Мне нравилось думать о том, чего не хотелось на самом деле, представлять нечто большее. Мне нравилось быть собой и на других смотреть тоже. Но лучше бежать, пока я не обратила на них большего внимания. © Эмили
Эмили любит помогать — это куда приятнее, чем казаться холодной и отстраненной, игнорируя всех. Она улыбается, запоминает довольные лица друзей, но иногда всё-таки не вмешивается, предоставляя возможность самим решить какие-либо проблемы и наблюдая уже со стороны. У Микеланджело не всегда получается сделать что-то хорошо и без глупых последствий. И Эмили часто смеётся и пожимает плечами от безысходности прежде, чем помочь и поддержать. — Привет. Почему ты так улыбаешься мне? Мы ведь даже не знакомы, — Кейт на блондинку смотрела с нескрываемым интересом — странно было бы проигнорировать улыбку, что собой освещала все последние ряды парт. Более того, улыбка могла быть обычным проявлением вежливости или, того хуже, фальшивого дружелюбия. На самом деле, очень хотелось верить, что всё в точности наоборот. Эмили выдохнула и уже собиралась пожать плечами вновь, но Кейт спросила: — Можно присесть? Эми взглядом обвела просторный класс, задержалась на тёмных стенах и огромных окнах, по которым сползали капельки дождя. Сползали медленно и долго, походили больше на капли мёда, никак не на воду. Ветер рисовал ими чудаковатые узоры, срывал листья и практически ломал тонкие ветви деревьев — погода отвратительная настолько, что поскорее хотелось отвернуться. Эмили кивнула в знак согласия — свободных мест в классе практически на было — подвинула учебники, листы и тетрадь. Позади кто-то очень громко кашлянул, Кейт невольно дёрнулась. Наверное, почувствовала, как холодный воздух с улицы коснулся тёплой кожи. Потом разлетелся по всему просторному помещению, смешался с запахом учебников, едва не подхватил огромную стопку листов с учительского стола и не раскидал по полу. Кейт прикрыла глаза на секунду, когда заметила, что Эми пальцем по поверхности парты катает фиолетовую шариковую ручку, изредка делает записи в тетради, больше отвлекаясь на погоду за окнами. Погоду холодную, по- странному приятную. Ну точно, как тот мальчик в коридоре сегодня утром. Кейт подавила лёгкую усмешку. Конечно же, они оказались в разных классах. Конечно же, взгляд такой запоминающийся не у всех ребят в этой школе. — Тебя ведь Кейт зовут? — Эми наконец отвлеклась от серого неба, осмотрела класс и лицом повернулась к девушке. — Меня предупреждали, что у нас будет новенькая. — Да, — Кейт постаралась сказать это как можно тише. Учитель продолжал монотонным голосом рассказывать материл, стараясь не зевать через раз. — А ты, — взгляд сам метнулся в сторону только что полученного теста с не особо высоким баллом, — Эмили? — Давай лучше «Эми», — блондинка разулыбалась ярко, совершенно просто. Ну точно полная противоположность серости за толстыми стёклами. — Так приятнее. И слух не режет. — Хорошо, как тебе удобнее, — Кейт улыбнулась в ответ, почему-то с особой лёгкостью принимая ту мысль, что девушка, возможно, хорошая. Честно, не всегда при виде миловидных особ хочется быть дружелюбной. Более того, разговаривать со многими — ужасный труд. Неприятно, хочется уйти и не встречать больше — слишком сладкие улыбки ситуацию только усугубляют. Правда, и у Эмили улыбка была сладкая. Как говорится, без изъяна. Но довериться с первого раза, ещё и разговаривать — почему нет? Кейт она показалась достаточно милой. На первый случай? На первый случай всё милым кажется. Даже красивый мальчик с синими глазами, у которого острый нож за спиной. Кейт глянула на настенные часы, когда дверь в класс под аплодисменты учителя осторожно открылась, вновь впуская сквозняк. Она привычно поморщилась, но, вопреки собственным ожиданиям, взгляд от учителя не отвела. — Почему так долго, Микеланджело? — ей показалось, что голос преподавателя приобрёл совершенно иные, стальные нотки, которые со звоном разлетелись по воздуху в кабинете. Ещё Кейт подумала, что такими темпами в классе температура снизится ещё больше. Парень прошёл дальше, убрал обе ладони в карманы и из-под светлой чёлки на преподавателя смотрел таким... совершенно по-детски, наверное. На губах разве что улыбка не играла, как будто стыдно, стыдно и ещё раз стыдно. Взглядом обвёл кабинет, тоже глянул на часы. Кейт отчего-то заметила: глаза красивые. Отсюда даже кажется, что яркие-яркие. — Там так много учеников, столпились — не обойти, — Микеланджело ладонью зарылся в светлые волосы на затылке. — Я очень торопился на урок, но они никак не хотели меня пропускать! Эмили разочарованно вздохнула и продолжила машинально катать ручку по поверхности парты. — В коридорах пусто. Урок идёт, если ты не заметил, — учитель в парня стрельнул взглядом особо свирепым. — И если такое вновь повторится, поверь, Микеланджело, я отправлю тебя к директору. — Вы не можете отправить меня к директору, — блондинчик покачал головой, выглядел довольно-довольно и даже выпрямился в осанке. В широком развороте плеч Кейт отметила довольно уверенную позу. — И почему же? — Потому что я только что оттуда. Смешки огромной волной расползлись по классу. Сам Микеланджело, однако, даже не улыбнулся — прекрасно умеет держаться на публике, не иначе. Учитель рукой смиренно указал парню на его парту — делать-то больше нечего. Кейт взглядом отчего-то ловила каждое движение светловолосого паренька — были они такие странно пластичные, словно бы он с самого детства акробатикой занимался. Микеланджело сел точно напротив, в том же ряду. Взглядом лишь на секунду столкнулся с Кейт, перевёл его на окно и вновь на учителя. Глаза не просто яркие — голубые. Ух ты. У Микеланджело длинные светлые ресницы и очень мягкие черты лица. А ещё тускло-бордовая переносица и переходящие под глаза синяки — со стороны даже кажется, что он просто не спал двое суток. Кейт решила: поэтому взгляд под чёлкой и прячет. Она мгновенно повернулась к Эмили, непонятливо глянула на неё, получив ощутимый тычок под рёбра локтем. Учитель на обеих девушек смотрел строго и мрачно. Ещё секунда, и из-за спины чёрные крылья появятся, а солнце лучами осветит класс — старик превратится в прах и рассеется в воздухе. Им обеим пришлось улыбнуться и ресницами похлопать невинно. В эту секунду Кейт поняла, что у неё сотня предрассудков против себя самой.. . .
Кейт казалось, что это глупо — заводить новых знакомых, потому что всё равно есть вероятность переезда. Даже если это Нью-Йорк — город возможностей и свободы с сильнейшими старшими школами, университетами и очень амбициозными людьми. Они идут вперёд, не смотря по сторонам. Их взгляды тверды, а в голове миллионы идей — отчего-то Кейт казалось, что в каждом ученике есть нечто подобное, и от этого, если честно, хотелось сбежать. Рядом не было Тима, не было близких друзей, с которыми она раньше могла переписываться днями и ночами. Рядом только огромное краснокирпичное здание, море ребят такого же возраста и шум автомобилей за обширной территорией. Кейт покачала головой, приводя свои мысли в порядок. Ей даже показалось на мгновение, что стало теплее — может быть, солнце выглянет сейчас же — и спокойнее. Но ничего не произошло. То есть солнце так и не проглянуло сквозь облака. Ни одного лучика светлой кожи не коснулось. Вдобавок с ней не было Эмили, которая потом — кстати, к удивлению самой Кейт, — рассказала так много забавных историй и случаев, что и не сосчитать. Можно же было сравнить с солнышком, несмотря на короткое знакомство? Сравнить с человеком, который, наверное, первый испытывает на себе прыткость и жестокость многих? Если, конечно же, всё так просто и Кейт натуру миловидной светловолосой Эмили поняла с полувзгляда. А вполне могла. Ведь стоит только заметить улыбку и речь человека — узнаешь многое, даже если скрывается хорошо. По крайней мере, Кейт всегда внимательно приглядывалась к людям — по-другому у неё совершенно не получалось. Кто-нибудь бы обязательно сказал, что дело в маме. Например, так частенько подшучивали многие — мол, Аманда Остин слишком серьёзная, чтобы просто жить. Но, на самом деле, Аманда просто выполняет свой долг. По-другому и не поступишь, когда в этом городе погибает твой родственник. Кейт закусила губу, что-то сильно кольнуло внутри, когда из-за угла здания подул ветер. В это мгновение почувствовались мурашки на коже и даже захотелось кашлянуть, но Кейт сдержалась. Она просто прикрыла глаза, хотя это не особо помогало. Лишь самую-самую малость, когда перед ней устанавливалась темнота, словно бы вокруг больше ничего нет. В такие моменты на второй план уходил даже шум машин, и Кейт ловила себя на мысли — так не может продолжаться. Ей нужны близкие рядом, пожалуйста, хоть кто-то. Тим вновь пропал на неопределённый срок. Её лучшая подруга Сью в совершенно другом месте, а Курт... Кейт вздохнула всё так же с закрытыми глазами — ей определённо надо сегодня отвлечь маму от работы. Она же сможет ненадолго отвлечься от дел? Ради родной дочери? Ведь в Нью-Йорке только жуткие граффити на стенах домов, уличные гонки и такие редкие драки. Кейт немного слышала об этом, но она и не хотела. Ей просто не хватало... — Осторожно! — громкий голос заставил девушку резко обернуться, а рывок живо встряхнул, окончательно выбив из раздумий и потока мыслей, грубо возвращая в реальность. В эту секунду Кейт воскликнула громко от неожиданности, начиная машинально вырываться из крепкой хватки. Но тут же резко остановилась и решительно прекратила все свои действия разом: прямо перед ней, метрах в двух, пролетел автомобиль на высокой скорости. Кто-то из учеников на новом Мерседесе, по-другому и быть не может. Ветер устремился следом за машиной, чудом только девушку не сбивая с ног. Её глаза мгновенно расширились, стоило только в голове картинке сложиться мелкими пазлами. — Ты как? В порядке? — парень, крепко сжимающий её ладонь в своей, лёгким жестом поправил сползающие с переносицы очки. Кейт почувствовала боль, в запястье словно бы что-то хрустнуло, и юноша, невольно сжав губы, отпустил её. — Извини. Кейт раскрыла глаза прежде, чем в шуме улицы различила его голос. Он был, кажется, на две головы выше её самой. Каштановые волосы находились в хаотичном беспорядке; глаза серые, скрытые под линзами очков, смотрели на неё сверху вниз с лёгким прищуром, а на лице проскальзывали заметные признаки недосыпа и едва-едва различимой вины. Только в запястье всё ещё чувствовалась неприятная боль, и Кейт невольно спрятала руку за спину. Шатен выдохнул, опустил голову, видимо, не желая смотреть ей в глаза, ладони убрав в карманы чёрного пальто. Кейт в эту секунду почувствовала себя маленьким растерявшимся котёнком, которого вышвырнули на грязную улицу. Брюнет позади покачал головой и несильно похлопал парня по плечу. По его губам пробежала знакомая ухмылка, и он чуть склонил голову, отчего Кейт показалось, что в горле образовался ком, — волнение, страх, неуверенность, не понять, что именно из этого — стоило только ей на него глянуть. Ровная осанка, как тогда, в коридоре, тёмная одежда — школу выбирал по цвету формы, не иначе — серьёзный взгляд и полнейшая отчуждённость. Кейт понятия не имела, что вообще сказать. Спасибо? Простите? Я такая неуклюжая? Дело, похоже, было и в холодной, мерзкой погоде, и в усталости, навалившейся на неё слишком неожиданно, и в чудом не сбившем её автомобиле. — Кейт, правда, будь повнимательнее, — темноволосый парень поднял взгляд на неё, и девушка буквально увидела, как в синих глазах морем разливается спокойствие, мешающееся с равнодушием. — Это ведь Нью-Йорк. И здесь порой плохое случается.. . .
— Вы задержались, сэр, — на спокойный голос Микеланджело решил оглянуться и громко досадливо выдохнуть. Вообще Уолтер всегда-всегда сдержанно реагировал на любого рода нарушения дисциплины, какими бы страшными они ни были: но Майки понял по тому, как изогнулась и поднялась бровь дворецкого, что опоздание его заинтересовало. — Нет, — блондин отрицательно покачал головой и бросил глупую затею пройти в огромный зал незамеченным. — У тебя просто часы спешат, Уолтер, — Майки взгляд опустил на свои наручные, — а с моими всё отлично. Я задержался ненадолго. Минут на пятнадцать, наверное. — На тридцать, сэр. — Донни и Лео опять рано уехали из школы, — произнёс Микеланджело, на ходу кидая в сторону куртку и позволяя улыбке возникнуть на губах. — И даже не подождали меня. Впрочем, — Уолтер и бровью не повёл, когда парень неряшливо скинул с себя кроссовки, даже не удосужившись расшнуровать их нормально. Майки, конечно, хотел услышать жалобный выдох, — это в их репертуаре. Но не услышал. В выражении лица дворецкого всегда сочеталось, кажется, несочетаемое: спокойное достоинство и постоянная готовность услужить. Для него это всё равно что выступать в пантомиме; лёгкий толчок, ничтожная зацепка, ошибка — и маска спадает, обнажая подлинное лицо актёра. А Уолтера, похоже, не могут потрясти никакие внешние обстоятельства, сколь бы внезапными, тревожными и досадными ни были их последние. Микеланджело сам разочарованно выдохнул, проходя в просторный зал и замечая сразу же огромный камин — он всегда его радовал. Майки понятия не имел, почему так. Он просто, кажется, раньше слишком часто и долго бродил по коридорам особняка их опекуна. Смотрел через стеклянные окна и двери на персонал, подолгу гулял по залам. С Хамато Йоши они видятся не слишком редко. Быть может, поэтому Микеланджело странно понимать, что они все как-то неожиданно и быстро повзрослели. У Хамато не слишком ловко выходит участие в жизни воспитанников, но он всё-таки пытается. Майки же раньше старательно делал вид, что ему это участие ни к чему, но получалось так себе. Глупая попытка, если честно. Ещё глупее — попытаться пройти все коридоры особняка Хамато Йоши за час. Микеланджело усмехнулся, когда вспомнил, как решил их все проехать на скейте. Уолтер культурно в стороне старался не схватить сердечный приступ. Прислуга тихо негодовала. Братья с интересом наблюдали, а опекун смеялся, да. — А где Рафи-бой? — спросил Микеланджело уже у лестницы на второй этаж. — Где-то на территории, сэр, — Уолтер кивнул ему учтиво и ушёл по делам. Майки нужно было ровно три минуты, чтобы понять, в какой именно части поместья можно найти старшего брата. Поэтому он даже мысленно обрадовался, потом начал сиять ярко и улыбаться довольно, когда в полной мере осознал, что ему не придётся вновь бродить по тёмным коридорам. Конечно, на стенах висят картины с аукционов, где-то на этажах стоят классные блестящие рыцарские доспехи — если посмотреть в них, можно даже заметить собственное отражение и улыбку. Чопорный Уолтер ходит по коридорам и следит за порядком. К слову, Микеланджело всегда старался его спровоцировать, чтобы тот проявил чуть больше эмоций. Правда, у него никогда не получалось, но свои старания он уважал. Большего усердия Майки нигде и не проявлял. Спустя пару минут Рафаэль и правда обнаружился на улице, чуть поодаль от гаража. Микеланджело вдалеке ещё заметил прогуливающегося по дорожке за деревьями Донателло, у которого в руках ожидаемо была какая-то книга. Майки даже удивился тому, что брат в кои-то веке решил пройтись без сигарет. На территории курить, конечно же, нельзя, но разве следит кто-то? Тут Микеланджело присмотрелся и несильно хлопнул себя по лбу. Донателло свернул в их сторону, огляделся и достал зажигалку из кармана тёплого пальто. Стоило им со старшим братом столкнуться взглядами, как Майки мгновенно приложил указательный палец к губам, чтобы тот даже не думал выдавать его. Рафаэль к брату сидел спиной, что-то листал в телефоне, параллельно слушая музыку и изредка поглядывая на лежащего чуть поодаль чёрного добермана. Микеланджело вновь выдохнул, к парню тихо начал подбираться со спины, хотел уже было пихнуть его в плечо, но заметил, как на него смотрит пёс. Внимательно так, вкрадчиво, что самому шевелиться захотелось перестать. Не то, чтобы Брюс его как-то тронет. Опять. Даже если он огромный доберман с белыми острыми клыками. Рафаэль на голову натянул капюшон и поёжился, когда Микеланджело был у него уже за спиной. Хитро улыбнулся, протянул руку, но тут же почувствовал, как его за запястье резко схватили и... Через секунду Майки чуть ли не до ярчайших вспышек в глазах приложился затылком о холодную землю. — Веселишься всё? Насмешливый низкий голос старшего брата больно прошёлся по слуху. Микеланджело мгновенно раскрыл глаза и тут же зажмурился, когда почувствовал, как его лица касается мокрый нос. Брюс рядом громко начал лаять, Майки чуть ли не зашипел — лай бил по барабанным перепонкам с такой силой, что впору было просто исчезнуть и вообще не появляться. — Рафи-бой — ты полнейший подонок. Рядом Донателло похлопал в ладоши. Для полного счастья не хватало только Леонардо. В это время он часто брал какую-то книгу и прощался с окружающим миром на долгий час. — Брюс, убей его к чертям, — Рафаэль мрачно улыбнулся и кивнул в сторону валяющегося брата. — Брюс мне, разве что, ногу оторвёт, — в голосе Микеланджело начали проявляться даже какие-то умоляющие нотки. Лежать на грязной твёрдой земле было больно — он словно бы спину всю разодрал по ощущениям. Доберман сел рядом и сурово глянул на Майки, который кое-как приоткрыл глаза и приподнялся на локтях. Даже немного отполз. Голова загудела неимоверно, Микеланджело со стоном рухнул обратно, уже даже не обращая внимания на холод. Не впервой ему так валяться, серьёзно. Хуже было, когда он со второго этажа прыгал и чудом только ногу не сломал. Правда, история другая, но сути-то не меняет. Микеланджело даже подумал: «Мужик, всё вытерпишь, ты же мужик, ну!». Только ухмыляющемуся рядом Рафаэлю прописать по челюсти всё-таки нестерпимо хотелось. — Когда-нибудь получится. — Да пошёл ты, — в сердцах выдохнул Майки. Раф несильно ударил по макушке под внимательно-задорным взглядом добермана. Но руку младшему брату всё-таки протянул.