22.02.2021 — 34,6937° Северной Широты, 135,5023° Восточной Долготы — Осака, Япония. Чонвон.
— И ты веришь ей? Какого чёрта она может заботиться о тебе таким способом? Она та, кто изменяла, но имеет наглость ещё и злиться на тебя? Хаку, лучший друг Чонвона, казалось, был обеспокоен ситуацией больше, нежели сам парень. — Оставь это как есть, — раскручивая в своей большой руке бокал, наполненный малиновым вином алого оттенка, сказал Ян. Напиток соответствовал налёту на его губах. Возможно, всё дело в количестве выпитого — насыщенный оттенок вина впитался в его рот, окрасив в собственный цвет. Когда молодой человек уселся на кровать напротив кресла Чонвона, в котором тот удобно разместился, брови поползли вверх по лбу Хаку, размышляя о только что сказанном. — Такие, как она, бессмысленны для меня. Одноразовые, — Хаку снова поднял брови, точно сомневаясь в услышанном. — Знаешь, за все те три года, что мы были знакомы, ты до сих пор можешь удивить меня. — Ты знаком со мной давно. Человек, который смог причинить мне зло, в конце концов встретится с последствиями. Конечно, ты знаешь это, так или иначе, — он притих, чтобы продолжить с холодным безразличием, — это твой конечный этап. Хаку шумно сглотнул, чувствуя себя растерянным и напуганным одновременно. Но страх был больше, чем он сам мог представить. — Что ты имеешь в виду, Чонвон? — сбивчиво дыша, он делал паузы между словами. Чонвон уставился в свой бокал ещё раз, пока вновь раскручивал его в руке. Рот изогнулся в ухмылке: это выглядело довольно красиво, но ситуация такой не казалась. — На деле, Хаку, мы лишь ходим вокруг да около, — сказал он, переводя свой взгляд с бокала вина в глаза парня, пристально всматриваясь в них. Его взгляд был острым и угрожающим. Такой, как если бы оттенок малинового вина, въевшийся в его губы, показался в его глазах. — Чонвон, что ты… — в последнее время от него было слишком много вопросов. — Ты знаешь, что я такое. Знаешь лучше, чем кто-либо другой. И вопрос мой должен быть: «почему ты на это согласился?» — вновь ухмыльнувшись спросил тот. — Согласился на что? Я не делал ничего, — Хаку вновь не смог договорить. — Ты говоришь одно, но твои глаза, Хаку… говорят мне совсем о другом, — качая головой из стороны в сторону, закончил он. С каждой секундой, с каждым мгновением страх нарастал. Его трясло всё больше; говоря всё за него — он боялся умереть. — И у тебя хватает наглости, которой тебе не отнимать, чтобы злиться на неё, как будто ты не тот, с кем она изменяла. Глаза Хаку расширились от удивления, гадая, почему и как Чонвон узнал об этом. Он был уверен, что сказал каждому, кто знал, дабы те заткнулись. Он предупреждал, что будет угрожать, если они хоть что-то скажут. — В том-то и разница, между нами, Хаку, — его голос стал ниже, приобретая грубый оттенок. — Ты просто парень, но я же намного больше этого. — Я могу объяснить, — испуганно попытался отбиться парень. — Ты человек с секретами, и я тоже. Но отличие в том, что ты слишком глуп, Хаку. Ты доверяешь собственным глазам. Проще говоря, ты на самом деле не знаешь, с кем ведёшь эту беседу. Опустив бокал на прикроватный стол, Чонвон медленно поднялся, делая шаги к нему в мучительно медленном темпе, показывая своё величие. — Чонвон, я обещаю, если ты мне дашь объясниться… — у него вновь не было возможности договорить. — Ты думал, что сможешь сдержать это в секрете от меня, пользоваться своим статусом «популярного мальчика», как рычагом давления. Игнорируя жалкие попытки парня объясниться, он продолжил, когда его резкий голос приобрёл насмешливый тон: — Использовал свою популярность, чтобы контролировать других. Принуждал их заткнуться и не говорить о том, что сделал. — Я клянусь, я не делал этого, — страх затмил его сознание. — Это все её вина! Она соблазнила меня на… — у него не нашлось слов, чтобы закончить. — Ты думал, что сможешь избежать наказания, прячась за спинами своих марионеток. Но здесь я дёргаю за ниточки, Хаку. Чонвон остановился напротив парня, и сейчас его глаза имели цвет того малинового вина. — Чонвон, я…* * *
Яркий красно-фиолетовый свет подсвечивал комнату, внутри которой они были. Хаку был мёртв до того, как сумел закончить своё выступление. И не было ничего, что могло бы привести к Чонвону: не было криков о помощи, ни единого вопля. Ничего. Красными были лишь его вино и губы. После долгой тишины Чонвон наконец заговорил. Говорил для себя, что было несвойственно. — У тебя красивое личико, Хаку, и это позорно для тебя, — проговорил он, поднимая чёрную розу, валяющуюся на кровати.Когда я был совсем мал, я боялся пауков. Твердил, что они не испытывают эмоций, что сердца их никогда не бились. Но я знал правду. В момент убийства они не чувствуют себя живыми.