My beloved enemy

******** 1. Ксерксес заскулил опять, потому что не знал, как реагировать на происходящее. Аладдин решительно подошел к нему, намотал цепь на руку и поднял своего пленника на уровень глаз. — Ага! Вот кто стоит за всем этим, — сказал он. Ксерксес завозился, но вяло. Позади него оказался попугай, сверху грозно навис ковер-самолет, снизу завопила мартышка, а сбоку склонился джинн, который тут же принялся щелкать по цепи. Все они сбивали с толку. Ксерксес сжался. Его маленький мирок, трещащий по швам с прошлого вечера, с того самого момента, как красные ручищи схватили хозяина, разваливался все сильнее. Угорь метался взглядом с Аладдина на обезьяну, с обезьяны — на ковер-самолет, с ковра — на джинна, с джинна — на попугая… Попугай в этот момент как раз облетел пленника и остановился почти у самой угриной мордочки. — Где летучая минога, там и мальчишка! — воскликнул он, хлопая крыльями. — Опять этот волшебник-недоучка, вот ведь ему неймется, все слава сильнейшего колдуна Семи Пустынь покоя не дает. Типичная ошибка, на мой взгляд. Джафар был точно таким же, постоянно строил какие-то планы, искал всякие волшебные штуки, лез, куда не просили. И самомнение. Ну, я уже говорил про то, что самомнение всегда губит подобных личностей, а ведь мог просто делать, что я говорю, и жить припеваючи, но ведь нет… Договорить попугаю не дали, Алладин свободной рукой закрыл птице клюв. Ксерксес завис. Речь была слишком длинной и быстрой, поэтому он запутался. Хозяин всегда милостиво делал паузы, говорил чуть медленнее и строил фразы попроще, когда поворачивался к своему угрю. Ксерксес растерялся и свернулся клубочком. Аладдин поднял клубочек выше и потряс им: — Мозенрат! Мы поймали твоего шпиона! Давай, крути свой портал, я знаю, что ты так умеешь! Аладдин задрал голову вверх и замер, но ничего не происходило. У Ксерксеса заболела голова. Он молчал, изо всех сил удерживая мордочку у собственного пузика и закрывая макушку сверху хвостовым плавником. Угорь тяжело и часто дышал. Следующим, кто подошел к нему, был Султан. Правитель-коротышка привстал на цыпочки, чтобы приблизиться к цепи, висевшей слишком высоко, и как можно более грозно сдвинул бровки: — Ксерксес. Тебя ведь так зовут? Ты должен рассказать нам, где Жасмин. — И немедленно. — Аладдин потряс съежившегося угря. — Куда Мозенрат дел ее? Она в Цитадели? Или, может, у Кинжальной скалы? Отвечай! Ксерксес чуть повернул голову. Он обреченно уставился сначала на Султана, а потом на Аладдина. Выражение лица второго было знакомо, ведь оно значило, что Ксерксеса собираются ударить. Ксерксес покорно зажмурился. Но погодите. Удивительно быстрая для него мысль вдруг пронзила угря. Сейчас его ударит не хозяин! Ксерксес, неожиданно даже для самого себя, зашипел, раскрыл круг, рванулся вперед, лязгая ошейником, и тяпнул наглого крысеныша за палец. Аладдин закричал. Он тут же попытался высвободить руку из болючей хватки, однако Ксерксес, полный решимости, лишь сильнее сжал челюсти. В голове угря шумело от страха за собственную наглость. Верный питомец — впервые с тех пор, как стал жить с хозяином — сделал что-то не по приказу, а по собственной инициативе, но Ксерксес, хоть и был напуган, все же чувствовал, что поступил правильно. Только Мозенрат мог наказывать. Наглый крысеныш махал рукой и прыгал. Султан растерянно топтался рядом. Джинн, мягко отодвинув правителя Аграбы в сторону, крутанулся вокруг себя, и на нем возник белый халат странного покроя. На плече халата нарисовался знак большого зуба. Над глазами джинна опасно нависла непонятная, пугающего вида штука, прикрепленная ко лбу. — Ай-яй-яй! — воскликнул джинн и всплеснул руками. — У кого-то тут слишком кривые зубы и цепляются за что попало. Это надо срочно скорректировать. Обычно я использую более тонкие материалы, но специально для такого случая сделаю брекеты потолще. Ксерксес ощутил, как у него за губами появляются железные прутья. Зубы тут же заныли от давления на них, слюна наполнилась неприятным металлическим вкусом, а сам Ксерксес, дезориентированный, распахнул пасть и запфыкал на присутствующих. Лишенный возможности как следует развернуться, он попробовал цапнуть хотя бы летающего неподалеку попугая, но не преуспел и в этом. — Вот, уже гораздо лучше. — Джинн потрепал Ксерксеса за щечки, игнорируя попытки укусов. — Дорогой пациент, походите так месяцок-другой и милости прошу ко мне на повторный прием. — Шасмин! — сердито напомнил Аладдин. Он смотрел на угря исподлобья и посасывал укушенный палец. «Кто такая Шасмин? При чем тут Шасмин?» — не понял Ксерксес. Крысеныш пытался сбить его с толку. Ксерксес должен был быть решительным, как хозяин. Хозяин. Угорь вспомнил свою первоначальную цель, набрал побольше воздуха в грудь и грозно просипел: — Аладдин… должен освободить… Мозенрата… иначе Аладдин умрет… Такая угроза точно должна была впечатлить всех врагов! И верно — Ксерксес смотрел, как одна бровь крысеныша чуть приподнялась, а висящий рядом джинн перевоплотился в себя привычного, после чего растерянно почесал затылок. Султан недоуменно заморгал, и даже мартышка перестала голосить. Они точно были впечатлены. — Ты что, забыл слова, которые тебя просили передать? — спросил Аладдин. Он открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но был прерван множественными криками, ахами и охами с улицы. Все понеслись к балкону, включая скованного непонимающего Ксерксеса, цепь с которым Аладдин все еще держал. На балконе Ксерксес осмотрелся. Балкон был большой, а еще там был тигр. Тигр смотрел вверх. Ксерксес тоже посмотрел вверх и увидел мираж, широко раскинувшийся в небе. Подобные штуки очень любил хозяин. Должно быть, это он! — Мозенрат… — засипел Ксерксес и забился в цепях пуще прежнего. — Я так и знал. — Аладдин рассерженно топнул босой ступней по мраморному полу. В мираже появился чей-то сгорбленный силуэт, стоящий на фоне раздолбано-бывалых стен темницы. Свет от горящих на стенах факелов превращал фигуру в темную тень, будто бы вырезанную из пространства. — А? Что? Меня не видно? Подкрути! — Тень погрозила кулаком кому-то за границами миража. Изображение пошло рябью, картинка стала четче и намного светлее, а загадочная фигура обрела цвета. Перед глазами Ксерксеса предстал человек, чье лицо было полностью спрятано за маской. — Ого, масочка-то из чистого золота! — мгновенно подметил попугай. Голос человека в маске загремел над Аграбой: — Буду краток. Добрые жители, я принес вам благую весть! Ваши правители, те, кто присвоил себе власть, те, кто придумывает несправедливые законы, те, кто налогами выпивает из вас последнюю кровь и заставляет жить в нищете, те, кто живет в роскоши, которую вы для них заработали! Все эти презренные люди прямо сейчас уже начали получать свое наказание. Ныне я, ПЭРСТЕНЬ СМЕРТИ, приступил к законному унижению их детей, принцев и принцесс Семи Пустынь! Стражники зашептались. С улиц снова раздались короткие выкрики. Султан вцепился в перилла балкона побелевшими пальчиками. — Да, кстати, краткое предупреждение для вас, правители: если кто-то из султанов и королей покинет нынешнее наблюдательное место, то я жестоко накажу этого наглеца мгновенной гибелью его наследника. Вы же, простые жители, должны знать, что из себя представляют принцы и принцессы на самом деле. Я оставлю висеть здесь эту… э-э… картинку в небесах, чтобы вы сами могли увидеть падение наследников, а также их неминуемую, мучительную… СМЕ-ЕРТЬ! Перстень Смерти исчез, но сам мираж все еще продолжал висеть в воздухе. Внутри него произошло драматичное затемнение. У Ксерксеса зазвенело в ушах от громкого крика и еще больше разболелась голова от длинной речи. Хозяин точно бы не стал так делать, да и голос был не его. Утомленный, угорь не понял почти ничего, кроме главного — это был не Мозенрат. После недолгой паузы мираж торжественно вспыхнул и явил зрителям новое место. На этот раз Ксерксес увидел море, как будто бы несущееся на него. Угорь пискнул и чисто интуитивно шарахнулся в сторону, удержавшись на месте только благодаря цепи. — Как в три-дэ, — поделился со всеми своим непонятным мнением джинн. Он достал из воздуха чудесатую коробку с маленькими катышками, пахнущими кукурузой. — Правда, звук куда-то пропал. За время, стремительнее пущенного копья, среди моря показалась точечка, точечка выросла до острова, а остров почти что выплюнул из себя картину с тремя людьми посреди песка. Это были… — Мозенрат… (– Жасмин!) — просипел Ксерксес хором с Аладдином и Султаном. Угорь забыл про страх и натянул цепь так сильно, что содрал себе кожу. Он принялся бить хвостом, скулить, сипеть, рваться к миражу. На его шее проступила кровь, но он даже не заметил этого, потому что в данный момент, взволнованный, не чувствовал никакой боли. Всем, что сейчас волновало Ксерксеса, был мираж. Внутри этой зависшей в воздухе иллюзии угорь увидел хозяина, принцессу и какого-то юношу. Принцесса сидела на скрещенных ногах и терла палочки, пока Мозенрат с незнакомцем наблюдали за этим действием. Ксерксес замахал плавничками, дергаясь все сильнее и сильнее. Он нашел хозяина! Он должен был лететь! Он… Чужая ладонь, пахнущая пыльными улочками Аграбы, накрыла его глаза. — Успокойся, — строго сказал крысеныш. — Спасти Мозенрата… спасти Мозенрата… — шипел угорь. Все прочие мысли вылетели у него из головы. — А этот малыш, оказывается, довольно преданный, — заметил джинн. — Да это неважно! Джинни, ты можешь понять, где она? — В голосе Аладдина угорь услышал явную уверенность. Извернувшись, Ксерксес выскользнул из-под руки крысеныша и уставился на джинна. — Айн момент, — весело воскликнул синий здоровяк, на ходу меняя свои формы и становясь фигуристой дамой в пестрых, залатанных одеждах. Дама извлекла из-за пазухи магический шар, а потом заводила над ним рукой, увешанной бренчащими браслетами. — Ничто не укроется от взгляда мадам Джинноми. Вижу-вижу, магия нечеловеческая, космическая. Это магия джинна. Произнеся это, новоявленная гадалка перестала улыбаться, взяла (браслеты дзинькнули почему-то жалобно) шар в обе руки. Она вгляделась в сверкающие глубины. — Знакомая магия. — Облик гадалки поплыл. От шутливого тона не осталось и следа. — Пахнет кровью и болью, отвратительно вязкая и древняя. Джинн резко сжал пальцы, из-за чего стеклянный шар в его руках треснул, рассыпавшись на сотни мелких кусочков. Джинн выпрямился. Его глаза под нахмуренными бровями засветились белым светом. — Ублю. ******* 2. На Аграбу опустилась ночь. Пока Султан пристально наблюдал за миражом, все остальные разместились в тронном зале, чтобы прояснить ситуацию. — Так что же, у этого нового злодея тоже есть джинн? — поинтересовался Аладдин. Сдвинув в сторону игрушечных стрекоз, он опирался руками о стол Султана и смотрел вперед. На его плече деловито скрестила руки мартышка. По правую сторону от Аладдина вертикально висел ковер-самолет, его кисточки напряженно дрожали. Ксерксес, освобожденный от оков, летал с другой стороны, недалеко от вездесущего попугая. Угорь не понимал и половины из разговоров шайки крысеныша, но старался слушать все-все-все. — Именно, — щелкнул пальцами джинн Аладдина. — Того джинна в кругах бессмертных зовут Красный Ублю, и он из наших — самый психованный. По жестокости с ним соперничать может разве что один небезызвестный визирь, да не будет к ночи помянуто его имя. Джинн прополз по воздуху гибкой коброй, угрожающе сверкая на всех светящимися гипнотическими очами. Ксерксес и попугай, оба испуганные и рассерженные, метнулись от змеи подальше. — С помощью магии, — продолжила кобра, — Перстень Смерти куда-то телепортировал Жасмин, а теперь, видимо, собирается издеваться над ней и остальными наследниками престолов. — Тогда мы должны отправиться туда и отобрать у него лампу, — твердо произнес Аладдин. Он стукнул кулаком по столу с такой силой, что игрушечные стрекозки Султана подпрыгнули. Одна из них почти свалилась на пол, но юноша подхватил ее и, смутившись, осторожно поставил на место. — Конечно, Ал, — ответил джинн, потирая шею. Над его головой возникла огромная капля. — Но, видишь ли, если мы просто пойдем туда, то ничем хорошим это не кончится. В прошлый раз, чтобы скрутить Ублю собралось одиннадцать джиннов. И даже тогда было нелегко. Одиннадцать. Ксерксес умел считать как раз до одиннадцати, поэтому запомнил число. Он расскажет об этом Мозенрату, когда найдет его. Угорь направился к джинну, надеясь услышать еще что-нибудь полезное. — Глупая минога, — прокомментировал попугай за его спиной. — Джинн же дурной, куда лезешь? — Одиннадцать? — потерянно переспросил Алладин. — Ага, Ублю чертовски силен. Поэтому сначала нам нужен хороший план. Очень хороший план, — сказав это, джинн с хлопком облачился в какую-то пятнистую форму. За его спиной возникла карта с кучей стрелочек, в которую джинн тыкнул палкой. — А почему джинны собрались в тот раз? — Аладдин задумчиво поскреб висок указательным пальцем. Мартышка на его плече повторила жест. — Может, просто соберем их снова? Ксерксес начал путаться. Последнее время он слишком много думал самостоятельно и теперь, уставший, упускал отдельные фразы, а повторить их для него было некому. Но от питомца сейчас зависела жизнь хозяина, поэтому угорь не мог позволить себе отдыхать. Он подлетел еще ближе и почти прижался мордочкой к карте, пытаясь понять, что на ней нарисовано. — Потому что тогда Ублю перешел все границы! — Джинн покраснел. Собственная макушка запрыгала на его голове, подобно крышечке кипящего чайника. В воздухе чем-то запахло. Ксерксес отвлекся от карты и сунулся понюхать подскакивающую макушку, но в этот момент из носа джинна с громким «птю-ю-ю!» повалил пар, макушка отделилась от черепа и выстрелила угрю по носу. Завизжав, Ксерксес заметался по тронному залу. Он промчался между расставленных ног Аладдина, чиркнул скользким боком по ковру-самолету и под смех мартышки юркнул под стол, злобно зыркая на всех оттуда и пытаясь отдышаться. — В своей жажде власти Ублю зашел слишком далеко и… в общем, нам пришлось его остановить. — Карта и одежда джинна исчезли. Сам джинн снова стал целым, он подлетел к Аладдину, приобнимая того за плечо. — Не пойми меня неправильно, Ал, бессмертным нравятся люди. По большей части. Но лезть в драку из-за нескольких похищенных принцев они не будут. В тот раз нас собрал дядюшка Чань-се — серебряный джинн удачи. Без его авторитета вряд ли нам удастся привлечь кого-то до того, как станет слишком поздно. — Так может тогда найдем этого дядюшку? — предложил попугай. — Если он раньше выступал против Ублю, то и сейчас справится. Доверим работу профессионалам и не будем мочить свои перышки в новой беде. — Серебряного джинна не видели уже пару десятков лет, — покачал головой джинн. Он почему-то неловко улыбнулся. — Чань-се сторожил Ублю несколько тысячелетий… до одной истории. В общем, потом дядюшка передал пост кому-то из молодых, но, похоже, новичок не справился. — И что это значит? — спросил Аладдин. — Что наши друзья попали в серьезную передрягу. Поверь мне, Ал, Ублю ничто не причиняет такой радости, как человеческие страдания. — Страдания, — по привычке захихикал Ксерксес. Все это время он потирал плавничками мордочку, но, услышав знакомое слово, предвкушающе ощерился. Сверху цокнули лапки. Попугай заглянул к угрю под стол, а потом выпрямился и громко спросил присутствующих: — Напомните, что он здесь делает? — Спасти Мозенрата… — напомнил Ксерксес, осторожно высовывая из-под стола мордочку. Он немного подумал, после чего добавил: — И убить Аладдина. — Сомнительного качества союзник, — заметил Аладдин. Он вздохнул и опустил голову на скрещенные руки, вытянутые вдоль стола. Ковер-самолет ободряюще толкнул юношу в бок своей кисточкой. Аладдин побарабанил пальцами по дереву. — Ну хорошо. В первую очередь нам нужно найти Жасмин, после я разберусь с Перстнем Смерти, а что касается джинна… У кого-нибудь есть идеи? Аладдин беспомощно огляделся. — Шансов у нас, конечно, немного, — заметил джинн. — Тут бы пригодился какой-нибудь реально мощный артефакт. Ксерксес нахмурился. Он напрягся, думая изо всех сил. Его хвост заметался по полу, а спинка задрожала. — Что-то, что могло бы выиграть время, пока мы доберемся до сосуда Ублю. Какое-нибудь мощное кольцо, чтобы сдержать чары бессмертных. Или… Ксерксес встрепенулся. Желание спасти Мозенрата творило с его мышлением чудеса. Он определенно был настоящей волшебной рыбкой. — Скипетр царя Соломона… — прошипел угорь, окончательно выбираясь из-под стола. — Да! — Джинн салютнул ему двумя указательными пальцами. — Такая штука бы реально подошла. Жаль, никто не видел скипетр пару тысяч лет. Нужно быть совсем уж хитрожопым перцем, чтобы умудриться достать его. — У нас есть, — растерялся Ксерксес. Он не понял, хвалили Мозенрата или ругали. Язык, на котором говорил джинн, порой казался угрю заморским и совершенно непонятным. — Серьезно? — челюсть джинна упала на пол. — Может, ты что-то путаешь, малыш? Во-о-от такая золотая палка! Он извлек из воздуха копию скипетра и потряс ею. Ксерксес закивал. — Да… палка Мозенрата… — Угорь уселся на стол, приподнялся на хвосте и оскалился, угрожающе покачиваясь. — С ее помощью хозяин подчинит джинна мальчишки… и мы будем править Аграбой… Ксерксес постарался выглядеть как можно более устрашающим. Если хозяина тут нет, то он будет устрашать за двоих. — Классный план! — одобрил попугай, цокая лапками по поверхности стола. — Моему старому хозяину это бы понравилось. Мартышка что-то проорала на мартышечьем, потрясла кулачком и прыгнула на попугая. — Да что такое? Меня просто пробило на ностальгию! — Попугай упал, и они с мартышкой заносились между резными ножками стола. — Это отличный план, Ксерксес, — сказал Аладдин, медленно наклоняясь к угрю. — А где Мозенрат держит этот скипетр? — Цитадель… — просипел Ксерксес. Он перестал устрашать и с сомнением посмотрел на глупого Аладдина. Наверняка после последнего сражения с Мозенратом крысеныш уже забыл, где находится их с хозяином великий дом. Они ведь давно не виделись. Ксерксес махнул плавничком в сторону: — Цитадель вон там. Аладдин кивнул. Он свистнул, и ковер-самолет поднырнул ему под ноги. — Что ж. Тогда отправляемся в Страну Черных Песков… — начал крысеныш. — А-а… — перебил его угорь и закружился рядом, торжественно закончив: — Чтобы спасти Мозенрата… Аладдин недовольно посмотрел на угря и кисло пробормотал: — Да. Чтобы в том числе спасти Мозенрата. Не могу поверить, что говорю это.