Когда-нибудь мы обязательно посмеёмся над этим. © Лео
Скрип у двери ужасно неприятный. Мягкий прохладный матрас прогибается под небольшим весом, когда Кейт ловит ощущение, словно кто-то прошёлся по её голове подушкой, и решает оглядеть номер в попытке найти этого горе-шутника. Но в висок ударяет точно во время этого действия, и Кейт, невольно рухнув обратно, понимает, что бьёт внутри её головы. Когда мысль твёрдо устанавливается в сознании, её будто волной холода окатывает. И затылок обжигает такой сильной болью, что Кейт глухо ругается. Эмили, осторожно ставя стакан прохладной воды на тумбочку, поворачивается к чуть приоткрытому окну. Порыв ветра подхватывает тонкие занавески, в ушах Кейт постепенно начинает звенеть. Перед глазами темнеет, и до неё сквозь густую пелену кое-как добирается мысль о том, что обезболивающее тут, где-то на одной из полок, — стоит только протянуть руку, схватить стеклянную баночку и сожрать столько таблеток, сколько понадобится. Только, кажется, головная боль приветственно машет ручкой, обещая миролюбиво не отступать ещё долгие минут сорок. Тёплая ладонь Эмили опередила её, через секунду блондинка сама дотянулась до собственной сумки, нашла в ней нужную колбочку, открыла, чудом только не рассыпав добрую половину содержимого. Следом Эми заботливо протягивает стакан воды, и, наконец, две таблетки оказываются у Кейт во рту. Через какое-то время перед глазами становится всё относительно чётко. Только боль не пропадает, но переходит плавно из тягучей в глухую, неприятную. Где-то рядом, наверное, за ближайшей стеной, кто-то открыл кран, полилась вода. Потом ещё минут пять капли с бешеной скоростью разбивались о поверхность. Рычажок скрипнул, девчачьи голоса в коридоре переливались задорными нотками. Через секунду рыжая кучерявая макушка возникла в дверном проёме, и Эми махнула рукой — без слов можно было понять, что занята. Что если бы не она, Кейт Остин скончалась бы от похмелья в разы быстрее. Она и бровью не повела, когда Эмили вновь присела на краешек кровати и сильнее похлопала подругу по коленке ободряюще. Только «ободряюще» — слово сильное. Возможно, здесь жест и дружеской насмешки, и желания услышать весёлый рассказ полностью. А ещё блондинка рывком стянула с подруги одеяло. — Эми, — у полуживой Кейт чудом получается вернуть одеяло обратно, и она переводит взгляд в сторону окна, — ненавижу, когда так делают. Она смотрит на свою блондинистую подругу, в какой-то степени, умоляюще и выдыхает ровно, когда в голову мысль закрадывается, что тут, рядом, не хватает Стефани, пусть и знакомы они слабенько. С другой же стороны, не настолько, чтобы Браун видела её в таком-то состоянии. — После весёлого отдыха только так можно разбудить, — Эмили, удостоверившись, что Кейт в достаточно адекватном состоянии, осторожно отодвигается обратно, тщетно стараясь отобрать одеяло. — Поднимайся. Сейчас Донни вернётся — ругаться ведь будет, что мы вчера... были не самым лучшим примером для подражания. На самом-то деле, не только Кейт спала. Где-то от похмелья помирал Микеланджело, и именно Дон решил его разбудить. Остин хмуро посмотрела на чуть смущённо улыбающуюся Эмили. Только сейчас сознание отказывается смиряться с тем, что приходится вновь вставать рано, тем более после вчерашнего изматывающего — весёлого и забавного — дня. Кейт к своему же ужасу и какому-то совершенно странному удовольствию не может вспомнить, как конкретно оказалась в постели. Она чуть прищуривается, в одеяло кутаясь полностью, чтобы не было видно тех следов, царапинок на тонкой шее, что идут ещё ниже. Кейт прикрывает глаза и тяжёло выдыхает через рот. — Эми, ну пожалуйста. Блондинка прекращает тащить одеяло на себя, всё-таки, верно, над подругой сжалившись. Только у неё, у Эмили, улыбка хитроватая на личике и глаза поблёскивают голубыми кристалликами. Где-то на первом этаже кто-то разбивает одну из ваз. Поднимается громкий хохот, что наравне с редкими ударами капель о белую поверхность раковины заставляет с досадой прикрывать глаза. — А у Майки день будет уж слишком весёлым, — Кейт замысловато улыбается ей. — Майки — такая девчонка, — задумчиво произносит Эми, на тонкий пальчик накручивая светлую прядь волос. Остин почти до подбородка натягивает одеяло и отводит от подруги взгляд. Из-за солнечных лучей, проникающих в гостиницу, лицо Эми практически светится. Кейт не может перестать думать о том, что она пришла проведать её, принесла таблетки от головной боли и воду. Ей солнечный свет падает на лицо, будто она почти ангел. — Надеюсь, с ним всё в порядке. — Лучше не бывает, — Эмили смешок сцеживает в кулачок, мотает головой, и милые кудряшки вызывают у Кейт привычную лёгкую улыбку. Как будто бы солнышко рядом, честное слово. Такое коварное, но в то же время до умопомрачения, до мозга костей заботливое. Ведь ни одна проблема не останется без внимания Эмили. Ведь Эмили и Леонардо поймает где-нибудь да обнимет, потому что Эмили Томсон это можно. Никому больше нельзя, никто так не делает, только она. Здесь Кейт уже смеётся и делает небольшой глоток холодной воды, которая с каждым разом неприятную головную боль отодвигает на второй план. Телефон где-то под кучей одежды в очередной раз вибрирует, как будто уведомления приходят в огромных количествах — может быть, Стеф, Донни, Майки, Лео(?) решают поинтересоваться, а всё ли, собственно, в порядке. На это Кейт смело широко улыбается, а через долю секунды в неё уже летит подушка от Эмили. Комната заливается громким смехом девчонок, мешающимся с невнятными ругательствами.. . .
Леонардо иногда кажется, что его не волнует ничто, что могло бы волновать других. Именно поэтому он решает покачать неодобрительно головой, мысленно желание подавляя ладонь прислонить ко лбу и просидеть вот так до конца дня. Ему приходится вежливо отказать одной из девчонок прогуляться немного, потом он плавно уходит в свои мысли сразу же после её слов, среди которых так яростно мелькает «ты». Ты — Леонардо. И ты слишком Леонардо, чтобы даже из чистой вежливости согласиться сходить на свидание в парк аттракционов, кафе у школы, парк. Чтобы через себя переступать ради едва знакомого человека — полнейшая ерунда, которая никому не нужна. Наверное, поэтому Микеланджело представлялся совершенно другим в глазах многих. Не таким, как он, Леонардо. Не мрачным, загадочным, отчуждённым. Возможно, не тем, к кому подходить стоит уже с готовой, пять раз прорепетированной любовной речью. Эми однажды упоминала мельком, как девчонки в её классе нередко говорят, что у обоих глаза похожи — голубые, равнодушные даже. У Майки, правда, на лице улыбка рисуется по любому поводу. У Лео улыбка рисуется по делу. Солнечные лучи, спешно выходящие из-за грузных облаков, заставляют слегка зажмуриться. Верхушки деревьев, что находятся метрах в тридцати, начинают покачиваться в такт дуновению ноябрьского ветра. Леонардо отчего-то даже замечает, как начинают сыпаться листья, словно бы не все опали до сих пор. Взгляд цепляется за собственные ладони, становится холоднее. Воздух проникает под ткань одежды, касается тёплой кожи, и Лео выдыхает сквозь плотно стиснутые зубы, но тут же невольно начинает присматриваться в силуэты учеников чуть повнимательнее. Многие ребята так беззаботно улыбаются, что на себя всё внимание перетягивают. Идут и смеются громко. Леонардо лёгким движением поправляет ворот рубашки, когда в толпе учеников видит Кейт. Кейт, которая так внимательно смотрит на него, что заметно даже издалека. Лео кивает девушке вежливо, даже улыбается, стоит ей только подойти чуть ближе. И самому от мысли, что его взгляда она так избегает рьяно, становится даже любопытно. — Ты так замёрзнешь, — сконфуженно замечает Кейт, присаживаясь рядом с ним, но почему-то очень уж быстро и легко ловя себя на мысли, что он замёрз ещё лет семнадцать назад. Поворачивается к нему и мгновенно замечает то, как на его лице рисуется немного снисходительное выражение. А самой — самой именно сейчас неловко становится. Даже трудно, потому что не прочитать, не понять его так сразу. — Ты сегодня задумчивая, — замечает Леонардо вполоборота. Глаза смотрят внимательно и всё-таки немного неприятно. Её беспокойство он успешно проигнорировал. Кейт заставляет слово «ошибаешься» исчезнуть вместе с лёгким выдохом. Холодный ветер заставляет вздрогнуть. Девушка замечает невольно, что, вот, ещё чуть-чуть, самую малость, и их колени попросту соприкоснутся. — Я не выспалась, — произносит Кейт и даже позволяет себе улыбнуться. У неё появляются ямочки, и выглядит это, действительно, очаровательно. У Лео улыбка совершенно другая. В синих глазах и намёка на радость нет. А её это несказанно напрягает. — Конечно, не выспалась, — он слишком быстро соглашается, усмехается ещё. — После такого количества алкоголя ещё удивляюсь, как вы все живы. Кейт как будто бы резко холодной волной окатывает. Она бегло отводит взгляд. Какая-то девчонка, проходящая мимо, смотрит на них слишком пристально. — И не стоит извиняться, — неожиданно говорит Леонардо, рукой разгоняет прохладный воздух. Кейт косится в его сторону, и становится ещё более неудобно, словно бы она совершила административный проступок. — Но я не... — она делает паузу, в голове стараясь хоть единственное правильное слово найти. Но сдаётся быстро, потому что смысла уже нет. Разыграна по нотам. Тонкие плечики опускаются на выдохе, Кейт поворачивается в его сторону. — Хорошо, я хотела извиниться. А ты опять всё понял сразу! Только теперь ты меня напрягаешь. — Зря, — Леонардо пожимает плечами. Поворачивается к ней, и тёмная чёлка небрежно спадает на лоб. — Знаешь, я неплохо людей располагаю к себе. Голос у Лео красивый, тягучий, с еле заметными переходами на более высокий тон. Кейт улыбается вновь, глядя на него, но не в глаза. Снисхождение — запросто. Холодок во взгляде — без проблем. Равнодушие — хоть каждый день. Но любезность... Это вообще как? — Только люди не должны быть столь доверчивы, — замечает Кейт, когда кто-то в стороне начинает громко смеяться. На мгновение ей даже кажется, что эта фраза заставляет Леонардо задуматься. Он настороженно вздёргивает брови, выглядит это слишком уж нетипично для него. Девчонки, находящиеся чуть в стороне, верно, борются с желанием подойти. И на них смотрят, буквально не моргая, как будто бы что-то страшное произойти должно. Девчонки все совершенно обычные, как и Кейт. Они симпатичные, так даже Леонардо иногда думает. Но какой в этом смысл, если они настолько не самодостаточны, что сами стараются выловить его после занятий? Ведь стоит же простую истину понять: если бы Лео было интересно, он бы, несомненно, подошёл сам. Но они продолжают смотреть, в некоторые моменты даже яростно. Кейт на мгновение ощущает собственное напряжение. Поток воздуха рядом чуть меняется, и даже становится теплее — значит, Леонардо положил руку на спинку скамьи. Кейт слышит, как он выдыхает, затем чувствует, как его ладонь осторожно касается её плеча, и поворачивает голову. И вместо того, чтобы просто отвернуться, она продолжает инертно пялиться на парня, мгновенно все мысли теряя. Замечает, что оттенок волос у него, действительно, необычный — совершенно тёмный. В контрасте с такими яркими глазами — волшебно. То, как Лео смотрит на всех подряд, и то, как на его нижней губе заживает неглубокая царапинка — раньше она и не видела — заставляет буквально разглядывать его. На кончиках пальцев разносятся импульсы, расходясь по всему телу мириадами маленьких искрящихся вспышек. Рисуется настойчивое ощущение, что тонкие иглы пронзают, стоит Лео слегка повернуться к ней и только глянуть в глаза. Неожиданный поцелуй обжигает её. Пальцы машинальном касаются ворота его куртки, спускаются к рубашке и едва ощутимо проводят по тёмным волосам. Только в противовес устойчивому ощущению вокруг как будто бы всё плывёт, распадается на сотню мелких импульсов и дрожит. Холодный осенний ветер теряется где-то на фоне, но порывами продолжает налетать, когда этот кажущийся невесомым поцелуй перерастает в более глубокий. Где-то на периферии сознания ловится искра, щелчок, но Леонардо отстраняется через мгновение, заставляя Кейт продолжать чувствовать буквально каждой клеточкой своей кожи его присутствие. Она отдёргивает руку слишком быстро, и Лео такая неловкость, честно, не особо приходится по вкусу. Дело даже не в том, что простое смущение красным наползает на её лицо — просто Кейт, сколько он может помнить, сколько наблюдал, была более уверенной. Особенно в тот вечер, когда в руках держала заветные ключики от камеры в полицейском участке. — Что это... было? — Кейт даже вздрагивает, отодвигаясь от парня на почтительное расстояние и лицо пряча за локонами волос. Конспирация, хочет ответить Леонардо, но всё-таки удерживается. Зато вместе, словно бы по звучному щелчку, взгляды переводят в сторону, где ранее были одноклассницы Кейт. Ей кажется на секунду, что в синих глазах бликами лучи солнца играют. И сама уже, выдохнув рвано, поднимается с места слишком резко, но не успевает и шага ступить — Лео осторожным движением касается её локтя и тянет обратно, отчего Кейт едва ли равновесия не теряет. Садится рядом и выдыхает уже во второй раз. — Я, конечно, не остаюсь в долгу, — размеренно произносит Леонардо, взглядом весьма красноречивым поглядывая в сторону пышущих огнём и чуть ли не льющих слёзы безысходности девчонок. — Но ты меня здорово выручила. Перед комиссаром полиции-то. — А обязательно было..? — Кейт на мгновение теряется, ощущает собственную неловкость, которая безумным потоком проносится по каждому сосуду в теле. — Все ведь подумают, что мы... Мы. Ха-ха. Её внимание привлекают жёлтые, почти голые верхушки деревьев. Кейт неплохо подмечает мелочи. — Пусть думают, что хотят, — произносит Леонардо. — Пусть, — девушка соглашается эхом, обдумывая почти каждое его слово. Поворачивается слегка, краем глаза замечает, как Лео свободно поправляет ворот рубашки. Ветер ерошит его волосы, каждое движение спокойное и размеренное. Кейт взгляд переводит на столпившихся в стороне девчонок и понимает, что ничего уже не будет как прежде. — Тебе не надо так беспокоиться, — Леонардо улыбается. — Они тебе и слова не скажут, если увидят нас вместе. Сердце Кейт пропускает удар. Нас вместе. В голове мысли друг о друга начинают биться, когда она понимает, что такое предложение ей на полном серьёзе начинает нравиться. — Нас вместе? — уточняет девушка, скашивая внимательный взгляд в его сторону. — А ты не думаешь, что всё станет только хуже? — Ты просто плохо меня знаешь. На первый раз прощаю, — Лео чуть изгибает левую бровь, и жест этот самую малость кажется насмешливым. — Ни единого слова. Я прослежу. Кейт думает, что это уж слишком самоуверенно. — Я могу и сама справиться, — поэтому, как ей самой кажется, неодобрительно покачивает головой. Очень предложение Леонардо звучит интересно и опасно. — Ты просто не поняла, — одной фразой он легко сбивает зачатки уверенности в Кейт. — К тебе никто из них не притронется, пока ты с нами. Они побаиваются Рафаэля. И, на самом деле, они иногда побаиваются и самого Лео. Но этого он вслух не говорит. Кейт одёргивает себя, прокручивая в голове все варианты. Смотрит на парня более заинтересованно и настороженно, когда порыв ветра подхватывает опавшие листья и проносит мимо. — Только у меня есть условия. — Не сомневаюсь, — Леонардо кивает любезно, поворачиваясь к ней. — Например? — Ты можешь не смотреть на меня так? — Как? — Ну… — Кейт невольно отводит взгляд и, когда вновь смотрит на парня, пытается повторить его мимику. — Вот так. Выглядит не очень. Немного смешно. Взгляд у Леонардо, действительно, порой бывает тяжеловат. Неудивительно, что девчонки так боятся подходить к нему — он порой выглядит так, словно ездил ночью за город зарывать три пакета с трупами. Но сейчас Лео лишь усмехается. — Понял. И протягивает раскрытую ладонь с едва различимой улыбкой на странно безэмоциональном лице. Кейт, поймав на себе тяжёлый взгляд, спокойнее выдыхает и осторожно пожимает его руку, чувствуя весь холод, исходящий от парня или просто витающий в воздухе. И уже хочется сказать что-то расслабляющее, но глаза Кейт накрывают чьи-то прохладные ладони. Рядом слышится, как Леонардо здоровается с кем-то, а потом она всё-таки понимает, кто именно решил подшутить. У очаровательной Эмили сейчас не получается не смеяться больше десяти секунд, поэтому она, аккуратно перебрав волосы подруги, присаживается рядом, локтем подталкивая Микеланджело — расселся он, видите ли, а она, Эмили, стоять должна. — Это была ужасная ночь, — Эми присаживается поудобнее. — Вот если бы вы пили каждый раз, когда принимаете дурацкое решение, насколько сильно вы были бы пьяны? — Ну... — Кейт задумывается, плечом касается плеча Леонардо, и тут внутри как будто бы что-то щёлкает, — наверное, слегка навеселе? — Я был бы трезв, — Дон едва ли глаза не закатывает, когда Эмили незаметно застёгивает ему верхнюю пуговицу пальто. На улице холодный ветер. — Очень сильно, — Микеланджело чуть ли не давится улыбкой. На нём нет ничего, кроме бежевой толстовки. Эми, откровенно говоря, уже очень давно смотрит на него. А ещё Майки отчего-то думает о том, что Рафаэль из-за неверно принятых решений был бы не просто пьян, а мёртв. Они с Эми совершенно неожиданно взглядами сталкиваются, и Микеланджело подмигивает невольно. Улыбается даже. — Конечно, пьян, — Эми улыбку прячет в кулачок, голубыми глазами хитро поблёскивая и с особенной лёгкостью завладевая вниманием блондина. — После того, как заперся с тремя девчонками. Донателло ладонь прикладывает ко лбу, когда Леонардо и Кейт незаметно для всех переглядываются. Микеланджело сглатывает, и наружу вырывается эта его снисходительно-неловкая улыбочка. — Это не я с ними заперся, — он руки разводит в сторону, взгляда от Эмили не отрывая. — Это они заперлись со мной. Только отчего-то именно Леонардо кажется, что улыбка у самого младшего брата не столь беззаботная. — Донни, — Микеланджело внимание переключает на молчаливого старшего брата, — ты даже меня идиотом не назовёшь? — Лучше скажи, почему у меня так голова раскалывается. — Наверное, потому что ты простую воду не пьёшь два дня, — Майки пожимает плечами. — Твоего режима сна не существует, и ещё я видел, как ты выпил третью кружку кофе за утро. — А я-то думаю, чего мне так тошно, — парень головой качает, всё так же позволяя Эмили крутиться рядом, иногда облокачиваться и, того хуже, обнимать. — Всё из-за тебя, Майки. — Да ладно тебе, — Микеланджело машет рукой и отворачивается на секунду, слегка жмурясь. — У меня у самого до сих пор всё тело ноет... после того, что со мной вчера те девчонки сделали. Эми кладёт голову на плечо Донателло. — Рафаэля дома достаточно с этими шутками, — задумчиво произносит Леонардо. Вновь поднявшийся ветер безжалостно срывает последние листья с деревьев. Хорошее настроение Кейт почему-то слишком быстро начинает блекнуть на фоне общих улыбок. От смеха чуть позади стоящего Микеланджело она дёргается, ловит на себе слегка подозрительный взгляд Донателло. Отворачивается быстро, ровно в тот момент, когда Леонардо замечает её странное замешательство. Не то чтобы внимание акцентирует, просто ждёт и смотрит. — Кей, тебе так его имя нравится что ли? — Майки не прекращает улыбаться, не делается серьёзным. — Ну... Рафаэль? Эмили и Донателло, как по громкому щелчку, взгляды на девушку переводят. Кажется, блондинка осторожно касается его прохладной ладони, потому что напрягается. Так будет легче, если дотронешься. Ненадолго, но отпустит всё же. — Микеланджело, — ровный голос Леонардо резко разрывает тишину. Кейт в очередной раз дёргается, когда на мобильный приходит сообщение, скорее всего, от матери. Вчера вечером они не успели поговорить. Аманда работала над материалами взрыва на том вечере, а Кейт уснула слишком рано и неожиданно, чтобы набрать номер. Блондин руки в защитном жесте поднимает, на старшего брата глядя, а потом ладони убирает в карманы толстовки. Ветер же до самых костей пробирает. Будто бы самыми тонкими ледяными иглами под кожу входит, разливается внутри и сотни мурашек вызывает. — Майки, — Эмили всё-таки не выдерживает, делает небольшой шаг в его сторону, — может, я тебе свой шарф дам? — Мне и так ужасно жарко, — признаётся блондин, чуть растерянно отводя взгляд, как будто бы его по-глупому ругают. — Давай, я тебя водой оболью? — в этот раз любезно предлагает Донателло и невольно начинает чувствовать лёгкую дрожь. — Нет, — Микеланджело слишком быстро отказывается. — Вы же знаете. Воду я не люблю. Ни улыбки на лице не промелькнуло, в голубых глазах никаких чертят вперемешку с подлинной радостью. Девушка краем глаза замечает, что Леонардо брату кивает ободряюще, перед этим с Донателло взглядами столкнувшись. Шатен руки в карманы пальто убирает, ладонью невольно только-только начатую пачку сигарет нащупывая. Неприятная тишина вновь начинает давить, даже если на фоне миллиарды голосов переливаются. — Но знаете, что самое главное? — негромко спрашивает Эмили. — Воспоминания, которые мы сохраним после этой поездки. — Я чуть не умер сегодня утром! — возмущённо замечает Микеланджело — А это моё любимое воспоминание, — Донателло пожимает плечами флегматично. И негромкий смех через несколько мгновений заглушает порыв ноябрьского холодного ветра.. . .
— А если бы мы подрались с Пурпурными прямо в департаменте, — Стефани упирается ногой в стул Рафаэля и задумчиво смотрит в потолок, — комиссар бы убила нас прямо там? — Но мы же не вандалы какие-то, — Раф сидит вполоборота к девушке. — Хотя можно было бы попытаться, — усмехается, и Стеф склоняет голову в его сторону. Смотрит крайне неодобрительно, отчего парень пускает смешок. — Нет, ладно. Мы ведь не виноваты в том, что они на нас напали. Разнесли бы первый этаж, Остин бы поругалась немного, закрыла бы нас на пару суток. А потом мы бы с тобой мирно ушли. Голос у Рафаэля грубый, низкий. Голос подобен глухому удару, яростно скребущему нервные окончания. — Если это ещё раз повторится, — тянет Стефани, поджимая губы. — Их же всех надо посадить. По идее, мы ведь поступили справедливо? — Если ты меня спрашиваешь, то мы поступили более, чем справедливо, — Рафаэль, сцедив ухмылку в кулак, берёт маленький стакан и чуть ли не залпом выпивает всё содержимое. Звуки музыки разбавляет попадание дротиков в дартс. Через мгновение Рафаэль косится на девушку слева и непонятливо-возмущённо спрашивает: — Неужели ты виски не любишь? Что с тобой не так, Стеф? В итоге, содержимое стакана под слегка изумлённый взгляд Стефани исчезает так же быстро. Её даже забавляет это наигранное удивление Рафаэля, но через секунду она отвлекается на того парня. Сида, кажется, который продолжает монотонно метать дротики в дартс. Стеф чуть подаётся вперёд, к Рафу ближе. — Как ты можешь так легко общаться с ним, если, — она делает паузу на мгновение, кидая взгляд в сторону кузена Кейси. — Если формально он... Рафаэль отвлекается от созерцания разнообразных стеклянных бутылок в шкафчике за барной стойкой и тоже склоняется к Стефани. — До сих пор толкает оружие Пурпурным? — шёпотом, как будто чего-то боясь, спрашивает он, а потом вновь позволяет себе легко усмехнуться и отворачивается к пустому стакану из-под виски. — Не бойся о них вслух говорить. Тем более, он ведь не какой-то там бывший профессиональный убийца, так что всё в порядке. Рафаэль покачивает головой, вздёргивая бровями и глядя на Стеф, потом поправляет капюшон толстовки, приглаживает чуть взъерошенные короткие волосы. Опускает взгляд и всматривается в темноту у барной стойки — Брюс, как будто сливается, всё вокруг сгущается, становится плотнее, живее. В небольшом стакане — виски. Виски в чахлом баре, на мгновение думает Раф, для тех людей, у которых в жизни не сложилось. У него сложилось, наверное. Сид, который продаст их за деньги, в стороне продолжает метать дротики. В цвете чёрном, красном и сером переливаются волосы рядом сидящей Стефани — зато мрака над дальним бильярдным столом хоть отбавляй. — Ты довольно приятный в общении, — замечает она с лёгкой улыбкой, но через секунду скрещивает руки на груди. — Хоть что-то из этого правда? Рафаэль хмыкает, как-то неопределённо поводит плечом, украдкой поглядывая на девушку. Чувствует на мгновение, что если вот-вот опустит руку, то коснётся её щиколотки, и этот факт какого-то чёрта заставляет сидеть ровнее, чем обычно. Как будто мурашки по коже. Поэтому Рафаэль делает глоток. Брюс, как будто повторяя, пробует молоко в миске, чему только-только подошедший Сид улыбается. У добермана поза величественная, передние лапы скрещены плотно и голова поднята высоко. Умный взгляд чёрных глаз направлен на Стефани, которая, видимо, специально пытается не смотреть на него. Просто Микеланджело как-то обмолвился, что Брюс ему однажды чуть руку не откусил. Просто Брюс сам по себе большой и выглядит жутко. Особенно с этим шрамом на чёрной морде. — Держи, — Сид протягивает парню целую бутылку виски, и Рафаэль благодарно кивает. Не то чтобы он напиться захотел — нет, точно нет. Но когда Стефани поставила рядом с бутылкой свой пустой стакан и улыбнулась, Рафаэль немного не понял — у неё в этом баре такой высокомерный взгляд, словно бы каждое утро она пьёт исключительно дорогое красное вино. Раф повернулся к ней, ловя взглядом то, как она проводит ладонью по пышным волосам. — Тайм-аут, помнишь? Без ссор и споров, — Стеф делает жест примирения, смотря Рафу точно в глаза. — Так что в эти пять минут мне точно надо выпить. Пусть даже это противный виски из не менее противного бара. Рафаэль чуть прищурился, разглядывая её лицо в довольно тусклом освещении. Немножечко опустил взгляд и сразу же отвернулся к бутылке виски. Наклоняет горлышко и, не отводя глаз от лица Стефани, продолжает лить вплоть до того момента, пока она не касается его руки резкой хваткой, чтобы остановить. Рука у Стеф оказывается довольно горячей. Впрочем, сама Стефани может сказать то же самое про запястье Рафаэля — горячее. Через мгновение девушка поворачивается к нему, заметив, что Раф всё это время смотрел на неё, и поднимает свой бокал. Выдыхает ровно. Стекло со звоном касается другого стекла, заставляя немного уставшего Брюса раскрыть глаза и вообще поднять голову — сначала на Рафаэля, потом на саму девушку. И отвернуться без особой охоты к толпе, где одна темноволосая девушка, заметив такого добермана, решает подойти и погладить осторожно. Когда подходит к ним, то приятно здоровается со Стефани, после неё — сдержанно со слабой улыбкой кивает Рафаэлю. Тот, правда внимания особого не обращает, но следит. Взгляд в её сторону скашивает, мысленно Брюса называя «предателем». Доберман смотрит подозрительно, но позволяет нежной ладошке дотронуться до своей шерсти. Он не рычит — он выше всех этих бесполезных выпадов. — Его Брюс, если что, зовут, — Рафаэль головой покачивает, когда девушка выравнивается в осанке и поворачивается к нему с лёгкой, неширокой улыбкой. Брюс взгляд на неё поднимает. В тускло-синем освещении её волосы приобретают странный оттенок, но всё равно видно прекрасно — чёрные локоны ложатся на плечи, черты лица очень миловидные. Девушка Рафаэлю кажется смутно знакомой, как будто уже сталкивались невольно, может быть, на улице. Может быть, в принципе, где-то видел. Даже в школе. — Где же Вы в Нью-Йорке нашли такого красивого добермана? — она чуть склоняет голову, парню в глаза заглядывая. Тот замечает достаточно приятную улыбку и поднимает взгляд, теперь полностью отрываясь от созерцания алкогольного напитка в стакане. Музыка лёгкими битами начинает давить на мысли понемногу. Огоньки ложатся на барную стойку, Рафу на ладони и рукава толстовки, отчего та в тусклом свете теряет свой настоящий цвет. Волосы у девушки всё-таки чёрные, локонами волнистыми чуть прикрывают лицо и приятную улыбку. — Долгая история, — парень плечами пожимает, отворачивается к бармену и чуть склоняет голову. — И мы с подозрительными незнакомцами не общаемся. В Нью-Йорке это чревато последствиями. Брюс кладёт голову на скрещенные лапы, но взгляда от них совершенно не отводит. Смотрит снизу вверх спокойно, но внимательно. — Но я не подозрительный незнакомец, — девушка отодвигает тяжёлый стул, присаживается осторожно и жестом подзывает Сида, улыбаясь уголками губ. Сначала она изучающе смотрит на Стефани. — Вас вся верхушка Нью-Йорка знает. Ваши родители многое делают для этого города. Ещё ты, — она плавно переводит взгляд на Рафаэля, — любишь мелькать в новостях. — А ты... — произносит Стеф, подпирая голову рукой, и Раф немного равнодушно копирует её жест. — Я Флоренс Спенсер, — спокойно отвечает ей девушка, давая волю лёгкой улыбке. — Даже на Дальнем Востоке должны знать, что это значит. Рафаэль и Стефани, обменявшись взглядами, вновь сталкиваются стаканами виски, и этот звук пропадает в негромких аккордах барной музыки.