Как писал Кастанеда

То, что я шарился по Самаре всю ночь и всё утро, не являлось для меня причиной не идти на очередное занятие. Дико болела голова, крутило мышцы и очень хотелось спать, но если я вижу цель, то не вижу препятствий, а моей целью всё ещё оставался Антон. В комнате ничего не изменилось после нашей ссоры, значит, он не съехал и у меня ещё есть шанс всё исправить. Только вот вряд ли он мне это позволит — слишком уж много за мной косяков. Я пришёл на лекцию почти перед самым началом. В аудитории уже были все мои сокурсники, Шастун снова ковырялся в своём ноутбуке. Твою мать… Рубашку он так и не погладил, судя по всему, но водолазка под зефирной толстовкой показалась мне подозрительной. Особенно если связать это с тем, что вчера вечером он уехал с Яной. Скрывать же нечего?.. По пути на своё привычное место я остановился возле рабочего стола Антона. Похуй, кто что подумает, мне нужно знать. Когда я бесцеремонно и без предисловий сдвинул воротник его водолазки вниз и осмотрел шею со всех сторон, Шастун даже не дёрнулся. Всё чисто, но меня это не успокоило, ведь с психу можно много чего нахуевéртить. Или не с психу, а по искреннему желанию. Как же меня тошнит от ванильных духов. Какого дьявола эта девчонка вообще трётся рядом? Я за всё время ни одного слова ей не сказал, а она с чего-то решила, что мы друзья. Пока Ольга не начала бубнить в очередной попытке привлечь моё внимание, я отсел от неё на два метра. Надеюсь, хоть так она поймёт, что не представляет для меня интереса ни в каком аспекте. Краем глаза я заметил, что она надула свои ботоксные губы и пересела на два уровня выше, туда, где сидела в понедельник. Я положил телефон на стол, и он сразу завибрировал. Антон: Я не спал с Яной, не бесись. Это он сейчас пытается меня успокоить? Интересно. Я думал, он вообще перестанет со мной говорить, может, даже смотреть в мою сторону не будет. Я постарался максимально абстрагироваться от окружающей обстановки и отбросить все мысли. Включил графический планшет, хотел поработать, но сильно тряслись руки, а пальцы отказывались держать стилус. Голова как будто налилась свинцом и гудела изнутри, перед глазами плыли цветные пятна. И морозить начало. Всё-таки гулять по ночам в середине мая в одной футболке ещё не время. С божьей помощью я досидел до конца занятия. Антон сразу же куда-то сделал ноги, и я решил его не дожидаться, потому что всё равно не знаю, чем в очередной раз себя оправдать. До гостиницы дошёл как на автопилоте, возможно, даже особо без сознания. Шёл медленно, чтобы не врезаться ни в одно дерево, в итоге дорога, которая обычно занимает от силы десять минут, сегодня растянулась на полчаса. В комнате оглушающе звенела тишина. Хотелось упасть мордой в подушку и вырубиться на денёк-другой, но сначала неплохо было бы согреться. Самое верное средство — горячий душ, но с такой слабостью не очень улыбалось поехать на мокром кафеле и обо что-нибудь твёрдое двинуться головой. С ней, несчастной, и так проблемы. Поэтому лучше не рисковать и выпить пару литров кипяточку. Я включил чайник и устало наклонился над столом, оперевшись на дрожащие руки. Внутри черепушки как будто маленький звонарь бил в колокол, уши закладывало, но сквозь шум крови я всё равно услышал щелчок замка и скрип петель открывающейся двери. Мне было настолько стыдно перед Антоном за своё поведение, что сейчас хотелось сжаться до размером пылинки, лишь бы спрятаться от его разочарования во мне. Я хотел повернуться, но так и не смог найти в себе силы и смелость для того, чтобы посмотреть Шастуну в глаза. Он сам развернул меня резким рывком за плечо и буквально вдавил в свою розовую толстовку. Антон прижимал меня к себе так сильно, как будто боялся, что я снова куда-то денусь. Не верится, что он ещё раз простил. Если, конечно, эти объятия означают именно прощение, а не прощание. — Я не хотел так психовать, — одной рукой Шастун продолжал крепко держать моё плечо, а другой начал осторожно гладить меня по волосам. Я намертво вцепился пальцами в его зефирную кофту в надежде полностью в ней утонуть. Либо от усталости и недосыпа я начал галлюцинировать, либо Антон реально сейчас извиняется передо мной, хотя херни натворил только я сам, как и всегда. — Ты не виноват, что не отдаёшь себе отчёта в том, что в любой момент люди могут выбросить из своей жизни всё что угодно. Я не могу тебя изменить и подстраиваться больше не буду, но это не причина от тебя отказываться. Можешь хоть ещё тысячу раз послать меня нахуй, но я всё равно не уйду. Один раз я уже поверил в то, что не нужен тебе, сейчас я на это не поведусь. — Прости… — это всё, что я смог из себя выдавить, потому что снова начало сильно трясти. — Я правда не хотел, я… — Знаю, Арс. Я тоже тебя люблю, поэтому постоянно прощаю. Антон сказал это так буднично, как будто реально не было этих пяти лет, обид и расставаний. Даже не верится… Ещё одна моя проблема — недоверие. Мозгом понимаю, что он правда простил, что всё это время не переставал любить, но из-за своей вины не могу принять то, чего не заслуживаю. — Я говорю это не потому что хочу успокоить тебя. Я понимаю, что тебе трудно поверить, но я прошу хотя бы попытаться. Если ты хоть на минуту чувствовал ко мне что-то. После этих слов Антон обхватил ладонями моё лицо и на несколько секунд прижался своими губами к моим. Почти невесомо, без всяких пошлостей, просто чтобы я понял. И я понял. Он готов взять меня под свою ответственность и осознаёт всю говнистость моего характера, готов нивелировать любые неровности в наших отношениях. Может, дело в степени магистра философии, или мой мальчик просто вырос и решил вести в этой дикой пиздопляске, задавать свои правила. Мне нужно уже отпустить эту ситуацию. Внезапно Шастун резко отстранился и внимательно, даже с беспокойством посмотрел мне в глаза. — Ты нормально себя чувствуешь? — он опустил ладони с моего лица на шею. — Да, только голова болит и спать хочется, всю ночь шарился по улицам… — Пиздец молодец. У тебя очень горячие губы, где-то на 38. — Чего 38? — мои когнитивные способности истощались на глазах. — Попугаев, блять. Всё понятно с тобой. Раздевайся и ложись, я сейчас. Я стянул с себя футболку и джинсы и залез под одеяло, как и было приказано, но по ощущениям стало только хуже. Как будто окунули во что-то липкое и холодное, и я мгновенно почувствовал на своём теле тяжесть гравитации. Шастун вернулся через пару минут с чемоданчиком-аптечкой в руках. Поковырявшись в таблетках, флакончиках и повязочках, он выудил древний ртутный термометр и протянул мне. — Ты так и не научился болеть без кого-то рядом? — Антон прилёг возле меня, и я смог положить голову на его плечо. Так уж вышло, что я действительно никогда не болел один. Обычно простуда или грипп заставали меня в Омске в виде акклиматизации, но мама и сестра быстро ставили меня на ноги. Пару раз приходилось умирать и дома, где за мной присматривала Оксана, а потом — одна воронежская шпала. Где-то раздался громкий звон, но я его слышал как сквозь кисель. — Ответь, пожалуйста. Кажется, я не издал ни звука, но Антон взял мой телефон и провёл пальцем по экрану. — Привет, Пироженка. Серёжа на пару секунд завис, рассматривая через камеру рабочего ноутбука невозмутимого Шастуна и полумёртвого меня на его плече, после чего жестом руки подозвал кого-то со стороны, и в кадре появились лица Позыча и Оксаны. — Кхм… Необязательно было отвечать, если вы там того, — Дима загадочно поиграл бровями. — У вас всё хорошо? — Матвиенко всё ещё ошарашенно тупо пялился в монитор. — Да, — Шастун мило захлопал ресницами, а в глазах его почти светился вопрос: «А почему ты спрашиваешь?» Ещё одна очень хорошая черта его характера. Он никогда не выносит сор из избы. Нет, он не был скрытным сычом, как раз наоборот. Антошу рассмешить или привести в восторг всегда было как два пальца обоссать. Помню, когда он приехал из Индии, весь офис месяц не знал куда прятаться от его впечатлений, а дома я был вынужден заказывать тонны еды из Мака и KFC, лишь бы только Шастун занял чем-то рот. До такого состояния меня довёл, что я даже готовить начал, когда от запаха фастфуда уже тошнило. Но всё хуёвое — только с непосредственным источником проблем. Со мной, потому что в основном я и был этим источником. — Арсений хреновато выглядит, — Оксана наклонилась ближе к монитору, чтобы лучше видеть моё лицо. Антон забрал у меня градусник. — Ну, как и любой человек с температурой… — он пригляделся. — Блять, 39.1. — А шо случилось?! — Серёжа снова выкатил глаза. — Свиной грипп, — Шастун перевёл взгляд на меня. — Да, Арсюш? — Да, я же в год свиньи родился, — из последних сил отшутился я, но в душé чуть не помер. Антон никогда не называл меня так. Раньше я был только Арсением. Или Арсом. А сейчас как будто рухнул барьер, и меня затопило такой нежностью, что захотелось заурчать. Я уткнулся носом в шастунью шею, и похуй уже, что на нас смотрит весь офис. — Справишься с ним? — в голосе Матвиенко больше не слышалась паника. — Конечно, — Антон поцеловал меня в щеку. — Если что, набирайте на мой, а то тут человечек ближайшие пару дней будет недееспособным. После того, как ребята отключились, Шастун бодренько подскочил и снова зашарился в аптечке. — Антош, я щас сдохну… Ну вот и добрый вечер, боль в горле. — Закидывай, — Антон протянул мне две каких-то таблетки и чашку с водой, затем сдёрнул со своей кровати одеяло и накинул поверх моего. — Попробуй уснуть. Он присел на пол напротив моего лица и начал тянуться вперёд, но я спрятался в складки одеяла, как черепашка. — Не надо, а то заразишься. — Зараза к заразе не липнет. Он улыбнулся и ещё раз поцеловал меня. Уже более настойчиво, но всё ещё без пошлости, чтобы я не только понял, но и почувствовал. — Спи, я рядом. Температура спадёт скоро. Мне ничего не оставалось, кроме как поверить и сдаться.

***

В таком состоянии, конечно, долго не проспишь. Не знаю, сколько времени прошло, но, кажется, оба одеяла на мне стали мокрыми. Значит, температура действительно падает, но тело как будто трещит по швам. Антон сидел на своей кровати в наушниках, качая головой в такт музыке, и попеременно смотрел то в экран ноутбука, то на графический планшет. Так что у меня появилась ещё одна возможность позалипать на него. Такой красивый… Теперь ещё больше хочу нарисовать его. Со всех ракурсов, каждую эмоцию, любое движение. Тушью или углём на белой, как девственность, бумаге. Никаких цифровых технологий, только природа и мои собственные руки. В какой-то момент Шастун увидел, что я уже не сплю, и быстро вытащил провода из ушей. — Не раскрывайся, — он пересел на мою кровать. — Замёрзнешь быстро. — Меня придавило и жарко очень. — Ладно, вылезай, — Антон стянул с себя толстовку и протянул мне. — Тогда надень, сейчас заварю тебе простудный пакетик. Суставы крутило, сильная слабость не давала даже руки поднять, но кое-как мне удалось надеть кофту. От неё пахло сигаретами и какао. Как и раньше. — Скажи мне, Арсений, вот что, — Антон дал мне свою чашку с какой-то лимонной гадостью. — За каким хуём ты пошёл гулять в ночь? — Не мог смотреть тебе в глаза, боялся, что увижу тебя здесь с Яной, — я лёг на колени Шастуна, игнорируя боль в позвоночнике. — Мы тогда уехали в ближайшее кафе, чтобы спокойно поговорить. Я ей всё объяснил. Она взрослый человек и отпустила меня, когда поняла, что я реально не могу и не хочу быть с ней, — на этом моменте Антон вдруг звонко рассмеялся. — Подожди, ты серьёзно? Я прямо сказал тебе, что бросил девушку ради тебя, а ты думал, что стоит тебе только усомниться в моём решении, я такой: «А, ну ок, я обратно»? Арс, мне уже тридцать, и я думаю головой перед тем, как что-то сделать. Пожалуйста, доверь мне хотя бы мою собственную жизнь, раз уж являешься её частью. И бери с собой на прогулки съёмный аккумулятор, я всю ночь пытался до тебя дозвониться, пока не вырубился. — Ты же знаешь, что я долбач… — я поставил чашку на пол и приподнялся на локте, чтобы Шастун лучше слышал мои слова. — Обещаю, что никогда больше тебя не расстрою. В этот раз у нас всё получится. — Верю, — Антон улыбнулся и отбросил с моего лица всё ещё мокрые пряди волос. — Пей пакетик, пока не остыл. Слушаю и повинуюсь. Хорошо, что он верит в мои обещания. И я наконец-то сам в них верю.