Примечательно то, что все опознанные на данный момент жертвы ночной перестрелки в антикварном магазине являются преступниками. У многих на теле были обнаружены пурпурные татуировки. — Нью-Йорк CNN.
Есть в этом тихом месте что-то, позднее думает Стефани, что немножечко сводит с ума. Может быть, это странное чувство незащищенности, слабости, что преследует от самого Нью-Йорка. Может быть, это подкрадывающееся маленькими шажками горькое ощущение проигрыша, которое приходит после невыносимых тренировок и отточенных почти до мастерства движений. Или, может, это странное, поглощающее самые остатки позитива взаимодействие или просто существование плечом к плечу с людьми, которые больше не походят на тех, что были в городе, с тобой в одной аудитории на занятиях. Что бы то ни было, решает Стефани, но какой-то день просто взял и перевернул всё с ног на голову. Такие, как она — ребята, рождённые с чувством самоуверенности и живущие в лучшем районе Нью-Йорка всю жизнь, возможно, чуть более сумасшедшие. Иначе и не объяснить, почему она вдруг подрывается с кровати ещё глубокой ночью и вплоть до восхода солнца продолжает метать дротики в дартс в старом амбаре за домом, детально продумывая план того, как она сначала встряхнет каждого из братьев, а потом будет наблюдать за тем, как каждого Пурпурного Дракона засаживают за решётку. Стефани хочет вернуться в Нью-Йорк, потому что она Браун и это никогда не подводило. Вся семья — члены Совета города: это максимальный уровень защиты. Правда, где-то в глубине души она понимает, что, может, её самоуверенность — попросту обманчивое чувство. Стеф не видела врага в лицо, но безумно хочет с ним разобраться — это сродни глупости, если честно, и она в этом упрекала Рафаэля. Но сама рвётся в бой, в точности как и он. Раф ведь был прав, сказав, что они похожи. Стефани чувствует это каждый раз, когда Донателло делает им одинаковые замечания. Только реакция совершенно разная — Раф показывает средний палец, а она закатывает глаза, потому что, ну, кто вообще будет слушать Дона? Он такой высоконравственный мученик, что ему просто хочется врезать. Стеф иногда кажется, что из всех них её может тормознуть только Леонардо — такой весь из себя благородный, надменный. Корону забыл надеть, его бы тогда Пурпурные не тронули даже — наверняка подумали бы, что у парня проблемы с головой. Нет, Стефани никогда не думала о нём плохо, но уже на протяжении нескольких часов она наблюдала за тихой Кейт и долго сдерживала себя от того, чтобы поговорить с Леонардо уже лично. Радикально. Стеф умеет и иногда резко действовать очень даже надо. Сейчас же её останавливали только ночь, проведённая практически без сна, и голодный желудок. Да и молчаливый Лео — плохой Лео. Она знает. Сегодня утром, практически на рассвете, уехали Кейси и Эйприл. Решили проверить обстановку в городе, и Эйприл пообещала обязательно позвонить, если они заметят что-то слишком неладное. Джонс даже пообещал вломить каждому Пурпурному Дракону, оказавшемуся у него на пути, и после недолгого прощания и парочки наставлений они расстались. Сейчас впервые за несколько дней светло-розовые лучи прорезают стальное небо, и погода становится необыкновенно приветливой по сравнению с последними неделями. Стефани жмурится, глядя на солнце, и, кое-как абстрагировавшись от проблем, жалеет, что у неё нет чёрных очков. Рядом с ней привычным с тихим скрипом открывается дверь, и Сьюзан, кивнув в качестве приветствия, присаживается на крыльцо, параллельно что-то печатая в телефоне. Стефани ещё минуту смотрит на новую знакомую и уже собирается что-то спросить, но не делает этого. На улице вместе с ними оказывается Микеланджело и напевает что-то веселое вплоть до того момента, пока вышедший следом Донателло не задевает его плечом случайно и, извинившись бегло, чиркает зажигалкой. Проходя мимо Сьюзан, Дон сбавляет шаг на мгновение и тихо здоровается с ней. А Сью это даже кажется лёгкой неожиданностью, потому что Донателло обычно бывает настолько погружён в себя, что не слышит ничего, даже не видит практически никого. Она смотрит в его сторону ещё пару минут, но отвлекается на негромкий скрип двери, что раздаётся позади. Стефани замирает при взгляде на Кейт. Сьюзан оборачивается полностью на подругу, Микеланджело скрещивает руки на груди, и они, все втроём, перестают дышать. Кейт кивает; слабая, усталая улыбка появляется на её лице, когда Сью предлагает ей присесть рядом. Стеф позади делает жест Майки, чтобы даже не пытался сейчас как-то шутить, да и, если честно, она сама не знает, что сказать. Ей уже второй день кажется, что если хоть одна фраза, касающаяся недавних событий, будет брошена очень неосторожно, Кейт впадёт в ещё большую апатию. У неё есть одна странная особенность, неимоверно причиняющая ей боль — она очень болезненно переживает негативные эмоции других. Кейт смотрит на потерянного Донателло, и, когда Стеф может просто похлопать его по плечу и уйти, а Сью молча постоять с ним, то сама Остин глубоко ощущает горечь этого безысходного положения. Злобный Рафаэль бесит не менее злобную Стефани. Сьюзан привыкла, и ей условно комфортно. Кейт страшно видеть его таким, и это, действительно, бьёт по ней. Микеланджело своими фразами и юмором ситуацию усугубляет, а Леонардо зря родился. Стеф с такой силой сжимает пальцы в кулак, что ногти больно вонзаются в кожу, и она позволяет себе негромко выругаться. Сьюзан оборачивается первой, в усталом взгляде пробегает тень немого вопроса, но Стефани просто пожимает плечами — ничего страшного не произошло. Сейчас ничего хуже, чем потерянная Кейт, не случится, и даже Сью, следящая за состоянием парней, думает о подруге намного чаще. Стеф же думает о том, что Лео не делает это нарочно — он так не умеет. В его сознании мысли о той, кто, несмотря собственный на страх, вытащил его, исчезают или, по крайней мере, не кажутся ему столь важными. Наверняка он думает, что обо всём можно просто взять и умолчать — они, девочки, сами отстанут и всё наладится. Можно будет дальше ходить мрачнее тучи и получать железкой по голове в тёмной подворотне. Стеф даже как-то допустила мысль о том, что можно ведь и правда уйти. Отдалиться от них, раз уж они сами хотят подобного. Но потом Дон вслух обмолвился о том, что в этом больше нет смысла. Их видели вместе, а Караи очень любит давить на людей, делать больно. Стефани понимает, во что это может вылиться, и мысленно умоляет Бога, чтобы хоть Эмили не взбрело в голову искать их. В таком случае, она сможет держаться подальше от этих ужасов. Когда они вернутся — если вернутся — в город, Стефани всё расскажет ей, так как наверняка Эми волнуется. Стеф не собирается врать подруге, просто мягко намекнёт на то, что они познакомились совершенно не с теми ребятами. С обычными подростками Нью-Йорка такое не происходит, а Стефани задолбалась ждать и резкими взглядами пробивать эту отвратительную холодность Леонардо. Поэтому Стеф мысленно даёт ему пару часов. В противном случае, она будет действовать своими методами. А эти методы никому, кроме неё, не нравятся. Единственным приятным моментом становится постепенно пробивающееся сквозь тяжёлые облака солнце, и его лучи, алыми отблесками отражающиеся от крыши, заставляют жмуриться. Все молчат, даже Микеланджело, но молчание это не кажется напряжённым. В воздухе висит лишь усталость, разбавляемая лёгким умиротворением. Тяжесть погоды исчезает в утреннем солнечном свете, и даже глухой, тёмный лес, окружающий ферму, становится более приветливым. Сьюзан прикрывает глаза и кладёт голову на плечо Кейт, таким образом выражая поддержку. Микеланджело настороженно смотрит на Стефани, чьё выражение лица изменилось в долю секунды, стоило только вновь подумать о его старшем брате. Она даже ловит себя на мысли, что неплохо бы сюда Эйприл вернуть — она всегда даёт верные советы, и Стеф не приходится думать самой, хотя, в конечном итоге, она всё равно делает по-своему. Она внезапно отвлекается на «оу», брошенное Микеланджело. Сьюзан оборачивается, а у крыльца очень быстро оказывается Донателло, когда на территорию въезжает элегантный чёрный автомобиль. Кейт молча следит за тем, как он медленно останавливается. Плавно гаснут фары, но за тонированными стёклами водителя практически не разглядеть. Кейт с недавних пор очень не любит чёрные седаны. Она даже не реагирует на вопрос лучшей подруги, и Сью, немного подозрительно прищурившись, кивает Донателло, как бы спрашивая: а что, собственно, происходит? Дон задерживает взгляд на девушке, огонёк сигареты тлеет, и пепел падает на промёрзшую землю под его ногами. Чёрная дверь хлопает, и при виде выпорхнувшей из автомобиля Эмили Стеф с крыльца спускается самая первая, хотя внутри чувство радости бьётся с таким же сильным чувством подступившей горечи — теперь во всей этой истории ещё и Эми. Назад дороги нет. — Ребята! — Эмили набрасывается с крепчайшими объятиями на Стефани с Кейт. — Господи! Внутри теплотой разливается приятное облегчение, будто с появлением светловолосой Эми солнце сильнее начинает пробиваться через тягучие облака. Оно даже греет, и зимний уличный холод уходит на второй план. Или же это просто сама Эмили и всё дело исключительно в ней. Следом с крыльца спускаются уже остальные, и только Хамато Йоши всё ещё стоит у машины. Она сильнее обнимает обеих, неразборчиво проговаривая что-то вроде: «Боже-как-хорошо-что-вы-живы-в-городе-такой-ужас-творится-Боже». Стеф, если честно, половину разобрать не может, она лишь обнимает в ответ подруг. Знает же, что Кейт такого тепла сейчас очень не хватает, да и сама бы не отказалась, потому что у Эми это отлично получается. Одна её улыбка — и у тебя поднимается настроение. Один заботливый взгляд — и ты чувствуешь, что всё наладится. Одно объятие — ты как будто бы в коконе, и тебе невероятно уютно от мысли, что люди могут быть такими солнечными, даже когда вокруг всё медленно-медленно рушится. Когда Эмили отстраняется, Стеф замечает на её глазах слёзы, но в противовес им у блондинки всё равно хаотичные, порывистые движения. — Вы в порядке? — взволнованно обращается она к Кейт, а потом, не получив ответа, быстро поворачивается к Сьюзан. — Они в порядке? — Эми, мы здесь стоим, — подаёт голос Донателло, на его лице появляется лёгкая улыбка из-за её искреннего взволнованного бормотания. — И мы все в порядке. — Правда? — Правда, — отвечает Дон, решив немного соврать, чтобы слишком не беспокоить Эмили. — Бедняжки..! — на выдохе произносит она, смахивая с лица слезинки, но, когда хочет обнять Донателло, тот отходит на шаг назад. Он отводит взгляд немного виновато, потому что в прошлый раз, когда до него дотронулись, ему стало больно. Любое прикосновение — точно бы тонкая иголка, вязко входящая под кожу. Ночью становится ещё хуже, потому что из-за дурацких ран и бинтов у него не получается заснуть, а когда это, в конечном итоге, выходит, Дон тут же резко раскрывает глаза и подскакивает от подступившей боли. На кухни уже не осталось кофе, и только у Сьюзан получается дотрагиваться так, чтобы он ничего не чувствовал. Эмили видит под его глазами глубокие синяки, которые даже не могут скрыть линзы очков. Сердце внутри начинает биться сильнее, потому что она понимает, в каком он состоянии. У Кейт и стоящей рядом Сьюзан нет никаких травм — по крайней мере так ничего не видно. У Стефани на щеке две неглубокие царапинки, а Микеланджело машинально потирает шею, смотря на девушку. Неудивительно. Он единственный, кто не выглядит помятым, потому что Эмили видит всё — недосып и усталость в глазах Сьюзан с Донателло; вялость в движениях Кейт и отчуждённость Стефани. Майки всегда ловко уворачивается от проблем — его не сбить. Но Эми всё равно подходит к нему. Тёплые ладони проходятся по его спине, провоцируя быстрые мурашки, и на секунду Майки кажется, что мир сейчас с щелчком остановится, если Эми обнимет его ещё крепче. Правда, этого не случилось. То есть, объятия крепче так и не стали. Эмили шумно выдохнула — её дыхание на долгое, тягучее мгновение коснулось его кожи — а потом девушка вдруг отстранилась. То ли подумала, что достаточно, то ли раздавшийся позади лай Брюса напугал её. Хамато Йоши, выпустив добермана, размеренным шагом направляется к ним, и Эми думает: вот бы ей такую стрессоустойчивость и непоколебимое спокойствие, потому что у неё не получается стоять ровно. Дрожь ведь проходится по всему телу — всю дорогу сюда Эмили и глаза не могла сомкнуть. Внутри сердце било так сильно и больно, как этого не происходило никогда, а сейчас при виде потрёпанных друзей волнение всё равно не собирается исчезать. С другой стороны, за эту долгую минуту что-то меняются — все это замечают. Нельзя не заметить. То, как Кейт ловит пулей летящего к ней Брюса, впервые за столько времени демонстрируя человеческие, по-настоящему радостные эмоции. Кажется, даже в глазах появляется тот самый блеск, который исчез уже очень давно, и только у Сью получается разглядеть его. Вспомнить прежнюю улыбку давней подруги и улыбнуться самой, следом произнося как-то даже обыденно: — О, Брюс. Но этот тон для остальных выглядит обыденным. Сьюзан отлично сдерживает эмоции, когда внутри так и хочется дать волю радости. Пёс покойного дяди Кейт когда-то. Сейчас же верный пёс своеобразного парня с мрачным прошлым и не менее мрачными братьями. — Ну, а ты его откуда знаешь?! — восклицает Микеланджело, глядя на девушку крайне удивлённо. Сьюзан замысловато пожимает плечами. Брюс не собирается отходить от Кейт, и Сью даже невольно представляет встречу Рафаэля, который ещё вчера собирался вырезать целый батальон Пурпурных со своим доберманом, который, в итоге, оказался невредим. Может, конечно, парочка царапин будет, но неглубоких. Никакая из них не переплюнет шрам на его носу, полученный ещё где-то год назад, когда Брюс сцепился с гигантской злобной овчаркой и элитным отрядом Клана Фут. И пока Сьюзан внутренне радовалась за подругу, чёрный доберман демонстрировал отличное умение усидчивости и терпения — к Кейт присоединилась Эмили, и они гладили его, о чём-то тихо переговариваясь. Хамато Йоши, в свою очередь осторожно похлопав парней по плечам, серьёзно спросил, больше обращаясь уже ко всем присутствующим: — А где Леонардо и Рафаэль? Сразу ответа не последовало. Стефани при упоминании обоих, видимо, очень хотела высказаться, но Донателло, поняв ситуацию, опередил её: — Рефлексируют. Кейт, усилием воли отбросив мысли об обоих, продолжала медленно гладить Брюса, ощущая, что становится легче. Сердце внутри не обливается кровью, потому что взгляд добермана действует как настоящее успокоительное. А через несколько секунд ей, действительно, становится намного лучше, и она начинает улыбаться, когда Брюс прислоняется мокрым носом к её ладони.. . .
Рафаэлю снятся злобные, чуть ли не дышащие огнём чёрные доберманы, сменяющиеся летающими драконами и темнотой, пронизанной пулями и острыми ножами. Во сне Раф чувствует, что его словно толкают-толкают-толкают, и от этого ощущения избавиться не получается. Он пытается дёрнуться, но все движения слишком скованы, чтобы даже просто повернуть голову. Единственным правильным и весьма неожиданным вариантом становится немедленный порыв, при котором Рафаэль живо раскрывает глаза, подскакивает с дивана так резко и неожиданно, что Сьюзан, придерживающая будящего хозяина Брюса, даже тихо охнула. Доберман сидел рядом со старым диваном, одна лапа упиралась в подушку, а взгляд был беспокойным. Рафаэль хотел встать на ноги, но не смог. От боли он зашипел, его перебинтованные плечо и левый бок налились кровью. Вместо этого он подался вперёд, преодолевая жуткие болезненные ощущения, и Брюс, мгновенно поняв Рафа, сделал небольшой шаг в его сторону, а потом, немного подождав, так налетел на него, что парень только каким-то неимоверным усилием воли стерпел очередной приступ боли. Улыбнулся. Не кровожадно. Не насмешливо, а именно искренне, зарываясь пальцами в короткую чёрную шерсть. Брюс едва ли не скулил. Раф жмурился от боли через улыбку — непривычно видеть его таким после того, как он хотел всем головы оторвать. Сьюзан это качество в нём порой удивляло. — Брюс, давай, спокойно, — позвала она, присаживаясь на край дивана. — А то убьёшь его до того, как он оклемается. На своё имя доберман всё-таки обернулся. Правда, ненадолго. — Порядок, — покачал головой Рафаэль, с особым энтузиазмом почёсывая его за ушами. — Брюс, не слушай её. Сьюзан только и улыбнулась устало, следя за тем, как вся резвость Рафа спадает на «нет» при виде добермана. Надо думать, если бы какой-нибудь Микеланджело полез к нему обниматься сейчас, то непременно покинул бы комнату через окно. Иногда даже кажется, что к Брюсу отношение Рафаэля человечнее, чем к самим людям. Сью замечала это много раз. Ведь даже так Раф мог ей все уши прожужжать про то, какой Брюс крутой, и вместе с этим ни слова не сказать о его родных братьях. Сью лезть с расспросами не собиралась — на Рафаэля ни в коем случае нельзя давить, поэтому приходится довольствоваться малым. Так, наконец-то отпустив Брюса, Раф решает быстро встать и поскорее накинуть на себя что-нибудь тёплое, но, когда поднимается на ноги, что-то выстреливает внутри, и он, смачно выругавшись, валится обратно на диван, лопатками больно врезаясь в жёсткую спинку. — Тише, — предупредила Сьюзан, присаживаясь со стороны его раны и направляя свет настольной лампы на бинты. — Тебе лучше так резко не дёргаться. — Пурпурным Драконам лучше не попадаться мне на глаза. Поверить только, — сквозь плотно стиснутые зубы произнёс он, позволяя Сью прикоснуться к себе холодными руками. — Они же реально выстрели в меня! Идиоты, — выпалил он и шикнул, когда девушка чуть надавила на его плечо. — Кретины. Тупоголовые болваны. Найду их — заставлю жрать собственные органы. Сьюзан скептически наблюдала за его злобными порывами, изредка поднимая взгляд на его лицо и стягивая последний слой бинтов. Когда же она отложила ткань в сторону, единственная вещь, которая могла, в принципе, порадовать, это полная остановка крови. А так рана выглядела паршиво. Кожа неплохо стянулась к самому центру, образовав уродливый рубец. Прекрасное напоминание о том, что неуязвимых людей не бывает. Брюс покорно ждал, пока Сьюзан закончит, как и Рафаэль. Им порой очень не хватает спокойствия, так что Сью даже рада побыть в такой обстановке. Да и сам Раф. Когда у них в последний раз выпадала возможность вот так просто побеседовать? Они часто заняты, в их родном городе постоянно происходит что-то ужасное. Полицейские патрули на улицах не способствуют приятной атмосфере. Рафаэль хранил подозрительное молчание. Впервые за столь долгое время он чувствовал, что простые прикосновения — приятно. Просто лёгкие касания рукой. Сьюзан казалось, что Раф просто не любил этого, но сейчас, видимо, та тонкая грань стёрлась, и он даже прикрыл глаза на мгновение. Сью смотрела на его ресницы, брови. Пара ссадин на лбу, тонкие ниточки царапин на скулах, но идеально ровный нос — видно семейное сходство. Рафаэль резко раскрыл глаза, ладонью коснувшись правой стороны лица, и тут же отдёрнул руку, словно ошпарился. Даже отсюда, в отражении зеркала, стоящего поодаль, отлично видно этот яркий красный след. — Стеф, — протянул Раф, опасно понижая голос к концу имени. — Руки бы ей вырвать. — Она ударила тебя по лицу, — констатировала Сьюзан. — Да, — нехотя признался парень, жмурясь от жгущей боли. — Несильно я ей нравлюсь. — Намёк понят, — Сью улыбнулась, протягивая ему пустую бутылку. Рафаэль, покрутив её в руке и мрачно глянув на белую надпись «виски», приложил холодное стекло к скуле. Поднял взгляд на Сьюзан и заметил, что улыбка-то никуда вовсе не пропадает. Напротив, ей эта ситуация кажется какой-то забавной, а Раф пытается вспомнить девчонок, которые, действительно, больно бьют. Теперь короткий список пополнила Стефани, чей инстинкт самосохранения, видимо, давно атрофировался. Рафаэль хмыкнул. — Ты здесь всего лишь день, и уже смеёшься надо мной? — Нет, я уже давненько над тобой смеюсь, — заметила Сью, заботливо смотря на него. — Просто мы не виделись. Брюс последил за тем, как Рафаэль поставил пустую бутылку на пол, и почувствовал, видимо, как меняется настроение парня. Как Раф становится более умиротворённым и тёплым, что в корне отличается от его обыденного состояния. И Брюс чувствует это каждый раз. В такие моменты у Рафаэля меняется ритм сердцебиения. Его взгляд не выражает той обыденной наглости, и парень становится по-настоящему расслабленным. То, что совсем не вяжется с тем, вспыльчивым Рафом. — Ты хоть представляешь, как я скучал по тебе? Выдержав небольшую паузу, Сьюзан мягко обнимает его в ответ, словно подобным образом передавая Рафу весь свой извечно спокойный настрой, которого ему так не хватает. — Поверь мне, я знаю — соглашается она, прикрыв глаза на мгновение, и когда буквально ощущает слабую улыбку Рафаэля, отстраняется и ловит слегка удивлённый взгляд карих глаз на себе. — Но всё-таки что ты сделал? — Стоял у окна, смотрел на звёзды, пытаясь убедить себя, что Пурпурных убивать плохо и правильнее было бы сохранить им жизнь. Потом пришла Стеф и выбесила меня. Или я её. Не помню, — Рафаэль выдохнул, и на его лице появилась немного небрежная ухмылка. Его обыденная. — Этот алкоголь такая забавная штука. Неудивительно. У Рафа движения вальяжные, немного неловкие, словно он ранним утром хлебнул ещё немного виски, и Сью коснулась его плеча, заставляя выпрямиться. Приложив к пострадавшему месту чистую ватку, она чуть надавила ладонью, и Раф, мужественно игнорируя боль, доверительно закрыл глаза. — На самом деле, Стефани хочет того же, чего и все остальные, — спокойно произнесла Сьюзан. — Ты её не знаешь. Что вообще может хотеть Стефани? — хмыкнул Раф довольно. — Того, чтобы всё было, как скажет она. Удары его сердца ощущались отчётливо, кажется даже, что сердце вот-вот выпрыгнет. Сьюзан нанесла мазь на кусок бинта и свернула его в небольшого размера квадрат. — Кроме этого, — уточнила она, легко сдержав улыбку. — Ты прекрасно понимаешь, о чём я, Раф. Наконец, закончив со сменой повязки, Сью убрала использованные бинты на столик, стоящий рядом с диваном. Прохладная ладонь накрыла плечо Рафаэля. Кожа очень тёплая, даже горячая. Взгляд девушки понимающий и выражает крепкую поддержку. — В том то и дело, что я прекрасно понимаю, и это мне уже не нравится, — Рафаэль на пробу пошевелил плечом и, осторожно поднявшись со своего места, потянулся. — Это же было год назад. Я не слетаю с катушек, и полиция не расследует дело об убийце-психопате. Кому вообще это интересно? — Всем. Раф усмехнулся. — А кому ещё? Он выдержал взгляд девушки, качнул головой. Сьюзан посмотрела на задремавшего у стены Брюса, вновь глянула на широкую спину Рафа. Упёртость и желание идти вперёд не позволяют ему уступать, если вопрос, действительно, серьёзный, но Рафаэль не такой уж эгоист. Он правильно сказал: всё было год назад. Но это совершенно не значит того, что он забыл. Это не отменяет того факта, что, даже если Раф делает всё по-своему и в более изощрённой манере, в нём нет морали. Сьюзан прекрасно знает, что есть. — В конце концов, ты мог бы хоть немного посочувствовать Кейт, — предложила девушка, следя за тем, как флегматично Раф пытается отыскать кофту взглядом. — Она видела, как получает Леонардо. Представь себя на её месте. Рафаэль на секунду замер, остановившись напротив зеркала. В отражении Сьюзан смотрела на него всё так же внимательно, и на какое-то жалкое мгновение ему даже захотелось отвернуться. Стало прохладно ненадолго, и он медленным движением накинул чёрную толстовку на плечи. — Я знаю. Ты права, Сью. Она ведь, наверное, сильно переживает из-за этого, — тихим голосом предположил Рафаэль и машинально коснулся ладонью шеи, понурив голову. Его плечи чуть опустились, но следом он обернулся к Сьюзан. Хмурое выражение лица сменилось чем-то, походящим на сочувствие. — Может, стоит приготовить ей черничный пирог? У Сью во взгляде проскользнул слабый упрёк, и Рафаэль, пожав плечами машинально, дал себе возможность негромко выругаться. Брюс, услышав голос парня, мгновенно навострил уши и тут же подскочил, стоило Рафаэлю ладонью накрыть перебинтованную рану. Он даже замер на пару секунд, чтобы перестало темнеть перед глазами. Не надо было острить, видимо. Не сейчас, по крайней мере, — Раф в крайне невыгодном положении, чтобы быть ядовитым. Он выдохнул более спокойно. Взгляд карих глаз нашёл обеспокоенного Брюса, и только Сьюзан знала, что это произойдёт. Девушка даже глазом не моргнула, когда ему стало больно. Пора бы уже Рафаэлю брать на себя собственные замечания. — Всё-таки не надо было тебе приезжать сюда, — произнёс он, становясь ровно и застёгивая молнию на толстовке. — Мы могли бы встретиться в Нью-Йорке, в баре Сида. Без моих братьев. Последняя фраза заставила Сьюзан задуматься прежде, чем сказать парню что-либо. Рафаэль не обманывает, но он может спокойно не поднимать важную для него тему. Сью даже попыталась вспомнить, сколько раз он при ней упоминал, что у него есть братья — получилось раза два. Если честно, немного грустно. — А они мне кажутся довольно интересными, — призналась Сьюзан, и Раф, услышав это, кажется, закатил глаза. — Мне даже обидно, что ты не знакомил меня с ними. — Из своих же соображений, Сью, — ответил парень. — Они у меня своеобразные. — Тоже какие-нибудь психопаты? — Ну, это сильно преувеличенно, — с лёгкой улыбкой сказал он, украдкой поглядывая на девушку. Сьюзан, судя по всему, уже готовилась слушать. Раф понял это по тому, как внимательно и почти не моргая она смотрит на него. — Если совсем кратко, то в этой семье титул самого конченного психопата достойно удерживаю я. Лео — главный манипулятор. Майки — заноза в заднице, а Дон настолько правильный, что вломить хочется. Сью мысленно согласилась с тремя первыми пунктами. Донателло правильным не казался. Он, скорее, выглядел самым спокойным и самым уставшим — она видела синяки под его глазами и то, как он пьёт кофе литрами. Сьюзан ведь сама придерживается такого стиля жизни. — Думаю, этой историей ты меня особо не удивишь, — поймав взгляд Рафаэля, присевшего слева от неё на диван, девушка задумчиво подносит указательный палец к подбородку и снисходительно улыбается. — В конце концов, вспомни нашу встречу. Она заметила, как Раф медленно посмотрел на потолок и следом помотал головой, будто вспоминать особого желания у него нет. Сьюзан, не теряя своей дружелюбной улыбки, осторожно похлопала друга по здоровому плечу. Рафаэль подался немного вперёд, упираясь локтями в колени, и глянул на девушку. Поймал её взгляд, кажется, подмечающий любую деталь, малейшую эмоцию на его лице. Сью смотрела внимательно, вкрадчиво — с таким взглядом ей идти в детективы, не иначе. — Ты так хорошо меня знаешь, что даже страшно, — признался Раф и, поняв, что слишком уж легко решился на откровение, позволил себе тихий смешок. Для своего возраста Сью очень неплохо разбирается в людях, и его она поймала с поличным. — Брюс, ну иди сюда. Доберман вальяжно поднял голову. Плавно поднялся с деревянного пола и направился к хозяину. Сьюзан подумала на мгновение, что Брюс, должно быть, перенимает качества Рафаэля. Вместе с естественной независимостью и нежеланием подчиняться чьим-либо словам к нему спокойно могли перейти вспышки неконтролируемого гнева, которыми так славился Раф. Иногда даже гордился, потому что ещё никому не удавалось вырубить десять человек за пять минут и уйти незамеченным. Брюс этих десятерых с таким же успехом мог разорвать, а потом сидеть с окровавленной пастью, постукивая острыми клыками. Сьюзан смотрела на то, как Рафаэль умиленно чесал добермана за ушком, и искренне удивлялась такой безумной нестабильности. Раф, однако, вёл себя совершенно обыденно. Единственное, что не было похожим на реальность, — это его крайне довольная улыбка. Не саркастичная и ехидная, а именно довольная, хотя и тут его можно было понять. Ещё вчера вечером где-то краешком своего сознания он наверняка допускал мысль о смерти Брюса, а сейчас его лучший друг рядом. Так что Рафаэль вполне может проходить весь день с такой улыбкой. Когда Брюс бескомпромиссно запрыгнул на диван и улёгся на колени парня, тот негромко кашлянул, и Сью посмотрела на него. — Тебе я верю и рассказал бы, — вторую фразу он произносит чуть тише. — Но ты представь реакцию остальных. Если честно, Сьюзан пыталась это представить ещё сегодня рано утром, когда приехала миловидная Эмили. Сью воссоздавала подобную картину и накануне, когда приводила Леонардо в сознание. Ещё она думала об этом, когда впервые увидела Стефани, и реакции получались разные. — У Эми коленки будут от страха трястись, — Рафаэль махнул рукой. Его хмурый взгляд прошёлся по комнате и вновь нашёл подругу. — У вечно страдающей Кейт сложится логическая цепочка, и всю оставшуюся жизнь мы проведём в колонии, — Раф осторожно подцепил жетон на ошейнике Брюса, и, выдохнув, прикрыл глаза. — А у рыжей вообще чёрт знает, что в голове. Сьюзан скосилась в его сторону. — Ошибаешься. — Да ну? — Ты привык скрываться, но хочешь нормальной, обычной жизни без подозрений, — объяснила она, смотря Рафаэлю точно в глаза, чтобы было понятнее. — Только эти подозрения сами появляются у людей, потому что ты, — на мгновение Сью остановилась и, обдумав фразу хорошенько, исправилась. — Потому что вы постоянно умалчиваете и стараетесь вести себя так, будто ничего не происходит. Можно даже подумать, что вы привыкли к этому и уже не замечаете, — Сьюзан вздохнула. Раф гладил лежащего рядом Брюса и даже не пытался вставлять свои комментарии. — Если тебе не нравится такое количество внимания, то пойди людям навстречу. Расскажи. Других вариантов нет, — она покачала головой, но потом задумчиво приложила указательный палец к губам. — Хотя нет. Есть. Когда правду узнают не от вас. Здесь два варианта. Первый не самый плохой — вам устроят неимоверный скандал, но для тебя всё будет так же. Ты будешь приезжать в бар к Сиду, и мы будем пропускать по бокальчику виски. Второй вариант — скандала не будет. Люди уйдут из вашей жизни, и всё будет как обычно. Но вы очень рискуете остаться в одиночестве такими темпами, — кажется, после её слов Рафаэль собирался уже возразить. Сью поняла это по тому, как он изогнул левую бровь, поэтому немедленно поспешила прервать его лёгким жестом руки. — Да, Раф, я понимаю, что, может, тебе их забота вообще не нужна, но, вспомни: как будто бы раньше тебе была нужна моя. А сейчас посмотри на нас. Мы друзья, и ближе у меня ещё никого не было. Да простит меня Кейт, — на губах мелькнула улыбка. Сьюзан коснулась запястья Рафаэля и чуть сжала его, заставляя парня посмотреть ей в глаза. — Быть может, в её лице, в лице Стефани или той светловолосой девочки ты найдёшь то, чего ещё не испытывал. Не разбрасывайтесь теми, кто искренне хочет помочь. Судя по всему, Рафаэль, действительно, задумался. Приложил кулак к подбородку, слегка нахмурился и чуть поджал губы, пытаясь переварить только-только полученную информацию, потому что он слушал. Раф ни разу не отвлёкся и смотрел на неё крайне сосредоточенно, так что у Сьюзан сомнений не было: то, что она сказала, однозначно засело в его голове и, возможно, скоро он придёт к конечному решению. У неё нет поводов напоминать ему об этом, хотя есть маленькое подозрение, что он всё равно сделает по-своему. Сьюзан даже захотела ткнуть его чем-нибудь, но этого делать не пришлось. Лениво зевнув, парень осторожно поднялся с дивана и, на пробу потянувшись, даже позволил себе довольно улыбнуться. — Если твои волшебные бинты сработают, к вечеру я уже буду танцевать. Сью поднялась следом за ним, и Брюс позади издал какой-то звук, отдаленно напоминающий возмущение. Рафу пришлось вновь наклониться к нему, чтобы почесать за ушком, но доберман вообще нагло перевернулся на спину, занимая собой уже весь диван. — Смотрю, у тебя всё схвачено, — заметила девушка. — Это поможет тебе потом помириться с Кейси. — Всё не так просто, — Рафаэль качнул головой, а потом, игнорируя требовательный взгляд Брюса, взял со стола стакан, сделал небольшой глоток и тут же сморщится. — Фу, ну и мерзость. Я в жизни виски хуже не пил. Забрав из рук парня стакан, Сьюзан поднесла его к лицу и, скептично глянув на Рафа, приложила ладонь ко лбу. — Потому что это не виски, Раф. Это чай.. . .
— Повтори, пожалуйста, ещё раз. Что я должна сделать? — Зажать кнопку, потянуть на себя провод и дождаться моего сигнала, — в третий раз объяснил Донателло и, получив уверенный кивок Эмили, выпрямил антенну у старого приёмника. Окно издало протяжный скрип из-за дуновения ветра, но никто из них не обратил внимания. Как и подразумевал план действий, Дон, чётко скомандовав, осторожно забрал натянутый провод у девушки и вновь нажал на кнопку включения. Следом тишину кухни, разбавляемую лишь слабыми ударами капель, прервал шипящий звук радиосигнала. Эми, которая ещё секунд двадцать назад затаила дыхание, позволила себе выдохнуть. — А всё-таки, — начала она, и Дон бегло глянул на неё, — постоянное прослушивание новостей разве не первый шаг на пути к паранойе? — Ну, наверное, смотря, как часто ты будешь это делать, — произнёс задумчиво Донателло, поймав взгляд девушки, и выпрямился в осанке. — Ладно, Эми, если ты несерьёзно по поводу радио, просто скажи мне. — Я серьёзно, — Эмили заметила, как выжидающе посмотрел на неё шатен, приспустив очки на нос. Когда он услышал её слова, то чуть склонил голову, и девушка развела руками. — Ну, честное слово, Донни! Это просто... — Просто? — повторил эхом Донателло и даже оторвался от приёмника, который до этого крутил в руках. Эми позволила себе выдержать небольшую паузу, прежде чем Дон осторожно скрестил руки на груди, а потом, немного поморщившись, кивнул ей, как бы говоря, что ждёт продолжения. Девушка выдохнула ровно, собираясь с мыслями. — На фестивале все так веселились, что я почти забыла обо всех проблемах. И там был Тим, а потом он проводил меня до дома, — быстрая речь Эмили заставила Дона удивлённо глянуть на неё. Он даже едва ли не улыбнулся, потому что она рассказывала об этом так восторженно, так искреннее, так по- обычному. Пока её взгляд не сменился на чуть более твёрдый. — А я убежала от него, когда увидела руины магазина Эйприл. И позвонила, между прочим, тебе больше десяти раз, но мне никто ничего не сказал! Я переволновалась, а сейчас ты, весь перебинтованный и молчаливый, собираешься сделать радио, чтобы слушать эти страшные новости из Нью-Йорка, и ничего не хочешь рассказать! Так что, да, я немного выбита из колеи! Эмили была похожа на злобного пыхтящего хомячка. Светлые волосы малость растрёпаны, словно она неслась сюда сломя голову. Верхние уголки губ дёрнулись на секунду, будто она собиралась сказать что-то ещё, но, видимо, передумала. Брови сдвинуты. Большие яркие глаза направлены точно на него, и Донателло смотрел на неё сверху вниз, пытался ведь слушать серьёзно, но возмущённого взгляда всё-таки не выдержал. Лёгкую улыбку, появившуюся на его лице при одном лишь взгляде на Эми, Дон прикрыл ладонью. Посмотрел вниз неловко, на что девушка упёрла руки в бока. — А теперь ты смеёшься надо мной. Донателло глубоко вдохнул, пытаясь сделать серьёзное выражение лица, чтобы спокойно разъяснить ситуацию. — Нет-нет, я не смеюсь. Здесь вообще ничего смешного, поверь мне, — он неуверенно провёл рукой по задней стороне шеи и замолчал, исподлобья глянув девушку. — Это просто, ну... Ты... — Что? Тон у Эми был по-смешному резкий. Она так хмуро смотрела на него, что у Дона просто банально не получалось сдержать улыбку. И, честно, где-то глубоко внутри он даже был рад. В последнее время поводов, чтобы искренне улыбнуться и почувствовать внутри эту искорку, попросту не было. — Когда кто-то из близких попадает в беду, — начал Дон, смотря на Эмили так, словно перед ним маленький ребёнок, — мы сильно меняемся. — Ты имеешь в виду... — Я имею в виду, что каждый из нас это переживает по-разному. Я смотрю на Лео, и вижу, что ему больно. И иногда мне даже кажется, что его состояние передаётся мне, — парень облокотился рукой о поверхность стола, кивнул Эмили, решив убедиться, что она понимает его, и, когда девушка кивнула в ответ, продолжил: — Раф, напротив, готов мстить и злиться до последнего. А ты становишься примерно в два раза гиперактивнее и беспокойнее. В общем, наше обычное состояние обостряется, — добавил он осторожно, следя за реакцией Эми. — И если это происходит слишком сильно, то мы ведём себя, пожалуй, странно. — То есть, — Эмили приложила указательный палец к губам, задумчиво смотря на Дона. — То есть, ты хочешь сказать, что я буквально веду себя сейчас как ненадёжная, дёрганная невротичка, выпившая десять баночек энергетика? Он раскрыл было рот, чтобы сказать что-то, но на ум не пришло ничего правильного. Слова в голове превратились в полную кашу, и Донателло рвано выдохнул. Посмотрел на девушку мягко. Насколько только мог. — Я бы так не выразился. Эмили отвернулась. Обеспокоенный взгляд метнулся в сторону окна. Напряжённые плечи задрожали, и Донателло невольно заметил, как она сжала ладошку в кулак. — Эй, послушай, — он сократил расстояние между ними, мгновенно привлекая внимание к себе, заглянув ей в глаза. — Давай поймаем сигнал этого радио, хорошо? А после найдём какой-нибудь провод и зарядим твой мобильный, чтобы ты могла написать Тиму. — Правда? — в голосе Эмили проскользнули подлинные детские нотки восторга. На милом личике появилась улыбка, и Дон мысленно похвалил себя. — Да, — согласился он. — Это сейчас самое подходящее, что я могу сделать, чтобы успокоить тебя. И думаю, общение с ним отвлечёт тебя от выматывающего волнения за нас, — добавил Дон между делом и сделал небольшой шаг назад, стараясь не показывать своей улыбки. — В конце концов, ты единственная, кто ничего не знал и вот так сорвался за нами. Так что отдых тебе явно не помешает. И Эми, уверенно и радостно кивнув, сосредоточенно нахмурила бровки, когда Донателло выпрямил длинную антенну и попытался покрутить её, чтобы хоть как-то поймать сигнал. Шипящие звуки стали разбавляться неясными, тихими обрывками фраз, и Дон, поняв, что слышит новости, поспешил покрутить колёсико. Даже как-то слишком резко для себя, что совершенно не скрылась от глаз Эмили, стоящей всё это время за его спиной. — Донни, — позвала она. — М? — А ты сам уверен, что у тебя сейчас всё в порядке? — серьёзно спросила девушка, и Дон прямо почувствовал, как её обеспокоенность постепенно начинает обволакивать его. Он прибавил звук на приёмнике и, не поворачиваясь, монотонно произнёс: — Я в порядке. Весёлая музыка, прерываемая лишь слабыми помехами, продолжала играть на заднем плане. Эмили отвернулась от парня и уже собиралась было проведать остальных, как услышала громкие шаги и следом поняла сразу, кому они могут принадлежать. Стефани решительно прошла мимо кухни, даже не удосужившись заглянуть, и Эми уже на расстоянии почувствовала эту ауру, темноту, сгущающуюся вокруг подруги всякий раз, когда та злилась. Дон, видимо, поняв дурацкое настроение девушки, мигом оторвался от прибора, потому что в достаточной мере был свидетелем проявления вспыльчивости рыжеволосой особы, и, невольно сравнив её со своим не менее темпераментным старшим братом, с вопросами лезть не собирался. Донателло не любил конфликты, и, может, попытался бы вытащить Стеф из кипучей бездны ярости, в которую та старательно себя загоняла. Вмешался бы, прекрасно зная, что ничего сделать по сути не может, но хоть притормозит процесс до тех пор, пока на горизонте не появится Эмили или, хотя бы, Леонардо. Сейчас же разумней было проигнорировать, последовав своему же первому импульсу, но то ли дело в том, как бескомпромиссно Стеф забрала с кухни последнюю бутылку алкоголя, то ли в привычке, но очнулся Донателло уже в тот момент, когда взволнованная Эми тащила его за собой. Что Стефани злилась вовсе не на Рафаэля, Дон к своему же удивлению понял только тогда, когда оказался на втором этаже. Все присутствующие стояли на почтительном расстоянии от двери, испуганная, дёрганная Кейт ходила из стороны в сторону, беспокойно поглядывая на закрытую дверь, и нервно заламывала пальцы. Вероятно, завидев приближающуюся Стефани, она попыталась ту от затеи отговорить. Судя по виду, могла даже пойти на отчаянные меры и пустить в ход силу, но всё равно потерпела сокрушительное поражение — Стеф упрямая, а остановить её тогда, когда она всё для себя решила, возможным не представлялось. — Донни!.. В голосе бросившейся к нему Кейт проскальзывала безмолвная мольба сделать хоть что-нибудь, пока никто никого не убил. Но из комнаты не доносилось ни звука, а чутьё Донателло подсказывало: Кейт беспокоится совсем не о том. Не иначе, как Стефани приняла решение ещё утром. Дон уже тогда прекрасно заметил её слишком загадочную молчаливость, и догадывался, что что-то случится: не появись здесь Эмили, Стеф взорвалась бы раньше. Ей просто доставало смелости на всё.. . .
Кейт боится — как ещё объяснить её поведение по отношению к причудам Леонардо, Стефани не знала. Она поначалу и сама не раз велась на его галантность. Верила, что по натуре своей Лео — парень спокойный, дурные черты характера не заметны по причине их отсутствия, а с ледяным равнодушием как с понятием и вовсе не знаком, — такое воспитание — поэтому опасного человека в нём не разглядела. Может, с парой тараканов в голове, но такие у всех имеются. Ловить же в прохладных синих глазах какую-либо изощрённую идею Стефани научилась быстро. А позже, когда она как-то приняла во внимание тот факт, что снисходительный Лео приходится Рафаэлю родным братом, окончательно убедилась в том, что ждать от брюнета можно чего угодно. Кроме чувства эмпатии и сочувствия, разве что. Поэтому Кейт, с наивным упрямством убеждающая её в том, что Леонардо просто устал и что ему по-прежнему больно, изрядно повеселила, однако от колющей внутри иррациональной обиды Стефани избавиться не могла. Вот чего Кейт стоило не лезть на рожон и не бросаться исполнять возложенную на неё славную миссию так буквально и в лоб? Хуже Дона, честное слово, — тот тоже был огромным любителем разрешения конфликтов и на фразы-манипуляции старшего брата вёлся с понимающей улыбкой. Но одно дело Донателло. От Кейт Стефани подобного не ждала. Она ведь всё прекрасно понимала. Лео — да Раф, Дон и Майки тоже! — молчал до последнего, лишь бы все отпустили сложившуюся ситуацию, и наглядно демонстрировал, как глупо вверяться слепо. Но каким бы болезненным не было это осознание, чтобы перечеркнуть произошедшее, нужна кисть пошире. — Стеф... Стефани! — Кейт, до этого момента что-то сосредоточенно обсуждавшая с Микеланджело, протиснулась между полуоткрытыми дверьми и перегородила ей дорогу. — Нет. Кейт обернулась, с беспокойством посмотрев на лежащую прямо дверь, и стиснула тонкие пальцы на предплечье девушки. — Стефани, — сухо отозвалась Стеф и потянула руку на себя. — Да. Она дёрнулась сильнее и обогнула подругу с другой стороны. Кейт нельзя было упрекнуть в слабости характера, она ведь терпеливо держит себя в руках, но следовало бы уже действовать. — Стеф, пожалуйста, — умоляюще просила Кейт. — Ты видела его? Ему тоже несладко. Ещё одной ссорой делу не поможешь... — Кейт! — прервала её Стефани, и с удовлетворением отметила вздрогнувшего от неожиданности Микеланджело. Остин сжала губы и упрямо скрестила руки на груди. Не то чтобы она обиделась на тон — она неплохо узнала рыжеволосую подругу Эмили за всё это время, и поняла, что это вовсе не желание как-то обидеть. Это своеобразная защита и желание решить ситуацию радикально, прямо в стиле Стефани Браун. Но одно дело помощь, и совсем другое — дать Стеф выбесить Леонардо. Та, поняв свою оплошность, провёла рукой по волосам и раздражённо выдохнула. — Прости меня, — Стефани отвела упрямый взгляд, но плечи едва заметно расслабила. — Ты уже говорила с ним, и теперь настала моя очередь, — обвела взглядом украдкой глазеющих на них и Эми, и Дона, и Майки: — Ты знаешь, что Лео не расколется, и именно поэтому молчат все остальные. Помочь может только железное упорство. Кейт понимающе кивнула, забыв и о праведном возмущении, и о панике, охватившей её в тот момент, когда она поняла, куда так настойчиво пробивается Стефани, и удивлённо приоткрыла рот. — То есть... Ты не с собираешься с ним ругаться? — Да не умею я ругаться! — воскликнула Стеф и, немного оскорблённо глянув на Кейт, положила ладонь на ручку двери. — Почему все думают, что я обязательно должна ударить его башкой о стену? Не ожидаясь ответа, она шагнула в комнату, кажется, спиной чувствуя, как Кейт буквально приросла к земле. Следом появилась немного нервная улыбка Эмили. Наверняка Донателло очень неодобрительно покачал головой. И напоследок, уже закрыв дверь, Стефани услышала, как тихо аплодирует Микеланджело.