. . .
— Почему у меня такое чувство, что он сильнее, чем кажется? — недоверчиво спрашивает Стефани, помогая аккуратно расставлять тарелки по полкам. Эйприл О’Нил рядом скашивается в сторону Брюса, который изредка заходит на кухню и смотрит на них так внимательно-внимательно, как будто пытаясь заставить дать ему кусочек говядины по-веллингтонски. Потом доберман встаёт за спину Стеф и ждёт терпеливо вплоть до того момента, пока не слышит, как его зовёт Рафаэль. — Только когда спускают с поводка, — замечает Кейси Джонс и ловким движением руки перехватывает чудом только не выскользнувшую из рук Эйприл тарелку. Из гостиной раздаётся негромкий смех, и по всей квартире разносится вкусный запах недавно приготовленного ужина. Здесь, внутри, тепло, несмотря на то, что за окном едва заметно редкие огоньки на небе, так напоминающие звёзды. Если поднять голову и вглядеться повнимательнее, то можно заметить, как они двигаются. Дирижабли изредка украшают ночной небосвод, и порой пролетают полицейские вертолёты, освещая крыши домов, словно пытаясь поймать то, что снизу не увидишь. Новая порция ароматного ужина стоит на столе — кажется, из всех присутствующих не поел только недавно подошедший Микеланджело. Он-то вообще обожает говядину по-веллингтонски, да к тому же Эйприл умеет готовить её так, что слоёное тесто никогда не рассыпается под ножом, а мясо настолько нежное, что, прикончив первую порцию, всегда находишься в неизменной готовности попросить добавки. Единственная проблема кроется в том, что Майки даже не рвётся на кухню и не спрашивает каждые пять минут, готово ли. Вдобавок, кто-то обмолвился о том, что Эми выплеснула на него стакан воды, а из-за этого Микеланджело вообще впал в какой-то психоделический ступор. Может быть от того, что испортили одну из рубашек. Или потому что из всех возможных вариантов это была именно Эмили. Эмили — подобие умиротворение. У неё ни с кем нет ссор, и она всегда хочет всем помочь — даже Тиму. Который сцепился со всеми поочерёдно и который постоянно выходит сухим из воды, но несчастный и с разбитым носом — а у Эми вид крови и ссадин вызывает такое глубокое сострадание, что от подобного становится тошно. Видите ли, Тиму больно. А ему, Микеланджело, больно не было тогда? Он провёл ночь в больнице и Тьерри Смит называл его женскими именами, каждый раз когда заходил в палату. Эту тираду уже выслушали все. Майки ворвался сюда, чудом только не разбив дверью одну из ваз Эйприл, вместе с этим громко заявляя, что все-все-все блондинки странные. Через секунду, правда, почувствовав вкусный запах, он смиловался и спросил, что будет на ужин, а при виде самого блюда совершенно успокоился. Ненадолго. Что-то подсказывало, на самом деле, что дело здесь не столько в Эми, сколько в самом Микеланджело. В его собственных мыслях, и, по правде говоря, Эйприл намеревалась привести его хоть немного в порядок. Угрюмый Майки — самое ужасное, что могло бы случиться за сегодняшний день. Если плохо ему, то обязательно плохо должно быть и всем остальным. Поэтому коротко кивнув Стефани и бегло позвав Кейси за собой, Эйприл подхватывает порцию и исчезает за стенами кухни. Джонс оставляет двери открытыми, и становится хорошо слышно, как в гостиной работает телевизор, — сегодня обещают достаточно сильные порывы ветра. Кажется, ночью может подняться сильный снегопад. Стеф, прислушиваясь, подходит к окну и окидывает взглядом скрывающийся в ночной дымке Нью-Йорк. В большинстве домов уже полностью выключен свет — время близится к десяти, и люди после долгого рабочего дня скорее ложатся спать. На улице их становится в разы меньше. Совет города постепенно начинает рассматривать возможность введения комендантского часа — Кассандра говорила ей и тоже просила быть осторожнее. Миссис Браун в этом плане, в принципе, довольно консервативна. По крайней мере, сколько денег было уплачено за то, чтобы любимая племянница могла защитить себя. В голову Стефани совершенно внезапно закрадываются мысли о горячем чае и о том, что чайник, недавно поставленный Эйприл, вероятно, скоро начнёт закипать. Девушка спешно отрывается от вида за окном, делает пару шагов назад, быстро разворачивается, но сразу же внезапно замирает. Задерживает дыхание, прикрыв глаза. — Оу... Рафаэль хмыкает так близко, что с удивительной лёгкостью получается чувствовать тепло через ткань его одежды. Стефани даже слышит, как он выдыхает медленно-медленно. Раф опускает взгляд на неё и — Стефани, правда, не видит — ухмыляется, поддельно виновато поджимая губы и повторно выдыхая. Через секунду нехотя пропускает её, а Стеф покачивает головой, проходя к чайнику и оставляя за спиной молчаливого Рафаэля. — Не делай так больше. Тихий сигнал оповещает о том, что скоро вода в чайнике станет совсем горячей. — Это ты о чём? — в голосе Рафа слышатся поддельные нотки непонимания и изумления. — Ты знаешь, о чём, — девушка оборачивается к нему через левое плечо. — Ты это нарочно. — Вау, рыженькая, какое же самомнение. Я нарочно пришёл за тарелкой. Рафаэль ловит улыбку Стефани, и девушка отворачивается от него к бурлящему чайнику — горячий пар из горлышка расплывается по сторонам, заставляя отдёрнуть руку. Стеф так увлекается приготовлением чая для себя, что даже не замечает только-только вошедшего Брюса. Доберман, верно, соскучился по Рафу слишком быстро или просто устал находится в четырёх стенах. Что, кстати, неудивительно — Брюс большой пёс, ему нужен простор. Стефани его величину приняла во внимание уже давно, а сейчас оборачивается и, стоит только заметить красноватую радужку глаз, сразу же отворачивается от добермана — так неловко, так бегло, что даже Рафаэль невольно удивляется такому резкому исчезновению её вечного бесстрашия и пылающей уверенности. Потому что для Рафа Брюс, в какой-то степени, щеночек. Даже если щеночком он его никогда не видел. Он наклоняется к доберману, через мгновение даже присаживается на корточки и начинает гладить, изредка кидая хитрые взгляды на спину Стефани, которая очень безуспешно делает вид, что её здесь нет. Рафаэля это забавляет, если честно. И то же самое можно говорить про Брюса. За время знакомства и дружбы с новым хозяином пёс оскорбительно быстро перенял пару привычек — издеваться, наглеть и напрягать. Раф голову готов дать на отсечение — сейчас он выйдет с кухни, и Брюс встанет за спину Стефани. Потом, вероятно, будет ходить за ней по пятам, заставляя рыжеволосую девушку лишний раз не дёргаться и вообще не дышать. Чувствует ведь прекрасно — и это ему на пользу. Брюс хитрый и та ещё породистая зараза. Рафаэль решает разбавить ситуацию. — Да он, на самом деле, хороший, Стеф. Не всегда, правда. Например, когда гоняет милых маленьких бельчат в парке, — произносит он, выпрямляясь в полный рост. Девушка не смотрит на шатена, но слышит негромкие шаги позади и через секунду буквально спиной начинает чувствовать близкое присутствие парня. Она не видит, но готова спорить, что тот растягивает губы в ухмылке. — Знаешь, он мог бы их поймать, потом разжевать и косточки — выплюнуть. Стефани решает повернуться, всё оказывается правдой. Рафаэль стоит совершенно близко, высокий, сильный, и ей приходится чуть сильнее прижаться к столешнице и закатить глаза. А Рафаэлю такая реакция на руку. — Да прекрати ты. Не надо мне тут сказки рассказывать, — Стефани сразу отворачивается от него, но всё-таки слегка морщится от таких подробностей. — Я видела, как он у тебя мороженое выпрашивал. Он вообще не похож на того, кто... — делает паузу, чуть прикусив губу, думая, как бы лучше продолжить, но в мыслях ничего дельного не всплывает, поэтому Стефани просто даёт волю случаю. — На того, кто ужинает белочками. Тщетно стараясь не обращать внимания на Брюса, девушка проходит к открытому шкафчику, достаёт ещё одну чашку и через пару мгновений на гладкую поверхность ставит уже две горячие чашки. Доберман позади издаёт какой-то неопределённый звук, и капля кипятка неожиданно касается тонкой кожи. Стефани шикает и хмурится, но через секунду весь настрой сходит на нет. — Зато у тебя теперь такой вид, будто ты убила белочку, — в голосе Рафаэля, раздающемся почти над её ухом, проскальзывают слабые смешки. На столик осторожно ложится полотенце, но Стеф ничего не успевает ответить. Раф в этот момент встаёт рядом и, заглядывает поверх плеча девушки, чтобы забрать свой чай, невольно прислушаясь к звукам телевизора из гостиной. — Не понимаю, почему в новостях нельзя говорить о важном прямо и чётко сразу, а не когда уже всё закончится. Кейс, как дела? Кивнув другу, Джонс проходит на кухню с парой пустых чашек. А Стефани, не отвлекаясь от помешивания чая серебряной ложечкой, спрашивает: — Ты слышал недавний репортаж? — Постоянное монотонное прослушивание новостей не совсем моё, — признаётся Кейси, становясь напротив ребят, с другой стороны столешницы. — Послушай, — предлагает Рафаэль, облокачиваясь о поверхность и делая глоток из своей чашки. — Там опять всё о делах Совета города и ни слова о чём-то важном. — Вообще-то там находится твой опекун, — Стефани скашивает недовольный взгляд в сторону парня, и Раф опускает свой, чуть изгибая левую бровь. — Они стараются принять решения, ясно? — Да! Я видел миссис Браун. — соглашается парень. — Я знаю Хамато Йоши. И решения у него отстойные. Чего только стоит наше усыновление. Неприятный тычок под рёбра от Стефани Рафаэль всё-таки получает, чудом не проливная горячий чай на себя, и почти рыкает, прямо как Брюс. Стеф гордо отворачивается от него, с лёгкой улыбкой покачивая головой. Только они не замечают Кейси, который шумную парочку смеряет крайне неоднозначным взглядом. — Что ты вообще тут так долго делаешь? — Она знает, — на вопрос Джонса Рафаэль кивает в сторону Стефани. — Он думает, что отлично умеет строить из себя загадочного парня и ему интересно, сколько я продержусь. Но он не умеет, — девушка пожимает плечами, глядя на Кейси. — На самом деле, я пришла помочь Эйприл и буду заваривать чай, делая вид, что меня совершенно не беспокоит их состояние. — Это она так отрицает. — Я не отрицаю. Джонс немного недоверчиво склоняет голову. Рафаэль же чуть выпрямляется в осанке, когда Стефани поворачивается к нему и поднимает голову, заглядывая парню в глаза. У неё взгляд упрямый, полон негодования. А Раф щурится, но делает вид, что вообще не при делах и не понимает, что происходит. Стеф нравится этот наглый прищур — особенно если находиться ближе, чем на расстоянии вытянутой руки. В тёмных карих глазах можно многое разглядеть, при возможности — даже заметить собственное отражение. Только негромкий кашель Кейси Джонса и его последующий тихий уход в гостиную привлекает их внимание. Стефани, хмыкнув как-то немного неопределённо, отходит к полкам, задев Рафаэля плечом. — Ну, ты последняя, кто может критиковать меня за сокрытие информации. Лео мой старший брат, — ухмыляется шатен, облокачивается о столешницу и, скрестив руки на груди, смотрит на Стефани внимательно. — Кстати, а где Лео? Он пропускает наш дружеский ужин, что меня не так сильно радует, как хотелось бы. Стеф тянет вверх рукав своей кофты и смотрит на циферблат наручных часов. Ещё чуть-чуть, и стрелки доберутся до отметки десять. Сделав ещё один глоток, девушка останавливается у дверей кухни и хватается за ручку, когда её настигает вопрос Рафаэля. Стефани разворачивается к нему. — Держу пари, опять мучает Кейт. Рафаэль на это ничего не отвечает. Выйдя с кухни, Стеф идёт по коридору, затем сворачивает в сторону главной комнаты. Слегка жмурится после кухонного освещения. Видимо, решив, что гостиную надо сделать ярче, Эйприл и Кейси оклеили стены винтажными оранжевыми обоями в тон бархатным занавескам, которые Эйприл отыскала в своём полном сокровищ антикварном магазине. В середине стоит прямоугольный столик с гнутыми ножками и пара стульев вокруг, да ещё и викторианский буфет — притащили с фермы Кейси ещё два года назад. Стены украшают две странные картины, которые Джонс купил, отправившись на распродажу за парой древних статуэток. На одной изображён чёрный волк, воющий на луну, на второй — лошадь на горном пастбище под проливным дождем — сюжеты довольно угнетающие. Стефани, когда их впервые увидела, дар речи потеряла. Кейси, конечно, думал, что от красоты. Эйприл тогда удручающе качала головой, полностью поддерживая реакцию девушки. Сейчас же Стеф взглядом обводит просторную гостиную. На диване по разные стороны сидят Донателло и Кейси. Эйприл что-то выбирает на книжной полке. Брюс поднимает голову, когда здесь появляется и Рафаэль. Ловко оказывается рядом с Кейси на диване и, выхватив у того джойстик, сразу же продолжает играть за друга. — Стефани-и-и, — Микеланджело, первый среагировавший на появление девушки, ещё удобнее располагается в мягком кресле. Первые минуты пребывания у Эйприл неугомонный парень словно на иголках сидел, а сейчас совершенно расслаблен, как будто никакого напряжения и не было до этого. Он только, видимо, уже на протяжении получаса бездумно гнёт провод наушников. На самом деле, у Микеланджело какая-то дурацкая привычка раскручивать наушники. Искусно так, словно бы тонкий белый проводок — это пропеллер. Майки, по правде говоря, весь день чувствовал себя важным магнатом начала двадцатого века, потому что его окружали звуки джаза, разбавляемые громкими разговорами учеников, красивая одежда того времени, старинный лайнер и милые девочки, густо толпившиеся рядом и с повышенным вниманием слушающие его рассказы. Но сейчас хотя бы можно вздохнуть спокойно. Фестиваль они с братьями пережили, а это значит, что остальной год пройдёт гладко и без лишнего шума. Если, конечно, кому-то в голову не придёт устроить какой-нибудь японский фестиваль, где всем обязательно надо будет одеться, как ниндзя, — тогда Микеланджело умрёт от смеха и от иронии. За окном постепенно начинают падать снежинки — обещали ведь ещё с утра что-то схожее с настоящей снежной бурей. Явление крайне редкое для Нью- Йорка, но в то же время схожее с этой тёмной атмосферой холода. — Да умри ты уже! — восклицает Рафаэль, глядя в экран телевизора и ловко нажимая на кнопки джойстика. Кейси, схватив второй, так же увлечённо не обращает ни на что внимание вокруг. Только через секунду, когда его персонаж оказывается буквально разорван на части, Джонс отбрасывает пульт, чудом не задев Донателло, и толкает Рафа. А тот гордо поднимает руки вверх. — Наконец-то. — Ты так быстро его уделал, — замечает Стефани, облокачиваясь локтями о спинку дивана позади парня. Рафаэль сам откидывается назад и гордо убирает руки за голову. Даже Брюс, кажется, его здесь поддерживает. Он поднимает взгляд на парня, потом смотрит на Кейси, отчего-то тот точно вынужден отвернуться. — Там специальная комбинация, — объясняет Рафаэль, повернув голову к Стефани, и пихает в этот раз Джонса сам. — Что тогда, что сейчас. Ты, конечно, совсем расслабился. Думаю, может, Пурпурных Драконов навестить для профилактики? — Мальчики, — почти по слогам проговаривает Эйприл, буквально интонацией выделяя это слово. На что, кстати говоря, ни тот, ни другой не реагируют. Казалось бы, Кейси старше его почти на десять лет, а ведёт себя в некоторые моменты в разы хуже — Эйприл нравилось думать, что она что-то вроде знака стоп для Джонса. И что черту дозволенного он никогда не переступит — Эйприл очень неплохо такого болвана сдерживает. Хочется верить, по крайней мере. Таких, как Кейси или Рафаэль, ничто не остановит, если им вдруг чего-то захочется. Встав у довольно большого окна, Эйприл вглядывается в улицу, где, действительно, начинает идти снег. При оранжевом свете фонарей отлично видны очертания мелких снежинок, медленно спадающих на асфальт и сразу же исчезающих. В воздухе стоит странный туман — очень похоже на городские выхлопы. Или, может быть, неудачный западный ветер просто несёт всё сюда из промышленной части города, залепляя собой окна домов в этом районе. Когда очередная снежинка ложится на перила балкона за стеклом, Эйприл внезапно отвлекается на то, как слегка начинает мигать лампа в гостиной. Даже Рафаэль садится ровно и Майки перестаёт на секунду крутить наушники. Донателло скашивает взгляд на Брюса, когда тот резко поднимает голову — нечасто вот так одновременно в каждой комнате начинает барахлить свет. Только когда всё приходит в норму, и даже изображение видеоигры становится таким же чётким, Стефани быстро выхватывает джойстик у Кейси Джонса и первая говорит: — Отличная квартира. Я думала, вы здесь делали ремонт. — Мы делали, — Эйприл пожимает плечами, не сводя весьма задумчивого взгляда с люстры. — Кажется, обычные помехи. Такое иногда бывает. Здесь Стеф невольно соглашается и ловко занимает место между Кейси и Рафаэлем, поставив чашку с чаем на журнальный столик и сразу же нажимая на кнопку старта. Раф рядом слышно усмехается и склоняется ближе к экрану — сейчас он тут всех уделает, не для проигрыша несколько лет тренировался. Даже всё это время отрешённый Донателло решает отвлечься от своих мыслей и взглянуть на экран. Только переодически жмурится от негромких возгласов Стефани, ругательств старшего брата и замечаний Кейси Джонса. Пока сама Эйприл не задаёт хороший вопрос, кажется, адресованный именно Микеланджело: — Эми всё-таки не придёт? Микеланджело выдыхает. — Зараза! — совершенно внезапно вырывается у Стеф, и следом девушка резко отдаёт джойстик веселящемуся Рафаэлю. Только когда все взгляды присутствующих ложатся на неё, она немного виновато улыбается и проводит рукой по рыжим локонам. За ней такое водилось, когда хотела немного отвлечь внимание. Сейчас, правда, не особо получилось, поэтому когда уже и Брюс косится в её сторону, Стефани берёт ситуацию в свои руки и отвечает за Майки: — А кое-кто очень сильно расстроил её, — она слегка прищуривается, глядя в сторону блондина. — Не буду показывать пальцем, покажу вот этой ручкой. Стержень ожидаемо наставляется на Микеланджело. Тот даже решает поднять руки, с неохотой отрываясь от телевизора. — Просто уже извинись перед ней, — скучающе произносит Рафаэль, скучающе подпирая голову рукой. — Самое лучшее в извинениях то, что ты не обязан говорить всё прямо. Я, например, лгу, когда прошу прощения у Дона постоянно. Донателло отвлекается от погоды за окном и медленно поворачивается к Рафу. — Извини, Дон, — говорит тот и сразу же кивает Микеланджело. — Видишь? Сам Майки просто ободряюще подмигивает Донателло и ловит на себе колкий взгляд Рафаэля. — Хочешь верь, хочешь нет, Рафи-бой, но перед некоторыми девчонками мне и не надо извиняться, — замечает блондин. — Они просто не могут устоять перед моей внешностью, моей улыбкой и прекрасной способностью слушать с ними Джастина Бибера. — Да уж, — скептично соглашается Стеф. — Только вот Эми не «некоторые девчонки». Кажется, Микеланджело ещё хочет что-то сказать, но прерывается. То есть вновь помигивающий свет в квартире заставляет его потерять мысль. Стефани в этот момент оборачивается — отсюда, из гостиной, прекрасно видно, как на кухне дрожит лампа и как будто вот-вот лопнет от напряжения. Далее, видимо, помехи пропадают, и люстра вновь загорается ярким светом. А через мгновение — вновь моргает, трещит неприятно и теряется в наступившей темноте. Только из коридора пробивается в гостиную тусклый свет, но там лампа на батарейках — она всегда горит. Рафаэль замирает. И то же самое делает Брюс, стоит только подняться с места и навострить уши. — Это ведь... — в наставшей тишине даже обычно звонкий голос Микеланджело теряет былые нотки колокольчика. Он делает паузу, чуть откашливается, когда получается привыкнуть к такому полумраку и заметить очертания Донателло, — Это ведь не какие-то помехи? — Нет, — Дон поворачивается на голос Майки, когда все замирают полностью, и тогда получается расслышать поднимающийся ветер с улицы. — Это не помехи. И точно в этот момент справа, прямо перед Эйприл разбивается окно на множество острых осколков.. . .
Есть ощущение, что Леонардо соткан из зимнего ветра, запаха мяты и холодной воды. Его взгляд порой кажется настолько мрачным, что поскорее хочется сбежать, но отчего-то Кейт думает, что он лучше, чем может показаться. По крайней мере, если брать все те моменты, проведённые с ним, — его фразы, его лёгкая полуулыбка и эта странная замкнутость, вызывающая в ней почти неконтролируемое желание помочь. Девчонки из её класса, из параллельного говорят, что в нём нет ничего тёплого и что лучше пожалеть себя, чем находиться рядом с таким ледяным парнем. Потому что он занимает все мысли и даже если находиться рядом, всё равно есть чувство, будто между ними километры. Она знакома с ним достаточно для того, чтобы знать хоть что-то, но даже про Брюса... Чёрт возьми, даже про Брюса рассказал ей именно Рафаэль, когда Леонардо не спросил, не поинтересовался — он просто молча сидел рядом. Ничего более и, кажется, в тот момент этого было вполне достаточно. Ведь несмотря на такую отдалённость, в Лео ей чувствуется что-то знакомое, по-странному необъяснимо близкое. Но от глаз было хуже всего. И дело совсем не в их красоте. Просто находить что-то от погибшего близкого человека в том, кто так сильно нравится, — больнее всего. Когда Леонардо ставит напротив неё стакан с напитком и чуть склоняет голову, Кейт как будто холодной водой прошибает. Они пошли в другое кафе — не в то, что находится у школы. Подальше. Чтобы не встретить никого из знакомых. Выкинуть из головы подальше эти пышные наряды начала двадцатого века и привести мысли в порядок. Кейт и самой бы это следовало сделать, но она с подозрительным прищуром смотрит на Лео сейчас. Кажется, впервые — видимо, Стефани её подбила сегодня этим, остановившись рядом и за десять секунд высказавшись о всех четырёх братьях в резкой манере. Кстати, Донателло не так сильно досталось, но Леонардо, Рафаэль и Микеланджело... В тот момент Кейт показалось, что Стеф дала каждому абсолютно верную оценку. Внезапно девушка отвлекается на негромкий звук сообщения и кидает взгляд на засветившийся экран мобильного — Эмили пишет, что Тим проводил её до дома ещё полчаса назад и интересуется, как дела у Лео. Следующее уведомление заставляет Кейт невольно прикрыть улыбку ладошкой. Леонардо ожидаемо отвлекается на подобный жест, чуть изгибая левую бровь, и смотрит на девушку вкрадчиво, но всё-таки немного устало. — Что смешного? — Эми спрашивает, не убил ли ты кого, — отвечает Кейт и ведёт плечом. Столкнувшись с брюнетом взглядами, она убирает мобильный в сторону и делает небольшой глоток кофе. — А то, по её мнению, порой ты похож на профессионального убийцу. — Только похож? — Лео улыбается немного снисходительно, со странным удовлетворением следя за тем, как с лица девушки напротив сходит улыбка, придавая более серьёзное выражение. — Жаль. Кейт несильно закусывает, как будто что-то не то сказала, и Леонардо откидывается на спинку диванчика, словно бы совершенно не замечая её волнения и всё того же серьёзного, направленного на него взгляда. Даже появляется ощущение, что она реально опрос ему собирается устраивать, потому что — ну видно же — терпит из последних сил. Терпит его замкнутость, загадочность и быстрые исчезновения. Лео в начале думал: пусть терпит. После этого, спустя некоторое время, решил как-то для себя, что ей, должно быть, больно. Очень обидно и, может быть, уже неприятно находиться рядом с ним. Чувство неопределённости, слабого страха и извечной подозрительности, верно, убьёт всё её желание помочь ему. Лео недавно подумал о том, что Кейт подобного не должна переносить на своих плечах. Откровенно говоря, никто — ни Эмили, ни Стефани. Разве что, чувства у них совершенно-совершенно разные. И, как бы странно ни звучало, в данной ситуации Эми и Стеф явно легче. Леонардо очень быстро реагирует на то, как девушка вздрагивает всем телом и тотчас переводит взгляд на большое окно справа. Там, с улицы, доносятся громкие звуки полицейской сирены — кажется, машин больше двух. Что Кейт уже заведомо не нравится, а Лео это видит прекрасно. И вместо того, чтобы вновь неопределённо повести плечом, отвести прохладный взгляд, произносит негромко «Эй» и завладевает вниманием Кейт. Накрывает её ладонь своей и следит за тем, как в долю секунды меняется взгляд девушки. Как Кейт вдыхает тёплый воздух кафе и как на её волосы красными огоньками ложится свет от яркой вывески снаружи. В противовес этому, в красивых глазах Леонардо отблесками играют синие и красные цвета, когда мимо кафе с безумной скоростью проносятся где-то штук шесть полицейских автомобилей. У Кейт сердце ударяет близко к самому горлу и следом пропускает несколько тактов. У Лео прохладная ладонь, но от такого жеста становится тепло — даже принесённый минут двадцать назад кофе не согревал так. Леонардо, в принципе, ничего подобного ещё не делал. Всё, что было, — исключительно игра на публику, хотя, чего греха таить, Кейт так думать вообще не хотела. На самом деле, никто бы не хотел, оказавшись на её месте. — Кейт, ты ведь знаешь, полицию не так легко обезоружить и подбить. Миссис Остин стоит во главе департамента, и у неё отлично получается. Раньше комиссар был совершенно бездарный, и в городе происходило невесть что. Всем всё сходило с рук. Думаю, такого, как он, легко можно было обвести вокруг пальца, — размеренно, успокаивающим тоном произносит Леонардо, заглядывая в зелёные глаза девушки. — А сейчас просто не выйдет. И нам очень повезло, что прошлого убрали. Такие идиоты, как он, точно не должны быть у власти. Взгляд парня плавно переходит на Кейт, и он чуть сильнее сжимает её ладонь в своей. — Как ты так легко рассуждаешь об этом? — после вопроса девушка сразу же поджимает губы, немного склоняя голову, смотря на это уютное сцепление их рук. Ей даже хочется улыбнуться, но нет. Не сейчас. При Леонардо надо держать себя в руках. Это было ясно ещё с самой первой встречи, несмотря на его прохладную любезность. — Я воспитан не так, как мои ровесники, — отвечает Лео спокойно. — А как ты воспитан? — но вопреки собственным ожиданиям, Кейт всё равно не решается посмотреть на брюнета. Просто ощущение, будто он выбивает все силы. Да и стыдно немного. Стыдно за то, что не получается вести себя холодно и непринужденно перед тем, кому, видимо, всё равно. Перед тем, кто о себе рассказывает только самое очевидное. И стыдно понимать, что внутри по-прежнему синим пламенем горит это назойливое желание узнать получше, помочь, приободрить того, кто вечно отталкивает и держит в отдалении. Кейт хотела опустить руки ещё неделю назад, была даже готова. Держаться помогала исключительно истощившаяся за эти месяцы вера, сообщения от старых друзей, разговоры с Эмили продолжительностью в несколько часов и непробиваемая уверенность Стефани в том, что когда-нибудь им станет стыдно и они прибегут сами. Кейт вновь поджимает губы. Уже давно требовалось пойти на поводу у собственных желаний и, как говорил Рафаэля раннее: отбросить то, что особенно причиняет беспокойство. — Ну, ладно, — на вязкое молчание Леонардо произносит Кейт и, осторожно убрав свою ладонь, поднимается с места, стараясь не смотреть брюнету в глаза. Скорее всего, это заставит её вернуться обратно. — Кейт, подожди. И она бы на полном серьёзе ушла. Оставила бы его за спиной и спокойно отправилась бы на заслуженный отдых после нескольких месяцев учёбы. Прямо сейчас просто хочется пойти домой, дождаться маму и поговорить о Брюсе — начать издалека, а потом выдать эту неожиданную яркую фразу со слезами: «Мама, с Брюсом всё в порядке. Он жив, представляешь? А парня зовут Рафаэль! Прямо как Рафаэль Ливингстон! Твой брат!». Которого убили, конечно, но лучше бы этого не упоминать. Кейт приходится остановиться, когда она чувствует, как пальцы Леонардо касаются её плеча, и парень буквально разворачивает её к себе. — Лео, ты загадочный парень, и мне нравится это. Но на каждый вопрос я получаю обычное молчание, — в её голосе проявляются стальные нотки, но Кейт находит в себе силы улыбнуться, пусть и крайне слабо. — Что такого ужасного ты боишься рассказать? В кафе постепенно становится меньше посетителей, и на них почти никто не обращает внимания. По идее, скоро уже время закрытия, но торопиться особо некуда. Леонардо немного хмурится, убирает руку в карман, выпрямляясь в осанке и, кажется, собирается уже что-то сказать Кейт, но его внезапно прерывают. — Я помню тебя. На незнакомый голос за спиной Кейт пришлось обернуться. Сам Лео даже чувствует лёгкое обескураживание и подлинное удивление. Мужчина, видимо, работает в этом кафе не первый год и на парня смотрит так изумлённо, что Кейт окончательно путается. У него заметно проступает седина, тихий голос и только глаза кажутся очень подвижными. — Что? — Леонардо прищуривается, глядя на него. Отличный вопрос, Лео, молодец. — Я помню тебя, — размеренно повторяет пожилой мужчина. — Ну и видок же у тебя был в тот день. — Думаю, Вы обознались, сэр, — произносит брюнет, чуть хмурясь, чтобы выглядело убедительнее. Но отчего-то кажется, что подобное совершенно не сработает. — Выглядишь не таким помятым, — эта фраза заглушает собой всё: шум с улицы, приятную музыку в кафе, но только не биение собственного сердца. Мужчина качает головой, отступая на небольшой шаг назад от парня. — Мне казалось, что ты и ночи не протянешь, но оказался крепким. Молодец. Подняв голову, Леонардо впервые нервно выдыхает. На него испуганно, непонимающе смотрит Кейт Остин. — Простите, — силой выдавив из себя хоть какое-то подобие вежливой, неловкой улыбки, Лео осторожно берёт девушку за руку. — Давай, я провожу тебя и поговорим по пути. Когда они почти достигают выхода, Кейт не выдерживает. — Постой, — она тянет его за рукав, заставляя обернуться, — что это сейчас было? Леонардо прикрывает глаза и сейчас, действительно, выглядит напряжённым. — Я не знаю, Кейт, — но отвечает абсолютно спокойно. Так, будто произошёл какой-то обыденный случай. Брюнет пожимает плечами, осторожно касаясь ладони девушки. — Такое бывает, он обознался. Ничего страшного. — Конечно. Ничего, — на её губах появляется горькая усмешка. Кейт опускает взгляд и убирает свою руку. Поднимает голову и со слабой улыбкой заглядывает парню в глаза. — Я пойду, Лео. Она проходит мимо него, и Леонардо поворачивается к дверям кафе, медленно закрывающимся за её спиной. Только свет от вывески ложится на её плечи, и когда её силуэт совершенно исчезает, Лео отворачивается. Они сталкиваются взглядами с тем самым мужчиной, который, кажется, всё это время и с места не сдвинулся, глядел на него крайне пристально, недоверчиво. Даже сейчас продолжает, словно бы его ничто не отвлекало — будто Леонардо чуть ли не настоящий призрак, заставляющий мерзкие мурашки бегать по коже. Брюнет сжимает ладонь в кулак, когда на улице постепенно начинает идти снег.. . .
Кейт останавливается на мелком крылечке в переулке — именно отсюда можно зайти в кафе. Темнота почти накрывает её, но вместо того, чтобы хоть как-то напугать, сменяется фиолетовым светом вывески над головой и странным облегчением в области груди. Даже удаётся расслышать ритмичные удары своего сердца. Холодный воздух наполняет лёгкие. Над городом стоит настоящий смог, и сквозь него едва получается разглядеть очертания других домов. Мелкие снежинки спадают на асфальт и тают в разрастающейся ночной темноте. Только и получается видеть их на оранжевом свету редких фонарей, мелькающих со стороны улицы. Кейт ощущает низкую температуру и чувствует, что ей пора домой, но внезапно её перехватывают на второй ступеньке. — Прости, но я не могу отпустить тебя одну. Кейт этот голос слышит чётко: в шуме капающей с крыш воды и дальних звуках полицейских сирен. Девушка открывает глаза, выдыхает ровно и разворачивается, мягко убирая свой локоть из крепкой хватки. Перед ней стоит Леонардо. На него не попадает свет неоновой вывески, он почти в темноте. Только глаза — яркие и синие — даже так, в ночной мгле, по-прежнему кажутся ей какими-то невозможными. Кейт не вздрагивает и не отводит взгляд. Хочется уйти, но не получается. Сердце часто шутило, и сейчас думать хотелось, что это тоже... шутка, что ли. Хватит. Правда. Ей просто хочется домой, но Лео всем своим видом показывает решительный настрой и, видно, что фальши в нём сейчас нет. Откровенно говоря, её вообще не было. Но иногда Кейт ловила себя на мысли, что лучше бы хоть она была, хоть что-то, что помогло бы сделать о нём выводы. А то вот так стоишь с тем, кто чёрт вообще знает на что способен, и вокруг темнота — ночной Нью-Йорк играет. Город всегда веселится. Кейт спускается следом за парнем. — Что-то произошло? — Нет, всё в порядке, — Леонардо ведёт плечом, поравнявшись с девушкой. — Просто. Ага, просто. Всё было бы просто, если бы её сердце не билось так быстро. Кейт даже пытается кое-как спрятать эту непрошеную улыбку — ничего ведь особенного не происходит. Кейт жмурится. Конечно, не помогает: она открывает глаза и видит его рядом. Смотрящего в глаза внимательно и касающегося её прохладной ладони под миллионами мелких, тут же исчезающих снежинок. Почти вплотную. Леонардо в деталях. Кейт его уже видела так близко. И ей это очень нравилось. Немного помедлив, он осторожно дотрагивается до её предплечья через толстую ткань пальто и кивает, стоит только девушке поднять на него взгляд. Уже позднее время и им пора, и Кейт, идя рядом с ним, не может не думать напряжённо. Не смотреть по сторонам сейчас, когда вокруг одна темнота и только ощущение Лео рядом придаёт чуть больше уверенности. Хотя, по правде говоря, Кейт не верит ни во что — ни в каких-то там чудовищ из подворотни, ни в того, кто вообще может так спокойно скрываться в темноте вокруг. Сейчас здесь, даже несмотря на всю ту же молчаливость, идёт Леонардо и в него как раз Кейт верит. С ним, действительно, спокойно и он кажется надёжным. То есть ей с ним вообще нестрашно. Страшно порой бывает лишь от его молчания. Всё остальное меркнет. Пропадают граффити на стенах домов. Пропадает темнота, и в ней становится видно крохотные снежинки. Сильнее сжав рукав Леонардо и идя точно рядом с ним, Кейт вспоминает, как тот говорил, что на обычные уличные банды даже внимания на надо обращать. Что с такими полиция справляется в два счёта — достаточно двух патрульных машин. Что она, Кейт Остин, вообще не должна волноваться по этому поводу. Уличные отморозки того не стоят. — Надеюсь, — девушка делает паузу на мгновение, заставляя Лео чуть сбавить шаг, — ты найдёшь в себе смелость рассказать обо всём позже. В Лео смелости много. Но он не отвечает, только кивает, немного даже поражённый такими словами. И тем, что Кейт, действительно, готова ждать — от подобной мысли на губах даже появляется лёгкая улыбка. Но она исчезает, когда из-за угла немного неожиданно налетает ветерок. По ощущениям схож с зимним — это заметно по тому, как на тусклом свету начинают кружиться мелкие снежинки, как следом они закачивают свой причудливый танец и ложатся на асфальт, одежду, исчезая практически сразу. Лео с Кейт ступают на свет, но, спустя пару шагов, приходится невольно сбавить шаг. Перед ними, метрах в десяти, чёрный автомобиль ловит на себе неоновые краски. За тонированными стёклами никого не видно, но Леонардо сразу же останавливается, заставляя и саму Кейт встать на месте. Желательно за его спиной — он даже чуть выставляет руку, чтобы она не делала больше шагов. Её немой вопрос тонет в темноте улицы, когда Кейт слабо касается его плеча. Лео не реагирует. Но почему-то впервые за всё это время начинает ощущаться настоящий холод падающих снежинок. В это мгновение Леонардо отчётливо чувствует, как Кейт несильно дёргает его за рукав, когда машина неожиданно сворачивает в их сторону. Медленно-медленно едет точно на них, в самую темноту переулка, яркими фарами освещая пурпурные надписи на грязных стенах. Леонардо хмурится, и Кейт цепляется за его ладонь ещё крепче, ещё сильнее. Дрожь едва уловимым импульсом проходится по руке и выше, и только слышится, как продолжает гудеть двигатель плавно въезжающего автомобиля. Жёлтый свет фар попадает точно в глаза, и в этот момент Лео резким движением разворачивает Кейт, непрозрачно намекая на то, что лучше бы пойти спокойно в совершенно другую сторону. Не делать напуганного вида, не оглядываться и вести себя весьма непринуждённо, словно бы всё так и должно быть — просто чёрный автомобиль тягуче продолжает следовать за ними, ярко светя им в спины. Только за углом Леонардо ловит себя на мысли, что машина остановилась и более не двигается, но в отдалении всё ещё слышен звук мотора. Кейт оказывается рядом, и Лео в темноте едва различимо кивает ей, предлагая просто пойти дальше. К выходу из этого переулка на нормальную улицу, где хотя бы есть фонари и проходит дорога. Снежинки всё так же мелькают в воздухе, и что-то подсказывает, что скоро польёт дождь, вымывая жидкую грязь из переулка. Тусклая вывеска над дверями кафе скрипит, покачиваясь над их головами. Леонардо уверенно ступает к другому выходу отсюда и со стороны даже кажется спокойным, невозмутимым. Поведение Кейт говорит совершенно об обратном — она не делает лишних движений, не произносит ни слова, сжимая его руку так, словно бы это чёртов антистресс. Но, дойдя почти до конца переулка, — шагов двадцать остаётся — Лео снова останавливается, и хватка девушки ослабевает в долю секунды. Темнота облепляет, напоминая плотную штору, потревоженную порывом ветра, а затем расступается, будто всё это иллюзия. Слышится скрип над головами, и что-то, похожее на дикое, импульсивное и совершенно забывшееся за годы, проведённые в свету Нью-Йорка, заставляет Леонардо сглотнуть. Ему кажется, что если Кейт сейчас отпустит его, то станет только хуже. Чёрные автомобили, стоящие у другого выхода из переулка, окрашиваются в кроваво-красный оттенок. Леонардо медленно выходит вперёд, закрывая собой Кейт, когда на секунду моргнули фары и жёлтый свет, отражающийся от луж, ослепляюще ударил в глаза. Следом хлопает дверь, и за спиной брюнета девушка чуть ли не ахает громко. Её слабый голос заглушает внезапный порыв ветра, но Лео всё равно остаётся непробиваемым. Обманчиво непробиваемым, потому что в руках двух вышедших из автомобиля парней замечает по пистолету, а на запястьях — пурпурные узоры. Их мерзкие улыбки скрываются в темноте, и, кажется, снежинки перестают касаться кожи. Они как будто бы разрезают её холодом, и от этого становится совсем не по себе. Даже если Лео с виду выглядит как обычно. Они останавливаются точно напротив, у самого выхода отсюда, и наготове держат оружие, закрывая собой ещё один только-только подъехавший автомобиль. И сейчас происходящее Леонардо совершенно не нравится, а Кейт... Кейт переводит взгляд с машин на парня и сжимает его руку с такой силой, что становится больно уже самой. Невыносимое чувство тревоги поднимается внутри, давит на лёгкие, и ей безумно хочется потянуть Лео в какую-нибудь ещё сторону, а ещё лучше вернуться на фестиваль, где все были мрачнее тучи, но хотя бы в полной безопасности. Только у Кейт ничего не получается. Дрожь постепенно начинает брать верх — у девушки не выходит даже просто шевельнуть пальцами правой руки. В звуке заглушаемого двигателя и воя ветра слышится негромкий кашель Леонардо. Ей замечательно видно, как он напряжённо поджимает губы и как сводит брови — может быть, его спокойствие отдаётся только во взгляде, но в этом уже нет никакого смысла. Кейт понимает это, когда из недавно подъехавшего чёрного автомобиля на улицу выходит мужчина, по телосложению раза в три превосходящий Леонардо. Да вообще любого из его братьев. Она вздрагивает, когда дверь машины захлопывается с по истине ужасающим треском и двое парней с пистолетами тут же расступаются. Один из них ядовито ухмыляется. От цепи на его шее отражается всё тот же кровавый оттенок неона, едва попадающий в темноту этого переулка. — И что у нас здесь? — у мужчины низкий, басистый голос и чёрная майка, совершенно не скрывающая обилия пурпурных татуировок. На секунду он останавливается и, переведя взгляд на Кейт, делает жест рукой. Парни за его спиной отходят к автомобилям. И вскоре что-то протягивают ему, но из-за недостатка освещения что-либо разглядеть практически не получается. В глазах от волнения всё начинает расплываться, но Кейт держится, стоя за спиной Леонардо. А парень только и понимает: лидер Пурпурных Драконов, чёрные седаны и море насилия. Ночь обещает быть чудесной. Лео выдыхает и ведёт плечом. Хотя бы кто-то знакомый. — До нас дошли сведения, что... Чёрт, как бы мне лучше сказать об этом? — медленными, неторопливыми шагами Хан направляется в их сторону. Пурпурные за его спиной стоят ровно, не дадут возможности уйти. Просто пристрелят на месте. — До нас дошли сведения, что мы можем сами разбираться с собственностью Клана Фут. Всё. За какую-то жалкую секунду Леонардо чувствует просто всё. То, как волной на него набрасывается тягучее волнение, медленно выжигающее его изнутри и чёртов страх, вспахивающий как огонь от одной капли бензина — Лео понимает, что делать здесь больше нечего. Только и стоять, осознавая, что даже Кейт отпустила его. Брюнет хмурится и следит пустым взглядом за тем, как в правой руке направляющегося к ним Хана поблёскивает монтировка. А потом ему резко становится без разницы. — Они в чёрном. Управляют из тени. Разрежут на части, если надо будет, — голос главаря банды Пурпурных пробивает шум капающей откуда-то сверху воды. — Знакомо тебе? Хан останавливается шагах в десяти и выпрямляется, словно бы главный в этом городе именно он. Пурпурные татуировки вырисовывают отчётливое изображение дракона, показывая, что с такими, как он, лучше вообще не связываться. Что именно Хан контролирует всю ситуацию. Острый конец монтировки неотрывно смотрит на Лео. Ему начинает казаться, что это какая-то шутка. Хотя нет. Шуток быть не может: когда смотришь в глаза прошлому, стоишь под мигающей вывеской и наблюдаешь за тем, как блестит в темноте железка, смеяться здесь не над чем. Да, здесь определённо нет места для юмора. — Они, — Леонардо делает паузу; приходится сглотнуть. Противно до ужаса. К горлу внезапно подкатывает ком от собственной смелости, — неплохо поработали над тобой. Один из Драконов усмехается. — Хан, тебе ведь говорили, что он просто так не сдастся. Только тот кидает на него настолько жуткий взгляд, что парень замолкает сразу же и даже отворачивается. Всё это происходит на глазах Кейт, которая совершенно не знает, что предпринять. И уже не потому что ей страшно до ужаса, а от осознания того, что если она дёрнется, скорее всего, они с Лео умрут здесь вместе. В один день. Тупым концом монтировка несильно ударяет по стене здания, царапает кирпич, и этот гул неожиданно разносится по всему переулку. — Нет, это так не работает, — голос Хана медленный, очень низкий и пугающий. — Просто подойти сюда. Чтобы я мог тебе смотреть в глаза. Ужасная идея. Леонардо вдыхает прохладный воздух и уже делает небольшой шаг, но рука Кейт, тянущая его назад, и её тихое, но твёрдое «не надо» заставляют его задержаться. Ненадолго. Но этого хватает, чтобы ощутить его страх, жуткое волнение. Пальцами сквозь ткань почувствовать слабую дрожь. — Всё будет в порядке, — отчётливо произносит Лео, осторожно губами касаясь тонкого запястья Кейт, но сам прекрасно понимает. Это не поможет. Она не перестанет трястись. Хан и его люди никуда не пропадут. Темнота над Нью-Йорком не рассеется. Поэтому расцепив их руки, Леонардо ступает в сторону Драконов. А те с особым упоением следят за тем, как напуганно в спину парня смотрит Кейт. Как она боится пошевелиться и как за ней сгущаются самые тёмные краски города. Подходя ещё ближе, Лео отмечает, что Хан в разы выше. Мощнее. Не зря ведь Пурпурных Драконов так боятся — лидеру просто стоит появиться, и всё, большинство попросту упадут в обморок. А если не упадут, то их положат собственноручно. Порубят по частям, бросят в самую глубокую яму под Бруклинским мостом и зальют цементом. Леонардо убирает одну руку в карман брюк. Хан больше не улыбается. Один его взгляд — подавленная истерия и страх, жуткий страх. Лео хочет обернуться к Кейт, но не делает этого. Она ругается про себя и ужасно дрожит, точно бы в немом припадке. На мгновение кажется, будто снежинки спешно прекращают свой танец. Леонардо выдыхает ровно и даже взгляда не опускает. Может быть, сейчас всё и правда будет в порядке — Пурпурные Драконы пропадут, приедет полиция. Вдруг телефон Кейт сообщает о её локации — такое ведь возможно? Или, пока Хан не видит, она успевает быстро набрать сообщение маме и скорее отослать? Но именно в этот момент Леонардо живо оборачивается на неожиданный громкий треск. Сглатывает, сжимая кулак в кармане брюк, только чудом подавляя желание выругаться. Мобильный Кейт разбивается о кирпичную стену. Осколки экрана, корпус — всё валяется у мусорного бака, а девушка оказывается схвачена. Пурпурные из того, первого автомобиля, так медленно въезжающего в переулок и ярко светящего фарами. Ей чудом только не заламывают руку, но вовремя останавливаются, чтобы предотвратить крик, вызванный колкой болью. Ровно в ту секунду, когда при виде застывшего ужаса на её лице Леонардо только каким-то усилием воли не срывается в сторону Кейт. Но оборачивается, смиренно опустив плечи. Лео вдыхает холодный воздух и расслабленно прикрывает глаза — не впервой оказываться в таких условиях. Бывало и хуже, серьёзно. Только не было слышно того, как Пурпурные вокруг переговариваются, — такое только второй раз происходит. Когда Леонардо чувствует, что находится в самой заднице. — Похоже, здесь всё и закончится для тебя, — Хан еле сдерживает смех. И ударяет. Тупым концом, точно по рёбрам, заставляя Лео упасть на одно колено и зажмуриться. Кулаком ударить по асфальту до боли, наивно полагая, что получится приглушить громкий вскрик Кейт и не думать о том, что секундой ранее он услышал треск собственных костей. Перехватив монтировку поудобнее, Хан обходит тяжело дышащего парня и, в отличие от того, улыбается, сосредоточенно выискивая место, куда бы ударить ещё. В этот раз хочется сильнее — чтобы паренёк прямо прочувствовал это каждой мышцей, каждой ниточкой нерва. Леонардо слишком поздно замечает движение, и в следующее мгновение получает абсолютно туда же — под рёбра— и, никак не реагируя на Хана, сплёвывает куда-то в сторону. Уже как будто наугад, потому что боль начинает медленно обволакивать мозг, превращая всё вокруг в настоящий туман. Двое других ещё сильнее перехватывают Кейт, и один из них обещает ломать ей по пальцу, если она ещё раз дёрнется или хоть что-то выкрикнет. У девушки лицо в слезах, а в горле любая возможность сказать хоть что-то подавляется комом. Слова царапают изнутри, когда она смотрит на Лео, которому сейчас слишком плохо. Кейт пытается отвернуться — пусть лучше перед глазами будет грязь, мусор, кирпичные стены и мутное небо, чем то, что происходит на самом деле. Пожалуйста. Кейт поджимает губы, чтобы заглушить всхлипы, но не выходит. Слёзы начинают литься сильнее, стоит только Лео получить в третий раз. Монтировка пробивает коленную чашечку, когда Кейт закрывает глаза. Всё становится хуже некуда. Её заставляют это слышать. — Расплата — жестокая тварь, да? Следующий удар приходится на грудную клетку, и Леонардо давится кровью. Кейт совершенно не может сдержать слёз, но всё равно не открывает глаза. Она слышит, будто кости ломаются в какой-то момент, и ломается всё вокруг. А дальше — по голове и следом по животу, но не на смерть. Те умели бить, умели издеваться так, что не умрёшь так просто, если это, конечно, не нужно. Это получается чувствовать каждой клеткой тела, что болела и горела огнём. Леонардо кашляет. Кажется, такими темпами ему пробьют лёгкие — во рту обильный вкус железа. Хотя, может, уже насквозь пробили — он понятия не имеет, но по ощущениям всё именно так. Кровь ведь гуще боли. Именно она, не боль, остаётся на губах, когда Хан заносит монтировку для очередного удара. Красная-красная жидкость течёт по виску, под кожей лопаются тонкие сосуды, и кровь капает на серый асфальт. Кейт хочется закричать. Лео задерживает дыхание. Он чувствует что-то горячее, стекающее по лицу, и всё вокруг становится совершенно размытым. Каким-то кроваво-чёрным, мешающимся с переменными вспышками боли, с каждым желанием вдохнуть испорченный холодный воздух. Леонардо с силой сжимает челюсть, когда капля крови касается его губ. И получает в очередной раз, полностью теряя сознание. — А вот это, должно быть, очень больно. Железка пробивает мышцы, и звук удара растворяется в темноте вокруг, когда Кейт, даже с силой зажмурив глаза, всё равно продолжает видеть чёткую картинку того, как Хан со всей дури разбивает парня. Она всё ещё слышит — треск, гнусный смех над её ухом и продолжающиеся звуки поступающих ударов. Ей выворачивают руку так, что несомненно на коже останутся синяки и красные следы, которые вот-вот начнут кровоточить. Кейт уже не понимает, плачет она или нет — может быть слёзы застыли с ощущением ледяного ужаса. Раздаётся хруст, потом ещё один удар — в целях успеха Хан решает бить ещё и по солнечному сплетению, когда монтировка постепенно окрашивается в красный цвет. Кейт, подняв голову, тяжело и глубоко дышит. Левая рука не чувствуется — её заломали с такой силой, что даже если дёрнешься, ничего не выйдет. Только и получается лицом ловить холод снежинок — смотреть в сторону Лео просто сил нет. Кейт вся дрожит, полностью. Если они её отпустят, она упадёт в обморок прямо здесь и сейчас. Настолько сильное истощение, настолько она уже почти не реагирует на новые звуки ударов. Как будто бы она теперь во сне, и монотонное забивание парня монтировкой создаёт музыку, плавно играющую на заднем плане. Но слёзы продолжают литься, и у Кейт совершенно нет возможности их становить. Рвано выдохнув, она открывает глаза и взгляд поднимает к небу над головой. К крышам домов, которые тонут в ночной темноте. Только снежинки всё так же ложатся на тёплую кожу, хоть как-то приводя её в чувства. Очень медленно, тягуче обдавая холодком, но Кейт по-прежнему острыми иглами пробивает дрожь. Точно так же двое за спиной Хана смотрят вверх, а потом переглядываются, громким кашлем привлекая внимание главного. Тот, бросив короткий взгляд на крыши домов, медлит с новым ударом, и теперь сама Кейт решает вновь посмотреть наверх. Несмотря на острый белый снег и холодный ветер, девушка поднимает взгляд медленно, осторожно. Цепляется сначала за ведущую наверх ржавую пожарную лестницу, за мутные окна и каждый кирпичик стен. А потом затаивает дыхание — что-то чёрное, совершенно другое мелькает лишь на долю секунды. Что-то не такое массивное и жуткое, как Пурпурные Драконы. Что-то, отсюда, снизу, схожее с быстро перемещающейся тенью, потому что когда Кейт зажмуривается и вновь раскрывает глаза, на крышах домов она больше ничего не видит. Лишь обычная пустота. Хан отступает в сторону и кивает своим, чтобы шли к автомобилям. Кейт чувствует, как хватка на её руках ослабевает, но она всё ещё не может и шага ступить — только и получается стоять молча, не дёргаться вообще, будто она обычный манекен. — Это было отличное шоу, но сама понимаешь, — чуть хрипло произносит Хан, обратившись к девушке и перехватив поудобнее монтировку с поблескивающими на ней каплями крови. — Надо обязательно знать меру. Отсюда почти не видно, но, кажется, Лео прерывисто дышит. И Кейт на полном серьёзе готова бежать к нему, потому что всё — её отпустили, парни из банды давно уже сидят в том чёрном автомобиле. Но стоит только сделать один неуверенный шаг, как девушка тут же останавливается. Чёртов главарь Пурпурных Драконов не без удовольствия вдавливает кисть Лео жёсткой подошвой в мокрый заплеванный асфальт. Крик огромным комом застывает в горле. Кейт закусывает губу чуть ли не до крови. — Твоему дружку очень повезло сегодня. Они не хотят убивать, — напоследок Хан делает небрежный прощальный жест, закинув железку на плечо. — Ещё увидимся. Если бы не то, что мелькнуло на крышах домов некоторыми секундами раннее, он вполне мог забить до смерти одного из воспитанников доблестного Хамато Йоши. Сознание Кейт смутно цепляется за реальность и кое-как пытается воссоздать картину того, что сейчас произошло. В отдалении хлопает дверь автомобиля, напоследок жёлтый свет фар бьёт прямо в глаза. Звук мощного двигателя прерывает собой вязкую тишину, и машины стартуют, взвизгнув на прощание резиной. Вместо обещанного красивого снегопада поднимается что-то похожее на дождь. Только остаются всё те же снежинки, но тают так быстро, что за ними даже не получается уследить. Кейт медленно поднимает голову и смотрит вверх, где крыши домов продолжают скрывать всё та же мгла, вперемешку с ночным туманом. Кое-как взяв себя в руки, девушка отворачивается и быстрыми шагами преодолевает расстояние до Леонардо. Садится на колени подле него, но из-за болезненной дрожи не может сделать практически ничего — даже смотреть нормально не получается, а на свой внешний вид становится совершенно без разницы. Справа у стены валяется разбитый бандитами телефон, который уже точно не подлежит восстановлению. Всё внимание Кейт переключается на Лео, который не подаёт признаков жизни, но по вздымающейся груди можно понять, что парень без сознания. На фоне спешно поднимающейся истерики девушка пытается действовать спокойно, стараясь не обращать внимание на застилающие глаза слёзы. Ладонь накрывает мокрую чёлку. Кейт со всей осторожностью, на какую только была способна, отодвигает её, чтобы увидеть рану на лбу. Монтировка выполнила своё предназначение — Лео вырубили одним несильным ударом по голове, который этой ночью мог стать для него смертельным. — О Боже, Лео, — рваный выдох вырывается наружу, когда её взгляд падает на капли крови у его виска. Она теряется неожиданно для самой себя, белые пальцы прижимаются к его щеке, другая ладонь ложится на лоб, убирая с него пряди чёрных волос — почему, ну почему он оставался таким спокойным до последнего? Как будто бы вообще ничего не происходило в то время, как она, Кейт, почти начинала сходить с ума. Девушка чувствует, как отчаянно колотится её сердце, острыми ударами отдаваясь во всём теле. Одного взгляда на лицо Лео достаточно: отражающаяся на нём боль только сильнее заставляет Кейт смахивать с щёк слёзы. У неё душа перевёрнута, выбита полностью, и девушка даже не помнит, как достала из его кармана такой же разбитый мобильный и как тот ожидаемо не заработал — после неудачной попытки она возвращается к парню. Вид Леонардо заставляет дочь комиссара полиции Нью-Йорка собрать в себе остатки благоразумия и воли. Твёрдый, стальной голос в голове отбивает только одно: К Тьерри Смиту. Срочно.