***
Минхо был обычным. Он был таким обычным, что обычнее просто некуда. Обычный омега, с обычным и вполне спокойным запахом чёрного мятного чая, он никогда не был глупым, но и никогда не хватал с неба звёзд. Ли был просто обычным школьником, а потом и обычным студентом, который компенсировал, как и многие в этой жизни, недостаток таланта упорным трудом и считал, что очень в этом преуспевал. И он правда преуспевал, потому что привык работать и не привык жаловаться. Он чувствовал, что гением не был, но, тем не менее, всегда гнал себя выше и выше, имея синдром отличника и желание всё делать идеально. Парень стоял рядом с одноклассниками, которые от природы были одарены в определённых сферах, но получал такие же грамоты и награды, как у них, просто потому, что не спал ночами и не мог успокоить тревожность, которая росла с каждым годом и грызла его изнутри, нашёптывая, что он отставал от остальных, что он должен быть первым. Минхо ненавидел слово «компромисс». Минхо не знал, что это такое, жил по принципу «всё или ничего», и от этого часто страдал. Особенно страдал в моменты, когда ему всё же не хватало сил взобраться на пьедестал. В такие моменты рядом был один человек. Феликс. Паренёк, которому Минхо протянул руку помощи, когда тот переехал из Австралии без знания языка и пришёл в школу. — Не расстраивайся ты так сильно, от этого не зависит твоя жизнь, Минхо, всё в порядке, — друг-омега успокаивал его, гладил по голове и вытирал слёзы, которые Ли никому и никогда не хотел показывать. — Правда, всё прекрасно, нет ничего плохого в том, что двигаешься в своём темпе. Ты ведь мне то же самое говорил, когда я проваливал экзамены по корейскому один за другим. Или ты меня обманывал? — Это другое, — бухтел с красным носом Минхо. — Это то же самое, просто ты слишком строг к себе и слишком добр к остальным. Минхо часто думал над этими словами. В частности, он вспоминал об этом разговоре, когда возвращался на самолёте из Японии, а на соседнем сидении сидел и посапывал его пятнадцатилетний кузен, оставшийся внезапно сиротой. Омега осторожно поправил на брате плед, выданный стюардами и утёр салфеткой слюнку, которая начала стекать из уголка его губ. Чонина он не видел давно, лет пять, а может и больше. В детстве они были довольно дружны, когда родители младшего ещё жили в Корее, а потом с переездом в Японию они потеряли связь и поздравляли друг друга только с праздниками. Дядя умер внезапно и очень ужасно — убили в подворотне при попытке ограбления. Минхо даже представлять не хотел, что именно испытывал Чонин и каково ему было теперь, но он надеялся, что переезд и переход в новую школу ему поможет. Хотя младший очень сопротивлялся этому, желая остаться в Японии, которая стала ему ближе, чем родина, как и язык. Минхо бы соврал, если бы сказал, что он полностью готов к ответственности, которую на него возложил суд и органы опеки, но других вариантов не было. Разумеется, дедушки порывались забрать внука себе, но Минхо резко оборвал их вместе с их желаниями. — Вам по семьдесят лет, не стройте из себя героев, — просил он строго, сжимая руки стариков, которых невероятно сильно любил. — К тому же, вы оба пенсионеры, куда вам тянуть ребёнка? Оставьте это мне. Меня ведь приняли на хорошую работу, помните? Омега не врал. Его действительно приняли на хорошую работу, в агентство JYP, самое богатое и самое известное. Разумеется, он не был айдолом. Он отучился на программиста, опять же звёзд с неба не хватал и гением не был, но он был ценным сотрудником за счёт своей универсальности. Омега увлекался не только разработкой программ, но и самими железками, а потому мог устранить почти любую поломку. Раньше он был просто стажёром, но понравился начальнику отдела и его оставили после окончания ВУЗа. Минхо был счастлив, потому что оклад был большим, работа не такой уж и напряжённой, а под боком был всё тот же Феликс. Друг был буквально в соседнем отделе, он работал бухгалтером и был вполне доволен своей жизнью. Хотя бы потому, что умудрился охмурить артиста их агентства. Друг не раскрывал личность своего альфы, но Минхо хватало и того, что его милый Феликс был счастлив и доволен своей жизнью и заработной платой. Минхо платил довольно большую сумму за ипотеку, которую взял на небольшую, но очень уютную двухкомнатную квартиру в спальном районе Сеула, откуда до работы добирался на метро, но ему хватало на довольно достойную жизнь. Разумеется, финансовая нагрузка возрастала, когда на его плечах оказался груз ответственности за младшего брата, который был не очень ему рад, но ответственный Минхо был уверен в том, что справится. — Ну, что, впервые что ли с трудностями сталкиваюсь? — спрашивал он у своего отражения. — Когда мне было легко? И с этим справлюсь, пройду сквозь всё… Он не был уверен в своих словах. Раньше он не был один, потому что целых два года имел сильное плечо в лице своего парня, Сонхва, с которым вместе учился и мог ему довериться, но тот встретил другого омегу, более простого и тёплого, такого, с кем ему было легче, вот Минхо и остался один. Снова. — Ну и ладно, — упрямо твердил он. — Главное, что у меня есть я. И у Чонина я теперь тоже буду. Но всё оказалось не так радужно.***
— Чонин, у тебя сегодня дополнительные, так что, пожалуйста, не забудь взять с собой обед, он в холодильнике! — голосил Минхо, уже выходя на работу, но не слыша никакого отклика от брата. — Чонин! Ты ещё не проснулся? Омеге пришлось, сжав губы недовольно, прямо в уличной обуви проскакать до комнаты, выделенной брату и застать его всё ещё спящим. Разумеется, он начал его будить, сначала осторожно поглаживая и нашёптывая, а потом уже и прикрикивая. Младший разлепил глаза только через десять минут безуспешных попыток. — Хён, отвали, — это было всё, что получил Минхо от брата с утра. Зато встал. Подумалось старшему. Он глубоко вздохнул, успокаиваясь, снова напомнил про дополнительные занятия и обед, а затем наконец вышел из дома с тяжеленным камнем на душе. Чонин оказался не таким, каким себе представлял его Минхо. Конечно, омега понимал, что у парня случилась ужаснейшая катастрофа, что он потерял самого близкого своего человека, но то, как он себя вёл… Минхо бы такого себе никогда не смог позволить. Чонин не был озабочен учёбой, он не интересовался профессиями или университетами, не проявлял никаких инициатив в социальных сферах деятельности, чем очень сильно беспокоил Минхо, который исправно отводил упрямившегося подростка к психологу раз в неделю. Феликс тактично молчал о том, что Минхо самому нужно к психологу, если не к психиатру. У младшего была только одна страсть, которая очень дорого обходилась Минхо. Лошади. Чонин обожал лошадей и не мог представить свою жизнь без занятий конным спортом. Он мечтал связать свою жизнь с этими животными, и ему было всё равно на оценки и школьные табели. Минхо чувствовал, что седел. Чонин жил с ним уже полгода, но никаких сдвигов в их отношениях не намечалось. Ян отсиживал все уроки в школе, а потом, забив на все дополнительные занятия и подготовки к экзаменам, уезжал в пригород, где отключал телефон и занимался только лошадьми, повергая Минхо в совершенный ужас. Омегу раздражал такой подход Чонина к серьёзным вещам, но он безумно боялся давить на травмированного подростка, а потому просто оплачивал его занятия в конном клубе и брал дополнительные смены на работе, оставаясь в качестве сотрудника технической поддержки ещё и на ночь. Жизнь у Минхо сложная, очень сложная, но он идёт по ней не жалуясь, с высоко поднятой головой и сам, как привык с детства. И на помощь он не рассчитывает ни на чью. Хотя он бы соврал, если бы сказал, что без сильного плеча альфы ему жилось просто. В любом случае, главный его противник был в его зеркале. И главная надежда и опора жила там же.***
— Ой, да ну нахуй тебя вместе с этими твоими барабанами. Чан устало вздохнул и потёр лицо руками, едва не сбивая свою шапку на самые глаза. Чанбин его убивал. С Со работать было интересно, но иногда неприятно, о чём приходилось сообщать коллеге в той же форме. — Сам нахуй сходи, привет от меня передай, мои барабаны тут органично смотрятся в отличие от твоего чириканья, — скрипнув зубами, отбил Чан, всё же оставляя на итоговой дорожке барабаны. Бан Кристофер Чан был одним из самых известных айдолов Кореи, хотя уже довольно давно не выступал с полноценными концертами. Когда он был совсем юным, ему удалось дебютировать вместе с группой альф, но они очень быстро развалились, зато Чан понял, что ему нужно быть сольным артистом. Такой график его устраивал больше, а потому он спокойно работал полгода над альбомом, иногда выпуская крутые синглы, которые вирусились в социальных сетях и становились популярными очень быстро. Разумеется, дело было не только в очевидном музыкальном таланте мужчины, но и в его внешности. Чан был хорош собой. Он имел прекрасную фигуру, что и сам признавал, а также хорошее лицо, что не признавал никак. Куда приятнее было думать, что его любят исключительно за музыку и лирику, а не за кубики на пузе и симпатичное лицо (Чану оно таковым не казалось). — Ты чего такой злой, — обиженно надулся всё тот же Чанбин, который теперь правда что на нервы немного действовал. — Просто устал, — вяло буркнул альфа, поправляя чёрную шапку на голове и пытаясь держать глаза открытыми. — Зато ты слишком добрый сегодня. — Конечно, добрый, — и низкий коренастый альфа расплылся в широченной улыбке. — Сразу видно, у кого из нас есть запрет на отношения в контракте, а у кого нет. Что, сперма в голову бьёт?.. Со Чанбин был той ещё язвой и занозой в заднице Чана. Хотя бы потому, что альфа правда что айдолом не был и таких строгих ограничений в контракте не имел. Одному богу было известно, каким образом артист хип-хопа умудрился попасть в агентство к айдолам и держаться на первых строчках чартов, обгоняя андеграудных соперников, которые недовольно называли Со шлюшкой, которая отсосала кому надо и пролезла через постель в прекрасное место. На деле же Со Чанбин просто был прекрасным рэпером, певцом и композитором, так что директор был рад принять альфу и был готов на любые условия. Вот Чанбин и выдал свой список. Чан как сейчас помнил это шоу, при котором имел честь присутствовать и чуть не умереть от стыда за тогда ещё незнакомого человека. — Хочу свою студию здесь, никаких ограничений на выход и поездки, веду свой привычный образ жизни, контактировать с фанатами в соцсетях на ваших официальных площадках не желаю, — начал загибать пальцы Чанбин, пока у Чана глаза больше головы становились. — Нижнее бельё моих милых омежек как собирал на концертах, так и буду собирать, — Чан чуть не умер на этих словах и просто покраснел. — И, конечно, самое главное — сколько омег хочу, столько и имею. Ограничивать себя в половой сфере не позволю, как и объявлять о моих пассиях или оправдываться. Чан был готов попрощаться с талантливым альфой, пару песен которого добавил в собственный плейлист, но в итоге лишь хлопал ресницами шокировано, потому что директор рассмеялся, пожал руку мрачному невысокому альфе и заявил, что позволяет ему хоть на ушах тут стоять, лишь бы тот работал так же, как и раньше и приносил деньги агентству. Чан, который расстался с парнем, чтобы дебютировать, тут же надулся и посмотрел с осуждением на начальника, но его тут же одёрнули с просьбой показать Чанбину агентство и помочь если что. Так уж вышло, что Чан решил показать Чанбину и свою студию, а потом альфы так хорошо сработались, что в итоге ещё и сдружились. Чанбин, несмотря на свои требования, выезжать никуда не любил и был человеком очень домашним, по омегам ходить не любил, предпочитая завязывать долгие здоровые отношения, хотя и был довольно закрытым и грубым в выражении своих чувств. Зато сердце у него было горячим, и это чувствовалось в его лирике и голосе. Чану с Чанбином в основном работалось хорошо, хоть иногда они и не понимали друг друга. — Зачем тогда ты устроил этот концерт у директора, если умудрился влюбиться в кого-то в компании? — Чан хлопнул себя по лицу и ткнулся в свой пульт. — Потому что я должен был прийти и показать, что не позволю с собой обращаться так, как они привыкли обходиться с тобой, — и язык показал малодушно Чану. — Тебе сказали омег не ебать — ты не ебёшь, тебе велели фотографии раз в неделю выкладывать — ты выкладываешь. А я не пёс и не петух, — плечами пожал Со, видя, как краснеют уши Чана, когда Чанбин упомянул петухов. Как будто Чану нравился тупой запрет. — У меня всё равно запрет через месяц истекает, отстань, — махнул рукой Чан, у которого всё равно омеги не было. Он в последний раз спал с омегой в Америке, во время тура, и они оба знали, что эта связь была на одну ночь. Оба утолили жажду и больше не общались, но Чану было нехорошо. Ему не такое нужно было. Альфе скоро двадцать семь, и он уже о семье думал, а не о перепихонах на одну ночь. У Чанбина с этим проблемы были, на самом деле, большие. С фанатом своим он встречаться не хотел, потому что его это отталкивало, зато он запал мгновенно на паренька из бухгалтерии и не отставал от него довольно долго, пока не вызнал айди в социальной сети. Омега не из легкодоступных оказался, его настойчивые ухаживания от весьма устрашающего на вид альфы пугали, но он всё же сдался, потому что Со Чанбин был альфой очень уж харизматичным. А ещё у него действительно не было никаких дебильных пунктов в контракте. Айдолу найти любовь тяжко, очень тяжко, а ещё более тяжко жить без этой любви и чахнуть ночами в студии над треками вместе с Чанбином, у которого всё же дела наладились с тем омегой, на которого он слюни пускал целых два месяца. Вот и теперь Со отсалютовал ему и велел выметаться в собственную студию, потому что свою он закроет. — И барабаны свои мерзкие убери, по-братски, — Чанбин показал язык и исчез в тёмном коридоре быстрее, чем Чан успел хоть как-то ответить гадкому коллеге. Чан заполз в свою студию ближе к двум часам ночи, уставший, сонный и вымотавшийся, он включил свет, а потом сел за свой рабочий стол. Любовно обвёл руками свой пульт и небольшую клавиатуру, а потом наклонился, чтобы включить стационарный компьютер, который, почему-то никак не отреагировал. Пару раз хлопнув глазами, Чан снова ткнул в большую кнопку на системном блоке, но снова потерпел неудачу. У него начал дёргаться глаз. — Только не сейчас, пожалуйста, только не сейчас, там же все исходники… Блять, звонить в техподдержку что ли?..***
Голова у Минхо была тяжёлой, глаза слипались, а кофе не помогал, так что Минхо его уже даже не пил, просто пытаясь держаться. Сразу после ночи его ждёт и обычная дневная смена, а только потом отдых дома. Ну, как отдых. Он зайдёт в магазин, приготовит еду для дома и школы Чонина, приберётся в квартире, проверит домашние задания младшего и только потом ляжет спать, провалявшись половину своего времени в тревожных мыслях без сна. А потом снова и снова работа и дом. Минхо был бы и рад заснуть и хоть немного отдохнуть, но он был на смене, и права спать не имел. К тому же, ему снова было неспокойно. Чонин упал с лошади и подвернул себе ногу, а потому пропускал занятия дома, заставляя брата нервничать. Уроки он, разумеется, тоже не делал, вынуждая Минхо снова говорить на обеденном перерыве по телефону с учителями, а не есть, как это делали все сотрудники. Тысячи мыслей роились в голове, и они начинали уже утихать, давая многострадальной голове остыть. Минхо даже почти закрыл глаза с облегчением, когда вдруг рабочий телефон разразился звонками. — Отдел технической поддержки JYP, Ли Минхо слушает, — выдал отрепетированную фразу омега, подняв трубку. — Эм, доброй ночи, в студии номер сорок два не работает стационарный компьютер, — уведомил приятный знакомый голос на другом конце. — Понял, ожидайте, пожалуйста, несколько минут, — попросил Минхо, завершил звонок и забрал с собой маленькую коробочку с отвертками и прочими маленькими инструментами, которые могли бы ему в теории пригодиться. Коридоры были пустыми и Минхо под нос проклинал какого-то айдола, которому не спалось в такой поздний час. Он мог бы и прикорнуть в своей рубке хотя бы пару часов, если бы не этот тупой звонок. Студийная комната под номером сорок два нашлась очень быстро, но она была на четвёртом этаже, а потому омега ещё сильнее возненавидел мужчину в этой студии — лифты в ночное время не работали. Вошёл Минхо без стука, молча и с пустым выражением на лице и в костюме, который ему уже отчаянно хотелось поменять. Альфа в чёрной толстовке и такой же чёрной шапочке соскочил со своего стула и, насупившись, махнул рукой в сторону своего компьютера. — Не включается, — и руками развёл. Омега скептически посмотрел на Чана. Взгляд у него был ну такой тяжёлый и уничижающий, что Чан себя виноватым почувствовал. А ещё он не мог не отметить, что работник техподдержки был очень красивым. Хотя и круги под его глазами были такими же чёрными и большими, как у него самого. Минхо наклонился к системному блоку, потом бросил взгляд на монитор, колонки. Затем он обошёл стол, схватился за удлинитель и поднял его на уровень глаз Чана, разворачивая к нему, чтобы тот всё видел. — Что Вы… Договорить альфа не успел. Минхо, глядя Чану в глаза, вместо тысячи слов щёлкнул большой красной кнопкой и все индикаторы компьютера тут же зажглись. Чан был готов взорваться от стыда, а его бледные щёки пятнами покрыл румянец. Он чувствовал себя неземным тупицей, который просто забыл включить питание. Видимо, омега напротив (а это был точно омега, потому что пах он так по-домашнему уютно) думал точно так же. Сотрудник технической поддержки, посмотрев на Чана взглядом «ты абсолютный идиот», тяжело и ну очень уж устало вздохнул, поклонился и так же молча вышел. Чан работать больше не смог в тот вечер, а потому просто выключил опять компьютер и уткнулся в свои локти лицом. Он закричал в свои руки, испытывая ужасное чувство стыда. Надо же было так опозориться перед омегой, да еще и симпатичным. И голос у него был очень приятным. Таким, что казалось, его пение было бы очень красивым. И имя у него тоже красивым было, благозвучным и видным. Ли Минхо. Красиво. Этот омега не сказал Чану ни слова, но альфа не мог перестать о нем думать. То ли из-за своего позора, то ли из-за того, что омега был красивым. Ли Минхо пробыл в студии номер сорок два всего одну минуту, но уже снился айдолу, который всё же уснул в своей студии.***