Мнимая отстраненность.

Фэнг, ослепленный гневом, идет к школе Эдгара. Нет, в свою он даже не собирался. Нет, он его не убьет. Точнее, он его убьет, но позже. Сейчас единственное, чего он желает — это узнать, кто такой этот чертов Эдгар и почему он позвал Колетт тогда на встречу. Удивляется самому себе, как он, такой внимательный и проницательный человек, был ослеплен этим ужасным чудом, в прямом смысле свалившемся прямо на него, и не спросил о такой важной вещи. И теперь, возможно, из-за него, сраного Фэнга, который повелся на уловки этого паренька, страдает Колетт. Он подходит к задней двери, не надеясь пройти через главный вход. К счастью, запасный выход оказывается открыт. Фэнг идет к расписанию, орентируясь только на толпу школьников, откуда и куда они идут. Итак. 10Б. Фэнг даже не помнит, каким образом запомнил класс этого чудика. Фэнг смотрит расписание. Кабинет физики на третьем этаже. Черт. Фэнгу так лень подниматься, и он замечает знакомую макушку, в толпе людей у гардероба. Фэнг идет к нему. Эдгар смотрит на Фэнга и смотрит непонятливым взглядом, а потом глупо улыбается. — О, Фэнг. Что ты тут делаешь? , — Мерзкое лицо начинает разговор первым. Фэнг хочет плюнуть ему в рожу. — Надо поговорить. Наедине, — Фэнг хватает Эдгара за локоть, грозно зыркая глазами на его подружку с розовыми волосами. Фэнг не помнит как ее зовут. — Эдгар понимает, что время не для шуток, и случилось действительно что-то серьезное. Сердце от страха сжимается, уходит в пятки. Эдгар ведёт Фэнга в свое место, где он обычно прячется от людей, когда хочет побыть одному. Сюда обычно никто не приходит и сейчас никого нет. Фэнг толкает Эдгара стене и прижимает его, чтобы тот никуда не сбежал и не ушел от ответа. — Ч-чего. — Где Колетт? , — Фэнг перебивает Эдгара. — Чувак. Я видел, ты мне вчера писал, но честно я вообще не в курсе, — Эдгар справляется с напряжением и чувством собственной беспомощности, даже без запинок смог ответить. Эдгар вообще не привык, что его зажимают. — Не пизди, — Фэнг приближается лицом ближе, а взгляд становиться все разъяренней, — Позвал на встречу на заброшке. Увидел меня. Разозлился. Потом подкараулил ее за углом после школы и… — Да не делал я ничего! , — Эдгар вскрикивает и отталкивает Фэнга. Фэнг злится сильно, вены на руках взбухают. — Докажи, — Фэнг снова прижимается, обхватывая рукой горло Эдгара. Сжимает несильно, лишь немного придушивая. И Эдгар думает, что в других обстоятельствах, у него бы встал. — Ты же дружишь с Биби? Я в-вчера у нее на квартире был! Спроси! , — Эдгар чувствует, что сейчас помрет от напора Фэнга. Ну или отсосет ему. — Ладно. Но если узнаю, что ты напиздел, я тебя на кол осиновый насажу, ублюдок, — Фэнг отпускает его, и поспешно удаляется. Сейчас ему безумно хотелось курить. Эдгар сползает по стенке, обнимает руками колени, и только сейчас в нем прокрадывается ужасное чувство волнения за Колетт. Эдгар не знает, что делать. *** Колетт возвращалась домой после ужасно тяжелого дня. Ноги гудели так, будто в них впилось множество жал каких-нибудь ядовитых пчел. Хотя, если бы это было так, Колетт давно бы лежала на земле, а из большого количества дырочек в ногах текла темная, отравленная кровь. Девушка хихикнула своим мыслям, проходя за домом, где никогда не было людей. Она курит лишь иногда, но сегодняшний день был слишком сложным для подросткового мозга, тела и психики. Для кого-то сигареты это спасение давно умершей психики. Спасение от нервных срывов, что бы сильней не упасть в пучину жестоких переживаний. В глубокую, адскую яму смерти. Для кого-то сигареты это способ ненадолго выйти из мира, глупо улыбаясь, будто наркоман. Способ сбежать, убежать со всех ног с жестокой реальности, где тебя ненавидит каждый или же каждый сильно к тебе привязан. А для кого-то сигареты это способ расслабиться после тяжелого дня. Когда маленькие тонкие обертки табака могут разнести по твоему телу расслабление, которое ни одна горячая ванна не принесет. Правда, работает этот способ только на тех, кто курит недавно или немного. Когда еще нет зависимости и к табачному дыму ты не привыкаешь. Биби и Фэнг уже полностью погрязли в этом дерьме — думает Колетт. Лола и Эмз давно не кайфуют от сигарет. Они любят ядреней — думает Колетт. А я. Даже пиво не пью — думает Колетт. И на душе становится так паршиво. Грустно, что ее устойчивые принципы не дают наслаждаться молодостью, как ее друзья и знакомые. Хоть девушка и понимает, что они таким образом губят себе здоровье, ей хотелось быть как все. Хотелось вместе с Лолой обсуждать мальчиков, секс и вписки. Ходить по бутикам. Хотелось вместе с Фэнгом искать в ночных клубах пару на ночь, напиваясь в хлам и взяв с собой только презик, пару соток на такси и водку в клубе, да телефон. Хотелось вместе с Эмз встречать закат, и по-дружески пьяно целоваться, держа в руке одну самокрутку на двоих. Хотелось вместе с Биби танцевать до упада и играть во всякие пьяные игры на ее тусовках, а под утро почти засыпать, завывая песни под чьи-нибудь окна. Но у нее этого не будет. Все потому что ссадины и пожелания смерти дома для нее были самым обыкновенным делом. Все потому что она задерживалась до поздна в школе, что бы дольше не быть дома. Все потому что каждый день ее вещи, сообщения в телефоне и одежда строго проверялись на наличие запрещенных штук. Все потому что один лишь отдаленный запах сигарет рядом с ней заставлял ее строгого отца брать ремень. Мама постоянно ходила в побоях, если не смогла ему угодить. Старший брат издевался над Колетт настолько, насколько мог, но если девушка ему отвечала, она была ужасно избита. До кровоподтеков. До бордовых полосок на бедрах от розг. Ее отец был ужасно православным. Если дети не прочитали молитву перед сном. Не сходили исповедовать грехи к батюшке. Если во время прихода в церковь брезгнули целовать икону — значит дома ждет наказание. Он бил их и просто так. Точнее, он всегда придумывал причину. Колетт могла спорить с ним часами, он убивал ее морально часами, всегда надавливая на слабости, чертов старик слишком хорошо разбирался в людях. Но все равно, пока Колетт не сдастся, не возьмёт на себя всю вину, пока не примет наказание — он не успокоится. Если жена отказывала ему в чем-то, он унижал ее перед детьми, заставляя раздеться. Он порол ее розгами, пока она кричала в ужасе просьбы о помощи, горячо захлебываясь в собственных слезах. И это было не один раз. Первый раз это произошло, когда Колетт было 6, а ее брату 9. Бедные дети плакали, и стоя на коленях молили отца о пощаде матери, которая на самом деле их ненавидела. Мир Колетт, состоящий из пони и розовых бабочек рухнул. Она впервые почувствовала моральную боль, в таком юном возрасте. Она впервые увидела жестокость отца и жалость матери. Ей было отвратительно смотреть на этого человека, который так жестоко издевался над семьей. Она сейчас его почти не видит. Брат, который вырос и довольно сильно накачался, чтобы быть ровней отцу, избил его вместе со своими бандитами. Он сейчас лежит в госпитале: ждет, пока заживет сломанная нога, а потом, вероятно, сломает ее брату жизнь. И ей заодно, потому что он считает, что Колетт во всем всегда виновата. Просто потому что она девушка. Колетт приносит отцу в больничную койку фрукты и вино, надеясь загладить несуществующую вину. Колетт думает, что это нормально. Так должно быть. Это воспитание такое. Отец не говорит ей даже спасибо. А она подрабатывает в ночную смену в фастфуде, чтобы прокормить семью. Мама не работает — получает пособие по инвалидности, которое покрывает только ипотеку. Отец ей вилкой вынул правый глаз, когда сильно разозлился. Брат — сидит на шее, в основном появляясь дома, когда кончатся деньги на дозу. Единственное, чего Колетт хотела бы, чтобы православный рай существовал — чтобы ее отец попал в ад. Девушка тушит бычок и идет домой, уже по полной темноте. Вдруг слышит быстрые шаги позади себя. Девушка оборачивается и видит мужчину, одетого во все темное. Лица не различить. Она понимает, что произойдет, и тут же срывается на бег, доставая телефон и написывая сообщения Фэнгу, который был в сети последний раз в часа три дня. " Глупая " — Думает она, когда шаги настигают ее, — " Дура. Зачем стараюсь. Я же все равно никому не нужна. " — Слезы наворачиваются на глаза, когда ее головой бьют о дерево, которое очень некстати оказалось рядом. Она отключается. И честно, ей все равно, что с ней будет. Она надеется больше не проснуться. Но она просыпается. Тело сильно ломит, как при ломке от недостатка наркотиков. Она лежит в шортах и топе, без другой одежды. Блондинистые пряди сальными нитками лежат на лице, на плечах. Колетт ненавидит свои волосы. Всегда ходит с хвостиком, дабы меньше их видеть. Колетт чувствует, что в глаз затекла тушь, растекшаяся от слез. Колетт тянет руку к глазу, растирая темное пятно на весь участок кожи. Колетт находит в себе силы приоткрыть глаза, и все, что она видит — темноту. И маленькое окошко, с несколькими слоями стекла, на самом верху стены. Очень слабое освещение луны исходит как раз оттуда. Собравши всю свою силу воли в кулак, она меняет положение на вертикальное. Встать, конечно, сразу же не получилось. Только сесть. Колетт медленно осматривает свое тело. Ссадины на руках, ногах. Все старое. Нового ничего нет. Странно. Следов изнасилования тоже нет. Ее не трогали — понимает девушка и радуется. В ее положении радоваться этому это единственное, чему можно радоваться. Девушка, пыхтя, несмотря на сильную усталость в ногах, с помощью стены поднимается, упираясь плечом, рукой, и прижимаясь лбом. Она даже не замечает, насколько холоден пол для ее оголённых ступней. Колетт подходит к окну и хватается пальцами за подоконник, который находится довольно высоко для девушки. Она на жестком адреналине, потому что в любой момент сюда может зайти как раз таки ее похититель. А сдаваться и ждать она никогда не любила и даже не умела. По ощущениям, Колетт ломает пальцы, но не смотря на это успешно забирается ногами на стену и подтягивается руками, выглядывая в окно. Картина незнакомая. Складывалось впечатление, что она в каком-то концлагере и девушка усиленно вспоминает, в какой это части города. Но подумать хорошенько ей не дают. Железная дверь медленно отворяется, оранжевым светом осветляя подвал. Девушка пугается, но сил вскрикнуть нет. Она лишь пытается быстро спуститься, но вместо этого летит на пол, не вовремя отпустив пальцы. Колетт падает на спину и жалобно хрипит, испытывая ужаснейшую боль. Позвоночник простлеливает, отдавая болью в мозг и мышцы. Наверное будет огроменный синяк. — Эй? , — Видоизмененный голос спрашивает у нее, медленно приближаясь. А Колетт смотрит слезящимися глазами и в немом крике просит, чтобы ее не трогали. Ее лишь поднимают на руки, а она так доверчиво прижимается, чувствуя нежность рук этого странного человека в маске. Ее кладут на матрас обратно и Колетт стонет болезненно, пока спина ужасно ноет, а по щекам текут слезы. Тело девушки дрожит от холода, что она поздно понимает, совсем до этого не обращая на такую мелочь внимание. К счастью, этот человек быстро замечает то, как Колетт холодно, и в спешке уходит, оставив ее одну снова, но уже настолько беспомощную, что парень даже дверь на защелку не закрывает. Колетт смотрит ему в след, снова плачет. Возвращается он спустя долгое время, но вместе с пледом и кружкой чего-то горячего, судя по пару, медленно тянущемуся вверх. Что ж. Колетт этого не ожидала. Он помогает девушке принять сидячее положение, и накрывает пледом, который, не очень-то спасает положение, но по крайней мере греет хоть немного. Девушка тянет руки к кружке, и ей ее дают. Из кружки тянется этикетка с названием чая. " — Зеленый чай от Tess с лаймом. Мой любимый " — Думает девушка. Думает, что это совпадение. Больше греет ледяные пальцы о кружку, а потом делает глоток. Обжигает горло, но, тем не менее, согревается. — Хозяйка не хотела бы, чтобы ты так мучалась. Мне стоило прийти раньше, — Говорит таинственный человек. Колетт понимает, что это не могут быть конкуренты отца по бизнесу. А кто тогда? А еще Колетт понимает, что вряд-ли ей что-нибудь существенное скажут, но все равно спрашивает. — Почему я здесь? , — Тихим, забитым голосом, действительно хрипя, задает вопрос Колетт. — Есть одно дело. Единственное, что могу тебе обещать — ты останешься жива. Но только если план хозяйки сработает. — А.Ч-что будет если., — Колетт пугается. Нет! Нет! Нет! Только началась ее довольно хорошая жизнь без отца, так все сразу резко обрушилось. Она бы подумала об этом раньше, но не успела. Или не смогла. Честно, только минут десять назад ее мозг не мог ничего выдать, кроме глупого плана по побегу через окошко, которое Колетт даже в обычном состоянии вряд ли бы разбила. — Не знаю. — Парень встаёт и отходит от Колетт. Лишь приближаясь к двери, останавливается — Что бы ни случилось, хозяйке нужна не ты. И от этих слов девушке вообще не легче.