***
В зале суда уже собрались люди, все места были заняты. Ниа уже восседал на своем троне. Ему, честно говоря, тоже было нелегко думать о предстоящем, но он воспринимал это как должное. Парню нужно было завершить приговор, иначе кто-то из его других людей пойдет на наказание вместо неё. Естественно, он мог ещё её пощадить, но… ему не хотелось. Она не заслуживала прощения.***
— Господин, когда уже мы начнём? — спросила какая-то девушка с трибун. — Прямо сейчас, миледи, — невозмутимо ответил юноша. — Мелло, приведи сюда Такаду. Немедленно. — Сию минуту, досточтимый N.***
…Она помнила отлично, как её тащили по тёмному коридору навстречу своей судьбе. Измученную, грязную, всю в крови. Такада совсем не чувствовала боли, которая сейчас вряд ли что-нибудь сейчас бы изменила. Женщина царапала Михаэля ногтями, билась в его руках изо всех сил, за что её били головой об пол. Но она потешалась в душе над ним. Она насмехалась над всеми ними…***
Мелло привел Киёми в зал и приказал опуститься перед Ниа на колени. Никто из них двоих не тратил время на разговоры, и Ривер молча объявил приговор: — Мелло, ты знаешь уже, какая она шлюха? Это будет четвёртая казнь — ты поимеешь её перед всеми. Пусть она приступит к своим основным обязанностям. — М-мне правда можно, Господин? — аж просиял Кель, уже явно не завидуя дальнейшей судьбе бедной Таки. — Ага, размечтался! — грозно крикнул ему в лицо Нэйт. — Только пальцами. И не снимай перчатки, вырази презрение к её телу. Также, ни при каких обстоятельствах, как бы она не умоляла, не давай ей кончать. Доведи её до исступления, а потом резко убери пальцы, понял? Это будет верное наказание за секс с моим Лайтом после смерти. — Я Вас понял, Господин, — с радостью и истерическим счастьем согласился Мелло. — Заковать её и как можно надёжнее. Настало время четвертой казни…***
…Она толком ничего не понимала, что происходило и что ждало её дальше. Молодая женщина была как в бреду. Когда её приковали к железному столу, то на её лице совсем не было страха и паники. Лишь ужас… Мелло подошёл к ней почти бесшумно, будто бы он использовал для передвижения крылья. Он наклонился над ней, вцепившись в стол длинными ногтями, не взирая на перчатки: — Здравствуй, Такада, помнишь меня? О, я уверен, что помнишь… Ну, не бойся, четвёртая казнь даже приятная, если, конечно не будешь сопротивляться. Разводи свои прелестные ножки, для тебя это не составит труда… — Хочешь выебать меня?! Учти, я не дам тебе это сделать так просто. Я не стану твоей шлюхой. — Ты и так шлюха, Такада, а я — твой клиент. И если будешь послушной, то тебе будет очень хорошо. — Я никогда не покорюсь тебе, Мелло! Ты — бандит. Я ненавижу тебя! — Как угодно, ты сама сделала выбор. Мелло схватил её бёдра железной хваткой и грубо развел их. Он разместил колено между её ног и надавил на её клубок нервов. Женщина очень боялась проронить стон от такого вредоносного сейчас удовольствия, ибо это движение было хоть и грубым, но довольно приятным. Ведь Кель, несмотря на свой нескрываемый гнев за её непокорность, не стремился причинить ей боль… Такова была воля Ниа. Он буквально разорвал в клочья её тонкие кружевные трусики, утыкаясь согнутыми пальцами в её пока что сухое нутро. Кожа перчаток была гладкой и довольно приятной на ощупь, поэтому она не причиняла Киёми дискомфорта. Его пальцы медленно, но верно порхали у неё под юбкой, и Такада в конце концов стала возбуждаться… — Хочешь меня, Киёми? — с ноткой мёда в голосе протянул Мелло. — Не дождешься, выродок. Грязный выродок, такой же, как твой «хозяин»! Убийца и похититель невинных. В пустоту тебя, гад! Мелло стал громко смеяться, и люди в зале вместе с ним. Ниа же был до сих пор спокоен и за сопротивление уже успел накинуть ей пыток посерьёзнее, вместо предполагаемых ранее… Могла бы и насладиться, Такада… Своим последним удовольствием в жизни. Этой сладкой желанной пыткой, которая почти не являлась наказанием. Но отдаться своему похитителю в мире живых не по твоему стилю, верно? Знаю, да вот только ты всё равно сдашься и сломаешься в руках Мелло, помяни моё слово. Физиологию не побороть даже самому яростному напору и порыву ненависти. И все они будут безостановочно потешаться над тем, когда ты будешь умолять его о разрядке. Ты в будущем пала, милая моя…***
Ах, этот сладостный для Келя момент, когда тот ввёл пальцы в уже смоченную соками возбуждённую дырку Такады, которая так отчаянно сопротивлялась неизбежному… Превосходно подходит здесь слово «неизбежному», поскольку с её алых губ вылетали редкие, но чёткие стоны удовольствия. Ты всё-таки возбудилась, красавица. Да, Мелло был действительно красивым, не поспоришь, правда, ты не смотришь на его лицо, твои глаза закрыты от усталости. Вот, пальцы уже двигались в ней, дразня её женское естество. Киёми ужасно, позорно от того, что она получала удовольствие от того, что её сейчас имел пальцами один из свиты её заклятого врага, заклятый враг её самой. О, всевышний, подари ей боль, подари страдания, чтобы ей не было настолько мерзко от самой себя… Такада сходила с ума, пальцы двигались всё быстрее, дразня слабые зоны, что вырывало из неё стоны наслаждения этим процессом, и это заставляло Вершителя торжествовать и пить её моральные страдания. — Какая ты шлюшка, Такада! Мерзкая блядь, кричащая от кайфа, когда её трахает пальцами преступник. Да, ты извращенка, милая моя… — Гни заживо, урод! Все вы пожирайтесь заживо червями, и Нэйт ваш пусть подохнет, вместе с которым ты, сучка, стоящая подле него, в пустоте болтайся! А тебе, Ягами Лайт, я отдельно выскажу: займи во всех этих муках моих моё место! Страдай! Умри во второй раз! Всех вас проклинаю, гады… Народ, сидящий на трибунах, был просто в полном ахуе от услышанного. Все стали возмущаться, мол, что она себе позволяет?! Невеста Ниа снова обратилась к возлюбленному: — А я говорила, что нужно было сразу вырвать её грязный, мерзкий язык! Дорогой, разве ты не накажешь её за такое? — Да, Ниа, — добавил Эл. — Ты должен доказать всем свое превосходство, ибо никто не имеет права говорить гадости против тебя и твоих господ. Покажи, что бывает с таковыми, — Ривер заправил упавшую на лицо чёлку за ушко и ответил всем присутствующим: — Для начала моя Амелия отсечет ей язык и разрежет щёки после четвертой казни. Это будет пятая казнь. — Неплохое решение, — согласился Лоулайт и поцеловал наследника за ушной раковиной, наслаждаясь ароматом шампуня, который исходил от недавно помытых волос.***
Такада уже не могла сдержать вздохов, она умоляла Мелло не останавливаться, словно забыла, где она сейчас находится и что кричала пару минут назад. Разбивающе… Мда, похоже у неё скоро случится потемнение рассудка. Выходит, что бесы забвения над ней сговорились, и когда её оргазм был уже так близок, то пальцы вытащили так же резко, как и вставили. Вмиг перед ней всё рухнуло: она чувствовала теперь эту ужасную, буквально пожирающую её изнутри пустоту. Но долго ей не пришлось жаловаться на отсутствие внимания: бывший мафиози снова вернул руку, но она теперь лишь легонько касалась её между ног, лишь усиливая болезненное возбуждение. Вот-вот ты будешь повержена, Таки. И да, все, включая Мелло этого дождались, Такада взвыла и стала умолять о продолжении: — М-Мелло, пр-рошу, дай мне кончить… Умоляю. — Извини, девочка моя, мне запретили. Или так уж хочешь, сучка? Если так, то моли Господина о том, чтобы он дал мне на это разрешение. Только хорошенько моли. — Никогда… Такада ненавидит просить, а уж тем более — умолять, поэтому она и не будет. Тем не менее, публика была явно всем довольна. Вскоре, её пыл и возбуждение стали стихать, а Ривер уже обдумывал для неё новое наказание. — Видели, какая она шалава? Как просила и стонала? Вот так, небось, и под возлюбленным Господина — достопочтенным Ягами Лайтом. Ну, вот и расплата за то, что посягнуть решила на то, что живым принадлежит, будучи сама его должником. Это она соблазнила его тогда, у неё хватило на это наглости. Должники одного человека не имеют права ложиться в постель друг с другом. Наказание было справедливым. Что прикажете делать дальше, Господин? — Освободить Такаду от оков и посадить на колени предо мною. Незамедлительно. — Будет выполнено, господин, — его приказ исполнили и кинули измученную неудовлетворением женщину перед ногами преемника L. Ниа протянул руку и взял её за подбородок. — Взгляни на себя, Такада: измученная, явно уставшая от всего… Ну зачем тебе это терпеть? А дальше будет только хуже и больнее. Я и сам не горю желанием пытать тебя дальше. Тебе только стоит признать меня, мою власть, превосходство, интеллект, а также забрать все свои оскорбления назад. Живые правят над мёртвыми и никак иначе. Скажи слова мольбы о прощении на латыни, ты их знаешь, мне говорили, и я тебя пощажу, отправив в пустоту сразу, тем самым отменив все дальнейшие пытки. Обещаю. — Numquam. (Никогда). Ego numquam subditi ad vos. (Я никогда не подчинюсь тебе). — Что ж, дорогая Такада, ты сама выбрала мучаться. Прости, но ты достойна только пустоты… Он произнес это во второй раз… Теперь она могла чувствовать боль…***
Такаду снова связали, после чего объявили пятый приговор. Его будет вершить Амелия Кларк. Кира и Миками внесли в зал золотой ларец, в котором лежал красивый кинжал и которым она и вспорит рот несчастной женщины, лишив её возможности кричать. Девушка вытащила орудие из ножен, и каждый её шаг приближал Такаду к новому наказанию. Её глаза были завязаны, что нервировало ещё больше. Кларк наклонилась к её лицу, уставив на неё взгляд, похожий на взгляд хищника, смотрящего на жертву. — Прости, если пораню тебя, Такада… Мне будет очень приятно портить твоё подлое личико и вырывать твой любящий оскорблять язычок… А впрочем… Девушка не стала заканчивать мысль до конца, она резко размахнулась кинжалом, вспарывая Такаде рот от уха до уха, прямо как в тех ужастиках и фильмах. Киёми издала истошный вопль от боли, что заставило невесту Ниа отсечь ей язык. Кровь хлынула изо всех щелей, пачкая руки и платье Амелии. О, как же сладостно будущей мисс Ривер наблюдать, как эта ни живая, ни мёртвая сучка истекала кровью и лишь хрипела, готовясь потерять сознание… Девушка не удержалась и слизала с ножа её холодную, но такую сладкую кровь… Кровь поверженного врага. Она ухмыльнулся, встала и опять направилась к трону условного супруга со счастливой улыбкой на устах…***
Всё в Такаде было прекрасно, но самым прекрасным был тот самый момент её первого чувства боли. Боли, которая почти воскресила её… Боли, которой убила её заново… Первого крика от пыток. Первого шага к слому её физически. Терминов много, но, повторюсь, каким же прекрасным был этот момент грешной заслуженной боли, которую удостоилась чести доставить Такаде прекрасная Амелия Кларк…