Не заводить столько знакомств. Не улыбаться им. Не быть таким весёлым. Повернуться и уйти, скрыться из этого города… Это было бы самым мудрым решением. Но я не был мудр. © Микеланджело
Окна закрыты плотно, и ни капли уличного света не проникает в комнату. Микеланджело пустым взглядом глядит в потолок, мрачно фиолетовый с тёмным вентилятором, и боится шевельнуться. Голова как будто ватой наполнена, по телу странная боль пробегает, справа — где-то за дверью в темноте — слышно, как капельки воды бьются о пустую раковину. Майки пальцами цепляет шёлковую бордовую простынь, за окном свет яркой вывески пытается пробиться сквозь тяжёлые шторы, и он резко поднимается, держит плечи и спину прямо. Мягкая кровать под его весом скрипит слишком противно, и парень жмурится почти до такой же боли в глазах, но отвлекается на лёгкие звуки, доносящиеся откуда-то издалека. Микеланджело через секунду понимает, что это на его мобильный сообщения приходят, и ладонью машинально проверяет карманы брюк, косится в сторону небрежно смятой белой рубашки, валяющейся на полу, и тёмно-синего пиджака. Звуки медленно работающего вентилятора блондина заставляют зажмуриться. Майки едва ли с кровати не падает, зато мобильный тут же застаёт на полу и чувствует, как страх лёгкой волной проходится внутри. Микеланджело ещё несколько секунд смотрит на чёрный экран, чуть подрагивающими пальцами зажимает круглую кнопку, и яркий свет бьёт по глазам. Парень тут же отворачивается, но, растеряв равновесие, спиной больно приваливается к прохладному дереву кровати. Там, на дисплее, миллион уведомлений. У блондина зрачки расширяются при виде десяти сообщений и такого же количества звонков от Эмили. Кажется, ещё Донателло достучаться пытался. Даже Леонардо целый один раз — Майки сглатывает ком, вставший в горле, но усмехается и качает головой, мобильный откидывая подальше, точно на кровать. Только изнутри досада органы грызёт и словно на кусочки раздирает, на кончике языка горечью застывает громкое ругательство, когда Микеланджело, поднявшись, едва ли головой не бьётся об одну из полок. К счастью, от скверных слов сдерживается, невольно собственное отражение ловя в зеркале краем глаза, и останавливается. Микеланджело самому себе кажется ужасно забитым и несчастным. А на красивеньком личике застывает жалкая улыбка, не слишком широкая, не особо искренняя. В контрасте со слабой гематомой у челюсти растрёпанные светлые волосы, почти торчащие в разные стороны, выглядят даже забавно. Блондин к собственному отражению внимательнее присматривается, подносит пальцы к ушибу и хмурит брови, представляя себя на секунду самым настоящим Бэтменом, а за спиной, в одном из шкафов, ещё и бэт-костюм должен быть. Только Майки от боли чуть не вскрикивает, выдыхает сквозь крепко стиснутые зубы — Рафаэль сильно бьёт, однако. Честно, Майки даже хочется посмеяться немного, но не получается. Вообще- вообще никак, потому что в номере он один. Разве что, чуть жужжащий вентилятор на потолке пыль по номеру мотеля продолжает разгонять и с улицы во внутрь пытается проникнуть тусклый свет неоновых вывесок. Микеланджело щурится мгновенно, раскрывая шторы шире и едва ли от праведного бессилия не падает на постель, но вовремя удерживается. Ему нежно-фиолетовый, до боли неприятный, свет бьёт в глаза, ослепляет на какую-то жалкую секунду. Окно чуть приоткрыто, — второй этаж — прохладный сквозняк пробегает по напряжённому торсу, по каждой натянутой мышце спины, рук, и Майки вздрагивает. Он реально один — девчонки и след простыл, как будто она играет роль какого-то призрака прошлого. У неё были чёрные волосы, такого же оттенка глаза и лёгкая, надменная улыбка. Она ускользнула от него, оставив одного. Ничего не было — его наебали. Шевелиться теперь вообще не хотелось. Чёрт бы побрал этого Рафаэля, думает Микеланджело, с горем пополам подавляя желание зевнуть широко и не умереть от мерзкой боли. Аж до слёз. Только негативные мысли на второй план отходят, когда парень краем глаза на тумбочке прикроватной замечает маленький листочек. Микеланджело бегло оглядывается — в номере пусто и крайне неуютно, свет с улицы тусклыми розовыми полосами ложится на чёрные стены. Над кроватью парень замечает два светильника в виде сердечек и кое-как подавляет желание пустить смешок. Только опять в этом уже никакого смысла. На белом листочке — красивая гравировка. Майки на пробу покрутил его в руке, и только спустя пару мгновений понял, что это визитка. Чёрный шрифт превращает обычные буквы в красивый рисунок, и блондин видит эмблему Индустрии Инноваций — крупнейшего концерна по производству... Здесь Микеланджело задумался. Чёрный значок в верхней части визиток складывался из позолоченных шестерёнок, и если убрать листочек чуть дальше, можно подумать, что они двигаются. Майки припоминает невольно, что подобную эмблему видел на множестве автомобилей в Нью-Йорке. Да и не только в Нью-Йорке, кажется. В стороне удары капель где-то дальше лёгкой болью отдаются в голове. Свет ночного города ложится на пустые стены. В звуках проточной воды в трубах, в — с ума сойти — стонах за стенами, в криках на улице, в собственном отражении он видит, слышит, чувствует каждой клеточкой тела извечное «Ну, что, повеселился?». Будучи самым младшим братом, Микеланджело смеялся подолгу и уходил от проблем, что преследовали, бежали по пятам, и у каждой — не найти решения. Майки поднимает помятую белую рубашку, в руках больше нет странной слабости. Где-то снаружи разрывается телефон. Парень чувствует, как по спине пробегает стайка мурашек, стоит только прохладной ткани коснуться тёплой кожи. Мышцы произвольно сокращаются, его вновь передёргивает от лёгкой ноющей боли, пробежавшей током по всему телу. Даже собственное отражение в зеркале кажется ему совершенно уставшим. Майки видит — бледное лицо, едва заметные синяки под веками, растрёпанные волосы и плотно сжатые губы. Светлые пряди на лоб спадают, щекотят кожу почти ощутимо и при каждом шаге забавно подпрыгивают вверх. Да уж, забавно. Микеланджело хочет посмеяться, но ему больно. Вот это тоже очень-очень забавно. То, как на мобильный нескончаемым потоком сообщения идут, и то, как Микеланджело от каждого звукового сигнала жмурится, — сродни лёгкому раздражению. Парень пустым взглядом оглядывает номер в последний раз, но более внимательно, замечает полный бардак на столе, смятое постельное бельё. Подхватывает пиджак и визитку с тумбочки перед тем, как негромко прикрыть дверь и уйти незаметно, стараясь даже не пересекаться с сонным персоналом.. . .
В ночное время обширная территория особняка Хамато Йоши казалась чуть более, чем пугающей. Дело, конечно, было и в многочисленных петляющих дорожках, и в последней шелестящей листве на деревьях, кустах, и в каменных статуях, и уже, конечно, в самом доме. Микеланджело он иногда казался похожим на один из средневековых замков, но тут уже всему виной активное воображение, с которым Майки ужасно не повезло. Блондин совсем внезапно — даже для себя — пугается бордового мотоцикла Рафаэля, припаркованного у чёрного седана, вздрагивает тут же и отступает на шаг назад. Вовремя вспоминает, что свет на обширном крыльце включается сам, стоит только подняться по высоким ступенькам к тяжёлой дубовой двери. А если лампа заработает, то Брюс мгновенно почует неладное и поначалу даже разбираться не будет, кто там, пока его Рафаэль или хоть кто-то не оттащит. Микеланджело сглатывает уже в который раз за последние два часа, взглядом обводит огромное крыльцо и тихо-тихо сворачивает по дорожке вправо, огибает восточную стену особняка, стараясь не шелестеть упавшей листвой под ногами. Из окон второго этажа на улицу пробивается лишь тусклый свет, Майки поднимает голову вверх, прикидывая все варианты, начиная с того, что просто забыли выключить, и заканчивая задремавшим с книгой Донателло. Но, на деле, варианты такие себе, потому что при таком освещении хоть что-то увидеть — проблематично. У Дона слух хороший, он младшего брата с лёгкостью с ног собьёт и только потом вопросы будет задавать. Блондин чуть вздрагивает и взглядом обводит огромную зелёную лозу, доходящую аж до окон библиотеки на третьем этаже, рукой касается толстого стебля и тянет на себя несильно — растение кажется прочным. Разве что, ветерок ночной ближе к крыше особняка листья колышет, но Микеланджело мужественно трёт ладони друг о друга, разминает шею и цепляется пальцами за зелёные заросли, мгновенно взбираясь чуть выше. Отчего-то в правом плече лёгкая вспышка боли со следующим шагом заставляет парня помедлить. Проклятая зелёная листва не даёт в темноте нормально разглядеть стебель, и Майки кажется даже, что идея идиотская, но он продолжает лезть выше, ладони стеблем натирая едва ли не до крови. Дыхание прерывается на секунду, Микеланджело губами сжимает ворот своей рубашки, но тут же замирает. В отдалении слышится негромкий хлопок двери, на крыльце снизу, чуть западнее, автоматически включается свет. Кажется, что ночную тишину разбавляет едва слышимый щелчок зажигалки. Майки зачем-то смотрит вниз, в самую темноту, ещё сильнее сжимает ткань зубами — силуэт пробегающего мимо зелёного куста Брюса слишком быстро вводит в ступор. Блондин зажмуривает глаза, стараясь не двигаться вообще. Доберман, несомненно, залает. Из добрых ли побуждений, из плохих ли, но Майки при таком раскладе, скорее всего, слетит вниз от неожиданности, расшибёт смазливую мордашку об асфальт. Поэтому стоит псу только исчезнуть в темноте сада, как Микеланджело делает очередной рывок, ладонью наугад резко дёргает за ручку и тянет на себя, жмурясь от такого ненужного сейчас, в полвторого ночи, скрипа. Майки с лёгкостью залезает на подоконник и ровно выдыхает, самодовольно усмехаясь, потому что Брюс всё ещё бегает по территории. Пёс, который любому человеку глотку перегрызёт, в саду, верно, ищет свой розовый мячик. Майки тихо спрыгивает на пол и едва ли не давится смешком — он первоклассно проник сюда. Плюс сто очков в карму, плюс пятьдесят — Гриффиндору. Майки моргает, чтобы хоть как-то рассмотреть комнату, а ещё ему ужасно хочется улыбнуться победно и гордо. Но именно в этот момент в гостиной зажигается люстра, почти ослепляя ярким светом в долю секунды. Кресло, стоящее напротив камина, чуть прокручивается, и улыбка с лица Майки исчезает слишком быстро, словно бы её и в помине не было. Хамато Йоши переплетает пальцы и внимательно смотрит на воспитанника, чуть склонив голову. — Так, — низкий голос мужчины разрывает некогда приятную тишину. Микеланджело даже замечает, как в свете блестят его карие глаза, — ты где был? Блондин из себя выдавливает лишь жалкое подобие улыбки, ладонью бегло проводит по волосам и выравнивается в осанке под строгим, вкрадчивым взглядом опекуна. — Я был с Эми! И отвлекается на лёгкий скрип кресла с другой стороны от камина. Эмили кулачок задумчиво прикладывает к подбородку под удивлённый взгляд Микеланджело. — Правда? — девушка смотрит на него внимательно. Майки теряется даже, но в руки берёт себя быстро. И позволяет улыбнуться. — У тебя ещё одна попытка. Только вот улыбка эта исчезает вновь, стоит Микеланджело в кресле, стоящем чуть поодаль, увидеть ещё и крайне мрачного Леонардо. Брюнет ладонью касается расслабленного чёрного галстука у ворота рубашки и ко рту подносит белоснежную ватку, тяжёлым взглядом утыкаясь в силуэт подёрганного младшего брата. В горле блондина застревает немой вопрос, но с тяжким выдохом выбирается наружу, так и не будучи озвученным. Громкий лай Брюса для Микеланджело становится неожиданностью, похлеще случившегося происшествия, даже помощнее мысли, буквально умоляющей его в дом войти не через дверь, а через окно. Пёс быстро взбирается по крутой лестницу в гостиную, а Майки очень уж не вовремя вспоминает, как врезал Рафаэлю, поэтому тут же ловко перепрыгивает через кожаный диван. Доберман рычит и скалится по-страшному, блондина в дрожь бросает от белоснежных клыков. Он с дивана хватает красивую подушку и швыряет, едва сдерживаясь от крика. На фоне Рафаэль помирает со смеху. И пса не останавливает совершенно. Майки злобным взглядом в брата стреляет ровно в тот момент, когда оказывается точно напротив Брюса, и сглатывает к горлу подступивший страх. Замечает ещё, что Раф внимательно наблюдает за ними, руки крепко на груди скрестив и ухмыляясь гадко. Но... здесь Микеланджело отчего-то кажется, что ухмылки такие — это у них семейное. — Брюс, — блондин старается не делать резких движений, опускается на одно колено и смотрит в умные чёрные глаза добермана, — мы больше не будем ссориться с Рафи-боем, всё. Закончился концерт, я не хотел его бить так сильно. И добавить ещё хочется: «Потом отомщу ему», но сдерживается, потому что у самого челюсть по-прежнему болит, ведь не он, Майки, ударил сильно. Рафаэль врезал ему до ярчайших звёзд в глазах, и было смутное ощущение, что звёзды эти перед ним мелькать будут ещё несколько дней. — У тебя не получится, — произносит Рафаэль, замечая, что Брюс на глазах успокаивается. — Это ещё почему? — Майки прищуривается, ловя на себе взгляд старшего брата, но, вопреки ожиданиям, добермана не гладит. Лишь смотрит на то, как тот едва заметно виляет коротким хвостом, такой себе знак. — Потому что животное не подчиняется животному, — отвечает шатен, оглядывая парня. — Отлично выглядишь. Кто тебя так помял? Кому пожать руку? Микеланджело мгновенно оказывается рядом, разворачивает Рафаэля лицом к лестнице и уводит под молчание остальных, напоследок сверкнув яркой улыбкой.. . .
Дверь на кухню прикрывается с тихим скрипом. — Я случайно провёл вечер с какой-то девчонкой. Рафаэль локтем облокачивается о гладкую поверхность стола, отрывается от тёмного неба за окном и, глядя на Микеланджело в упор, чуть вздёргивает левую бровь. — Серьёзно? — Да, — Майки со столешницы берёт кувшин с водой, наполняет стеклянный стакан почти до краёв и тут же делает глоток. Прохладная жидкость приятно охлаждает. Парень довольно улыбается. — Ты. Случайно. Провёл вечер. С. Девчонкой, — медленнее повторяет Раф, прищуриваясь слегка. Взгляд тут же с чуть непонятливого меняется на насмешливый, отчего Майки лишь отворачивается. Настенные часы монотонно отбивают минуты, и блондин после недолгого молчания кивает. — Да. — Случайно. — Да... — Я не понимаю, — Рафаэль ладонью прикрывает улыбку, стараясь не засмеяться в очередной раз. — Ты споткнулся что ли? На скулах Микеланджело проступают желваки. — Так прикол в том, что ничего не было, а потом она просто пропала, — он пальцами касается ссадины у челюсти и шипит невольно. — Чёрт, Рафи-бой, только не надо ржать, это вообще несмешно. — Я не ржу, — шатен ладонью глаза прикрывает, заставляя Майки нахмуриться в одно мгновение. — Но будь я девчонкой, я бы от тебя тоже убежал. — Она оставила визитку на тумбочке, — чётко произносит блондин, из кармана пиджака достаёт белый листочек и кладёт на стол точно перед старшим братом. — Так что, по-видимому, она хочет увидеться ещё раз. Рафаэль опускает взгляд на мобильный, кажется, становится серьёзнее и в Микеланджело удивлённым взглядом стреляет перед тем, как на кухню раскрывается дверь. Донателло, даже не здороваясь и вообще не смотря в их сторону, проходит к холодильнику, и Майки, быстро сориентировавшись, визитку прячет обратно в карман. — Донни, — зовёт он, тут же замечая, как брат хмурится, — что у тебя с лицом? — Это не очень вежливо, Майки, — Донателло закрывает дверцу и лёд прикладывает к покрасневшей переносице. Синяк из-под душек очков переходит к глазам парня, и блондин непонятливым взглядом в Рафаэля стреляет, как бы про себя прося обьяснить. Тот поднимает руку, рассматривая ссадины на костяшках, у самого мышцы неприятно напряжены. Донателло ставит перед собой большую чёрную кружку, пару секунд просто стоит на месте и всё-таки решает сделать глоток. — Какой странный чай, — произносит он задумчиво, чашку покручивая в руке, и взгляд переводит в сторону братьев. — Новый сорт? Откуда? — Донни, — мягко, себе не свойственно, произносит Рафаэль, — это тёплая минералка с порошком, которой Уолтер отмывает накипь с чайника. Донателло недоверчиво чашку ставит обратно, лёд выбрасывает в пустую раковину и так же молча уходит с кухне, парней оставляя вдвоём. Только и слышится, как мелкие капли бьются о мраморную поверхность. — Вот поэтому, Рафи-бой, я обо всём говорю сейчас тебе, — Микеланджело пожимает плечами, когда дверь за шатеном прикрывается, и вновь телефон кладёт на стол. — Про Индустрию Инноваций слышал? — Слышал. Но лучше бы ты Дона спросил, — Рафаэль листочек прокручивает в руке, взгляда не сводя с красивой надписи и шестерёнок. — И, вообще, ты не подумал, что в нашей ситуации приносить домой любого рода штуки чревато последствиями? — Конечно, подумал, — тут же соглашается Микеланджело, гордо кивая. — Это вторая причина, по которой я обращаюсь именно к тебе, потому что Донни бы врезал мне без сожаления за такую неосмотрительность. Но я рискую, потому что интересно, а у тебя тяга к антисоциальному поведению, чувак. Рафаэль мрачный взгляд переводит в сторону младшего брата, Майки даже свой уверенный настрой постепенно терять начинает. Ему отчего-то освещение на кухне начинает казаться тускловатым, за окнами луну слегка собою закрывают облака. Но шатен выдыхает спокойно, даже больше равнодушно, и Майки позволяет себе расслабиться. — Я не собираюсь лезть в компьютер Дона, — говорит Раф, откидываясь на спинку стула. — Да подожди, я вообще ничего не сказал ещё, — Микеланджело ладонью рассекает тёплый воздух и ровно выдыхает, мгновенно ловя на себе взгляд брата. — Так вот... Давай залезем в компьютер Дона? Рафаэль вместо того, чтобы ответить хоть что-то, взгляд переводит на в очередной раз раскрывающуюся дверь. Зато усмехается, когда Микеланджело встаёт ровно, выпрямляется в осанке, расправляет плечи, но во взгляде так по-мальчишески, по-глупому теряется. Рафаэль уступает Эмили место, жестом указывает на стул и выходит из кухни, напоследок Микеланджело по-скромному обозвав «везучим придурком». — Больше так не пропадай. Майки чувствует, как по плечам проходятся тонкие руки. Медлит как-то, неловко обнимая в ответ. Эми чуть дёргается, когда ощущает его ладони на спине. Тёплые, приятные, они осторожно гладят ключицы и ерошат светлые волосы. Отчего-то становится лучше.. . .
Ранним утром, почти перед началом занятий, тихий шелест разносится за окном. По городу в такую погоду должны гулять мелкие капли дождя, а к вечеру и вовсе холодный ветер пробивает до самых косточек. Но в этом же ничего плохого нет, разве что, может, до академии идти долго, потом вечером уходить домой, когда ещё холоднее. Погода ведь такая же, не меняется. Аманда Остин стоит у зеркала, повернувшись к ней спиной. Она не смотрит на неё, но Кейт смотрит: её мама сегодня особенно сосредоточена с утра. Она не прислушивается к разговорам в телевизоре, привычно мыслями уплывая в дела комиссара полиции, и лишь бросает редкие взгляды на экран и ещё более редкие — на дочь. Приглушённые голоса за экраном всё громче, и вот она сама отвечает на вопросы репортёров, стоя рядом с, к счастью, не пострадавшим мэром Нью-Йорка. Женщина хмурится, но ничего не говорит, — Кейт сама задаст сотню вопросов. Или, похоже, сегодня её дочь прекращает всякого рода допросы сама: замирает у двери в коридор, склоняет голову, растерянно убирает учебники в школьную сумку. Мама качает головой и вновь взгляд переводит на экран телевизора. — Парни, вы кто такие? — Мы просто удачно оказались рядом. Кейт знает, что случайно, но удивляется сильнее: не каждый подросток из горящего здания успеет людей вывести. Вместо мэра и комиссара камера вновь перемещается на двоих, — Рафаэля и Леонардо — и Кейт недоумевающе моргает. — Мам... Кейт оказывается рядом, тянет за рукав пальто осторожно-осторожно. Аманда смягчается, каждую мысль дочери с лёгкостью получается разобрать. Неожиданно девушка поворачивает голову и смотрит на яркий экран в гостиной — на Леонардо — на окно. И поворачивается к маме. — Я советую тебе самой спросить у своего друга. «Он не мой друг!» — Кейт возмущённо сводит тонкие брови. Девушка отворачивается и вглядывается в изображение парней. Только сейчас замечает кровоподтёки. Только сейчас видит, какой у каждого пустой и отстранённый взгляд: мальчики действуют, как мужчины, — стараются быть мужчинами. — Это правда странно, — произносит Кейт и ловит взгляд матери перед тем, как она заботливо касается её плеча, через секунду исчезая за дверью. Там, на улице, за окнами, — конец октября, хотя Кейт, пожалуй, без разницы.