N.Tae

Чонгуку восемнадцать, а он всё такой же неугомонный, Тэхёну двадцать пять — и за три года их отношений с Гуком он понял, что тот не прекратит напрашиваться. Вот и сейчас, пока Ким копается в ноутбуке, Чонгук стоит на коленях в углу, разглядывая обои. — Держи спину прямо, — выдыхает Тэхён, не отводя взгляда от монитора. Как он это делает, чёрт возьми? Колени болят из-за твёрдого пола, прохладный воздух касается обнажённой груди, на которой ещё не зажившие, красные, но уже не припухшие следы. Тэхён об этом позаботился: каждый час в течении утра обрабатывал их и наносил заживляющий крем, не забывая прошептать Чону на ухо: «Ты хорошо постарался». — Устал, малыш? — доносится до ушей Чонгука мягкий голос. — Нет, Господин, всё хорошо, — отзывается Чон. Это его новый рекорд — почти час. Он уверен, что прошло уже много времени — боль в коленях давно не ощущается. — Ты уверен? Твоя спина дрожит… — Тэхён встаёт, саб этого не видит, но слышит стук от колёсиков кресла, шорох ковра и наконец чувствует его, стоящего позади себя. Поза очевидна: руки в карманах и безжалостный взгляд. — Д-да, Господин, — роняет Чонгук, глубоко дыша. Сердце стучит быстрее, когда Ким наклоняется к его уху. Так хочется повернуться, но установка «смотреть прямо» была ясна с первого раза. — Может, тогда добавим пробку, м? Чтобы не было так легко? — смеётся Тэхён. — Я готов тебя слушать. Развернись. Чонгук, переваливаясь с бока на бок, разминает затёкшие ноги, которые совершенно не слушаются, и всё же становится лицом к Киму. — Простите, что задержался после занятий и не предупредил вас. Мне очень стыдно… Я не хотел, чтобы вы переживали. Мне очень жаль, Господин, — Чон поджимает губы, сжимая руки в кулаки. — Я рад, что ты понимаешь свой проступок, — Тэхён ныряет рукой в отросшие волосы Чонгука, оттягивая их, отводя голову назад. — Почему не позвонил? — Я хотел… Ким ослабляет хватку. — Но забыл, — заканчивает Гук. Там, в глазах напротив, тяжесть и злость. Первый удар по щеке не особо сильный, скорее обжигающий, но последующие четыре Чонгук чувствует с лихвой. Лицо вспыхивает, приобретая малиновый оттенок. — Простите, Господин! Мне жаль, мне очень-очень жаль! — Ты такой хороший, когда раскаиваешься, — Тэхён прижимает большой палец к его распухшей губе. — Сколько раз говорил не кусать их! Эта твоя привычка… — Оно само, я не могу это контролировать, — оправдывается Чон, смаргивая с глаз выступившие слёзы. Вопрос переезда к Тэхёну встал в тот момент, когда Чонгук подал документы в университет. Чон сначала боялся — он ведь иногда совсем не может себя контролировать, и если во время переписки эмоции можно скрыть, то вживую, с глазу на глаз, не получится. Первый раз ему прилетело за закатывание глаз, потом за нецензурный шёпот, побег от разговора в комнату. Чон иногда такой капризный, что это время от времени раздражает его самого. Ким сначала мирился, но потом наказания пошли одно за другим. Нет, Тэхён не против эмоций саба, готов выслушать все претензии напрямую, поговорить по душам, прижать Чонгука к себе и дать выплакаться, когда тот устал от навалившихся заданий по учёбе. Но закрывать глаза на неуважение не намерен. — Вставай, — Тэхён мягко убирает руку. — Ещё раз повторится — одним стоянием в углу не отделаешься. — Поможете мне? — Чон смотрит жалостливо. — Ноги болят. Пожалуйста. Ким подхватывает Чонгука, ставя его на ноги, легко треплет по волосам. — Твоё возбуждение после наказаний всё ещё ставит меня в тупик, — Ким кивает на бугорок в шортах, который Гук стыдливо закрывает ладонями. А что ему прикажете сделать, если рассерженный Тэхён доводит его до мурашек, подкосившихся ног и тёплого чувства в груди?.. — Простите, Господин, — сквозь сжатые губы еле слышно произносит Чон. Ким только ещё громче смеётся, заключая Чонгука в объятия, поглаживая по затылку. Тот ластится, утыкаясь носом в шею. Они уже практически одного роста, а всему виной «семь раз за день поешь» правила Тэхёна. — Придумаю что-то поэффективнее. Как тебе… — задумывается Ким, — отбой в девять вечера? — Мф, нет, мне совсем не нравится, — тянет Чон, отрицательно покачав головой. — Неправильный ответ, детка. Ты должен был сказать: «Хорошая идея», — опуская руки к его ягодицам, Тэхён слегка их сжимает, отчего Чонгук только больше краснеет. — Моё мнение не учитывается в этом доме? — подшучивает он в ответ. — Это ещё что такое? — в чужом голосе слышится напряжение. — Конечно учитывается, — Тэхён целует его в макушку. Чонгук растекается в прямом смысле этого слова: член напрягается, истекая прозрачной смазкой, неприятно пачкая ткань трусов. — Но в девять вечера — это очень рано. Можно хотя бы в десять? — Гук хлопает ресницами, настырно выпячивая нижнюю губу. Он ещё хочет позаниматься своими делами после занятий, а с таким режимом придётся долго перестраиваться. — Я пошутил, а ты уже почти согласился, — Тэхён гладит его по затылку. — Можно в десять, а если будешь послушным — даже позже, — он вдруг отвлекается на звонок, отворачиваясь к столу. — Прости, малыш, продолжим позже. Ты же не против? — и щёлкает по носу. — Не против, Господин, — Чонгук выходит из кабинета, тихо прикрывая дверь и тут же прислоняясь к ней спиной. У него внутри всё ещё какой-то пожар. Привыкнуть к такому Тэхёну невозможно. Он каждый раз смотрит на него так невинно, но готов в любую секунду брякнуться на колени. Но сейчас нужно переписать лекции в тетрадь, аккуратно, чтобы не капли грязи — Тэхён потом проверит. Чон долго спорил: он ведь уже не школьник, может сам во всём разобраться. Вот только если скажет, что такое отношение Кима ему не нравится, соврёт сам себе. Он же бегает за ним буквально хвостиком. Тэхён — сто, Чонгук — ноль. Чонгук сдался безоговорочно. Сдался этому: «Я тебя на поводке водить буду. Не убегай так далеко». «Всё хорошо, подучишь и пересдашь». «На колени, глаза в пол». «Голос тише». «Будь хорошим мальчиком». Так, что там с конспектами… Помотав головой, Чонгук возвращается в реальность, по пути растирая красные колени, хватает из чашки на столе конфету, но тут же кладёт её обратно. — Поменьше сладкого, — сам себе повторяет Чон, но так хочется… Может, если стащить только одну, ничего страшного не случится… Нет, не ослушается, не может, потом сам себя будет грызть сутками напролёт и приползёт сознаваться, а всё из-за какой-то конфеты. От подчинения тело всегда покрывается лёгкими мурашками, нос начинает гореть, а руки хватаются за низ кофты или футболки. Так хочется быть хорошим. Сжимая кулак, Чонгук отворачивается от стола, упрямым шагом уходя в комнату.

***

За окном уже смеркается, глаза щиплет от света монитора. Чонгук растирает затёкшую шею, терпеливо заканчивая последний абзац. Каждый знак в своей клетке, ни одной помарки. Чон мог бы управиться за час, если бы не тратил время на старания, но желание прибежать к Тэхёну и сдать тетрадь в обмен на похвалу куда сильнее. Дверь со скрипом открывается, и Чонгук тут же подскакивает с места, отбрасывая ручку в сторону. Тэхён перед ним в одних штанах и с кружкой в руке. — Ещё не закончил? — подойдя, он отставляет, предположительно, чай в сторону, опуская руки на талию Чона. — Осталось совсем чуть-чуть, — тараторит Чонгук, пока Тэхён придвигает к себе тетрадь, впиваясь в неё взглядом, с шорохом перелистывая страницы. — Ты хорошо постарался. Закончишь утром, если встанешь пораньше, — Ким ведёт Чона в сторону кресла, усаживает к себе на колени, медленно водя пальцами по спине под футболкой. Это точно стоило потраченных нервов и пары вырванных листов, чьё место теперь в урне. — Я молодец? — специально переспрашивает Гук, держа руки на коленях. Тэхён улыбается уголком губ. — Ты молодец, — ведёт руку выше, задевая кожу на шее и мочку уха. — Хороший мальчик. Чонгук сейчас кончит без всякой стимуляции. Он сводит колени, прижимая их друг к другу. — Самый хороший, — шепчет Ким. — Так хорошо постарался сегодня… Я прощаю тебя за твой проступок. — С-спасибо, Господин, — глотая гласные, Чон льнёт к плечу Тэхёна, вздрагивая от холодных рук на тёплом боку, щекочущих рёбра, словно играясь. — Встань, — голос Кима всегда меняется, когда он целенаправленно отдаёт приказ, а не просит. Чонгук тут же подскакивает, почти падая, ещё секунда — и встретился бы носом с ламинатом. — Аккуратней, детка, не торопись. Встань рядом с кроватью. Чон слушается, опуская голову. Колени будто становятся мягкими, пол совершенно не чувствуется. — Подними руки, — Тэхён продолжает сидеть в кресле, подпирая голову кулаком. Чонгук прикрывает глаза, выполняя приказ. — Глаза открыты, — Ким знает о том, что сенсорное восприятие Чонгука усиливается, когда он ничего не видит. — Стой так. Это что, всё? Чон бы топнул от негодования, но только крепче сжимает ноги и почти охает, когда Тэхён поднимается с места, опускает руки на его футболку, стягивая её, бросая на пол. — Ни звука, — ведёт пальцем по втянутому животу, ногтем очерчивая контуры рёбер — режущие, нет, распарывающие, царапающие ощущения заставляют сжаться. — Расслабься. Чонгук перекатывается с пяток на стопы, потряхивая всё ещё поднятыми руками. — Я вроде бы сказал — ни звука, — грубо подмечает Тэхён, вдавливая ноготь под ребро, который, по ощущениям, ещё немного — и проткнёт кожу. Зачем он такие длинные отрастил, специально, чтобы помучить? И главное — только на одном пальце. То уретру им заденет, то уздечку, а Чонгук только и может, что протяжно выть, растянутый на кровати, связанный по рукам и ногам в позе звезды. — Хороший мальчик… — Тэхён отходит. — Следуй за мной. Чонгук послушно делает шаг, но дом останавливает его. — На коленях. Или ты забыл? Тот опускается медленно, словно специально растягивает время, и ползёт следом, натирая кожу, морщится от боли, поглядывая на ноги Кима, который открывает дверь в одну из комнат, пропуская Чонгука вперёд, а после прикрывает дверь. — Давно мы здесь не были. Есть, что наверстать, — мечтательно произносит Ким. Внутри комнаты всегда прохладно, тёмные занавески на шторах, широкая кровать из чёрного дуба, застланная белым покрывалом. Сбоку стоит клетка из металла, в которой Чонгук может находится, только сидя на коленях. По правую стену висят атрибуты для порки. Чон смотрит на каждый из них, морщась при виде трости — в последний раз ему совсем не понравилось. Ещё есть несколько шкафчиков каждый с замками и зеркало в полный рост. Тэхён держит руки в карманах брюк, ступая на ковёр. — С чего бы начать… Чонгук сидит, разглядывая белые узоры ковра, держа руки на коленях. — Ты на этой неделе был практически всегда хорошим мальчиком, если не считать некоторых шалостей, — Тэхён подходит к крючкам, тянется за тростью, — на которые я не могу закрыть глаза. — Простите, Господин, — Чонгук поднимает на него взгляд, хлопая ресницами. — Тш-ш, я не разрешал говорить. Ты можешь хоть раз выполнить то, что я говорю, или так и будешь своевольничать? — не выдерживает Ким, хватает его за щёки и тянет на себя. — Я что-то непонятно сказал? Молчать, — пальцы давят между скул так, что Чону тяжело открыть рот, и он почти прикусывает себе щёку. Глаза влажные, заплывшие. Хочется извиниться, но он вовремя отмахивается от этой затеи. Тэхён резко отпускает его, а через секунду ударяет раскрытой ладонью по щеке. — Ещё добавить? Чонгук вертит головой, дышит через рот, облизывая пересохшие губы. — Я не слышу ответа. Или ты наконец решил сделать то, что я тебе сказал? Чон готов расплакаться прямо сейчас. Он ведь старательный, по крайней мере, считает себя таким. Ему до чёртиков хочется угождать сейчас и всегда. Исправиться если позволят, он может прямо сейчас: обнять Тэхёна за ноги и умолять о прощении за свою дерзость. Нос свербит и жжёт. Чонгук тихо шмыгает, выпячивая нижнюю губу. — Хорошо, — Ким резко меняется в настроении, поглаживая его по щеке большим пальцем. — Таким ты мне нравишься больше. Тэхён подходит к тумбе, достаёт кожаную маску собаки, чёрную, с красными ушами и носом, и поворачивается с ней к Чонгуку, прощупывая гладкий материал. Чон кивает, лишённый дара речи, прогибается в спине, неотрывно следуя взглядом за Тэхёном, который присаживается на корточки подле него и надевает маску на голову саба, гладит по голове. — Хороший мальчик, — теребит за ухом, а тот в ответ ластится, обнюхивает. — Вот так… Голос! — Ваф-ваф! — Чонгук смотрит сквозь щёлочки под глаза, поднимая голову, и трётся макушкой о крепкую ладонь Тэхёна. — Ваф-ваф! — Сидеть, — дом поднимает руку, а Чонгук уже весь трясётся от возбуждения, но послушно занимает позу. Грудная клетка то опускается, то поднимается. Взгляд в ожидании устремлён на Тэхёна. — К ноге. Чон подползает к нему, утыкаясь макушкой в ступню, и тихо скулит. — Хороший мальчик. Переворот. Чонгук ложится на пол, переворачиваясь со спины на грудь и обратно, прогибается, виляя задницей. — Хочешь хвостик? — Тэхён вопросительно поднимает бровь. — Малыш хочет хвостик? У Чона внутри что-то крошится. Он чувствует себя на десять из десяти: ноги ватные, а в голове не единой мысли, только быстрые нетерпеливые кивки. — Сейчас, — смотреть на Кима в таком амплуа настоящее наслаждение. Гук не отводит взгляда, когда он возвращается с игрушкой и присаживается позади на корточках, оглаживая половинки, отстёгивая жгучие шлепки по каждой. Наслаждение теплотой расходится по телу. Палец вжимается в сфинктер, обливая холодной смазкой. Внутри липко и влажно, силикон идёт туго, поэтому Тэхён останавливается, на что получается только скулить и вилять задницей, показывая, что Чонгук в норме. — Нужно растянуть тебя, но заслужил ли ты, м? — снова шлепок, и Чон практически подпрыгивает. — Попроси. — Пожалуйста, Господин, вы не могли бы растянуть меня пальцами? — захлёбываясь в слюне, просит Чонгук. — Плохо. Ты можешь лучше, — крутя в руках игрушку, резюмирует Ким. — Умоляю, Господин, я был хорошим, растяните меня, ваф-ваф! — Хорошо, — хрипит Ким, снова касаясь смазанными пальцами, что ещё больше распаляет. Чонгук и так пиздецки возбуждён: член уже практически бордовый, покрытый липкими разводами предэкулята, просит о внимании. Ещё немного — и он кончит без особых усилий, просто взглянув на Тэхёна ещё раз. Но тогда он точно не будет хорошим… — Держи себя в руках, — толкая первую фалангу, Ким давит ему на поясницу. — Прогнись, блядь, нерадивый щенок. Чонгук стонет, то сводит, то разводит колени. Такой резкий голос Кима отрезвляет, по маске внутри стекают капли пота, поэтому он дышит через рот и прогибается навстречу, стараясь не двигаться — своевольничать ему не разрешали, упирается в ковёр всем весом, стараясь расслабиться. — Любишь сладкую боль, да? Я знаю, — Техён выгибает один палец внутри Чонгука, давя на стенки. — Примешь второй? Знаю, что примешь. Голос, малыш. — Ваф, ваф, — отзывается Чон. Ему уже хочется упасть грудью на пол и расслабиться, но такого приказа пока не поступало. — Хороший пёсик, — смеётся Тэхён, добавляя второй палец, разводя их в стороны. Чонгук практически падает, скуля, но возвращается на место. — Смирно стой. Что нужно сказать, м? — Спасибо, Господин. — За что спасибо? Мне что, всё нужно из тебя вытягивать? Да, распустил я тебя… — он хватает второй рукой за ухо на маске и тянет на себя, заставляя максимально прогнуться. — Я сейчас без подготовки тебе засажу, — снова шлепок по щеке. Чонгук протяжно воет, стонет задушено, когда палец смещается глубже. — Спасибо, Господин, за то, что растягиваете меня. — Заслужено ли? — Нет, Господин, вы так добры ко мне, спасибо вам, — Чонгук чувствует себя виноватым и хочет исправиться. У него есть все шансы. Тэхён вдёргивает пальцы, обходя Чона и вставая перед ним так, что сабу виднеется бугор в его штанах. Ким просовывает руку внутрь пасти на маске, и Чон лижет пальцы, поочерёдно смакуя на языке ванильную смазку вперемешку с собственной, громко сглатывая. Сверху слышится одобрительное мычание. — Я рад, что ты понимаешь это, — Тэхён обходит Чонгука, приставляет игрушку, медленно помещая её внутрь. Тёплые стенки принимают её без особого труда, сфинктер пульсирует, сжимаясь. — Начнём с первой, — дом шарит в карманах, находит пульт и включает минимальный режим. Медленная вибрация раскатывается внутри, член дёргается в ответ. Тэхён отходит к клетке, присаживаясь. Чон поворачивает голову следом, садясь. — Глаза в пол. Как он это делает? Но Чонгук слушается, кусая губы, переминаясь с руки на руку. — Ко мне, — Тэхён стоит подле открытой клетки, маня пальцем Чонгука, который медленно ползёт в его сторону. Обустроившись внутри, он слегка склоняет голову. В стороне слышатся шуршащие звуки, а после ледяная вода окатывает Чонгука с ног до головы. — Неприятно? — почти рычит Ким. — Знаешь, — закрывает пустую бутылку, — мне тоже было неприятно, когда ты закатывал глаза на мои замечания, думая, что я не замечаю, или когда вышел из кабинета, хлопнув дверью. Я не принял это во внимание только потому, что был занят, но наивно было думать, что я забыл. Чонгук, каждая твоя дерзость записана у меня в голове, и рано или поздно, тебе за неё воздаётся. Я что, должен возиться с тобой, как с маленьким? Или ты за столько лет так и не понял, как нужно себя вести? Чонгук дрожит, то ли от холода, то ли от стыда. Слушать такое неприятно. Он сейчас обнажён полностью, каждым своим нервом. Он что, правда такой нерадивый? Нет, это не может быть правдой… — Господин, мне жаль, что я вёл себя так, — сипит Чонгук, шмыгая носом. Сейчас бы спрятаться в угол, сжавшись в комок. — Или ты подумал, — Тэхён присаживается напротив клетки, — что, если я не отчитываю тебя каждый раз, то всё нормально и можно совсем обнаглеть? Чон отшатывается в сторону от удара по клетке, поднимая голову, смотря в глаза напротив, чувствуя, как распадается на сотни кусочков под тяжёлым давлением. — Н-нет, Господин, я так не думал. — Значит, я просто ослабил хватку… — Постукивая пальцами по металлу, размышляет Тэхён. — Сегодняшнюю сессию ты на долго запомнишь. Блядь, Чонгук, как ты не понимаешь, что твоё неповиновение задевает меня, что я бешусь каждый, сука, раз! Или ты не хочешь слушаться? — Нет, я хочу, хочу, Господин. — Тогда почему? — Я буду лучше, — в горле встаёт ком, — я обещаю, что буду лучше стараться, пожалуйста, Господин, извините, мне так стыдно, Гуки будет хорошим. Тэхён мягко усмехается просовывая руку между прутьев поглаживая его по щеке. Это успокаивает: он здесь, рядом. Саб выдыхает, хотя ещё мёрзнет, но это не важно. Если бы Чонгук сейчас мог, он бы прижался к ногам Кима и долго так просидел, тёрся носом об колено, показывая, как нуждается в нём — всегда. — Я верю тебе, Чонгук. Всё не так плохо, просто иногда ты такой капризный… Хочется все волосы выдернуть, пока тащу тебя до комнаты, блядь, — Тэхён вертит в руках пульт. — Как хвостик? Уже не ощущаешь, да? Сейчас мы добавим… Повернись ко мне. Чонгук слушается, но боится, скользит мокрыми руками по полу, подставляя ягодицы к решётке. Тэхён дотрагивается до хвоста, обхватывая его рукой, двигая его внутри саба рваными движениями, то ускоряясь, то замедляясь. Чон зажмуривается, скуля. Внутри всё начинает гореть, ещё одно движение — и Ким увеличивает скорость до трёх, вдавливая кончик в простату. — Жёлтый, жёлтый! — прикусывая язык, умоляет Чонгук. Он уже не уверен что сдержится. Тэхён отдёргивает руку назад. — Понял, — вздыхает в ответ. — Такой чувствительный… Потерпи ещё немного, хорошо? Нельзя, слышишь меня? — Да, Господин. У него уже шея затекла. Тэхён открывает клетку, выпуская его, манит к себе пальцем. — Можно, — он похлопывает по ноге, подманивая, усаживаясь в тёмное кресло с вельветовой обивкой. Чонгук, заваливаясь на бок, ползёт, скуля. — Сюда, — Тэхён указывает пальцем на своё колено, и саб забирается, куда сказали, прокатываясь животом по его ногам. — Очень хорошо. Чонгук трясётся, укладывая руки на колени Тэхёна, опускает голову и скулит, когда тот задевает его ягодицы и мажет пальцем между ними, давя на сфинктер. — Лежи смирно, — почти рычит Ким, хватая Чона за загривок. — Да, Господин, — Чонгук и рад бы, но каждое прикосновение отдаётся жжением по всему телу. — Ещё раз дёрнешься — я тебя с кольцом спать отправлю. Чонгук знает, что Тэхён так не поступит, но сердце колотится быстрее. Им недовольны, в данный момент — нет. — Извините, Господин. Первый удар — и Чон всхлипывает от неожиданности, но тут же прикусывает себе язык. На двадцатый он практически воет, стискивая зубы, покрываясь мелкой испариной. Ягодицы щиплет и тянет, так и хочется расчесать кожу до кровавых подтёков, а Тэхён их раз через раз сжимает. Чонгук пачкает ногу дома прозрачными пятнами, стыдясь своего перевозбуждения. Тёплая рука проскальзывает по позвоночнику, останавливается, вцепляется ногтями в бок, оставляя царапины. Чон уже не может не дёргаться — это чертовски больно, только скулит с полным ртом слюны. — Ты не кончишь сегодня, — вытирая руки о полотенце, бросает Тэхён. — Но… я ведь был хорошим… — Да, был, но не до конца. Это будет незаслуженное поощрение, — переворачивая Чонгука на спину, Тэхён сдавливает в руках головку его члена, не разрывая зрительного контакта. — Пожалуйста, Господин, я не могу… — Можешь, — отрезает тот, совершенно непробиваемый. — Ты хорошо постарался, Чонгук, — двигает рукой по члену, сжимая его в кулаке едва ощутимо, — но я своих решений не изменяю. Ты наказан. — Д-да, Господин, — всхлипывая, кивает Чонгук. — Умница. Пить хочешь? — Тэхён меняется в лице за секунду, аккуратно сажает Чона рядом с собой, тянется к шкафу за сухими салфетками и вытирает мокрую грудь саба. — Да, Господин, очень, — Чон смотрит на него снизу вверх, держа руки на коленях. Тэхён сдёргивает маску, в которой тот уже едва дышит, и откидывает её в сторону, протирая и лицо. — Какой ты милый, — смеясь и трепля Чонгука за шею, бросает Тэхён, протягивая ему бутылку с водой. Тот краснеет, делая жадные глотки, выливая на себя половину её содержимого. — Я хорошо постарался? — Такой жадный до комплиментов, — закидывая ногу на ногу, Тэхён подпирает голову кулаком, — но ты хорошо постарался, Чонгук. Тэхён поглядывает на брюки, покрытые ещё свежими пятнами. — Перепачкал меня, — подаётся вперёд и щёлкает Чона по носу, поднимаясь с кресла. — Сходи в душ, тёплый — не хватало ещё, чтобы ты заболел. Чонгук следит за ним взглядом, поднимаясь и разминая затёкшие колени. — Спасибо, Господин, — делает шаг в сторону Тэхёна, а осмелев, подходит ближе, ластится, совершенно этого не стесняясь. — Ты молодец, — Ким так и не научился не поддаваться на неожиданную ласку Чонгука: прижимает его к себе, стараясь не задевать пострадавшие участки тела, и гладит по шее. — Я завтра вернусь поздно. Ложись без меня. Чонгуку это «поздно» уже немного колется, но он только кивает. — Не смотри на меня так. Я всегда с тобой, — Тэхён целует его в макушку, а после в щёку. — Всегда.