***
В комнате был еще Дайсуке, пытающийся поговорить с дочерью, но видно было, что все его потуги абсолютно беспомощны. Появления Мика Джиген не заметил, но почувствовал присутствие кого-то в комнате, ибо Саша слегка оживилась и принялась кому-то отвечать. А потом на его глазах в стене открылся провал, из которого потянуло жарой…***
Мик подошел к Саше и, протянув руку, нараспев проговорил:К тебе пришел я, наконец. А ты ждала меня, моя душа… Но не горюй. Я занят был; Теперь же неспеша Мы спустимся в пучины адовы, Чтоб ты могла предстать Пред сатаной… И он Мог тебя примерно наказать. Сей путь не так уж долог, Но душ я им водил немало… Отринь с души проклятый морок. Идем же. Времени так мало!
— Д-да, — Саша в ответ протянула свою. Он взял её тоненькую похудевшую ручку, обратил внимание на бинты, которые были покрыты красными пятнами крови, и повлек её к провалу. Пахнуло серой и влагой. Спуск к Стиксу занял пару минут, а на пристани их уже ждал Харон. По факту он ждал души умерших, но сейчас мертвых было очень мало, поэтому он, сверкнув огненными очами, впустил в свою лодку Мика и Сашу. Первый круг — Лимб*. — Это первый круг, — просветил Мик Сашу, — круг для добродетельных нехристиан, некрещенных младенцев. Наказание для них — безболезненная скорбь. — Я недостойна этого, — промямлила Саша. Второй круг полнился криками истязаемых. — Похоть. Наказание — кручение и истязание ураганом. — Не то… — Саша жаждала боли, но она не была похотлива. Третий круг — чревоугодие. Наказание — гниение под дождём и градом. Четвертый — скупость (жадность) и расточительство. Наказание — перетаскивание с места на место огромных тяжестей. Пятый — гнев. Наказание — вечная драка в грязном болоте Стиксе, где дном служат тела скучающих. Шестой — еретики и лжеучители. Наказание — лежать в раскалённых могилах. Вот тут Саша слегка оживилась, но Мик тащил её дальше. Седьмой — насильники, сводники, обольстители, льстецы и еще огромная куча народа, которая занималась незаконными делишками при жизни. Наказание — огонь, кал, смола, потрошение, болезни. Саша с удовольствием тут осталась, но провожатый тянул её ниже. Видимо, там были еще более изысканные мучения. Девятый круг — предательство. Наказание — вмерзли в лед.***
Но если Саша думала там увидеть Люцифера, вмёрзшего в лед, грызущего тремя ртами главных грешников, то она очень сильно ошиблась. Глава ада встречал гостей, сидя в самой грязнейшей кухне, которую можно было представить. С потолка свисали ошметки чего-то, не поддающегося опознанию, со стен сползали потеки, навеки закаменевших, соусов. Там и сям виднелись пятна от жира, брызги. Атмосфера помещения была наполнена ароматами, трудно различимых, на фоне запахов, доносимых из кругов ада. Эта сложная смесь состояла из серы, гниения, прокисших яств, тления и еще черт знает чего. Владыка Преисподней сидел в отвратительно грязнущем кресле, стоящим на ужасно грязном полу, и глядел на них. На нем был мятый грязный потертый и вытертый до дыр костюм, которым явно пытались либо помыть пол, либо стереть грязь со стен. Хотя, видимо, им чистили котлы и кастрюли, стоявшие на замасленной плите, что не увенчалось успехом. Но при этом Сатана сохранял невозмутимое выражение своего холеного лица. Ангел Утренней Звезды не был красным, у него не росли рога, ноги не заканчивались копытами, за спиной не развевались черные кожистые крылья и не мелькал хвост. Напротив, это был дьявольски черный жгучий брюнет с интеллигентным лицом. Он сидел в своём кресле, вальяжно развалившись, полируя ногти. — Вергилий? Кого ты мне привел? — в голосе Сатаны послышалось легкое удивление. — Душу, — ответил Мик, — она жаждет наказания. — Вот как, — Люцифер посмотрел на Сашу, — что ты хочешь? — Боли, — выпалила та, — бездны боли, вселенные боли, вечность боли. Я — чудовище! Я приношу всем несчастья. Моя семья ушла в рай, потому что я убила их. Я — монстр! — и Саша внезапно расплакалась. Ох, как она сейчас себя ненавидела. Она пришла сюда по своей воле, но… мечтать о аде и оказаться там… Наяву… Черные слезы лились у неё из глаз; она упала на колени, плечи её тряслись. Стоя в коленопреклонённой позе, она не видела, что Люцифер поднялся с кресла и шагнул к ней. И пока он шел, его костюм стал черным, а за спиной раскрылись белые крылья. Она не видела, что её проводник тоже раскрыл крылья, которые оказались серебристыми. Оба мужчины встали на колени около плачущей Саши, обняли её и закрыли крылами. Саша рыдала всё сильнее, но… с каждой выплаканной слезой, она чувствовала легкость, как будто кто-то отрезал её от поверхности. Черные слезы перемешались с кровавыми; худенькие плечи вздрагивали, но у двух мужчин, стоявших около неё и обнимавших её руками и крылами, крылья стали чернеть. Всё больше и больше. И, когда все четыре крыла стали черными, Саша уже плакала чистыми прозрачными слезами, ослабев от безудержных рыданий. Худенькая беленькая бледненькая химера сияла светлым огоньком в этом мрачном подземелье. — Иди, — прошептал Мик. И Саша исчезла из ада, оказавшись на своей кровати, без единого синяка, без ссадин и царапин. Опустившись в кровать, она мгновенно заснула крепким сном.