Мальчики в тёмном

— Больная! — успевает лишь выкрикнуть Донателло. Его голос тонет в ог​лу​шитель​ном дребезге. Стефани толь​ко и успевает почувствовать, как парень резко тянет её обратно, и точно в этот момент что-то острое пролетает над головой, чуть ли не с ужасающим треском вонзается в стену. Всё яркими вспышками взры​вается на пе​рифе​рии соз​на​ния в тот са​мый миг, когда Рафаэль, при​пав​ший к холодному кам​енному полу, од​ним ловким прыжком перемахивает че​рез спинку дивана и, полностью игнорируя нависающую опасность, оказывается у самой стены. — Все, спрячьтесь! — раздаётся голос Эйприл. Раф не успевает среагировать вовремя — ещё один нож входит в оранжевые обои почти в сантиметре от его лица. — Промазал! — игнорируя возглас Эйприл, выкрикивает Рафаэль в темноту и, с хрустом выдернув нож, быстро отправляет обратно. Уши закладывает ужасающий грохот. В воз​дух поднимается пыль, в раз​ные стороны разлетаются острые осколки, когда Донателло, приложившись затылком о стену, замечает что-то чёрное, промелькнувшее в темноте квартиры так быстро, что в глазах всё начало расплываться. Это до холодного ужаса трудно — не видеть лиц и следить только за неясным перемещением, напоминающее помехи. Как будто всё вокруг внезапно решило дать сбой. Но эти движения, ловкость, скорость — Донателло придётся попытаться не умереть сегодня. Он произносит се​бе под нос что-то, отда​лён​но на​поми​на​ющее «при​дурок», и собирается быстро высунуться из-за спинки дивана, понимая прекрасно, что сегодня кому-то пустят кровь. В нос внезапно уда​ряет за​пах пы​ли и метал​ла, а в ушах эхом от​ра​жается звук вонзающегося в стену лезвия. — Блять. Выругавшись, Дон сжимает руку в кулак. — Микеланджело. Ну, бла​годар​ности я и не ждал, — голос у младшего брата подрагивает. Донателло смахивает с плеча руку блондина, но тут же осекается и, поняв, что Майки только что спас ему жизнь, рез​ко выдыхает. Заметив рядом живых Стефани и Эйприл, успокаивается. Море едва различимых в темноте осколков, усеивающих собой пол, мешает сделать хотя бы один ровный шаг. Неловко увернувшись и упав на живот, ты очень сильно рискуешь разодрать кожу на ладонях в кровь, но это — чёрт — это было меньшей из проблем. Хуже всего было то, что темнота вокруг заполняла собой всё пространство. Высунувшись, сначала ты почувствуешь, как тебя хватают за запястья, а следом идёт комбинация из пяти ударов, после которой ты перестаёшь ощущать собственное тело. В конце концов, даже Кейси Джонс не старается высовываться, а Брюс просто ждёт. Он знает этот запах, и что-то подсказывает, что помнит всё в мельчайших подробностях. И только так, через раз поднимая голову, есть возможность разглядеть красные линзы, изредка мелькающие в темноте, а потом резко растворяющиеся в ней же. Они не могли выб​рать луч​ше​го момента, что​бы появиться, а Леонардо слишком повезло не оказаться у Эйприл сегодня. Ког​да Дон по​нял, что дикое состояние бешенства Рафаэля постепенно начинает переходить границы, тут же при​нял​ся за обдумывание нового плана, мысленно проклиная Лео, — в опасной ситуации тот всегда легко брал себя в руки и, даже не паникуя, решение придумывал быстрее, чем Микеланджело успевал пошутить. Но сейчас драться — настоящее самоубийство. Донателло пытается хоть как-то сфокусировать взгляд. Стефани слева от него, её приходится несильно придерживать за руку, страхуя от необдуманных действий. Эйприл — с другой стороны, а Кейси, судя по всему, пытается пробраться к хоккейной клюшке, но медлит. Рафаэль со столика ловко хватает тарелку и метает практически наугад. Фарфор разбивается вдребезги, Дон жмурится от громкого звука, и Раф в этот момент кое-как успевает увернуться от прилетевшего в него из темноты ножа. — Снова промазал! Явное преимущество только у Брюса. Может быть, нападающих схватить и не получается, но доберман чувствует. Малейшие импульсы, содрогание воздуха и звуки — прямо как тогда. В тот самый день, когда хладнокровно убили его хозяина. И, может быть, обстановка здесь совершенно другая, но запах — запах и эти ощущения напоминают о самом ужасном дне его жизни, поэтому с устрашающим рычанием Брюс кидается в самую темноту, давая возможность Эйприл пробраться ближе к двери, ведущей на лестницу. Донателло рукой упирается в ножку торшера, когда справа от него разбивается последнее окно, и приходится очень быстро отшатнуться в сторону. Ещё чуть-чуть, и его непременно бы проткнули, но Микеланджело оказался быстрее и в разы проворнее. С годами тренированной ловкостью буквально перекинул одного из нападающих так, что неп​ре​мен​но бы переломил ему позвоночник. А у Дона мысли взрываются пёс​тры​ми крас​ка​ми. Он видит, как идиот Микеланджело улыбается. Кажется, следом Дон слышит хруст чьих-то костей. В воздухе витает атмосфера напряжения, злости и отчаянного стремления обойтись меньшей кровью. Бьются вазы, со стен срываются картины, и что-то острое пролетает над головой — ножи вонзаются в стены, как дротики в дартс. Рядом с Донателло совершенно внезапно оказывается Раф и тянет на себя Брюса, крепко хватая за толстый ошейник. — Они всег​да были нас​толь​ко шустрыми, или я что-то упус​тил? — выдыхает он и жмурится, когда доберман рядом неожиданно начинает глухо рычать. Рафаэлю кажется, что если его отпустить, тот наверняка захочет перегрызть глотки тем, кто нарушил это спокойствие. Нарушил ту мирную жизнь несколько лет назад — Раф это прекрасно чувствует. Ощущает жуткое напряжение, от Брюса исходящее невозможными импульсами, — тот так на Пурпурных Драконов никогда не кидался. Никто в нём не вызывал такой страшной злости. И с каждой секундой удерживать становится труднее — Раф уже не знает, сколько по времени вообще они пытаются выбраться. Он кра​ем гла​за ви​дел, как Донателло крикнул на Микеланджело, как по​косил​ся на находившуюся рядом Стеф и еле за​мет​но кач​нул го​ловой. Дол​жно быть, они все что-то почувствовали, а мир пе​рес​тал видеться та​ким, ка​ким ви​дел​ся раньше. То, что рань​ше бы​ло зву​ками, теперь ощу​щалось слеп​ка​ми чу​жих эмоций, об​рывка​ми бес​ко​неч​но​го множес​тва че​лове​чес​ких мыс​лей, полных гне​ва, стра​ха и на​деж​ды. Такое бывает, когда ты на пределе. А невозможность увидеть и сбить врага проблем только добавила. Донателло часто ловил себя на мысли, что Стефани — это тща​тель​но замаскирован​ная, скры​тая ка​тас​тро​фа. Он под​спуд​но ожи​дал да​же, что ес​ли не Рафаэль, так хотя бы Кейси точ​но вы​кинет ка​кую-ни​будь глу​пость. Стартануть с места за едва промелькнувшей перед глазами тенью было худ​шим из всех возможных вариан​тов, и не бы​ло ни​чего удивитель​но​го в том, что к нему Стеф и прибегнула. Отчаянная из отчаянных мер. Когда она вслух обмолвилась, что ни капли не боится угрозы, нависшей над Нью-Йорка, Дон понял, что в девочке вихрь из безрассудства и самоуверенности. Рафаэль здесь, видимо, уже не единственный, у кого напрочь отбит инстинкт самосохранения. Стефани совершенно пропадает из виду, и Дону кажется, что мимо него проносится Брюс. Выпрыгивает из темноты на одного из футов, но тот точно на глазах Донателло перемахивает через подоконник и пропадает в темноте улицы — ловко, почти без шума. Словно бы для них это какая-то идиотская игра, манипуляции сознанием. Иначе не объяснить того, что не было ещё ни одной адекватной атаки — острые лезвия, торчащие из стен, можно не считать. Никто даже не пострадал, над ними издевалось. Футовцы появлялись в шаге и, стоило Дону только принять боевую позицию, исчезали так же быстро. А у него из-за этого всё смешивалось, переставали чётко ощущаться мысли, и планы в голове попросту разрушались, как будто до этого их там и не было. Будь здесь Леонардо, подобного бы не произошло. Он бы обязательно что-то придумал, не растеряв себя, и они бы выбрались, но Донателло — не Лео. И он тоже может взять ситуацию под контроль, пусть и не так эффективно. Дону приходится постараться, чтобы собрать с силами и предупредить всех громко: — Не подходите к ним близко! Самое главное правило в борьбе против солдат Клана. Не подпускать их к себе, по возможности уворачиваться, и если совсем плохо — блокировать их быстрые, стремительные атаки. Нельзя не защищаться — это не смерть, конечно. Это специальная техника, о которой Донателло слышал миллион раз, но под воздействием ни за что бы не хотел оказаться. Ему хватало и этого чёртового цирка вокруг. Особенно в тот момент, когда они оказались спина к спине со Стефани. Донателло хотел хлопнуть себя по лбу. Этого ещё не хватало для полного счастья. С девушкой они оказываются на лестнице в полной темноте — сломанные деревянные перила, хруст осколков под ногами так и кричат о том, что здесь уже произошла схватка. Жестокая. Микеланджело первым отправили вниз, а Стеф знала, что Эйприл пытается отыскать ключи от машины. Она слышала, как вдребезги разбилась одна из ваз. Как громко рычал Брюс и как ругался Кейси. В темноте ночи их не было видно, но по собственным ощущениям, обрывками редких фраз можно было сделать вывод, что пока они в порядке. Даже если вокруг всё хуже некуда. Стефани рукой закрыла глаза от плотно летающей в воздухе пыли, откашлялась и сделала шаг к Донателло. Под подошвой послышался мерзкий хруст, и в это же мгновение она услышала своё имя. Только грубый голос Рафаэля пропал в оглушительном треске слишком быстро. Справа от Стефани разбилось стекло, и, резко раскрыв глаза, она увидела перед собой три ровных силуэта. Донателло же понял сразу: дело обойдётся только полноценной схваткой. Когда один из них дёрнулся, у Дона сразу сработал рефлекс — встать перед Стефани и готовиться. Сделав шаг вперёд, он ощутил это в полной мере. Смотреть на них, видеть до боли знакомый цвет и стоять напротив — ему безумно хочется пропасть прямо сейчас. Их же всего трое. Донни, ты помнишь? Когда-то ведь было то же самое. Они стояли не шевелясь — чёрная одежда, очки-полумаски, закрывающие лица, их почти военная выправка, широкие плечи, руки, готовые нанести удары, и линзы, в темноте светящиеся зелёным, словно сканируя помещение и подмечая малейшие детали. Дон чувствует, как внутри с бешеной скоростью начинает колотиться сердце и к горлу подкатывает вязкое ощущение страха. Сейчас Донателло чётко ловит себя на мысли, что надо начинать действовать. Один из футов ловко оказывается напротив него, заставляя резко оттолкнуть Стефани в сторону. У Донателло получается увернуться от первого удара. Он пытается просчитать следующую атаку и резко уклоняется вправо — ему не хочется лишаться собственных движений, поэтому следом наносит удар уже он сам, но нападающий легко отклоняется, и на его смену приходит второй. Более прыткий, скотина. У него практически выходит нанести удар по одной из мышц — если бы попал точно в цель, Дон тотчас перестал бы чувствовать собственную руку. Слева слишком неожиданно возникает Рафаэль. Брюс, уловив одного из нападающих, с озлобленным рычанием бросается за ним следом, а у Рафа на размышления остаётся проклятая се​кун​да — либо он безрассудно кидается в бой, очень при этом рискуя, ли​бо его уложат быстрее, чем он успеет дёрнуться. Не​боль​шой вы​бор, и — чёрт бы поб​рал всех — где Леонардо, когда он так нужен? У Рафаэля думать об этом уже не было времени. В тот момент, когда чуть ниже на этаж Брюс подал голос, парень понял сразу — верный друг схватку не проиграл. А когда Донателло появился рядом, парень остановился. Хотел перевести дыхание. Сверху послышался какой-то невнятный шум, и Дон придержал Рафа за плечо, заставляя отступить на шаг назад. Перед ними вновь трое. Стоят напротив, не двигаясь, машины-убийцы, действующие по команде. Линзы их масок расплываются в летающей в воздухе пыли, они начинают казаться чем-то нереальным, смутным — практически сном. Даже Рафаэлю кажется, что, нанеся удар, каждый из них растворится, как это обычно бывает в фильмах ужасов. С братом они живо отшатываются в разные стороны, когда один из футовцев делает резкое движение вперёд. У Донателло в голове настойчиво ровный ритм отбивает: уклоняйся. Не дай им дотронуться до себя. Не подходи близко, иначе проиграешь. Чёртов приём, о котором они слышали только от Хамато Йоши, почти наотрез отказывшегося показывать им нечто подобное ввиду стойкой опасности и из соображений морали. А Рафаэлю плевать было на эту опасность и, тем более, на какую-то там мораль. Он почти успел заехать локтем под рёбра одному из футов, но тот, отхватив удар, слишком легко исчез из виду. Рядом Донателло облокотился о стену, стараясь восстановить сбившееся дыхание, и Раф захотел его похлопать по плечу, но не смог. Путь к брату ему отрезали, и он в который раз столкнулся с этими до ужасающей ненависти светящимися в темноте линзами. Двое остановились напротив, приняли боевые позиции, но, стоило только Рафаэлю сделать резкое движение, как они вновь исчезали из виду. Такая же ситуация происходила и с Доном — нападать на них агрессивно он не мог. Не его стиль и нет смысла. Даже Рафаэль это понял прекрасно, но не спешил поворачиваться спиной. Стоял ровно, держа кулаки в готовности, и кое-как сдерживал плещущееся в венах раздражение — сегодня им нельзя рисковать. Одно неверное движение, неосмотрительное действие, и всё — заведомый проигрыш. Раф терпеть не мог контролировать себя, сдерживать хоть как-то, но старался. Ситуация серьёзная — это не уличная банда. Это настоящая проблема, с которой даже прошедший фестиваль близко не стоял. С Донателло они оказываются спина к спине. Это сделать вынуждают те трое, медленно подходящие к ним, но не предпринимающие ровным счётом ничего, как будто нарочно вынуждая их с Рафаэлем в схватку идти первыми. Дон даже не успевает и глазом моргнуть, когда Раф, видимо, окончательно растеряв в себе те жалкие остатки самоконтроля, в атаку пошёл первым. Кажется, включился в процесс окончательно и, не дав одному из футовцев увернуться, так скрутил тому руку, что следом послышался хруст. Донателло, едва ли не пропустив удар, уложил второго и, когда с двумя на первый взгляд было покончено, откашлялся — пыли слишком много. Рафаэль, находясь рядом, несильно подтолкнул его, привлекая внимание, — остался ещё один, всё это время стоявший поодаль, ждущий своей очереди. Оставив брата позади, Рафаэль поворачивается к футовцу, разминает шею, но ровно через секунду замирает на месте. Сердце пропускает удар, а руки опускаются сами, и от удивления чуть ли челюсть не отвисает, когда Стефани, быстро сориентировавшись, на их с Донателло глазах эффектно блокирует одну из атак футовца и следом буквально вырубает того, хорошенько приложив о стену. Рафаэль мгновенно теряет дар речи. Кажется, у него начинает дёргаться левый глаз. Дон смотрит на бессознательное тело у ног Стефани, и они с братом медленно переглядываются — осторожно так, совершенно не зная, что сказать в подобной ситуации. Более того, понятия не имея, как на такое вообще реагировать. Рафаэль раскрывает рот, потом закрывает, и вновь крайне непонятливо поворачивается к Донателло — тот вообще видел, что сейчас произошло? Или это просто фантазии Рафа, в которых классные девушки очень неплохо дерутся? Он перевёл взгляд на Стефани, зажмурился посильнее и вновь раскрыл глаза, чтобы убедиться, что это реальность. Что это не Пурпурные Драконы, а Клан Фут, и Стеф сейчас уложила его примерно на пять секунд быстрее Рафаэля и того же Донателло. — Ничего страшного, я всё равно сегодня в красном, — выдохнула Стефани, поймав на себе взгляды обоих, и потёрла ладони друг о друга. А следом небрежно ногой пнула валяющегося футовца, и тот издал какой-то невнятный звук — что-то между кашлем и стоном. Стеф скрестила руки на груди, подошвой ботинка надавливая на живот лежащего. Дон почувствовал, как Раф положил ладонь на его плечо, — видимо, боролся с фонтаном восхищения, смотря на Стефани. — И что это за хрень здесь скачет? — чётко выделяя каждое слово, крайне недовольно спросила она. Рафаэль, кстати, именно такого вопроса и ожидал. Он даже хотел было сказать ей что-то, но слова сами исчезли на выдохе. Стефани склонилась к одному их нападавших, сильно тряхнула за плечи, и, когда поняла, что тот стопроцентно выведен из строя, мотнула головой. Рафаэль кашлянул. На помощь пришёл Донателло, быстро вернув себе самообладание. — Ты с ума сошла. — Потом поблагодарите, — заявила Стеф, одарив обоих беглым взглядом, и легко развернулась, намереваясь идти дальше. Рафаэль ухмыльнулся, похлопав брата по плечу. Доберман носился крупным вихрем, обнюхивал всё подряд и изредка останавливался, чтобы прислушаться к внезапно наступившей тишине. Эйприл и Кейси, судя по всему, добрались с ключами до первого этажа, но Рафаэля беспокоило кое-что другое: — Они даже не дрались в полную силу. Точно такая же мысль волновала Дона всё это время, и сейчас, когда Раф выразил её вслух, он даже немного успокоился. Что, кстати, было зря. — А ты вообще откуда знаешь, как они должны драться? Донателло откашлялся. А Рафаэль просто молча смотрел на неё — рыжие волосы ложатся на плечи, красная блузка под кожаной курткой обтягивает стройную фигуру, и, чёрт возьми, это совсем не то, на что надо смотреть сейчас, но по-другому не получалось. Её резкие движения, раздражённый голос и неконтролируемое желание броситься в самый центр битвы — Раф в девушке уловил что-то похожее на него самого, и ему это начинало нравиться. Только Донателло здесь совершенно другого мнения. Он ведь понимает прекрасно, что обычная девчонка никогда бы не смогла уложить солдата Клана Фут так легко, и это указывало только на одну единственную причину. — Они не дерутся в полную силу, потому что играют с нами. Это чёртов обман! — Дон сжал ладони в кулаки до такой степени, что почти стало больно. — Надо скорее убираться отсюда, пока они не перешли к серьёзным действиям. Под ногой слабо скрипнула ступенька. Брюс, услышав звук, скорее вернулся на лестничный пролёт и встал ближе к Рафаэлю, как бы убеждаясь, что с ним всё в порядке. Парень осторожно похлопал добермана по чёрной шёрстке — если бы не Брюс, то вероятность выбраться целыми и невредимыми отсюда была бы явно меньше. Раф поймал на себе этот грозный взгляд и ухмыльнулся — такое обычно бывало, когда оба находились в предвкушении кровавой бойни. Раскидывать Драконов, солдат Клана — не было никакой разницы, кто перед ними, пока рядом был Брюс. Пока Кейси Джонс постукивал по мокрому асфальту в переулке хоккейной клюшкой, а Рафаэль стоял рядом с ним, придерживая добермана за крепкий ошейник и готовясь в любой момент разбить парочку носов, всё было чудесно. Рафаэль любил драться и любил смотреть на то, как дерутся другие. Когда Стефани спустилась ниже, и Дон пошёл вперёд, чтобы проверить остальных, Рафаэль отпустил Брюса. По тому, как доберман тянул его, как утробно рычал, было ясно, что лучше дать ему свободу действий. Если вдруг перед ними появится очередной футовец, Брюс перегрызёт тому сонную артерию без какого-либо сожаления. Наслаждение — в мести. Рафаэль уже думал об этом, когда привёл добермана домой. Жаль только, что отомстить так и не дали. — А ну иди-ка сюда. Прислушиваясь к тишине, плотно облепляющей стены, Раф поравнялся со Стефани и легко остановил её, поворачивая к себе за плечо. Сейчас не время и не место, но ему плевать. Девушка взгляд перевела на его ладонь, стряхнула её и внимательно посмотрела на парня. — Что? Рафаэль чуть прищурился, как будто бы прямо так сканируя Стефани — девчонка на его глазах с завидной лёгкостью завалила солдата Клана Фут. Пусть тот особо не дрался, не оборонялся, но факт остаётся фактом — о ней Раф, видимо, ничего не знает, и сама она, похоже, умеет не давать себя в обиду. Что, кстати, было и хорошо, и плохо одновременно. Хорошо, потому что в Нью-Йорке сейчас это необходимо. Плохо — Раф мог буквально по пальцам пересчитать тех, кто способен противостоять футам на равных. Его братья, например, и, возможно, Кейси Джонс чуть-чуть — у всех был опыт прошлых лет и слабости они, в общем-то, могли предугадать. Как такое получилось у неё, у Стефани Браун, оставалось загадкой, но Рафаэль любил спрашивать напрямую. Какого чёрта, сумасшедшая? — Где ты научилась так драться? Стеф пришлось отступить на шаг назад. Рафу внезапно захотелось вновь приостановить её, дотронувшись до плеча, но вместо этого он просто из-за ожидания зевнул — обычно на это очень остро реагировал Донателло. К Стефани Рафаэль понятия не имел, как подступиться, — если только попробовать сделать то, что несомненно выбесило бы его самого. Тактикой старшего брата — своим конченным холодом пробивать на эмоции. Проблема была только в том, что ледяным Раф на генетическом уровне не мог быть. У него легко получалось быть апатичным, отбитой скотиной и психом, но холодным — никогда. Леонардо часто бывает плевать. Рафаэль так не умеет. — Прошу не давить на меня сейчас, — немного неожиданно голос Стефани пробился сквозь тишину очень близко. Раф даже вздрогнул. — И не надо делать вид, что ничего не знаешь. В меня метнули ножом пять раз, Раф! Она захотела оттолкнуть его и пройти, но Рафаэль перехватил её ладонь — в него метнули шесть раз, четыре из которых он успешно пропустил мимо себя. Раф помотал головой, всё же позволяя ей вырваться — сейчас явно не время вот так пялиться на неё. Во время попытки их убийства. Когда все — Дон, Майки, Кейси, Эйприл и Брюс — уже собрали самое важное, а они тут задержались, потому что, похоже, вдвоём вообще ничего не боятся. То есть, правда, Рафаэль не боялся. Он никогда ничего не боялся. Более того, вперёд шёл куда смелее, когда понятия не имел, что его там ожидает. Так было интереснее, а инстинкт самосохранения у него отбился уже очень давно. — Не надо хватать меня за руку, — в этот раз Стефани силой развернула его к себе за плечо. Даже в такой темноте, довольно близко, было заметно, что в глазах сменяются сотни эмоций. Стеф нахмурилась. — Ты прекрасно понимаешь, о чём речь, поэтому если не скажешь, я... — Тише! — внезапно услышав лёгкий скрип, раздающийся со стороны тёмной лестницы, Рафаэль живо перехватил запястье девушки и потянул на себя, ближе к стене. Стефани хотела ударить его — Раф слишком резко толкнул её, отчего девушка больно упёрлась спиной в какой-то косяк. Зажмурилась, пытаясь пошевелить рукой, но не вышло. Парень возник точно напротив, и, когда Стефани чуть сбавила боевой настрой, приложил указательный палец к своим губам. Стеф, проследив за этим жестом, отвернулась на мгновение к неспешно увеличивающейся тени, а потом вновь — к самому Рафаэлю. Заглянула ему в глаза и даже нахмурилась, потому что сейчас они в крайне невыгодном положении — ему стоило рассказать ещё в тот момент, когда она спросила, а не молчать, как его долбанный загадочный старший брат. Не то чтобы Стефани хотелось сейчас вломить и Лео, но сам факт его отсутствия девушку крайне удручал: разве он расскажет потом? Микеланджело и Донателло прижать получится без проблем. Рафаэль — задача потруднее, но даже у него не будет шанса выкрутиться. А Леонардо этой дурацкой ситуации избежал и шантажировать его теперь нечем. Только Раф прекрасно знал, что его ждёт. Скорее всего, уже на следующее утро здесь будет орудовать полиция. Стефани не отступит от них, а насчёт Эми и Кейт он не был уверен. У первой колени трясутся при виде опасности, а вторая в последнее время выглядит так, будто умрёт через семь дней. Ему бы самому сегодня не умереть. Мало ли. Когда шаги стали ещё ближе, и кто-то внезапно вышел из-за угла, Стефани разом оттолкнула Рафаэля от себя, и тот, выставив кулаки наготове, тут же выдохнул спокойно при виде только-только появившегося, весьма неприятно удивлённого Микеланджело. Блондин взгляд перевёл со старшего брата на девушку и почесал затылок. — Совместные планы по уничтожению Клана Фут строите? — хитренько прищурившись, спросил он, но когда Рафаэль хрустнул суставами, тут же выпрямился и улыбнулся бегло. Майки просто повезло, что Стефани в этот момент его фразу не услышала. У неё итак было много вопросов. — Идём дальше, — девушка буквально отодвинула его со своего пути, но Микеланджело не растерялся. Быстрым движением он преодолел расстояние между собой и Стеф, тем самым перегородив ей дорогу. — Боже, Майки, дай пройти. Блондин на мгновение стушевался, и хотел было пропустить её, но, поймав на себе взгляд Рафаэля, в секунду сделался ещё решительнее. — Вы не хотите идти вниз. Поверьте мне. Лучше через окно, но точно не вниз. — Что там? — скрестив руки на груди, Стефани, чьё раздражение начало превращаться в полнейшее равнодушие, как-то даже устало глянула на него. Эмоции сегодня выбили всё хорошее настроение. Желание как следует тряхнуть кого-то из братьев испарилось слишком быстро, неожиданно. Микеланджело сглотнул, и, кажется, в темноте позади девушки Рафаэль отрицательно помотал головой — не говорить, молчать, отвести взгляд, будто не понял вопроса. Майки, собственно, так и сделал. — Ну, ладно, — Стефани, не получив достоверного ответа, лишь пожала плечами и, мотнув головой, отпихнула Микеланджело в сторону. — Я сама узнаю. — Стеф, стой! — тот, конечно, последовал за ней, подсознательно рисуя у себя в воображении жуткие картинки развития событий, если она вдруг решит бесцеремонно выбить дверь в антикварный магазин на первом этаже. И в этом случае убьёт её явно не Эйприл. Майки оглянулся на странно молчаливого старшего брата, который всё это время стоял на месте и, похоже, просто растерял связь с реальностью. Рафаэль попытался выдохнуть спокойнее, однако совсем не получилось. Кулаки непроизвольно сжались, парень скрипнул зубами, и Майки, заприметив такую реакцию, многозначительно подмигнул брату. — Что, Рафи-бой, теперь не нравится, когда кто-то поступает так же безрассудно? — Да потому что безрассудно поступать можно только мне! — Рафаэль прошёл мимо, подавив желание дать Майки подзатыльник. — Сейчас она слишком в бешенстве, чтобы действовать адекватно. Рафаэль в попытках остановить Стефани на лестнице ловко успел обогнуть Эйприл с Кейси — Брюс последовал точно за хозяином. Донателло, заметив состояние брата, схватил Майки и буквально силой потащил следом за Рафаэлем, пока блондин кое-как пытался вырваться. Под конец даже почти получилось, но Дон не поддался. И Микеланджело пришлось поступать радикальнее — начинать слёзно умолять брата остановиться и выбрать другую дорогу. — Донни, подожди! Это дурацкая идея! — Майки не побоялся с силой дёрнуть Донателло на себя. Тот, правда, не особо отреагировал на его слова, но само движение ему не понравилось. Дон остановился. Микеланджело неловко кашлянул. — Там те злые ребята внизу. И в этот момент Донателло посмотрел на брата так вымученно, что Майки ничего не оставалось кроме как уступить. Злых ребят ему хватало — солдаты Клана, Пурпурные Драконы, заполняющие собой ночные улицы Нью-Йорка. Дон уже привык находиться среди злых и опасных — его вообще ничего не впечатляло больше и к каждой брошенной Микеланджело фразе он относился не серьёзнее, чем к любой его шутке. Только тревожность самого Майки отдавалась неприятным гулом в затылке. У блондина были порывистые движения и крайне неуверенные колебания. Когда он заглянул за дверь, точно в магазинчик на первом этаже, единственное, что ему пришло на ум, было спешно выброшено в воздух — неловко, смешно и глупо. Микеланджело на нервах громко высказался о красивой чёрной форме. Захлопнул дверь и скорее побежал предупреждать всех, чтобы искали другую дорогу. Но Дон не поверил, Эйприл покачала головой, Стефани просто отодвинула его со своего пути, к Брюсу он не осмелился подходить, а Кейси Джонс и Рафаэль, видимо, жаждали свежей крови. Когда они с Донателло первыми оказались у дверей магазинчика, Микеланджело почувствовал, как горлу противной горечью подступает волнение, а внутри живая надежда плещется — вдруг у них получится договориться? Они ведь ничего не сделали, обязательно должно получиться! Майки до последнего проговаривал это у себя в голове. Слова казались тягучими, а минуты ожидания ощущались настолько непривычными, что блондин даже не заметил очутившегося рядом Рафаэля. Тот на всякий случай решил придержать Брюса — доберман бы несомненно бросился, это даже Микеланджело чувствовал. За его спиной замер Донателло. Кейси не дал Эйприл пройти, перегородив дорогу, и ощутимо напрягся, когда Раф рядом тихо нажал на ручку двери. Осторожно толкнул вперёд, сделал небольшой шаг, давая глазам возможность привыкнуть к темноте, но тут же зажмурился от непривычного скрипа, спешно тонущего в вое ветра с улицы. Здесь нараспашку раскрыто окно. Тяжёлые ставни сильно бились о стены здания. Вязкое скрежетание неприятно отдавалось в ушах и растворялось в установившейся тишине. Рафаэль ступил в темноту, в пространстве вокруг ощущая эти нарастающие звуки города. Футы испарились, словно бы до этого их здесь и не было — плод больного воображения. Игры с сознанием, манипуляции или простой приказ, которого они не могли ослушаться. Рафаэлю ведь действительно казалось, что холодные взгляды, скрытые под чёрными масками, следят за ним, упираются в спину острыми лезвиями. По коже пробежал холодок ровно в тот момент, когда позади скрипнула тяжёлая дверь. Раф оскалился; внутри постепенно зарождалась ярость, из мелкого клубка превращаясь в огромный ком. Парню пришлось рукой опереться о что-то похожее на стол, чтобы хоть немного привыкнуть к темноте вокруг, и когда он зажмурился сильно, а потом раскрыл глаза, тут же понял, почему Микеланджело пулей вылетел отсюда и уговаривал найти другой путь. Рафаэлю пришлось сдержаться, чтобы не выругаться слишком громко. Сначала показалось, что перед ним четыре статуи. Но потом Раф пригляделся и понял, что перед ним стоят люди. Четверо, да. Руки каждого — за спиной. Чёрная форма сливается с темнотой, воспоминания так и рвались наружу. Ровные осанки, полная неподвижность. Рафаэль узнал эту мощную уверенность. Ни с чем перепутать не получится. Красные линзы неотрывно смотрели на него. Красный — отличительная черта элитного отряда Клана Фут. Очки-полумаски обычных всегда светились в темноте зелёным, почти заставляли глаза слезиться — это позволяло им ориентироваться везде как в естественной среде обитания. Только элитным не нужно ночное видение, для них всё естественно — будь они в воде, в огне, в воздухе. Им стоит только услышать малейший звук, уловить едва различимое движение и всё, не сбежать. Рафаэль не мог понять, что здесь происходит. Ему показалось на мгновение, что это чья-то дурацкая шутка — Микеланджело жестоко прикольнулся, за ним такое водилось. Но сам Майки внезапно живо потянул на себя старшего брата и тут же захлопнул дверь перед его носом. Рафаэль очнулся ровно в тот момент, когда его несильно толкнул Донателло, чтобы тот скорее брал себя в руки. Форма до боли знакомая. Не та, что у обычных футовцев. Тех, если постараться хорошенько, вполне можно пробить, обезоружить, запутать даже, но элитные... Элитные — совсем другая история. Там, где обычным футам требовался точный приказ, четверо из элиты всегда могли действовать по-своему. Им доверяли — у них в отряде был свой командир, и сейчас Донателло действительно очень пожалел, что Леонардо не с ними. У него в голове крутилась куча идей по установлению взрывчатки, обесточиванию всего района, чтобы уйти незамеченными, но как действовать против элитного отряда Клана Фут, Донателло понятия не имел. Вступать в переговоры ли? Разворачиваться и идти в другую сторону, где их всё равно настигнут? Или, может, поступить радикально и просто броситься на них, чтобы умереть сразу? Тогда даже не придётся судорожно соображать и стараться сохранить жизни! Донателло нервно сглотнул, совсем не зная, что предпринять. Они ведь не могут просто ворваться туда с криками «Эй, элитные, защищайтесь!» — это будет по-идиотски. Дон хотел было что-то сказать в этот момент, но замолчал сразу, когда Рафаэль, вновь оказавшись точно напротив двери, собрался с силами и со всей дури ударил по ней ногой, отчего несчастная деревянная дверь чудом не слетела с петель. — Эй, элитные! — крикнул он. — А где ещё один? Донателло захотел расшибить свой лоб о бетонную стену и никогда больше не приходить в себя. Неприятный скрип наполнил собой звенящую тишину, и он был готов спорить: мирными переговорами здесь вряд ли получится обойтись. Дон заметил: вот этот, мощный, в чёрной специальный форме, стоящий чуть левее своих элитных товарищей, наверняка готов порубить Рафаэля на куски — уж слишком рано он принял боевую позу, хотя другой, стоящий как раз правее, более высокий, едва-едва заметно качнул головой, заставляя агрессивного приятеля сбавить пыл. Донателло пришлось зайти следом за старшим братом и схватить за плечо, чтобы у Рафа не было возможности ринуться в бой прямо сейчас. — Пойдём в другую сторону, — Дон потянул его сильнее. — Майки был прав. Это не... — Подожди, — оборвал его Рафаэль и, дёрнув рукой, освободился от хватки брата. Взгляд медленно перевёл на них — трое. Трое за спиной своего главного командира — Раф почувствовал, как Донателло сильнее сжал пальцы на его плече. Элитные не двигались. Их обычные товарищи исчезли так быстро, что Рафаэль даже не успел словить этого момента, но всё равно ощущал странное облегчение. Вплоть до того, пока не встретил тех, кто сейчас называет себя элитным отрядом Клана Фут. Сейчас. Рафаэль смотрел на них — чёрная форма тонет в темноте, особенная осанка и этот внешний вид, производящий впечатление куда более мощное. Всё то же самое, всё так и было раньше за исключением самих людей под этими масками. Ох, маски. Донателло застыл на месте. Красные линзы, светящиеся во мраке, направлены точно на него, и это было совсем не так, как раньше — подлинный инженерный шедевр; совсем не то, чем надо любоваться сейчас. Дон помотал головой и насчитал только троих позади той, что впереди. Застыл на месте, мгновенно растеряв желание и способность тянуть Рафаэля обратно — больше нет смысла. Когда тусклый лунный свет лёг на её силуэт, Донателло понял сразу: капюшон, маска немного другого строения и этот самый символ, похожий на огонь или трезубец — так сразу и не поймёшь, но факт присутствия Караи перед ними говорил сам за себя. Теперь всё очень плохо. У Дона совершенно внезапно пересохло в горле. Брюс скалился рядом с Рафаэлем так сильно, что его глухое рычание отдавалось в мурашках на коже. Раф же не сводил с них взгляда — позади Караи, в шаге от неё высокий, внушительный парень, видимо, главный в отряде после неё самой. Рафаэль приметил чисто для себя: придётся постараться, чтобы такого уложить. По бокам ещё двое профессионально обученных убийц, а Брюс рядом, и Раф слышит, как он рычит — если хоть немного ослабить хватку, то бросится. — Что там происходит? — послышался голос Эйприл позади. — Кейси, — проигнорировав её вопрос, ровным голосом произнёс Рафаэль, чуть ослабив хватку, — готовь клюшку. Кому-то сейчас будет очень больно. Он умолчал о том, что больно здесь будет именно им. Донателло стоял за спиной, и его отчаянное раздражение неприятно жгло кожу. Было слышно, как чуть в отдалении постукивает хоккейная клюшка, а рядом Брюс постепенно переходит в угрожающе тихий режим. Рафаэль чувствует это каждой клеточкой своего тела — доберман напряжён как струна, и если Раф сейчас отпустит ошейник, то Брюс кинется на своих главных врагов. Клан Фут всегда угрожает его хозяевам — от подобной мысли Рафаэль почувствовал слабую дрожь где-то в районе рук. Пальцы сильнее сжались на ошейнике добермана, едва касаясь его шерсти. Брюс обнажил белые клыки. Элитные даже не двинулись. Конечно, они не дёрнутся. Чего только каждый такой отряд не видел. Чего они только сами не делали. Их не напугать ничем, они непробиваемые. Рафаэлю не страшно. Он ничего не боится. Он такой же непробиваемый. — У меня всё под контролем, — тихо, почти про себя, произнёс он, цепкого взгляда не сводя с элиты. — Давайте же. Нападайте. Раф прищурился, стараясь сфокусировать взгляд в темноте. Донателло поравнялся с ним — просто не мог оставить брата. У них сейчас не такая форма, чтобы бороться в одиночку. По правде говоря, они, все четверо, дружно думали, что всё уже давно кончено. Леонардо говорил, что началась новая жизнь. Хамато Йоши новую жизнь им предоставил. Наверняка они все одновременно подумали о Лео. Дон дёрнулся, когда ему показалось, что кто-то из элитных сдвинулся с места. Два парня позади Караи и, кажется, одна девушка — он не был уверен на все сто процентов, в темноте так и не различить. Рафаэль хотел обернуться к Микеланджело. Подонок мелкий наверняка опять прячется за их спинами в попытках придумать очередной подставной план. А Донателло с места сдвинуться не мог, кое-как ещё удерживая Рафаэля. Брюс стоял смирно, и Дон ждал до последнего, когда те перестанут походить на жуткие, чёрные статуи. Караи не отдаёт приказ. Высокий парень, стоящий за ней, не двигается совершенно, и только тот, что левее, выглядит так, будто ещё чуть-чуть и он, наплевав на указания, бросится в атаку. Ещё одна, скрывающая своё лицо под красными линзами маски, смотрит точно на них, и Дон готов клясться: у него бегут мурашки по спине, холодок стынет в жилах. Он не видит её глаз, он не знает её и никогда не видел, но ему жутко. Серьёзно. Он не готов. Никто из них не готов. Взгляд упал на Кейси с хоккейной клюшкой, стоящего в дверях магазинчика, следом — на Эйприл, перекрывающую дорогу Стефани, и Рафаэль отчётливо услышал: — Да что там такое? Отпихнув от себя Микеланджело с Кейси, девушка практически ворвалась в магазинчик. Донателло прикрыл глаза — это реально конец. Поравнявшись с парнями, Стеф взгляд перевела в глубь холла, прищурилась, стараясь рассмотреть силуэты в темноте, и приняла боевую позицию сразу. Дон хотел было загородить её собой, но идея ему показалась дурацкой. — Пожарная тревога, ничего серьёзного, — ответил Рафаэль. Стеф повернулась в его сторону, хотела было сказать что-то, но сильно зажмурилась. Яркий свет проник через окно с улицы, заставил глаза слезиться. Раф нашёл в себе силы прищуриться кое-как, и по тому, как сзади громко выругался Кейси, всё понял сразу. — Ох, твою мать... В уличном свете фонарей мелькнули чёрные автомобили. Лучи упали на изображения Пурпурных Драконов, хлопнула тяжёлая дверца — человек шесть вышло из машин, за окнами прекрасно было видно тени. Стефани стояла рядом с Доном и Рафаэлем, сердце билось так сильно, что грозилось пробить грудную клетку, но это совсем не страх. Рафаэль нахмурился. Он отвлёкся, когда Брюс потянулся вперёд. В тот момент, когда дверь с улицы распахнулась с оглушающим грохотом, в помещение залетел сквозняк. Вдребезги начали биться антикварные статуэтки, фарфоровые осколки спешно усеивали собой пол. Одна из фигур упала точно Рафу под ноги, и, обернувшись к появившимся справа Драконам, парень с ухмылкой выпустил Брюса — у тех подонков просто возможности не было ориентироваться в темноте, они не футовцы, с ними можно справиться в два счёта, они им ничего не сделают. Рафаэль ухмыльнулся, представляя, как Брюс кидается на одного из Пурпурных и хватает того за руку, прямо до кости вгрызается, не собираясь отпускать, пока тот от шока и боли не потеряет сознание. Раф даже постепенно начал ощущать вкус победы — сейчас они с Кейси, Доном и, возможно, Майки выметут этот фиолетовый мусор из магазинчика Эйприл, а потом непосредственно перейдут к элитным. Попробуют договориться хотя бы, и те исчезнут как страшный сон. Лёгкое ночное недоразумение. Судя по крикам, доносящимся из темноты, Брюс уже приступил к делу, и Рафаэль уверенно ступил следом за доберманом, но громкий вскрик Эйприл заставил парня остановиться сразу же. Он медленно обернулся, и взгляд сначала упал на Стефани. Девушка смотрела в совершенно другую сторону, глаза наполнились отчётливыми нотками подлинного шока и, видимо, Стеф сейчас не могла даже дёрнуться. На мгновение прекратились дикие вопли, истошные крики о пощаде в дальнем углу помещения, и, когда Раф обернулся, впервые почувствовал, как сильно у него бьётся сердце. Он почти застыл на месте. Рядом Микеланджело от подлинного ужаса растерял возможность сказать хоть что-то. Их взгляды приковались к Донателло. Элитные не двигались совершенно, спокойно стояли на том же месте. И только четвёртая ловко, почти незаметно серией ударов буквально обездвижила Дона, и следом послышалось дичайшее дребезжание, будто кто-то разом смахнул всю викторианскую посуду с верхних полок стеллажей. Вокруг Донателло в лунном свете блестели осколки, и Раф видел, как рубашка его брата начинала медленно пропитываться кровью. Почти насквозь, на глазах у всех — Эйприл, Кейси, Майки и Стефани. Во взглядах читается полнейшая безысходность, и только у Стеф и Кейси получается кое-как взять себя в руки. Рафаэль чувствует, как Джонс хлопает его по спине и через секунду бескомпромиссно вручает бейсбольную биту — не стесняйся и бей всех, твоего брата вывели из строя, у тебя больше нет выбора, Раф. Тот прочитал по губам, и большего не требовалось. У Рафаэля голову начало сносить — он с таким удовольствием втоптал одного из Драконов в паркет, что тому оставалось только плеваться кровью. Раф отвлёкся на лай Брюса, доберман постепенно начинал входить во вкус, как и его хозяин — ещё немного, и наступит состояние праведной ярости; они разнесут здесь всё, и Кейси Джонс с радостью присоединится к ним. Повторится история трёхгодичной давности — до подобного хватает всего лишь одного сильного удара, и Рафаэль этим свободно пользуется. Стефани же бросается к Донателло самой первой, и Раф сейчас был готов попросту приковать её куда-нибудь, чтобы она вообще не приближалась к элитным ближе, чем на десять метров. В любом случае, она бы всё равно не послушала его — Рафаэль это прекрасно знал, но всё равно громко окликнул её. Стеф притормозила на мгновение. Голос парня потонул в громком рычании Брюса, и перед девушкой, стоило только обернуться, с безумной скоростью мелькнули красные линзы. Стефани остановилась так быстро, что внутри с ужасающей силой сжались лёгкие, и тут же последовал ловкий, неожиданный удар. У неё из лёгких выбился воздух — если бы она вовремя не выставила руку, то несомненно бы почувствовала жуткую боль. Одна из элитных появилась точно напротив, Стефани пришлось сразу же сделать шаг назад и схватить попавшуюся под руку статуэтку. Без малейших колебаний она швырнула её, но девчонка в чёрном ловко увернулась, и через какую-то жалкую секунду Стеф уже была вынуждена начинать защищаться — ей не давали ударить, все попытки блокировались с завидной лёгкостью. Стефани отступила, пытаясь взгляд сфокусировать на противнике. Понять, какая атака будет следующей и что ей делать в этот раз. Против девушки в чёрной форме. Это ведь правда девушка. Но удары, напористость — совсем на другом уровне. Стефани внезапно почувствовала жуткую усталость, окатившую её с головой полностью. Ещё двадцатью минутами ранее Донателло и Микеланджело кричали о том, что способов борьбы против футов нет, и сейчас Стеф постепенно начинала это ощущать. Дыхание почти сбилось, кружилась голова, вокруг ничего не было видно, и её противница остановилась, словно бы снисходительно давая отдохнуть. Стеф выпрямилась, выставляя кулаки вперёд, и с трудом разглядела в темноте Рафаэля. Тот возник между ними, и в то са​мое мгно​вение, как он по​рав​нялся со Стефани, дёрнул её на себя так резко, что девушка даже перестала вырываться. Од​ной ру​кой сделал жест Брюсу и усмехнулся, глядя в эти красные линзы, мелькнувшие перед ним. Хо​рошо, что в темноте почти не разглядеть. Как яростно зарычал доберман, когда вцепился в нападающую, как щёл​кну​ли мощные челюсти и с каким тошнотворным звуком брызнула кровь, Рафаэль слышал. Стефани в его руках окончательно прекратила дёргаться и сейчас была совершенно неподвижна. Молчала. Раф хотел потрясти её — ничего же жуткого не происходит здесь. Но потом понял — Брюс. Стеф говорила, что не боится его, ей без разницы. В данный момент Стеф, как минимум, в шоке. Взгляд мечется от Дона в осколках к доберману, вцепившемуся в бок нападавшей так крепко, что у той даже сил кричать не было, и, признаться, Стефани ловит себя на мысли, что это заслуженно и что её вообще надо разорвать на части. Она хочет кинуться к Донателло, этого хочет и Рафаэль, но он видит элитных. У одного из них получается отбить атаку Брюса, а второй пытается помочь напарнице подняться, и следом их взгляды одновременно, резко приковываются к Рафу — это его пёс. Рядом Стефани напрягается и выходит вперёд, смело глядя на высокого, и Рафаэль становится справа, держа кулаки наготове. Только опускает руки через секунду, когда Караи делает какой-то неоднозначный жест, и элитные начинают готовиться к такому же быстрому уходу. Стеф бросила взгляд на Донателло — Эйприл изо всех сил старалась расчистить им путь. Микеланджело и Кейси стояли против Пурпурных, и только Рафаэль в последнюю секунду успел молниеносно среагировать. Последовал громкий выстрел, Стефани больно ударилась затылком о стену, когда Раф быстро оттолкнул её в сторону. Сгруп​пи​ровал​ся так, что​бы самому выстоять против пули. Гла​за на мгно​вение за​волок​ла кровавая пе​лена, плечо взор​ва​лось невыносимой болью, и пе​ред тем, как по​терять соз​на​ние, Рафаэль пообещал себе больше никогда не бросаться под пули. От​то​чен​ные реф​лексы по​мог​ли вов​ре​мя привалиться к шкафчику. Боли от соп​ри​кос​новения с холодной дверцей он уже не почувствовал. Раф только и мог различить в шуме и темноте вокруг, как кто-то выкрикивает его имя, как слышится очередной выстрел и как Брюс прямо на его глазах, через мутное ощущение реальности буквально перемахивает через диван и острыми клыками вцепляется в шею одного из Пурпурных. Голова начинает постепенно тяжелеть, и Рафу кажется, что кровь того парня брызгает ему на лицо, может, на руки. У него не хватает сил даже окликнуть добермана — Брюс настолько в ярости, что даже Кейси ничего не может поделать. Только Стефани внезапно оказалась рядом и, кивнув Эйприл, осторожно коснулась холодной ладонью лица парня, немного приводя в сознание. — Не смей закрывать глаза. С таким приказным тоном Рафаэль мог спокойно представить Леонардо. Но перед ним была Стеф, не его старший брат. Раф приложил ладонь к своему плечу, по пальцам побежали струйки крови, и такая же горячая жидкость фонтаном брызнула из шеи Пурпурного. Стефани же дёрнулась от жуткого рычания добермана, и сам Рафаэль кое-как смог сфокусироваться на истошном вопле парня из Драконов. На их глазах чёрная шерсть Брюса постепенно начинала окрашиваться в бордовый, он разорвал шею нападавшего полностью. Рафаэль видел, как вздрогнула обычно бесстрашная Стеф от этого мерзкого треска костей, переплетённых сухожилиями, как затряслись её руки и как она быстро повернулась к нему, стараясь вернуть себе былое самообладание. Рафаэль слабо выдохнул, когда крики разом прекратились. Следующую фразу Стефани он уже не услышал.

. . .

      Кейт смотрела перед собой. Пробегающие мимо медсёстры, звуки аппаратов и полицейских сирен с улицы всё равно, что острые ножи, вонзающиеся со всей силы в тело. Это ощущалось долго, внутри появлялись жуткие спазмы, причиняя невыносимую боль. Кейт до побеления костяшек сжала ладонь Сьюзан. Слёзы ни в какую не хотели исчезать, продолжали без остановки стекать по её щекам. Произошедшее отдавалось глухой головной болью. Этого просто не может быть. Чёртов сон. Леонардо казался недосягаемым; он бросался в ветхое здание, облепленное огнём; выводил людей после взрыва; был наследником одного из самых влиятельных людей города; мелькал на страницах газет вместе с братьями; снисходительно относился ко всем этим уличным разборкам и после всего этого так глупо... Нет. С ним всё будет в порядке. Он не заслужил. После всего того, что он мог пережить, после того, как стал тем, ради кого Кейт была готова отбросить многое. После всего этого просто быть забитым монтировкой в тёмной подворотне? А сам ведь убеждал, что на простых отморозков не следует вообще обращать внимание, что всё будет хорошо, а Кейт, как наивная дура, купилась. Она всегда ему верит. Девушка сильнее зажмурилась. Затем раскрыла глаза. Всё внезапно помутнело. Слёзы полились с ещё большей силой. Кейт опустила голову, и только Сью, всё это время стоявшая рядом, ощущала, что подруга чувствует в данный момент. Негромкие разговоры персонала, мелькающие белые халаты, повторяющийся писк приборов уже давно превратились в надоедающий, монотонный шум, который возникает каждый раз при сильной головной боли. Кейт всё ещё не может оторвать взгляда от белых стен больницы Тьерри Смита. Если моргнёт, слёзы вновь по щекам покатятся и в этот раз даже у вечно спокойной Сьюзан вряд ли получится это остановить. — Это просто... Я не могу даже... — Кейт и сама не заметила, как стало только хуже. Слова, произнесённые вслух, не укладываются в голове. У неё трясутся руки, и Сью рядом молча осторожно сжимает её ладони в знак поддержки, выслушивает внимательно и сочувствующе. Кейт резко выдохнула. Зелёные глаза блестят от слёз, взгляд совершенно потерянный. Она закусывает губу, отказываясь верить в произошедшее. Кейт не верит. — Это было слишком просто. С ним всё в порядке, он не мог так легко... Он не может уйти вот так! Я не знаю, Сью... Лео не заслуживает этого. Он сделал столько для меня, помог столько раз, что... — Кейт говорила сбивчиво, нервно, и Сью слушала, понимая, что подруга злится. Злится на себя, злится на ситуацию, злится на чёртово бессилие. Сьюзан сильнее сжимает её ладони, пытаясь унять невозможную дрожь, но всё равно понимает, что сейчас бесполезно давать волю эмоциям. Лучше направить их на решение самой проблемы — сейчас доктор Смит, её отец, занимается пострадавшим, и Сью знает, что помимо верной Карен и ещё штаба медсестёр она, в любом случае, должна быть во все оружии, если Тьерри что-то понадобится. А разбираться со сложными задачами, поставленными отцом, у юной мисс Смит получается очень хорошо. Пробегающие мимо люди в белых халатах смотрели на девушек понимающе. Даже Тьерри, не привыкший к буйному проявлению эмоций, редко видел нечто подобное. Каждый раз, когда он появлялся в длинном коридоре, Кейт отвлекалась и даже была готова резко встать. И всё постепенно становилось очевидным. Хотелось просто покачать головой. Судя по тому, как спокойно вёл себя доктор Смит, он всё понял уже в тот момент, когда увидел на пороге больницы Кейт, буквально дотащившую Леонардо на себе. Карен вовсе поднесла горячий чай, и Сью теперь начинала понимать, чем вызвана такая пламенная речь её подруги. Сьюзан кивнула, стараясь хоть как-то поддержать её. Если Кейт так волнуется, значит, оно того стоит. Этот Лео имеет большое значение, он действительно не заслуживает произошедшего. Будь всё иначе, Кейт бы не старалась так ради него. Она бы не была в полной истерике, как сейчас. Этот Лео должен выстоять — обязан. Вместе с подругой Сью начала верить в то, что он не сдастся так легко. И если это правда, то не стоит терять времени, не стоит тратить его на слёзы. Пора брать ситуацию под контроль, и мысленно Сьюзан пытается подобрать правильные слова. Кейт мягкая, она очень остро реагирует на чужие беды, даже сильнее, чем на свои. Поэтому Сью медленно закрыла глаза. Выдохнула размеренно, чтобы унять чуть участившееся сердцебиение. — Кейт, сейчас тебе нужен покой. Ты очень переживаешь и этим изводишь себя, — голос у девушки плавный, во взгляде отчётливо видно сочувствие. Сью не говорит вслух о том, что с Кейт так было всегда. Когда умер близкий человек, она не находила себе места. Его не находила и Сьюзан, но произошедшее принять получилось, пусть и с огромным трудом. Кейт другая. Кейт всегда волнуется до последнего, и от этого ей только хуже. Сью это знает. Она очень хочет помочь. — Я понимаю тебя. Но, подумай, Кейт, как ты будешь рада, когда с ним всё будет хорошо. Когда, спустя некоторое время, он выйдет из своей палаты и обнимет тебя, — взгляд Сью меняется на мгновение, когда подруга поднимает голову, смахивая слёзы. — Им занимается мой отец лично. Поверь, здесь нет вариантов, при которых произойдёт что-то нежелательное. Так было с Тимом, помнишь? Тогда ему сломали руку и чуть не разбили голову, но сейчас ведь он живее всех живых. И с Лео будет всё в порядке. Даю честное слово Сьюзан Смит. На душе тягучая тоска, болью отдающая во всём теле. Сью опустила голову. Кейт слегка зажмурилась, закусив губу. Прикосновение прохладной ладони чувствуется на плече, неслабо оно поддерживает. Из-за слёз глаза слипаются, веки становятся тяжёлыми, и сознание постепенно начинает расплываться. Но пока Кейт совсем не потеряла себя, надо что-то сказать. Попытаться сделать так, чтобы ей стало комфортнее. — Кейт, пойдём. А куда? Что они скажут Аманде? Сью уверена, что она ничего не знает, — Кейт разбили мобильный. Из обилия всхлипов Сьюзан только и могла понять, что там были Пурпурные Драконы. Кто ещё мог забить подростка монтировкой, она просто не могла представить. Даже если бы Леонардо их наглым образом спровоцировал — Сью парня совершенно не знала; она подбирала варианты у себя в голове, и ни один ей не нравился. Единственной причиной могло быть то, что когда-то в прошлом этот Лео сделал что-то действительно непоправимое, и Пурпурные решили отомстить. Но Кейт верит, что он не заслужил, и Сьюзан от этого немного теряется. От обильных слёз лучшей подруги становится тяжело, будто что-то маленьким молоточком ударяет по сердцу. Лео хороший парень. Выдержит. Это Сью прокручивает у себя в голове, стараясь верить. В Нью-Йорке подобное происходит. С этим ничего не поделаешь. Не город, а центр протестов и бурного недовольства. Осторожно поддерживая подругу, Сьюзан медленно ступает в сторону лифта. Кейт продолжает негромко всхлипывать, но уже не так обильно — видимо, поддерживающие слова всё-таки сработали, и ей стало легче. Самую малость. В этом Сью убеждается, когда они тихо проходят мимо палаты, где сейчас должен находиться Леонардо. Через приоткрытую дверь Сьюзан видит белый халат отца. Судя по всему, Тьерри что-то записывает, совершенно не отвлекаясь на мельтешение Карен. Он спокоен, практически не показывает волнения, потому что знает, что подобным чувствам сейчас не место. Ему надо поставить парня на ноги. Отдать должное Хамато Йоши за то, что когда-то тот дал ему деньги на развитие больницы. За то, что дал бедным мальчикам нормальную жизнь. — Карен, — внезапно Тьерри подзывает медсестру, — дай мне ту штуку. В этот момент Сью берёт Кейт за руку, чтобы она не задерживалась и не видела Лео в таком состоянии. На негромкий скрип двери оборачивается и сам Тьерри Смит, следом принимая от Карен новую порцию бинтов. Парню каким-то неимоверным чудом не задели висок. Если бы нанесли ещё больше ударов, то несомненно сломали бы рёбра и пробили лёгкие. Видимо, Лео оказался везучим. И очень крепким — Тьерри это уже давно отметил для себя. Его братья тоже не промах. Чего только стоит Рафаэль с его постоянными авариями. — Ночь сегодня ясная, — произнёс Смит, осторожно снимая старые бинты. Кровь остановить получилось, только за всё это время Лео не пришёл в сознание. Что, кстати, очень удручало верную ассистентку. — Я всё ещё не понимаю, как Вы можете так легко отвлекаться от пострадавшего, сэр. — На рабочем месте всегда сохраняй железное спокойствие, — поучающе заметил Тьерри. — Мальчик жив, и это главное. Мальчика могли только так жизни лишить, и тогда Смит бы пару часов уже провёл не в палате, а в морге. Только о состоянии Лео он ещё никого не оповестил. Стоило бы как-то деликатно сказать об этом Хамато Йоши — Тьерри собирался с мыслями уже несколько минут. Он каждый день видит миллионы травм, подчас даже неизлечимых, но когда в твою больницу попадает уже тот, кого ты знаешь достаточно долгое время, всё меняется. Тьерри думал о том, что задачу вполне можно повесить на Карен — она найдёт правильные слова. Только Карен должна была предупредить Аманду, потому что у Кейт, находившейся в почти истерическом состоянии, возможности не было связать даже двух слов. Сью должна сейчас присматривать за ней, и Тьерри дал строгое указание: не сметь ступать за территорию больницы после того, что случилось с парнем. Когда он закончит с Лео, сам отвезёт их домой. Если надо будет, оставит ночевать прямо тут, но пока сам не убедится в безопасности, Сьюзан и Кейт с места не сдвинутся. Карен вышла в коридор, осторожно прикрыв за собой дверь. Сквозняк коснулся светлых занавесок, и в эту секунду Тьерри показалось, что Леонардо слегка шевельнулся. Немного даже поморщился, и Смит чуть приспустил очки на нос, чтобы приглядеться повнимательнее к лицу семнадцатилетнего мальчишки — действительно, мальчишки, не более. В столь юном возрасте нельзя иметь такое количество царапин на руках, лице. У него наверняка останутся шрамы после, и это уже на всю жизнь. Он даже не закончил старшую школу, у него не так давно появился сам опекун, и ответственность за братьев лежит практически полностью на нём. Тьерри как будто всё ещё слышит подрагивающий голос Кейт. Словно видит её перед собой: как она плачет, прикрывая лицо руками от безысходности, и рядом стоит Сьюзан, старающаяся успокоить её, хоть как-то привести в чувства. Кейт заботится. Тьерри знает Кейт ещё с того момента, как она была совсем малышкой. Он знает её семью. Он помогал Аманде, когда той было плохо. В конце концов, близкого человека они все потеряли, и сейчас Тьерри не хочет, чтобы подобное повторилось с Хамато Йоши, подарившим четверым своеобразным ребятам хорошую, настоящую жизнь. Доктор Смит помотал головой, когда Лео тяжко выдохнул. Тьерри даже прищурился слегка, внимательно следя за тем, как медленно вздымается грудь парня. Даже умиротворённо в какой-то степени. Люди без сознания, мёртвые всегда выглядят так спокойно. Удивительно. Тьерри на мгновение прикрыл глаза, чтобы отвлечь себя от столь мрачных мыслей. Холодный воздух коснулся стен палаты, и в коридоре, кажется, по-прежнему был слышен тихий голос Сьюзан. Солнце уже давно скрылось за горизонтом, а ночь ведь, действительно, была ясной. По крайней мере, в небе можно разглядеть звёзды, хотя Тьерри был готов спорить — Карен появится за его спиной и скажет, что это вертолёты. Мужчина даже подошёл к окну, убрал руки за спину, и всё казалось настолько отдалённым, похожим на сон, что Тьерри даже не почувствовал, как в кармане его халата вибрирует телефон. Первой мыслью было — Аманда. Доктор Смит сразу же покинул палату, очень тихо прикрыв за собой дверь, чтобы не потревожить Леонардо. Даже пришлось отойти подальше, но тогда Тьерри уже подумал о Хамато Йоши и о том, как конкретно он скажет, что один из его мальчишек получил в тёмной подворотне сегодня вечером и что это, к всеобщему удивлению, не Рафаэль. На вышедшего из палаты отца отвлеклась Сью и даже хотела было пойти за ним, но Кейт сильнее сжала её ладонь. Тьерри обернулся на мгновение, сделал успокаивающий жест рукой и, даже не глянув на имя звонящего, немного устало ответил: — Тьерри Смит. Последующий крик и крайне запыхавшееся дыхание он перетерпел с закрытыми глазами. На том конце крайне тщетно пытались сформулировать мысль, но слова буквально растворялись в воздухе, и Тьерри ничего не оставалось сделать кроме как наталкивающе хмыкнуть и произнести: — Микеланджело. Повисло неопределённое молчание. Доктор Смит отвернулся от окна и взгляд перевёл в самую глубь коридора. Кейт дремала на плече Сьюзан. За дверью, точно перед ними, был Леонардо, и Тьерри подумал, что Майки сейчас позвонил крайне вовремя. Просто пусть передаст мобильный кому-то более соображающему. Например, Донателло, и мистер Смит расскажет им о том, что случилось, и попросит оставаться дома. Весть о том, что в одну ночь получили все четыре наследника одного из самых влиятельных людей города попадёт на первые полосы газет. Журналисты будут приставать с тупыми вопросами, а Хамато Йоши будет больно. Тьерри не хочет видеть горе своего друга. Он негромко кашляет, и последующую минуту выслушивает тревожные фразы Микеланджело, прерываемые редкими смешками и совершенно неловкими шутками, которые тот часто бросает на нервах. Следом идёт глубокий вдох и свой рассказ Майки завершает одной простой фразой: — Вы нужны нам, мистер Смит. У Рафаэля прострелено плечо, он истекает кровью. Донателло весь в осколках, крови там еще больше. Они разделились, и Майки понятия не имеет, где вообще Раф, Кейси и Стефани. Где Брюс, перегрызший глотку одному из Пурпурных Драконов? Почему Эйприл выезжает за город, не говоря ни слова и нервно сжимая руль автомобиля? Почему самого Микеланджело так сильно трясёт? Тьерри это слышал по неровному голосу. Тьерри понял, что пора подключать не только Аманду, но и старых друзей. Когда он убрал мобильный в карман халата, в коридоре внезапно стало практически пусто. Писк медицинских приборов разбавлял собой постепенно устанавливающуюся тишину, и Смит приложил ладонь к подбородку. Хмыкнул немного неоднозначно, а когда быстрым шагом направился к палате Леонардо, тут же был остановлен Сьюзан. Кейт стояла за её спиной, но в зелёных глазах прибавилась решительность. Тьерри понял сразу и кивнул Сью, чтобы та начинала готовиться к долгой поездке за город. Сьюзан же в свою очередь потёрла ладони друг о друга и повернулась к Кейт, когда отец набирал кому-то сообщение. Скорее всего, Карен — у него просто нет времени искать её по этажам сейчас. И он очень надеялся, что сама Карен уже оповестила Аманду. Только комиссар Остин сможет правильно организовать работу всех подразделений полиции в одну ночь. Кейт поймала взгляд подруги и поняла сразу: случилось что-то крайне нежелательное. У Сью от одной мысли о том, что она будет помогать отцу, лучшему врачу Нью-Йорка, глаза нездоровым интересом блестели, даже если время для радости было крайне неподходящим. Кейт эту особенность знала давно и практически отучилась удивляться. Смиты немножечко чудные, но они готовы помочь всем. Совсем бескорыстно. Тьерри плевать на статус. Чиновник, полицейский, убийца, государственный преступник. В его больнице они все пациенты. Кейт чувствует, как Сьюзан уверенно кладёт ладонь на её плечо, и следом вновь начинает ощущать это. Странное, дурацкое чувство, возникающее каждый раз, когда кто-то пытается тебя подбадривать — у Кейт по щекам продолжают бежать слёзы, но она держит себя в руках, не давая себе потеряться полностью. Правда, ей кажется, что если сейчас Сью уедет, отпустит её, станет в миллион раз хуже, как будто её единственная опора попросту исчезла. Больно от самой мысли, что Кейт всматривается в дверь палаты напротив и не может заставить себя уйти, расслабиться хотя бы на минуту. Стоит закрыть глаза, как в голове вновь всплывает эта ужасная картина — темнота, негромкий смех, звуки ударов, запах сигарет и кровь. На её руках она тоже была. Кейт смотрела на своё отражение в зеркале, и Сьюзан рядом практически не моргала, стараясь не отходить. Она даже сейчас не хочет бросать подругу, но понимает прекрасно, что ночь сегодня будет крайне напряжённой. Тьерри из палаты Леонардо вышел ровно три раза за пять минут, и на каждый хлопок двери Кейт отвлекалась всё сильнее и сильнее, как будто бы ещё пройдёт пара секунд, и Лео появится перед ними. Совершенно здоровый, без ссадин и царапин, с этой своей самодовольной ухмылкой, как будто бы всё вновь пошло по его плану. Сью не хочет говорить Кейт вслух о том, что с парнем небольшие проблемы. Он выдержит, он крепкий. Просто подобное надолго останется в памяти — может легко перерасти в психологическую травму, когда удары тяжёлой монтировкой начинают сниться в кошмарах каждую ночь и ты просыпаешься от боли по всему телу, словно тебя скрутило с ужасающей силой. Но Сьюзан просто молчит. Если будет возможность, с Кейт она поговорит при более мирных обстоятельствах, а сейчас, когда Тьерри остановился напротив обеих девушек, и покашлял, чтобы привлечь внимание, Сью уверенно кивнула: — Я готова. Кому нужна помощь в этот раз? — Не поверишь, — покачал головой мужчина, указывая в сторону палаты. — Но помощь нужна всей его семье. Кейт сразу же перестала плакать. Вместо этого появилась сильная дрожь, и Сьюзан, мгновенно почувствовав, тут же взяла подругу за руку, совершенно не зная, что именно ей сказать в такой ситуации. Она даже немного остро взглянула на Тьерри. Тот устало выдохнул и отошёл в сторону, мысленно решив дать им последнюю минутку. Сью же в свою очередь решила, что с Кейт просто нет смысла спорить. Она намерена провести целую ночь в этой больнице, и, в какой-то степени, Сьюзан её прекрасно понимает. Этот парень, видимо, очень дорог ей, а с этим ничего не поделаешь. У Сью, может, и получилось её успокоить, но переубедить, довести до дома — проигрышный вариант. Когда дело доходит до близких людей, Кейт умеет проявлять терпение. Она верит и надеется до последнего. Тьерри молча подошёл к ним спустя пару минут. Кейт упорно смотрела на белый кафель под ногами и избегала его взгляда, будто в глазах доктора Смита что-то так и укажет на плохое состояние Леонардо. Сью удручённо покачала головой, когда Кейт твёрдо кивнула ей. Езжайте. Со мной всё будет в порядке. Я буду здесь и никуда не уйду. Если братьям Лео нужна помощь, то торопитесь. Я останусь с ним. Не могу по-другому. Дурочка. Кейт сильнее закусила губу и сжала ладони с такой силой, что ногти больно уперлись в тонкую кожу. Сью хотела было сказать ей что-то ещё, но Тьерри отвлёк её негромким сухим кашлем — пора уезжать. Рядом медленно остановилась Карен и взволнованным взглядом смерила Кейт. Девушка же отрицательно помотала головой — она спокойна; слёзы хоть и льют, но это ничего страшного, скоро пройдёт. Только разъедающее чувство в груди никуда не исчезнет, и каждый раз, когда мысли становятся совершенно уж тёмными, Кейт ощущает эту боль. Ей не надо было уходить от него. Если Леонардо не хотел рассказывать, значит, это что-то серьёзное и не требует её вмешательства — они не обязаны отсчитываться. Кейт чувствует себя отвратительно. Она продолжает чувствовать себя так вплоть до того момента, пока Сью и все стоящие рядом не отвлекаются на тихий, почти неразличимый скрип двери. В коридор проникает слабый сквозняк, и Тьерри оборачивается первым. Не впервые за сегодняшний день хочет выругаться. Карен кидает на главного врача крайне заинтересованный взгляд. Сьюзан медленно-медленно отпускает подругу, и сама Кейт буквально теряет дар речи. За спиной Леонардо хлопает дверь, шум разносится по пустынному коридору больницы. Парень рукой упирается в стену и прежде, чем Кейт успевает посмотреть на него, откашливается. К горло подкатывает мерзкий металлический привкус, и Лео сглатывает, ощущая эту чёртову пульсацию в затылке, тяжесть по всему телу, которая перекрывает собой вязкую боль. На мгновение даже темнеет в глазах — зря он встал, очень зря. Хлопок двери позади показался настолько громким, что в голове забило ещё сильнее, и парню пришлось неимоверным усилием воли встретиться взглядом с совершенно потерявшейся Кейт, а потом — полностью сфокусироваться на Тьерри. — Карен, напомни в следующий раз поставить охрану у каждой палаты, — в голосе врача тягучими нотами играла монотонность. Он посмотрел на Лео. На бинты, наложенные на лоб, и жуткие синяки под глазами. — Живо возвращайся обратно. — Я слышал разговор, — твёрдо заявил парень. Рука чуть не соскользнула, и Леонардо только чудом удержал равновесие. — Я в порядке. — Ты вообще не в порядке. Кейт приложила ладонь ко рту, когда Лео сделал небольшой шаг в коридор. Ей казалось, что он свалится прямо здесь, потому что взгляд, движения, голос — всё настолько вялое, избитое, что даже Карен перегородила брюнету дорогу. Он обязан вернуться в палату. В таком состоянии ему просто нечего делать. От такого состояния Кейт становится только хуже. Особенно в тот момент, когда Леонардо секундно смотрит на неё и вновь отворачивается, не дав ей возможности сказать что-то. Сьюзан рядом молчит, изредка жмурясь от того, с какой силой Кейт сжимает её ладонь. Лео одной рукой отодвигает возмущённую Карен в сторону, и Тьерри выходит вперёд. Подходит к парню и заглядывает точно в глаза, где-то в глубине души понимая, что переубедить не получится. Но он пробует. — Леонардо, будь умным, — почти по буквам произносит Смит. — Иди в палату и ложись. Спи. Сейчас тебе даже просто стоять противопоказано. Об этом Лео прекрасно знал. Он чувствовал. Когда кашлянул Тьерри, у него заболела голова. Ничего необычного: просто новая волна боли в затылке, которая начала расползаться по всей голове, охватывая её, словно железный обруч. Леонардо приложил ладонь ко лбу, мысленно сваливая всё на то, что просто сильно ударился об асфальт. Кейт резко поднялась на ноги. — Не надо, — но Лео остановил её, сильно зажмурившись. Это было больно. Она знала, что Леонардо не любит чужого беспокойства, но ведь не сейчас, когда его буквально чуть не убили двумя часами раннее. Это глупо. Сьюзан рядом успокаивала её и говорила, что он отлично держится. Эдакий героизм. — Вы не понимаете. Всё очень плохо, — его голос вновь разрезал тишину коридора. — Мне надо к братьям. К родной семье. К единственным людям, которые всегда были рядом. Тьерри захотел вколоть ему успокоительное, но передумал. Видимо, оттого, что очень сильно устал. Или просто потому, что понимал его, ведь у них у всех здесь есть семья. Они — Карен, Сьюзан, Кейт — в огонь бы бросились ради любимых людей. Тьерри бы не позволил ничему случиться с его дочерью и женой. Кейт готова ночи проводить в департаменте полиции лишь по той простой причине, что хочет присматривать за уставшей Амандой. А у Карен Тим на попечении — он не родной, но близкий. Тьерри прекрасно понимает Леонардо. Он врач, и по-хорошему насильно должен оставить его здесь, но вместо этого обречённо поворачивается к своей верной ассистентке и ровным голосом произносит: — Карен, больница на тебе. — Как всегда, сэр.

. . .

      Вспышки камер здесь теперь очень кстати. К вниманию за время под опекой Хамато Йоши Микеланджело привык слишком быстро — гораздо быстрее, чем его старшие братья. Привык к тому, что чаще надо улыбаться, потому что с вероятностью восемьдесят процентов твоя фотография попадёт в газету. В голову вбилась эта настойчивая цепочка событий, в которой ты постепенно выходишь из тени Нью-Йорка на яркий свет его фонарей, вывесок и пышных мероприятий. Сейчас Майки думает: хорошо, что их ник​то не ви​дел. Труд​но было бы по​том объяс​нять прессе, как конкрет​но они все оказались в такой ситуации. У него жутко разболелась голова, и на глазах из-за того жуткого количества пыли выступали слёзы. Микеланджело так ярко помнил, как один из элитных приложил его головой о стену, что думать об этом действительно становилось больно. Ему казалось, что в голове просыпается маленький человечек и начинает кидаться тяжёлыми предметами в стенки черепа — ощущения до того резкие, что с каждым поворотом Майки зажмуривался до искр перед глазами. На красных сигналах светофора Эйприл нервно нажимала педаль газа, и они проскакивали пустующие улицы Нью-Йорка с завидной скоростью. Как они оказалось за чертой города, Микеланджело уже не заметил. Всё: рубашка, руки, сидение в крови Донателло. Майки не помнит, каким образом они вообще смогли дотащить его до машины. Его сильно ударили, потом кричала Стефани и очень яростно матерился Кейси Джонс. Сверху падали блоки, на пол сыпались острые осколки, где-то лаял Брюс, а Рафаэль был без сознания. Они разделились, когда подорвали здание. И сейчас Майки чувствовал, что они едут на старую ферму семьи Джонсов. Эту дорогу он помнил отлично. Огромный каменный указатель, старенькая часовня по левую сторону, лес и множество снежинок. Каждый чёртов раз эти снежинки падали на лобовое стекло автомобиля, и становилось холодно — Майки, в принципе, с трудом мог пошевелиться. Он пытался держать Дона, он пытался держать себя, потому что буквально всё: начиная от указателя, заканчивая светом фар, било по нему с безумной силой.

— Послушайте. Мы останемся в Нью-Йорке. Начнём всё сначала. Мы должны стараться быть лучше.

В голове туманом наплывали картинки из прошлого, и Микеланджело хотел ударить себя. Вырубиться прямо сейчас и не видеть, не слышать, даже не думать о том, что случилось с ними. Как сам Майки просто понятия не имел, драться ему или же стоять на месте, потому что они, элитный отряд Клана Фут, пришли мирно поговорить со своими предшественниками.

— Ты посмотри, как пылает! Весь особняк в огне, а у меня даже камеры нет, чтобы заснять подобное!

Мирно. Микеланджело усмехнулся. Клан Фут не умеет мирно. Они идут к своей цели хладнокровно, путём проявления нереальной жестокости. Как итог, машина Эйприл залита кровью Донателло. Неизвестно, где Рафаэль, Стефани и Кейси, а Брюс... Брюс пропал в самый момент взрыва. Раф тогда уже они выносили на руках. Майки зажмурился сильнее.

— Доверьтесь мне. Это единственное, что мы можем сделать. Либо смерть, либо новая жизнь. Лично я выбираю новую жизнь.

Машину тряхнуло так, что Микеланджело больно ударился о стекло. Эйприл быстро извинилась, и Донателло еле кивнул ей, изо всех сил стараясь не дёргаться. Майки скосил в его сторону взгляд, когда Дон слева прохрипел что-то невнятное и стиснул зубы — Микеланджело понятия не имел, что им делать. Он даже в сторону брата смотреть не мог: до того зрелище было жуткое, потому что Донателло осколками распорол весь правый бок, и всё, что сейчас мог делать, — это дышать. До приезда Тьерри Смита ему лучше вообще не шевелиться и не закрывать глаза. Когда автомобиль тряхнуло на очередной кочке, Микеланджело почувствовал тугой ком в горле.

— Медленно и осторожно нажимай на курок, Донни, медленно и осторожно.

На окнах машины появлялись причудливые узоры, и мелкие снежинки оседали на стекле, металле, пока Эйприл судорожно переключала радиостанции, чтобы в салоне не было угнетающей тишины. А Микеланджело видел её побелевшие пальцы, замечал каждое нервное движение и прекрасно понимал: если бы они не пошли к ней, ничего бы не произошло. Её фамильный магазин, уютная квартира не превратились бы в огромную свалку. Сейчас бы они с Кейси мирно сидели перед телевизором, и всё было бы как обычно, но Эйприл помогает им. Уже в который раз. Иногда Майки думал о том, что можно сделать человеку, чтобы тот потом выбросил их из своей жизни. Эйприл, Кейси, Эми, Стефани, Кейт — именно они больше похожи на жертв. Они помогают несмотря ни на что. Эйприл и Кейси на их стороне были с незапамятных времён. У Эми, Кейт и Стеф просто что-то не так с головой. Микеланджело становится смешно от мысли, что девочки так по-глупому хотят быть ближе, не зная всей истории.

— Его зовут Хамато Йоши. Он хороший человек. Реалист. Единственный, кому не плевать на нас и кто нас не ненавидит. Это даже не решение. У нас просто нет выбора.

Небольшие коттеджи сменились глухим лесом по обе стороны дороги.

— Ты знаешь, каково это, Майки? Я могу снести голову каждому алчному агенту ФБР, я могу резать продажных полицейских на части, и за это мне ничего не будет. Мне так это нравится. Всё ради Клана Фут.

В глаза ударил яркий красный свет вывески, и Микеланджело в эту секунду показалось, что он тонет. Темноту вокруг разбавляли только фары автомобиля. Красная вывеска уже давно осталась позади и виднелась только в отражении зеркал. Эйприл не смотрела. Её полупустой, напуганный, но решительный взгляд был направлен точно вперёд. Маленькие снежинки продолжали облеплять собой машину. Майки поёжился.

— Ты хочешь умереть здесь, где холодно и темно? Или подняться на ноги и жить там, где всегда тепло и безопасно?

Он подумал о Леонардо. Подумал о том, что бы Лео сделал в такой ситуации. Как бы повёл себя. Потому что сейчас сам Майки практически не мог произнести ни единого слова. Ему не было страшно, ему не было больно, он даже не переживал — всё вокруг становилось чёрным, пропадало из виду, растворялось в холодном воздухе улицы.

— Мне пришлось устроить там целую мясорубку только потому, что тебе, Микеланджело, всё это время было весело. Идиот. Они даже это в газетах обозначили. Зато есть плюс — Пурпурным Драконам показали их место.

Донателло кашлянул, и Майки резко вернулся в сознание. Повернулся было к брату, но тут же осёкся — Дон медленно, флегматично перевёл взгляд на него, буквально прося молчать сейчас. И при виде синяков под его глазами, кровавых разводов на рубашке Микеланджело почти скривился и резко отвернулся обратно.

— У него огромный особняк в западной части города. Мы станем хорошей, правильной семьей. Всё будет в порядке, поверьте мне. Всё.

Всё уже не в порядке. Автомобиль на секунду притормозил перед железнодорожным переездом, и через мгновение Эйприл так же быстро выжала педаль газа. Она совсем не могла позволить себе остановиться, она даже не оборачивалась. Микеланджело поймал себя на неутешительной мысли, что Эйприл сбегает подальше от Нью-Йорка. Она семь раз набрала Кейси и, когда тот не взял телефон в восьмой раз, в отражение зеркала Майки увидел на её лице слёзы.

— Боже, хватит. Будем следовать плану, несмотря ни на что. У Лео всё под контролем, Раф, и если он скажет стрелять — стреляй.

На прямой педаль газа была выжата практически до максимума — они убегали, а позади, в туманной дымке, был виден тусклый силуэт города. Только в салоне стояла гнетущая тишина, никто из них так ничего и не сказал. Не получалось ни физически, ни морально. Самому Майки казалось, что слова царапают горло изнутри, и, если он и попытается произнести хоть что-то, наружу несомненно вырвется глухой кашель.

— Это похоже на сделку. Всё кончено. Мы вне игры. Просто будем счастливы. Будем нормальными.

На мгновение Эйприл всё-таки притормозила и бегло обернулась к ним с почти бессознательным Донателло. Майки сглотнул, когда девушка задержала на нём взгляд, и понял наконец, что конкретно она имела в виду. Следить за Доном — Микеланджело пытался уже на протяжении двадцати минут взглянуть на него, но не получалось. Из них всех в крови он не видел только Донателло. Рафаэль огребал почти каждый день, Леонардо — через день, а Дон всегда так сильно занят своими механизмами, что у него даже нет времени на простую ссору. Сейчас же Донателло едва может шевелиться, и единственное, что может сделать Майки в такой ситуации, — это молчать. Перестать уже улыбаться нервно. Клан Фут вновь объявился в Нью-Йорке. Здесь элитный отряд. Здесь Караи. Ещё несколько секунд, и Майки тупо начнёт шутить из-за разыгравшихся нервов.

— Ты не представляешь, там всё затоплено! Вы видели агентов? Я же сто раз говорил, что его сразу надо было грохнуть, но меня никто не слушал!

Он чуть не ударился головой о спинку переднего сиденья, когда Эйприл нажала на тормоз и машина очень резко остановилась. Первой мыслью было: авария, но Микеланджело не слышал никаких громких звуков и ударов снаружи. Он только и видел, как Эйприл одним движением ловко выдёргивает ключи и следом уже хлопает дверью немного нервно, но всё-таки стараясь держать себя в руках. У Майки был минутный ступор, но через мгновение он заметил: Эйприл уронила ключи на холодную землю — всё плохо. Она не успела ничего захватить из дома: ни тёплой куртки, ни свитера. Девушка была в оранжевой футболке, а в уличном воздухе висели ледяные снежинки. На самом деле, из машины Микеланджело совсем не хотел выходить. Было очень сложно что-то разглядеть вокруг — только и видно тёмный лес с левой стороны дороги. Лунный свет падал на самые верхушки деревьев, и холодный ветер медленно раскачивал их. Справа видимость была ещё хуже. Лес, видимо, препятствовал свету луны, но, если постараться, то вполне можно было разглядеть очертания большого дома, и здесь уже Микеланджело понял сразу: они приехали. Фамильная ферма Джонсов. Они здесь уже были когда-то. В тот день за кузеном Кейси приехали Пурпурные Драконы, и вечер был так себе. Уже на улице Майки немного поёжился. На него налетел неожиданный порыв ветра, и он очень сильно захотел сесть обратно, но Эйприл не позволила. Им надо было как-то помочь Донателло встать на ноги, максимально не причиняя боли, что было весьма проблематично с таким количеством осколков в его теле. Помимо этого, сам Микеланджело, кажется, схватил нервный тик. В тот момент, когда он попытался поддержать брата, обычно спокойный Дон чуть ли не зарычал на него, и Майки почувствовал новую порцию свежей крови на своих руках. Они помогли сделать Донателло небольшой шаг, но тот чуть не упал — Микеланджело поморщился, когда понял, что кровь эту будет отмывать, как минимум, два дня. Когда Дон кашлянул, Эйприл схватила его сильнее. Майки был готов фиксировать очередную попытку падения, но старший брат сделал новый шаг и, в принципе, помощи больше не требовалось. Так думал только Микеланджело. Он ненавидел вид крови. Ещё больше ему не нравилось, когда чья-то кровь была на нём. Когда свет луны прекратил освещать дорогу, Микеланджело поднял голову. В огромном двухэтажном доме на первом этаже тускло горел свет. Слева, шагов в пятнадцати, у самого амбара было припарковано два автомобиля. Первый Майки узнал — Тьерри Смит уже здесь. Второй же показался больше странным видением, но всё-таки до блондина дошло — это фургончик того самого странного кузена Кейси. Сид же, который в том баре работает. И при виде этого самого фургона Эйприл, кажется, почувствовала слабенький укольчик надежды. Майки это понял по тому, как она ускорила шаг и уже через пару мгновений вместе с крайне мутным Донателло они оказались на крыльце, перед самой дверью. Микеланджело заходить не хотел, поэтому благородно пропустил Эйприл вперёд и остался на улице. Спустился по ступенькам ниже, совершенно не зная, что вообще ему сейчас делать. И чувствуя при этом жуткую-жуткую апатию, которая через некоторое время должна была перерасти в непробиваемое желание шутить нервно и не в тему. Хотя вообще-то ситуация очень смешная. Ироничная. В Рафаэля выстрелили. Донателло кинули в витрину. Леонардо не пойми где, а он, Микеланджело, вновь единственный, кому досталось меньше остальных. Майки даже хотел закурить, но вспомнил, что почти никогда не делал этого. В следующую секунду он услышал, с каким грохотом раскрывается дверь в дом, и даже хотел было поморщиться, но не успел. Кто-то так бесцеремонно схватил его за ворот рубашки и встряхнул так, что Микеланджело очень не кстати подумал о Рафаэле, но понял, что ошибся. Стефани дёрнула его на себя настолько резко, что послышался треск натянутой ткани, и Майки аж сглотнул, потеряв дар речи, — до того Стеф показалась ему сейчас дикой. Хотя, по правде говоря, он был рад её видеть. А она его, судя по всему, нет. — Только попробуй как-то выкрутиться сейчас, — сильнее сжав кулаки у его горла, чуть ли не прорычала Стефани, глядя Майки точно в глаза. — Иначе я разобью тебе нос. — Никому не говори, что произошло. — Я никому ничего не скажу, если мне хоть кто-то объяснит, что это было! Девушка тряхнула его так сильно, что у Микеланджело заболела голова. Его нещадно заштормило — до этого он долго ехал в машине, а его руки по-прежнему бордовые от засохшей на них крови. Вдобавок вся рубашка растеряла свой белый цвет, и самого Майки уже мутило на протяжении десяти минут. Разъярённая Стефани спокойствия вообще не внушала, и блондин, кое-как мысленно остановив рвотный позыв, перехватил её руки. — Да всё я объясню, Стеф, — клятвенно пообещал он, но, поймав взгляд девушки, понял, что вряд ли сработает. — И отпусти, больно вообще-то! — Больно ему! Потерпи! — она оттолкнула его, тщетно пытаясь угомонить бурный порыв праведной злости. — Какие мы нежные, аж бесят! На это Микеланджело ей ничего не ответил. Стефани, будучи сейчас совершенно не в настроении, сделала пару шагов назад и громко выдохнула. Видимо, пыталась успокоиться и умерить отчётливое раздражение, но не особо получалось. Майки почему-то подумал, что если бы здесь сейчас была Эмили, то она бы плакала без возможности сказать даже одно слово. Стеф же выглядела так, будто собирается прямо сейчас угнать машину, вернуться в Нью-Йорк и набить рожи всему Клану Фут и парочке Пурпурных Драконов вдобавок. Она не выглядит напуганной. Она выглядит злой, и Майки кажется, что если он сейчас подойдёт к ней, она ему правда врежет. Но он не будет собой, если не постарается сказать хоть что-то, разбавляющее обстановку. Медленным шагом он подходит чуть ближе и осторожно кашляет, чтобы привлечь внимание девушки. — Кстати, Стеф, а ты прекрасно выглядишь, — замечает он, и на его фразу Стефани крайне скептично изгибает левую бровь, как бы говоря, что сейчас вообще не время. — Особенно эти кровавые разводы, которые так гармонично смотрятся на твоей красной блузке. — Так это не моя кровь, — девушка выставляет обе руки вперёд, выдыхая уже более расслабленно. Микеланджело мысленно порадовался столь быстрой смене настроения. Только ровно через секунду они услышали жуткие вопли, доносящиеся из дома, и Стефани, вновь обведя взглядом кровавые пятна на своей одежде, воскликнула обеспокоенно: — Раф! Майки и не заметил, как оказался вместе с ней в просторной гостиной на первом этаже. Он ровным счётом не заметил ничего — взгляд так и приковался к спине Тьерри Смита, а потом перешёл на самого Рафаэля. И следом Майки стало совсем уж неприятно — он брезгливый по природе, ему эту кровь под нос постоянно суют, а сегодня она буквально окружает его. Стеф, Донни, Раф — от одного взгляда на кого-то из них Микеланджело дрожь брала. И если Дон лежал, почти не шевелясь, то Стефани и Рафаэль — совсем другая история. Первая пробегала мимо и каждой раз сжимала его плечо с безумной силой, а второй... К Рафу совсем неожиданно вернулось сознание — вместо того, чтобы не дёргаться, он ругался и призывал Тьерри к шаманству так громко, что его вынуждены были держать двое, как минимум. Кейси хотел вырубить его, но, видимо, не решился. Стефани, в принципе, не подходила и наблюдала со стороны. Доктор Смит с крайне решительным видом выполнял свою работу — Рафаэль из последних сил держался, чтобы не махнуть рукой. Пуля засела слишком глубоко, и металл внутри казался холодным. Раф очень громко выругался, заставляя всех разом напрячься. Тьерри сильнее зажал его руку. — Терпи, боец. Я с таким уже миллион раз сталкивался, всех своих близких штопал, — монотонно произнёс врач, игнорируя периодические грубые слова парня. — Нашего славного комиссара, половину агентов ФБР, а дурак Винсент вообще дал мне возможность поучиться пули вытягивать в домашних условиях. Микеланджело отвлёкся, когда Рафаэль совсем неожиданно замолчал и поймал его взгляд. Когда же Тьерри вновь принялся за работу, Майки заметил и Кейт. Девушка сидела у самой стены — он бы, может, и не заметил, если бы не яростно ходящая из стороны в сторону Стефани. Через раз она останавливалась у подруги, и Микеланджело со временем понял: Кейт ведь здесь не просто так. Надо будет потом узнать, где Леонардо — Майки подумал об этом, когда девушка едва заметно всхлипнула и стоящая рядом с ней осторожно коснулась её плеча, явно пытаясь хоть как-то успокоить. Правда, не особо получилось. Кейт выглядела так, будто сейчас упадёт в обморок, и у Микеланджело закралось плохое предчувствие. Он пытался поймать её взгляд, но тщетно. В приоткрытой двери за её спиной расплывалась темнота, и когда Майки хотел было уже зайти в ту комнату, Стефани успела тихо прикрыть дверь, что-то сказать Кейт и, бросив взгляд на больше не брыкающегося, почти бессознательного Рафаэля, пошла, видимо, на улицу. А Микеланджело понимал её. В доме царит гнетущая атмосфера, разбавляемая тихим потрескиванием камина. Кейт на глазах становится всё бледнее и бледнее, её руки дрожат, а в глазах застыли слёзы. Потерянная Эйприл стоит рядом с Кейси и следит за работой врача. А у Тьерри Смита вид мрачный и руки в крови — Микеланджело сам с трудом находил в себе силы здесь стоять сейчас. Он хотел навестить Донателло, но девочка, всё это время стоявшая с Кейт, уже, кажется, собиралась заняться его старшим братом. Её Майки видел впервые. Она несколько раз подходила к Тьерри, к потерявшему ощущение реальности Рафаэлю, и Майки заметил: в её глазах мелькало волнение, но оно было другим. Кейт никак не могла взять себя в руки. Стефани покинула дом на эмоциях. А эта девушка держалась спокойно, наравне с самим Тьерри Смитом — от подобного сравнения Микеланджело издал нервный смешок. Девушка же кинула на него взгляд, задержала на секунду и вновь отвлеклась на Рафа. Тьерри что-то тихо сказал ей, и она, не теряя ни минуты, подхватила чёрный чемоданчик и вышла из просторной гостиной так быстро, что Майки даже не успел поздороваться. Только улыбнулся бегло. Сьюзан вежливо кивнула ему. У неё не было времени на всякого рода разговоры и проявление эмоций. Пока её отец занимается Рафаэлем, Сью досталась задача не менее серьёзная — его младший брат. В осколках, но хотя бы имеющий возможность говорить и чувствующий себя сравнительно получше бессознательных Лео и Рафа. Ненамного, конечно, но когда Сьюзан впервые увидела его, Донателло негромко выразил благодарность Тьерри Смиту лично. Она медленно остановилась напротив комнаты и тихо выдохнула, чтобы расслабиться. Она решила не стучать. Просто посчитала про себя до пяти и осторожно приоткрыла дверь, на мгновение задержавшись и дав возможность глазам привыкнуть к тусклому свету лампы. Через долю секунды резко остановилась и прислушалась — за стеной вновь послышались крики Рафаэля. Он пришёл в себя, и у Сью сильнее забилось сердце — дурачок, лучше бы лежал и не дёргался. Вместо этого ему, будучи в крайне нерабочем состоянии выкрикнуть что-то оскорбительное в сторону, кажется, уличных банд. Сьюзан не любила громких, вспыльчивых людей, поскольку сама всегда была спокойна и расчётлива. Рыжеволосая девочка, — кажется, Стеф, Стефани — с которой удалось перекинуться лишь парой слов, показалась взрывоопасной. Сью предложила успокоиться, и Стеф её послушала. Но потом вновь громко хлопнула дверь, и Сьюзан покачала головой. Рафаэль ругался точно так же, но к нему было другое отношение. Из всех присутствующих, не считая отца и Кейт, Сью знала только его и к внезапным вспышкам гнева привыкла. Когда он придёт в себя и будет в состоянии рассуждать адекватно, они обязательно крепко обнимутся, а сейчас другая задача — Донателло. Сью подумала о том, что у их родителей хорошая фантазия. Она увидела Дона, полулежащим на диване. Тот отвлёкся на скрип двери, но ничего не сказал при виде девушки — на ум в данный момент ничего не приходило и, признаться, ждал он именно Тьерри Смита. Донателло даже забыл поздороваться, когда Сьюзан уверенным шагом прошла к нему и поставила на столик рядом тот самый чемоданчик с медицинскими инструментами. Его слегка недоумевающий взгляд с чемодана медленно перешёл на девушку, и Сью невольно посмотрела на стену за ним. Кажется, поняла, к чему ведёт это непонимание в его глазах, но ситуацию надо было брать в своим руки: — Не волнуйся. Я его дочь и хуже не сделаю. Тебя Донателло зовут, верно? — Верно. — Хорошо. Мне надо будет вытащить осколки, так что не пугайся, — Сью кивнула, приоткрывая чемоданчик, и не отрывая взгляда от блестящих инструментов, уточнила: — Можешь хоть как-то двигаться? — Немного, — признался Дон, но всё равно старался не шевелиться. Это было странным ощущением. Будто в его бок вставили сотню тонких иголок, а холодок от них расходился по нервам, по всему телу. Говорить было страшно, дышать — ещё страшнее. Ему казалось, что с каждым глотком воздуха он теряет по капельке крови. Ткань рубашки пропиталась ею полностью. Сьюзан чуть ближе подвинула лампу. Донателло зажмурился, когда свет попал ему в глаза. Выдохнул рвано и, когда это неприятное ощущение прошло, почувствовал внезапно, как расстёгивается его рубашка. Резко раскрыл глаза, и в этот момент Сью посмотрела точно на него. Так безмятежно, по-серьёзному и внимательно, что Дон для удобства отвёл взгляд первым. — Это надо сделать, — объяснила Сьюзан, и он понимающе кивнул. — Сейчас наклонись немного вперёд, пожалуйста. Донателло сделал, как она сказала. Подался вперёд, через колкую боль помогая ей снять с себя рубашку. Под глазами у него синяки, но взгляд осмысленный и чертовски усталый. «Лучше бы в больнице, чем в пыльной комнате», — думает Сьюзан, осторожно касаясь ладонью горячего плеча, пока Донателло морщится и жмурится от неприятных ощущений. — Будет больно. Дон не реагирует. Хотя, на самом деле, внутри всё сжимается, когда понимает, что Сью права. Закончив с осмотром, она приходит к выводу, что всё-таки те, кто сделал это, немного промахнулись. У неё есть опыт — при работе с Тьерри каких только травм не видела, о чём только не читала. Дону сейчас будет больно, а Сьюзан от этого не легче. Она сильная, она не боится вида крови и жутких ранений — но он ведь, кажется, её возраста, и с ним случилась жуткая история. Что если в следущий раз в подобную ситуацию попадёт Кейт? Так же, как несколько часов назад Леонардо чуть не оказался на том свете. С такими мыслями к лечению приступать нельзя. Улыбаться в подобной ситуации тоже не вариант. — Извини, что отвлекаю, — голос Донателло, до этого сохранявшего абсолютную тишину, заставил Сьюзан вновь посмотреть ему в глаза. — Но мне больно, а ты просто рассматриваешь меня. — Я не просто тебя рассматриваю, — девушка покачала головой. — Я впервые буду раны зашивать не животному, а человеку, а напортачить бы не хотелось. Донателло моргнул. Потом ещё раз и ещё. Внутри сердце начинает стучать сильнее, когда Дон понимает, что сейчас не будет анестезии, а перед ним стоит всего лишь шестнадцати или семнадцатилетняя девушка. Его некому держать, а у Сьюзан в руках внезапно появляется пинцет со специальными зубчиками — она предварительно прокипятила его и набралась решительности. Донателло увидел на столе антисептики, несколько слоёв бинтов и окончательно убедился в том, что они находятся в условиях военно-полевой хирургии и ему срочно нужен Тьерри. Он не любитель нервничать и скандалить, но серьёзно? Здесь годы практики нужны — лучше он сам себе лично всё вытащит, но Сьюзан уверенно поправила стерильные перчатки на руках и подошла ближе. Донателло через боль отклонился назад. Правда, дал ей возможность срезать рубашку к чертям, потому что снять полностью просто невозможно. Дон шикнул, когда Сьюзан потянулась к нему с ваткой и антисептиком. Холодная капля коснулась разгорячённой кожи, по телу молнией разлетелась жуткая боль, и Донателло чуть громко не выругался — девушка успела прикрыть ему рот рукой, заставляя молчать и терпеть. По-другому просто не получится. Это не какие-то аккуратные царапинки. Это раны с рваными краями и кровавыми разводами по всей поражённой части тела. Находить среди такого месива кусочки стекла размером с ноготь — задача не из лёгких. Донателло нахмурился. Сьюзан серьёзно посмотрела ему в глаза. — Я предупредила и понимаю, что это очень неприятно. Но если ты сейчас не доверишься мне, будет только хуже, — предупредила она, и Дон, поймав её взгляд, неловко отвёл свой. — Осколки не так глубоко проникли. Это не пуля. Всё будет в полном порядке, если ты расслабишься и не будешь демонстрировать упрямство Рафа. В конце концов, папа лично попросил меня помочь. А он всё-таки лучший врач Нью-Йорка. Папа. Упрямство Рафа. Донателло хотел было задать вопрос, но не успел. Ватка с холодным антисептиком вызвала сокращение мышц, и парень так резко дёрнулся, что на мгновение показалось, будто все осколки вылетели разом. Сью затаила дыхание, но хладнокровно продолжила свою работу, пока Дон приходил в себя от внезапного приступа режущей боли. После подобного прикосновение рук девушки уже стало походить на несильное покалывание иголочек, и Донателло поймал себя на мысли, что, может, всё не так плохо. Она умеет и разбирается в этом. Тьерри доверил ей это дело. Дон задержал взгляд на её лице, но отвернулся слишком быстро. — Ты, наверное, пойдёшь по стопам Тьерри, — предположил Дон вслух, но тут же исправился: — доктора Смита? Сьюзан не ответила. Кажется, даже прослушала вопрос — кровь очень мешала искать осколки, а возможности убрать её практически не было. Рану, конечно, удалось более-менее осушить, но Сью думала о рентгеновском снимке. Без него примерно в двадцать раз сложнее. Единственной радостью было то, что кровь не текла уж слишком сильно — значит, крупный сосуд не повреждён. — Я к тому, что у тебя очень неплохо получается, — добавил вслух Донателло, и теперь Сьюзан поняла, что он вообще-то говорит с ней. — Быть врачом? Нет, — она помотала головой. — Я больше хочу работать в ФБР. Помогать своему дяде ловить таких подонков, как Клан Фут. Дон широко раскрыл глаза, а потом как выругался громко — даже Сьюзан впервые за этот вечер на мгновение растеряла то спокойствие и вздрогнула, потому что не ожидала такой реакции. Она успешно вытащила первый осколок и тут же поместила в жестяную банку, стоящую на столике справа. Донателло проследил обречённо за этим действием и усилием воли подавил желание откашляться. От одного упоминания Клана Фут и ФБР в одном предложении стало плохо, но Дон мысленно заверил себя: совпадение. Вон, у Кейт мама вообще управляет департаментом полиции — со всеми бывает. А Сьюзан так флегматично говорит об этом, что Донателло чётко принимает факт: это дочка Тьерри Смита. — Просто я знаю, что произошло этой ночью, — вскользь заметила Сью, вновь протирая кожу вокруг раны и хоть как-то стараясь отвлечь Дона разговором, чтобы он не сосредотачивался на боли. — Главное не перепутать осколок с костью, а то получится так себе. Последнюю фразу Дон пропустил мимо ушей. Свет настольной лампы упал на каштановые волосы девушки, отразился от пинцета в её руке и резанул по глазам. Донателло дёрнулся, но Сью твёрдо коснулась его руки, и парень буквально застыл. Холодный металл вновь дотронулся до его кожи, но в этот раз уже не так больно — у Дона все колющие ощущения прошли ровно в тот момент, когда девушка упомянула Клан Фут. Оставалось лишь какое-то тягучее чувство, едкое, как кислота. Молча он в голове перебирает свои поступки за последние несколько лет. Тёмное чувство внутри отчётливее кричит, что всё должно было закончиться, что в произошедшем уже не их вина. Сьюзан ничего не говорит. Донателло мог бы и сам спросить, но, наверное, просто боится услышать ответ. Сначала он долго смотрит на её приятное, сосредоточенное лицо, находясь напротив. А потом всё же спрашивает другое: — Как тебя зовут? — Сьюзан, — отвечает девушка спокойно, вынимая ещё один крохотный блестящий кусочек стекла. Тусклый свет ложится на расслабленное лицо Донателло, когда она поднимает взгляд на него. — Сью. Похоже, боль понемногу стихает.

. . .

      На последнем предложении Кейт чуть ли не теряет самообладание. По щеке стекает слеза, но она мужественно и ровно выдыхает, чтобы закончить фразу: — Я останусь у Эми сегодня. Всё хорошо, мам. Спокойной ночи. В тот момент, когда звук отправленного на голосовую почту сообщения быстро разбавляет тишину вокруг, Кейт не выдерживает, но Стефани вовремя успевает обнять её, не давая заплакать в очередной раз. Кейт сильнее прикрывает глаза, и на удивление уже кое-как получается успокоиться самой. Сегодня она выгорела морально — у неё почти не было сил даже на то, чтобы записать сообщение маме, а возвращаться в дом и ложиться спать казалось чем-то настолько отдалённым и неправильным, что Кейт не могла и думать о подобном. Стеф рядом молчала — она не особо хорошо умела успокаивать, но Кейт большего сейчас и не требовалось. Разговаривать не получалось, слушать тоже трудно. Только и удавалось сосредоточиться на пении птиц, доносящегося из тёмного леса, окружавшего ферму Джонсов. Контуры деревьев чернели вокруг. Ветер раскачивал их неспешно, и так они походили на тени. Стефани перевела взгляд на дом. Свет горел только на крыльце. Такой маленький фонарик, висящей над самой дверью и содрогающийся при малейшем её колебании. Лампа в нём слегка помаргивала, её стоило бы уже поменять, но сейчас не лучшее время. Судя по всему, все уже легли спать, и только они с Кейт стояли на холодной улице. Стефани пыталась увести её — не вышло. Пыталась сказать что-то утешительное, но сделала только хуже. Кейт думать не могла о том, в каком состоянии она увидела Рафаэля и Донателло. Когда она поняла, что с Рафом не было Брюса, то слёзы полились с ещё большей силой. Когда кто-то вслух обмолвился о Леонардо, Стеф подумала, что девушку сегодня успокоить совсем не получится. Только у Сью это как-то получалось, но потом всё начиналось по новой. С большей силой. — Взяла бы, вернулась туда и поубивала бы их всех, — вслух произнесла Стефани. Кейт пожала плечами. Тактика сработала. Стеф даже отпустила её на мгновение, но когда на крыльце появился Микеланджело поняла, что слишком рано. Майки же, заметив девчонок, медленной походкой направился к ним. Поравнялся со Стефани и, мельком глянув на Кейт, произнёс: — Не самое лучшее время для ночных прогулок. — Не самое лучшее время для идиотских шуток, — отозвалась Стеф. — Я не шутил. Не умею, — покачал парень головой, убирая руки в карманы старой куртки, которую откопал где-то на чердаке. — Кстати, мне ведь так никто и не сказал, что случилось с Лео. Стефани бросила на Микеланджело такой резкий и злобный взгляд, что тот невольно сглотнул и даже отступил на шаг назад. В этот момент из леса подул холодный ветер, и верхушки деревьев стали раскачиваться сильнее. Кейт молчала, но, когда Стеф осторожно посмотрела на неё, едва заметно кивнула. Сейчас она не сможет рассказать Майки. Она даже вспоминать об этом не хочет, но эти звуки ударов, повторяющийся скрежет металла и того, как он царапает асфальт. Как на фоне звуков города ломаются кости. Кейт сжала руку подруги, и Стефани, выдохнув мрачно, тихо ответила: — Его забили монтировкой Пурпурные Драконы. В тёмной подворотне. На глазах у Кейт. Об этом рассказала Сьюзан — сама Кейт вообще была не в состоянии что-либо делать в тот момент. Получив такой ответ, Майки постоял-постоял на месте, переваривая информацию, почесал затылок, а потом, глянув на Стеф, переспросил: — Серьёзно что ли? — Нет, я пошутила, — взгляд у Стефани поменялся очень быстро. Не то чтобы он сделался каким-то злым. Скорее, недопонимающим. Изумлённым. Немного даже возмущённым, потому что на произошедшее с родным братом, по её мнению, Майки явно должен был отреагировать по-другому. — Иди проверь, Майки. Спроси у него сам. Кейт продолжала молчать. Микеланджело поднял обе руки в защитном жесте. — Нет-нет, вы не думайте ничего плохого, просто... Лео монтировкой забили? Я на днях читал комикс, где Джокер забил точно так же Робина, — у парня на лице появилась беззаботная улыбка. Стефани склонила голову, мысленно подавляя желание вломить ему, а Микеланджело, поймав её взгляд, просто вновь убрал ладони в карманы. — Что? Это ведь прикольно. Сама посмотри. Название «Бэтмен: Убийственная шутка». А я бы сейчас сказал: «Убийственная шутка, Хан». — Кретин. Всё-таки Стефани пихнула его. Не так сильно, как хотелось, но Майки выругался. Аккуратным движением руки Стеф в очередной раз приобняла Кейт и, наконец получив её едва заметный кивок, повела к дому. На небе горели звёзды, а вдалеке, у самого-самого горизонта, виднелось что-то яркое. Словно бы миллиарды фонарей освещали собой линию между землёй и луной. Там ездили автомобили без остановки и происходили странные вещи. Родной дом. Нью-Йорк за их спинами продолжал играть свою тёмную джазовую мелодию.