My beloved enemy

******** 1. — Нет, макака, мы не можем прямо сейчас. Аладдин помешает, ты что, не понимаешь? Нужно в последний момент. — А-ху-хы-хы-ха. — И слышать не хочу. Я, между прочим, чуть не сдох в сокровищнице Султана! Так что рисковать артефактом понапрасну не позволю. Если так неймется, можешь еще разок проверить охранные чары. Без артефакта, вот прям на своей шкуре. А я посмотрю. — Кы-хы-хы. — Нет? Ну вот и замолчи. Ждем. Попугай и обезьяна шушукались за троном хозяина. Они ругались вместо того, чтобы смотреть. Глупые. Ксерксес, лежащий на самом троне, отодвинулся к краю сидения. Он хотел меньше слушать то, что позади, и лучше видеть то, что впереди, ведь пока джинны с палками открывали портал, другие джинны устраивали «представление для ожидающих». Перед глазами Ксерксеса порхали ожившие тряпичные куклы. В нос бил запах хлопушек. Хлопушки взрывались за спиной джинна, а тот невозмутимо рисовал для кукол препятствия. Раскрыв пасть, Ксерксес наблюдал за злыми драконами, за голодными чудовищами, за вырастающими из пространства лесами, горами и диковинными землями. Все это пестрило и сопровождалось музыкой. По бокам от трона выстроились в ряд маленькие поющие джиннчики, чья песня рассказывала о храбрости кукол, о верности и долге. О дружбе. Да, о дружбе. Теперь Ксерксес узнал, что это такое, и мог даже понять смысл песни. Гордый собой, в конце представления угорь захлопал плавничками. Джинн поклонился и подмигнул Ксерксесу: — Спасибо, приятель, люблю благодарных зрителей. Если те не засовывают меня в банки. Ксерксес заморгал. Ему показалось, будто он расстроил джинна, но расстраивать джинна не хотелось. Подумав, угорь слетел с трона и закружил вокруг синего здоровяка, продолжая хлопать. — О-о-о, это так мило! — Джинн шаркнул ногой. Его цвет сменился на розовый. — Конечно же ты не будешь делать мне плохо, малыш. Знаешь, в своей искренности ты напоминаешь моего друга Вихтима. Сказав это, джинн почему-то погрустнел. Ксерксес смешался. Он опять сделал что-то не так? Питомец Мозенрата часто делал не так многие вещи и получал за это от хозяина. Но разве сейчас он не стал умнее? — Джинни, да сколько можно?! Внезапный крик напугал Ксерксеса и мигом пресек его размышления. Угорь пискнул, взвился вверх, а потом зашипел. Он так увлекся джинновой сказкой, что забыл о наличии поблизости крысеныша, который после миража с самочкой и так ходил сам не свой. Посмотрев вниз, Ксерксес увидел, как Аладдин недовольно постукивает босой ступней по полу. В одной руке он сжимал скипетр, а другой заталкивал некромагическую перчатку за пазуху. Рядом с мальчишкой вился ковер-самолет. — Ты же говорил что-то про пару минут. А мы тут не меньше пары часов! Джинн сменил цвет обратно. На его голове появилась желтая железная шляпа. Он затараторил: — Это вынужденная задержка. Пространство тугое, погода неподходящая, поставщики задерживают материалы. Но смею вас уверить, объект будет… Что там случится с «объектом», Ксерксес уже не узнал, потому что речь джинна заглушил жуткий лязг. Все обернулись к источнику шума. Джинны-рабочие радостно замахали руками, подзывая к чему-то, напоминающему искрящуюся в воздухе царапину. Из нее по-прежнему торчала железная палка, а под ней — на полу — можно было увидеть другие инструменты. Их бросили за ненадобностью. — Впрочем, не будем об этом. — Джинн тут же подлетел к царапине. Он покрутился, и все его копии, как работяги, так и певцы, втянулись в большое синее тело. Куклы растворились в воздухе. — Забудьте, что я сказал. Дамы… кхм… господа и господа! А вот и портал! Он оттопырил мизинчик. Коснулся железной палки. Надавил. Без видимого сопротивления палка опустилась вниз, заставив воздух вокруг нее зашуршать, и царапина превратилась в узкий разрыв. Кивнув самому себе, джинн бросил палку, перехватил рваные края руками, поднатужился и потянул. Пространство разошлось по швам, превращая разрыв в дырищу. Внутри показалось нечто перекатывающееся, многогранное, пульсирующее. Красный свет залил княжеский зал, а из портала подул ветер. — Полуфеноменальная космическая сила! — похвастался джинн. Он взлетел к потолку и надул себе огромные мышцы. За его спиной, словно недавние хлопушки, сверкнули молнии. Цитадель распороли белые когти света. И еще. И еще. Они превратили происходящее в череду портретов. ВСПЫШКА. Портрет, на котором Аладдин вскакивает на ковер. ВСПЫШКА. Портрет, на котором мартышка достает из шторы перчатку Дисхана. ВСПЫШКА. Очень ощутимый портрет, на котором сине-красный комок перьев несется мимо угря и задевает скользкое тельце боком. Наверное, попугай тоже потерялся во всем, что началось вокруг. Ксерксес понимал его. МИР ЗАГРОХОТАЛ. Растерявшись, угорь спрятался под столом хозяина и закрыл голову плавничками. Сквозь шум до него донеслись громкие выкрики попугая: — Аладдин, ну вот куда ты помчался?! Нам нужно больше времени! В смысле… нужно подготовиться, вот! Например… например… Опустив плавнички, Ксерксес увидел, что попугай сидит на плече Аладдина и хватает крысеныша за лицо, отчаянно при этом оглядываясь. Взгляды угря и птицы встретились. — Например, Ксеркс! — Попугай явно оживился. — Вот где он сейчас? И как ты без него будешь искать след? А вдруг с ним случилось чего, молния ударила та же? Как будто ты джинна не знаешь, он же себя порой совершенно не контролирует с этими шуточками! — Угорь? — Аладдин заозирался. — Куда он подевался? «Попугай переживает за меня», — подумал Ксерксес. Мысль принесла в его тельце тепло, как будто грудь угря поласкало изнутри солнышко. Чувство оказалось приятным, но долго оно не продлилось. Два вздоха спустя Ксерксес ощутил знакомый запах. Аромат золотой магии. — Где его носит? Джинни… Дальше Ксерксес не слушал. Его внимание перехватила мартышка. К этому времени молнии кругом поблекли, а «портреты» сменились нехорошими действиями. Мартышка пробежала по залу и уселась возле портала, выставив перчатку Дисхана перед собой. Перчатка засветилась. Угорь проследил за взглядом мартышки и обернулся. Ответное сияние потекло из дыры в стене, оставленной ранее скипетром Соломона. Прежде чем Ксерксес успел понять происходящее, сокровищница стремительно начала пустеть. На выход устремилось все, что хозяин скопил за много лет. Тепло в груди тут же пропало. Глаза Ксерксеса расширились. Мартышка грабила Мозенрата! — Мартышка заплатит… — громко зашипел Ксерксес. — Догнать… Схватить… Он рванулся вперед. Однако стоило ему вылететь из-под стола, как его хвост кто-то схватил. — Попался! Это был голос Аладдина. Ксерксес извернулся, чтобы укусить крысеныша за руку, но пыл угря поумерил мелькнувший совсем рядом клинок. Его лезвие пролетело у самой головы мальчишки — на расстоянии буквально в два ногтя. Не сговариваясь, Ксерксес и Аладдин обернулись. Клинок выглядел только разминкой. С другого конца Цитадели неслась настоящая лавина из сокровищ. Выругавшись, Аладдин прижал угря к груди (Ксерксес тут же обнял кончик торчащей из-за пазухи перчатки) и направил ковер-самолет в сторону портала. Через мгновение лавина настигла их. ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀Волшебное оружие, ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀древние статуэтки, ⠀⠀⠀⠀⠀⠀массивные артефакты, ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀дивные украшения, ⠀⠀⠀короны свергнутых правителей, ⠀золотые монеты. Сокровища хозяина обрушились со всех сторон. Ковер запетлял в этом безумном потоке. Те предметы, от которых уворачиваться не хватало времени, Аладдин принялся отбивать скипетром. Скипетр задымился. Его шипение смешалось с лязгом стали и золота, сталкивающихся друг с другом. Звуки и действия закружились на очередном кувырке, но это было неважно. Главное, что у портала, к которому устремился Аладдин, сидел вор. Ксерксес приготовился. Догнать-схватить-пытать. Он с неохотой отпустил перчатку и сжался перед прыжком. Мартышка приближалась, и Аладдин вот-вот должен был затормозить. Ксерксес ощерился. Вшу-у-у-у-ух! Ковер не затормозил. Не сбавляя скорости, Аладдин на ходу схватил своего питомца и влетел в портал. ******** 2. Ксерксес смотрел на мартышку. Мартышка находилась на расстоянии двух вытянутых рук крысеныша, но возможности добраться до нее не было. Ксерксес злился, шипел и безуспешно пытался вырваться из хватки подлого Аладдина. Про то, что можно укусить преграду, он уже не думал. Все, что его сейчас занимало — наглая обезьянья морда. — Кх-х… кх-х… — кряхтел угорь. Он барахтался в воздухе и тянул плавнички к шее мартышки. Сама мартышка, виновато улыбаясь, висела во второй руке Аладдина. Все еще немного дымящийся скипетр валялся на ковре у ног крысеныша. — Я жду объяснений, Абу, — сказал Аладдин. Ответом ему стало пронзительное макакское «стрекотание». — Да. Сокровища! — откликнулся снизу попугай. Аладдин строго погрозил мартышке пальцем: — Мы могли погибнуть. Тебя ничему не научили ни Пещера Чудес, ни Галафем, ни Айам Агул? Мартышка опустила голову и поджала лапки. Перчатки Дисхана в них уже не было. Аладдин отобрал ее и бросил к той горке сокровищ, которая успела просочиться в портал до того, как магию артефакта остановили. — Мартышку нужно наказать… — выпалил Ксерксес, вытягиваясь и клацая зубами пустоту. — Наказать… Наказать! — Полегче, малыш, здесь я решаю, что есть закон, — возразил подлетевший к ковру джинн. С трудом отвернувшись от гадкой мартышки, Ксерксес увидел, как портал закрывается за спиной синего здоровяка. Красный свет, искрящийся по краям пространства, пропал, как и сквозняк между измерениями. — Мартышка будет наказана по справедливости. И попугай — тоже. — Оу-у-уху, — издала жалобный скулеж мартышка. Этот звук понравился Ксерксесу, и угорь перестал вертеться. Так и должны были звучать побежденные враги. Ксерксес захихикал. Аладдин же в ответ лишь тяжело вздохнул. — Нет, Абу. Ты виноват, и тебе это пойдет на пользу, — с этими словами он передал зверька джинну. Джинн размял пальцы и защелкал ими, приговаривая: — Раз. Два. Три. Раз. Два и три. Первый щелчок обрядил мартышку в черно-белый полосатый костюм. Второй щелчок соткал из воздуха стеклянные банки. А с третьим щелчком банки насадились на обезьяньи лапки и уменьшились по запястьям. Следующие три щелчка проделали то же самое с попугаем. — Это отучит вас брать чужое, — удовлетворенно произнес джинн, наблюдая за тем, как мартышка пытается освободиться. Попугай презрительно фыркнул: — Банки на крыльях? Серьезно? Да плевать, я теперь богат! Вложу это в качестве старта для открытия нового бизнеса, найду партнеров и подомну под себя теневую часть города, а-ха-ха! Да меня на руках будут носить! Я! Я! Я! Стану самой влиятельной птицей Семи Пустынь! Ксерксес подозрительно покосился на попугая. Угорь не мог найти смысл в потоке непонятных слов, но интонации и та поза, с которой попугай встал на ковре, напомнили Мозенрата. Ксерксеса кольнуло странное чувство, как будто он думал о чем-то подобном раньше. Но когда бы? Джинн потер подбородок: — Да? Тогда нужно наказание получше. Что-то реально ценное. Придумал! Твой чубчик. — А что с ним? — непонимающе спросил попугай, прежде чем магия джинна врезалась в него. Банки пропали. Перья на голове птицы тоже пропали. Ощупав свою голову, попугай истошно закричал: — Мой чубчик! Верни его, верни! Междумирье заполнилось хохотом и гвалтом. Так шумно. Ксерксес отвернулся от попугая с джинном. Угорь снова заизвивался, но на этот раз более спокойно. — Искать… — напомнил он, посмотрев на теперь-вечно-хмурого-Аладдина. Тот все еще держал угря за хвост. Аладдин кивнул и отпустил пальцы: — Надеюсь, мы не зря доверились тебе. Давай, веди нас к этому... Он прервал самого себя. Ксерксес пфыкнул, отлетел от крысеныша в сторону, а потом наконец-то осмотрелся. Угорь впервые видел что-то подобное. Междумирье напоминало длинную узкую пещеру с кучей ответвлений, даже вниз и вверх. Стены этой пещеры были прозрачными, будто из хрусталя. Вот только хрусталь этот то и дело подергивался рябью, а за ним творилось странное. Тысячи непонятных существ и предметов прыгали, летали, бегали и скреблись с другой стороны. Их очертания расплывались, менялись, перетекали одно в другое. Существа походили на чьи-то больные рисунки. Некоторые из них кружились в хороводах, другие прижимались к стенам и смотрели на Ксерксеса. Их коготки-руки-хвосты-клешни стучали о поверхность. Пасти беззвучно раскрывались, а рты прижимались к «хрусталю», облизывая его. Среди мешанины тел Ксерксес разглядел и нечто, напомнившее ему сородичей. Только те песчаные угри казались… рваными. Ксерксесу стало жутко, но он напомнил себе, что от него зависит жизнь хозяина. Ксерксес должен быть смелым. Угорь начал принюхиваться. Слезы русалок и морские ветра, книжная пыль и совиные перья, черная зависть и ядовитая злоба. Вокруг витало много запахов, но маленький говорящий угорь — волшебный помощник и питомец колдуна — умел отделять магические следы друг от друга. — И вообще, почему вы продолжаете осуждать меня, когда в нескольких метрах от нас плавают какие-то монстры, а? — раздался сзади голос попугая. — Да не переживай, — тут же ответил ему джинн. — Между нами же есть стена. Абсолютно безопасно! Поэтому давайте-ка не будем задерживаться. Мы же спешим, верно? Остывшая лава и погасшие свечи, засохшие краски и старая бумага. Ксерксес искал. — Вот вы и летите, а я останусь тут и посторожу сокровища. Заберете меня на обратном пути. Кофейные зерна и… Услышав такое заявление, Ксерксес обернулся. Лысая птица, сердито скрестив крылья, сидела на куче золота. Попугай хотел помочь вернуть хозяину сокровища? Попугай был хороший. — О-хо-хо, так не пойдет! — Джинн рассмеялся, схватил попугая за хвост и потянул вверх. Попугай в ответ схватился за перчатку Дисхана и поднялся в воздух вместе с ней. — Мы точно не оставим никого сидеть на месте в междумирье, Яго. Мы же команда! Единое целое! Один за всех и все за одного! — Он вырядился в смешную одежду и зачем-то начал размахивать перед собой тонкой железной палкой. — Гвардейцам кардинала не остановить нас! Ксерксес пригнулся, уворачиваясь от палки. И тут, внизу, он почувствовал слабые нотки поломанных сказок и поминальных песен. — Нашел… — обрадовался угорь. — Надо туда… туда… Он медленно полетел вдоль следа Мозенрата, с опаской косясь на существ междумирья. Часть из них так же медленно последовала за угрем.