или
Замаскировавшись, в Отдел проник тот самый «кто-то», вечно покушающийся на них в частности и на Структуру в целом. Ситуация – пиздос, с какой стороны не посмотри. Кожа под повязкой на лице жжёт и чешется, и Шаст закусывает губу, борясь с неприятным ощущением. Но оно не исчезает, продолжая зудеть на периферии, и тогда Антон пытается абстрагироваться, анализируя его. Шаст локализирует болезненные ощущения, представляя неровные края раны и глубину проникновения. Жжение тягучее и назойливое и уходит глубоко в мышцы, отзываясь там еле уловимыми откликами. При таком объёме повреждений он бы уже потерял сознание от болевого шока, а значит в катетере – ни что иное, как обезболивающее. По всем признакам – на лице не просто царапина, а рваная рана. Какое же дерьмо. Мышцы вокруг повреждённой кожи болезненно сводит, когда он издаёт раздражённый стон. С другой стороны, вряд ли Хаос стал бы так услужливо обрабатывать его рану, предоставлять лекарства и фиксировать его, чтобы Шаст не разодрал себе лицо во сне. Да же? Да где, блядь, хоть кто-то, чтобы это подтвердить? Шаст ещё раз кидает взгляд на дверь, но мелькающие там силуэты не задерживаются у его палаты. Ну окей. Тогда Антон пробует пошевелить ногами и - о чудо - дотягивается до металлического каркаса в изножье кровати. Шаст толкается в него пяткой, и тот издаёт гулкий звук. Заебись, он сейчас устроит тут техно-дискотеку. Парень попеременно толкается пятками в каркас, и палата наполняется нестройным звучанием.БОМ БОМ БОМ
Шаст ловит себя на том, что звук, отражаясь в маленьком помещении, выходит таким же объёмным, как колокольный звон.БОМ БОМ БОМ
Но ему совсем не хочется знать, по «ком он звонит». Когда дверь распахивается, на пороге он видит растрёпанную Катю. – Ты очнулся! – голос девушки как бальзам на его сердце, но он не может долго задерживаться на этой мысли. Сердце, в котором до сих пор набатом звуки удара, продолжает разгоняться. – Что с Арсом? Девушка скользит по нему обеспокоенным взглядом, за котором очевидно скрывается что-то, чем она не собирается делиться. Шаст так натренирован напарником, что вычисляет это за доли секунд. – Давай медсестру позовём, чтобы она сняла фиксаторы, – тараторит Катя и садится на край его кровати, нажимая кнопку вызова. Кровать под её весом протяжно скрипит. На несколько секунд между ними повисает осязаемая тишина, в которой Шаст читает ответ на свой вопрос. Он может ещё хотя бы несколько минут оставаться в обманчивом неведении: изображать, что всё нормально. Но имя напарника – в его сердце, венах и на коже, и все они зудят хуёвым предчувствием. – Что с Арсом? – чеканит парень. Его сердце заходится, а по венам вдруг течёт чистый адреналин. Будто Катя – совсем не его Катя, а совершенно чужой человек, который стоит между ним и Поповым. Будто эта палата – вовсе не для его исцеления, а чтобы нахер уничтожить его клетка за клеткой. – К нему не пускают, – коротко выдыхает девушка и поджимает губу.Л О Ж Ь
Шаст читает это в её глазах. – Мне нужно узнать, что с Арсом, – чеканит Антон, сверля её взглядом. Как только ему удастся высвободиться, он вскроет ей глотку, если она встанет у него на пути. Эта мысль всплывает настолько естественно и непринуждённо, будто между ними не было всех этих лет вместе. Будто есть только Арс и ёбанная необходимость Шаста оказаться рядом с ним.ПРЯМО СЕЙЧАС
Добрачёва что-то читает в его взгляде и встаёт с кровати, опасливо пятясь назад. Шаст дёргает кисти в разные стороны, пытаясь выкрутиться из фиксирующих ремней. – Мне просто нужно узнать, – рывок, – что, – рывок, – с Арсом! Что вы с ним сделали? – Антон бьётся головой об изголовье кровати, и боль в затылке сливается с жжением раны на лице.БОМ БОМ БОМ
Через прикрытые глаза он слышит гомон голосов, но не может остановиться. Он продолжает биться головой о каркас, наполняя комнату звоном. И даже когда силы резко покидают его, а затылок падает на подушку, он всё ещё слышит этот звук. Звук, очень похожий на тот, с которым Арс когда-то ударил Объект сковородкой... В следующий раз Шаст просыпается от тряски. Его голову мотает из стороны в сторону, и даже жуки на его лице разбегаются в разные стороны. Антон недовольно хмурится, за что мгновенно платится болью в мышцах вокруг раны, и открывает глаза. Перед ним мельтешит повязка, закрывающая обзор, и он тянется было рукой, чтобы поправить её, но… та опять зафиксирована. Шаст раздражённо выдыхает и осматривается, насколько позволяет повязка. Палату заливает солнечный свет, а около капельницы стоит женщина в медицинском халате. Она кидает на него короткий взгляд, продолжая закреплять диффузор: – Ещё орать и вырываться будешь или ты в адеквате? Антон медленно кивает, продолжая наблюдать за медсестрой. – Ты прям уверен, что не будешь? – женщина складывает руки на груди и изучающе смотрит на него. – Не буду, обещаю, – выдыхает Шаст. – Простите за вчера, – на всякий случай добавляет он. Ему стоит огромных усилий не спросить, что с Арсом. Но сдаётся ему, фраза, которую он вчера выкрикивал в приступе, точно не способствует тому, что с него снимут фиксаторы. – Смотри у меня, если что, церемониться с тобой не буду, – женщина наклоняется к нему, отстёгивая фиксирующие ремни с рук и груди. – Твой напарник в седьмой палате, – чуть мягче добавляет она. – Не устроил бы вчера представление, сам бы сходил и посмотрел. Антон закусывает губу и кивает. – Днём покажу, как обрабатывать ожог, – бросает медсестра перед уходом. – Снимать повязку не вздумай. Ну уж этой рекомендации Шасту несложно следовать. Его передёргивает от малейшей мысли о том, чтобы заглянуть под неё. Значит, Арс здесь. В соседней палате, совсем рядом. И вчера он здорово напугал Катю, которая просто не успела ему это сказать. Неловко. От воспоминаний о том, какие мысли у него были вчера, ему становится безумно стыдно. Шаст оглядывается и находит свой мобильник на тумбочке. Парень привычным движением слистывает уведомления из корпоративного чата (хотя придётся вернуться к ним, если Арс тоже не знает, что произошло в их кабинете) и заходит в диалог с Добрачёвой.Прости за вчера
Сегодня я уже в адеквате
12:41
Антон оставляет мобильник на тумбочке, стараясь избегать своего отражения в потухшем экране и встаёт с кровати, вынимая катетер. Если шрам станет причиной придумать сто тысяч новых шуток Арсу, то Шасту плевать на него. Но пока он не увидел напарника, тот так и остаётся болезненным дефектом на коже, уродующим его. Парень выходит из палаты и на секунду слепнет. Белые стены, облицованные гипсокартоном, и яркий искусственный свет больно бьют по глазам, и парень моргает, пытаясь привыкнуть к ним. Когда это, наконец, удаётся, он кидает взгляд на номер своей палаты – двенадцать. Значит, его напарник недалеко. Шаст выбирает нужное направление и медленно пробирается по коридору, стараясь не отдавить ноги людям, расположившимся на рядах металлических стульев. Иногда на стенах попадаются плакаты о профилактике ЗППП или необходимости ставить прививки, и Антон цепляется за яркие картинки. Ему хочется побыстрее оказаться здесь вместе с Арсом, чтобы обсудить каждую. А особенно ту, где иллюстрируется пожирание огромным склизким комком компании из пяти детей. Судя по их лицам – они не особо впечатлены. Когда он проходит мимо палаты номер восемь, его сердце делает кульбит. Всего пара секунд до Арса. Шаст застывает у нужной двери и пялится на вставку из калёного стекла. За ней он видит мелькание силуэтов и приглушённые голоса. Выдыхает и дёргает ручку на себя. Та не поддаётся, но Антон упрямо дёргает ещё раз. Дверь так и остаётся физической преградой между ним и Арсом, и внутри Шаста поднимается волна возмущения. Он колотит кулаком по двери, и звуки, совсем немного, напоминают вчерашние металлические удары. Он прислушивается – голоса замолкают, а потом раздаются шаги. Парень отступает назад аккурат перед тем, как дверь распахивается. На него сердито смотрит Ляся со своим вечно взъерошенным пучком на голове. Она твёрдой рукой теснит его дальше от входа и захлопывает дверь. Но Шаст не успевает ничего возразить, потому что… – Молодой человек, вы в своём уме так барабанить? – он поворачивает голову и замечает женщину в халате. Чёрт. Получить ещё одну дозу успокоительного не хочется. Он поджимает губы и виновато опускает глаза. – Простите нас, – вступает в разговор Утяшева, спасая его от необходимость выдумывать отмазку. – Я прослежу, чтобы не повторилось. Женщина, смерив его уничижающим взглядом, уходит, и тогда Ляйсан обращается к нему раздражённым шёпотом: – Шастун, блядь, – она хватает его за кисть и усаживает на стул, нависая над ним. – Ты можешь не быть проблемой хотя бы секунду? Но Антон игнорирует вопрос и чеканит: – Мне надо к Арсу. – Конечно, тебе надо к Арсу, – раздражённо выплёвывает она. – А подождать пять минут не можешь? – Утяшева прикладывает ладони к голове, сжимая виски, и устало выдыхает. – Ладно, слушай, – женщина несколько секунд кусает губу, раздумывая, и Шаст не выдерживает. – Спасибо, очень интересно, потом послушаю, – на выдохе произносит он и подскакивает. Но Ляся хватает его за кисть быстрым движением и выкручивает, не давая двигаться. На секунду они сцепляются взглядами, и колкий взгляд Ляси вдруг не кажется страшным или пугающим. И тем не менее, Антон тормозит о него и кидает, вырывая руку: – Что? Ляся отпускает его кисть и садится на стул. Она откидывает голову, упираясь затылком в стену, и закрывает глаза: – Арс не совсем в себе, – Утяшева достаёт из кармана блистер с таблетками и выдавливает одну в рот. – Просто, чтобы ты был готов. Не то чтобы Шаста можно было испугать этой фразой. По мнению многих его коллег, Попов по жизни не в себе. Но и Ляся об этом наверняка знает, и не стала бы предупреждать его, если бы Арс вёл себя обычным образом. – Готов к чему? – коротко кидает Антон, держась за дверную ручку. – К тому, что он тебя не узнает, – резюмирует Ляся и закидывает в рот ещё одну таблетку. Сердце останавливается, но Шаст проводит мгновенный фантомный СЛР, запуская его. Утяшева может пиздеть. У него ровно ноль оснований ей доверять. Поэтому он дёргает ручку на себя, открывая дверь, и делает шаг в палату. Палата точь-в-точь его собственная – кровать, тумбочка и телевизор, дисплей которого бликует в ярких солнечных лучах. На кровати сидит Арсений – он в светло-синей пижаме, которую Шаст никогда не видел, – и выстукивает по каркасу кровати ритм, который Антон знает наизусть. Когда дверь захлопывается, Попов поворачивается к нему и недовольно фыркает. Также как фыркал каждый раз, когда Антон, с его высокой точки зрения, делал что-нибудь раздражающее. И этот звук зажигает внутри Шаста такую надежду, что он против воли расплывается в улыбке и смотрит напарнику в глаза. Вот только в глазах у того такие острые стеклянные осколки, что теми впору вскрывать вены. Арс же… не решил его снова игнорировать? Мужчина раздражённо цокает, глядя на застрявшего на пороге Антона: – Вы, блядь, может прекратите ко мне таскаться? Ты-то кто? Шаст открывает рот и сразу же захлопывает. У него в голове сразу проносится гуголплекс клише об амнезии. И на одну абсолютно отчаянную секунду он даже думает просто взять и поцеловать Арса, чтобы к тому вернулась память. – Арс, у тебя… У тебя проблемы с памятью, – осторожно начинает Антон. На секунду Попов вздёргивает брови в удивлении, а потом снисходительно кидает: – Или у тебя проблемы с головой, чел. Так что свали нахер отсюда. Шаст лихорадочно придумывает, что ещё вкинуть, но Попов не прощает ему и секунды промедления. – Свалил. Нахер. Из палаты, – чеканит Арс. Под острым взглядом парень делает шаг назад. Этот взгляд проходится по нему лезвием, разрезая и без того пострадавшую кожу. Антон чувствует, как под повязкой выступают капли крови, а его сердце снова разгоняется. У него никогда не было проблем с аритмией, но его и никогда так не переёбывало с кого-то, как с Арса. Арса, который сейчас смотрит на него, как на назойливую весеннюю муху. Арса, который касался его губ и зарывался пальцами в волосы. Арса, стоны которого он… Шаст открывает дверь спиной, чуть не спотыкаясь о порог. На периферии звенит голос Ляси, но никак не складывается в слова. Звуки вокруг него резко выкручивают на максимальную громкость, и каждые лязг, скрипение и удар происходят прямо у него в голове. Становится трудно дышать. Он часто-часто вдыхает, но воздуха больше не становится. Перед глазами белые стены, потолок и свет заходятся в головокружительном танце, и тогда Шаст разворачивается и бежит по коридору прочь от комнаты, где он только что потерял Арса. Антон натыкается на стулья, на чужие ноги, несколько раз чуть не падает, но продолжает тащиться вперёд. Он слышит преследующие тяжёлые и спешные шаги медперсонала, поэтому сворачивает на первую попавшуюся лестницу. Парень прыгает через пролёт на этаж ниже и заходит в другое отделение. На несколько секунд он тормозит, пытаясь отдышаться, но как только он останавливается, в голове раздаётся громогласное.БОМ БОМ БОМ
И он вынужден бежать дальше. На этом этаже стены и потолки больше серые, чем белые, и людей меньше, и звуки тише. В голове у него постепенно проясняется достаточно, чтобы понять, где найти укромное место. Антон следует за указателями выхода, которые вспыхивают зелёными пятнами на грязных стенах. Когда он толкает дверь аварийного выхода, та оказывается незапертой. Хоть в чём-то ему повезло. В абсолютной тишине он выдыхает и сгибается пополам. Из его рта вырываются клубы пара, и он быстро находит взглядом открытое окно. Там, снаружи, всё так же светит солнце. Всё так же, блядь, ярко, как всего тридцать минут назад, когда он думал, что с Арсением всё норм. А с ним всё совсем не норм! Рана под повязкой напоминает о себе болезненным жжением, и Шаст сжимает пальцы в кулаки, чтобы не сорвать повязку к чертям. Он плюхается задницей на холодный бетонный пол, но боли от удара не чувствует.Арс не мог его забыть.
Пар изо рта вырывается частыми небольшими облачками, и Антон закусывает губу, пытаясь сконцентрировать внимание хоть на чём-то, кроме зудящей раны. Но та будто разрастается на его лице, и Шаст сдаётся. Он аккуратно ощупывает подушечками пальцев повязку и елозит её из стороны в сторону, надеясь, что это поможет притупить болезненные ощущения. Арс просто придуривается. Но жжение не исчезает, а только усиливается. Стоять. Шаст отнимает руки от лица и так и замирает, будто сдаётся. Он закусывает кончик языка до крови и мысленно считает до пяти.Раз, два, три
Боль не может быть рядом постоянно, она должна утихнуть.Четыре, пять
Антон срывает повязку и бросает её на пол. На марле следы крови, сгоревшей плоти и мази. Ещё целую секунду он ведёт с собой борьбу, потому что он, сука, знает, что не стоит делать того, что зудит на кончиках его нервных окончаний.Шесть, семь
Семь, блядь, – как палата Арса
Шаст касается ногтями краёв раны и проходится по всей её длине – от виска, вниз через щёку, наискосок по носогубной складке к уголку губ. Он подцепляет ногтями кожу и царапает её, пока она не перестаёт зудеть. Нахуй ему стоны Арсения, если можно получить оргазм, просто срывая корочки с заживающих ран? Антон проходится вдоль всей раны несколько раз, пока на смену жжению не приходит острая боль. И только тогда он отнимает пальцы от лица – на них кровавые ошмётки кожи. Парень кидает короткий взгляд вниз – вся шея, футболка и даже штаны в красных каплях. А его сердцебиение вдруг почему-то успокаивается, и он как-то безотчётно констатирует.Арс изрезал его своими глазами-осколками.
Шаст продолжает сидеть на полу и пялиться на кровавые пятна, пока они не темнеют, высыхая. Он смотрит, как солнце исчезает за линией подоконника, отстранённо фиксируя, что его руки немеют, а кожу на лице начинает стягивать короста. Никто не находит его. А может, они и не искали. Может, Ляся сказала им не искать? Она легко могла бы использовать камеры, натыканные по больнице, но не сделала этого. Подарила ему метр на метр личного пространства на лестничной клетке пожарного выхода. Мысли Антона остывают, превращаясь в отвратительный холодец из отвращения к себе, жалости и горечи. Он не заглядывает в них глубже, чтобы опять не наткнуться на разрушающую боль, а только закрывает глаза, позволяя себеВДЫХАТЬ
И
ВЫДЫХАТЬ
Через несколько десятков таких циклов, Антон наконец находит в себе силы встать. Ноги протяжно стонут от продолжительного сидения и холода, но эта боль – меньшая из тех, что в нём есть. Когда Шаст открывает дверь в отделение, там приглушен свет и почти никого нет. Тем лучше – меньше людей получат приступ, увидев его окровавленное лицо. Пока он ищет лестницу, с которой спустился сюда, мимо него мелькают кабинеты, сливаясь в одно сплошное полотно со вставками из калёных стёкол. Может, зайти так к Арсу? Чтобы от шока он всё вспомнил. Но Шаст не знает, как работают все эти связи в человеческом мозгу, и не хочет случайно сделать ещё хуже. Антон раздражённо пинает дверь и выходит на лестницу. Хотя куда, блядь, хуже? Но в горле всё равно застревает ком, когда он пытается вообразить себе худшие сценарии. Арс бы мог умереть. Шаст закусывает губу, бездумно скользя взглядом по ступенькам. А сейчас Арс просто его забыл. И это не так плохо? Совсем не плохо же, да? Потому что… даже с таким отсутствующим и злым взглядом, это же всё равно его Арс, да? У входа в отделения Антон замирает и выдыхает – сейчас ему дадут пизды. Но когда парень толкает дверь, его предсказание не сбывается. Шаст осматривает коридор, недоумевая – то ли всем, действительно, на него похуй, то ли он уже умер и гуляет по лимбу. Антон плетётся в туалет и умывается, зажмуривая глаза. Его оставленный без внимания перфоманс исчезает кровавым водоворотом в сливе раковины. Края раны снова болезненно сводит, но теперь он хотя бы не выглядит как монстр из слэшера. На подходе к своей палате его вылавливает медсестра, которая приходила к нему в палату. Женщина не выглядит разозлённой, только уставшей. – А с утра обещал не буянить, – выдыхает она и открывает дверь, пропуская Шаста в палату. – И что, твоя вот эта истерика помогла твоему другу? Пока женщина обрабатывает рану и лепит пластырь, пряча его под повязкой, Антон крутит её вопрос, цепляясь то за одно слово, то за другое, но так и не приходит к какому-то выводу. Шаст откидывается на кровать, и медсестра фиксирует его ремнями. – На ночь поставлю послабее обезболивающее, – зачем-то поясняет она, вставляя катетер в вену. Жжение в ране утихает, а мышцы расслабляются. Но обезболить то, что болит больше всего, невозможно. Когда дверь в палату закрывается, и Шаст остаётся запечатан наедине с собой, его веки сразу начинают смыкаться. Он проваливается в сон с головой и не выныривает из темноты своего сознания до самого утра. Пробуждение крадётся по его коже неторопливым строем жуков, которые раздражающе кусаются. Антон морщится, пытаясь их согнать, но они никуда не уходят. Сонно моргая, он пытается нащупать под кроватью кнопку вызова медсестры. Фиксирующий ремень больно врезается в кожу на кисти, но спустя пару секунд подушечки пальцев натыкаются-таки на кнопку. Солнечные лучи уже прыгают по скромному убранству его комнаты, и Шаст следит за ними, насколько хватает взгляда. За ночь повязка на его лице сползла вниз, закрывая шестьдесят процентов обзора. Медсестра устало улыбается ему с порога: – Попробуешь прожить день без всяких приколов? Шаст сдержанно улыбается и пожимает плечами, на что женщина ухмыляется. Она опускает жалюзи на окне, чтобы солнце не било в глаза Антону, и проходит к его кровати, отстёгивая ремни. Её руки – хлопотливые и нежные. А Шаста... вообще не дёргает от её касаний – это осознание приходит к нему только сейчас. И вообще… когда его последний раз передёргивало от чьих-то прикосновений? Медсестра снимает повязку и пластырь под ней. Она коротко осматривает края раны и кивнув, видимо удовлетворённая увиденным, наносит мазь. – Шрам будет? – осторожно спрашивает Антон, хотя и сам знает ответ. У него половина лица пропахана – там не то, что шрам, там целая Марианская впадина будет. – Будет, – кивает она, закрепляя повязку. – Но до свадьбы заживёт так, что станет почти незаметным. Шаст выдыхает и гонит от себя мысли о собственной хотя бы теоретической свадьбы. А потом перепрыгивает мыслями к Кате, понимая, что вчера даже не посмотрел, есть ли от неё сообщения. Когда медсестра уходит, Антон берёт телефoн и просматривает уведомления. Всё норм, кот Зайду завтра, окей? Как там Арс? Ляся сказала, что нормально 13:07Хуёво
Но подробности потом
10:31
Шаст бездумно открывает заметки на телефоне и создаёт новую. Он смотрит на мигающий курсор и пытается представить, с каким вообще горизонтом планирования имеет дело. • Узнать, как обрабатывать шрам Антон пялится на эти буквы, которые сам не знает, зачем написал. Он выдыхает и удаляет этот пункт. Конечно, вопрос про другой горизонт планирования. Тот, на котором расположились их совместные планы с Арсом, пусть тот даже не подозревает о существовании таких. • Поговорить с лечащим врачом • Поговорить с Лясей о случившемся в кабинете • Попытаться объяснить что-то Арсу Шаст осматривает короткий список. Выглядит – отвратительно очевидно. Антон убирает телефон на тумбочку и потягивается. Он почти привык к этой палате и при должной сноровке сможет чувствовать здесь себя в иллюзорной безопасности. Потому что они с Арсом, теперь, сука, похоже, никогда не будут в настоящей. На выходе из палаты он на несколько секунд притормаживает, снова окидывая взглядом коридор. Всё такое же как вчера – белые стены, яркий свет и плакаты с аляпистыми картинками – с той лишь разницей, что теперь он знает, Арс потерял память. И понятие не имеет, что с этой информацией делать. Ответ на вопрос неожиданно приходит, когда он утыкается взглядом в автомат с кофе. Вряд ли он здесь пиздец какой вкусный, но… это же хоть что-то? Антону требуется всего несколько минут, чтобы получить от автомата чашку горячего напитка с сомнительным запахом и упаковку шоколадного печенья. Он уже не так волнуется, когда мимо него мелькают номера палат.Десять, девять, восемь
Но у палаты Арса всё равно становится как вкопанный на несколько секунд.ВДОХ
и
ВЫДОХ
Он делает то, что всегда делал Арс, когда было плохо Антону. Был рядом с перекусом и своим внимательным взглядом. И, чтобы не поплыть окончательно, Шаст тянет дверную ручку на себя. Попов сидит на кровати, подтянув к себе ноги «по-турецки». Он выдыхает вверх облачко дыма и оборачивается на открывшуюся дверь. Антона этот вид необъяснимо восхищает. Он захлопывает дверь, вслепую нашаривая ручку, и так и остаётся стоять у порога. Арс не спешит посылать его нахер, что уже хороший знак. Шаст улыбается уголком губ и нейтрально кидает: – Привет, я с кофе и печеньем, – он проходит в изголовье кровати и оставляет перекус на тумбочке. Попов следит за ним, удивлённо вскинув брови, а потом отворачивается и снова затягивается. Шаст отходит к изножью кровати, перетаскивая туда табуретку. Парень пытается усесться на ней, но её габариты рассчитаны на кого-то раза в два меньше его. – Арс, – кидает он, и тот раздражённо выдыхает. – Отъебись, я не собираюсь заводить друзей в больнице и обмениваться с ними красными браслетиками, – Попов ещё раз затягивается и встаёт с кровати. Отточенным движением он открывает окно и бросает туда сигарету.Его бы Арс так никогда не сделал.
Но Антон гонит от себя эту мысль, но она всё равно влияет на интонацию его вопроса: – Тебе вообще похуй, кто мы с тобой друг другу? Попов цокает и оборачивается к нему: – Слушай, котик, – фыркает Арс. – Не думаешь, что, если я тебя забыл, значит ты мне не особо важен? – Не думаю, – чеканит Антон. – Класс, мои поздравления – ты ещё сохранил веру в людей, и всякое такое светлое. Но мне как-то… похуй на тебя и твои надежды, – Попов задерживает взгляд на его лице. – Кстати, шрам пиздец уродливый останется, – коротко кидает он и снова садится на кровать «по-турецки». Блядь. Шасту очень хочется въебать человеку прямо перед собой. И это пиздецки диссонирует с желанием разрыдаться у него на плече. – Так что давай проясним, – продолжает Арс. – Моё «свалил нахер отсюда» распространяется на каждый, блядь, день, включая… – но договорить он не успевает. Взгляд Попова вдруг стекленеет, и Шаста мгновенно флешбечит во вчерашний день в их кабинете за несколько секунд до происшествия. Арс вдруг опускает голову к груди и прижимает к вискам ладони. Мужчина часто-часто дышит, а из его горла вдруг вырывается болезненный стон. – Арс, – Антон подрывается к нему, чтобы прикоснуться, но потом расставляет приоритеты и нажимает кнопку вызова персонала. Короткий писк разрезает палату, и Попов откликается на него ещё одним стоном. Шаст легко касается кончиками пальцев его спины и скользит вдоль позвоночника. Мышцы на его спине выступают от напряжения, а кожа на шее становится пунцово-красной. Когда в палату прибегает медсестра, она отталкивает его в сторону: – Вышел быстро. Антон делает несколько шагов назад, но не может заставить себя выйти. Он смотрит, как женщина отточённым движением фиксирует кисть Арса и делает инъекцию в вену. Несколько секунд Арс продолжает поскуливать, сжавшись в комок, а потом резко обмякает и сваливается на покрывало. Медсестра берёт его под руки, разворачивает и перетаскивает на подушку. У Шаста больше не остаётся никаких моральных сил смотреть на происходящее, поэтому он вдруг втыкается взглядом в кофе и печенье на тумбочке. – Сильные мигрени, побочный эффект аномального излучения, как и амнезия, – кидает ему женщина, отходя от постели. Антон ничего не отвечает, продолжая глазеть на тумбочку, и медсестра мягко берёт его под руку, выводя из палаты. Аномального излучения. Так что же, блядь, произошло в их кабинете. Вчера у него был охуенный шанс узнать это у Ляси, а теперь… – Совсем хуёво? – Шаст вскидывает голову на голос. Напротив палаты, облокотившись на стену, стоит Утяшева. В одной руке у неё кофе, а в другой – небольшой чёрный потрфель, в котором следователи обычно таскают документы. – Что с Арсом? Какой Объект взорвался у нас в кабинете? Что за чел вошёл в него перед взрывом? – пулемётной очередью выплёвывает Шаст. – Так, – Ляйсан делает последний глоток кофе и кидает стаканчик в мусорку. – Давай по порядку, – она делает несколько шагов к нему и понижает голос. – Я понятия не имею, какой Объект взорвался. – Как, блядь? – выплёвывает Антон. – Шастун, тормозни, а, – она награждает его колким взглядом. – Пойдём в палату, ладно? Шаст раздражённо выдыхает и кивает женщине, чтобы она шла за ним. Они минуют коридор за несколько гнетущих минут тишины. Шаст открывает дверь своей палаты, пропуская Утяшеву вперёд. – У Вас было дохуя коробок, и когда мы вас обнаружили, – начинает женщина, как только дверь захлопывается: – половина была пустая. Блядь, ёбаные Контейнеры. Неужели там был сломанный? Но что-то же в любом случае было триггером? – А то, что у вас кто-то был, – продолжает Ляся. – Ты имеешь в виду какой-то Проверяющий или?.. – Эм, – Шаст скользит взглядам по бликам на экране телевизора, и из воспоминаний у него – только короткий фиолетовый всполох перед тем, как он отключился. – Наверное. – Окей… – женщина меряет шагами комнату. – Он представился, когда вошёл? Или был в форме? Шаст даёт себе ещё несколько секунд, чтобы выудить из памяти вчерашний день, но ничего не получается. Сука. – Ладно, – выдыхает Утяшева и садится на табуретку около кровати. – Мы всё равно ведём расследование случившегося, так что... Давай лучше к Арсу. Из-за высокого роста ей неудобно сидеть так низко, и она вытягивает ноги вперёд, утыкаясь каблуками в линолеум. – Ты пострадал физически, – начинает Ляся, кивая на парня. – А Арсу… достались все волновые излучения. Ему сейчас проводят интенсивную терапию, но по динамике пока непонятно. – Так скормите ему пятьсот таблеток Адентриментила, – выплёвывает Антон и плюхается на кровать. – Или спросите у его отца. Он же какой-то там крутой учёный. Утяшева на секунду поджимает губы и кивает: – Естественно, но… короче, может, ему же лучше, если он ничего не вспомнит, – неловко заканчивает она. – Что? – Шаст чувствует, как кровь в венах начинает закипать. – Потому что, если он вспомнит тебя и все ваши дела, нам придётся отдать его под следствие, – с расстановкой произносит Утяшева. Несколько секунд Шаст силится соединить все причинно-следственные связи, а потом до него доходит. – Блядь, мы сейчас серьёзно говорим, что он агент Хаоса? Ты продолжаешь гнуть эту линию? – забивает он хуй на субординацию. – Капитан, – рявкает Утяшева, но тут же смягчается. – Я знаю, что это тяжело, но… Нет смысла от тебя это скрывать, – она открывает портфель и протягивает протягивает ему тонкую папку. Шаст цепляется за заголовок на титульном листе и возвращает Лясе недоверчивый взгляд.ЛИЧНОЕ ДЕЛО
Попов А.С.
– И что? У нас на каждого такое валяется в Кадровом отделе и… – Шаст, – обрывает его Утяшева. – Это не личное дело из Структуры. Антон хмыкает, берёт протянутую папку и рассматривает внимательнее. В нижнем правом углу он видит оттиск печати – несколько замысловато-переплетённых геометрических фигур, соединённых в единый знак. Это же… где он видел этот дурацкий знак? Парень пялится на него по крайней мере минуту, но Ляся и не думает торопить его. И, чем больше он смотрит на этот геометрический хаос, тем больше ассоциаций вылавливает – что-то про факультеты Хогвартса и почему-то «Расточку»? Сука. Его машина. Такой знак нацарапали на его «Рено». – Это что? – указывает он на символ, разворачивая к Лясе. – Какая-то их внутренняя отметка, – пожимает Утяшева плечами и, предвосхищая его следующий вопрос, кивает. – Открой и поймёшь. Парень поддевает обложку и открывает папку на первой страничке. Он сразу же утыкается в фотку Арса, и сердце подскакивает к горлу. Теперь понятно, о чём говорил Серёжа. На фотографии совсем не тот Арс, которого он знал. Этот Арс отсутствующим взглядом смотрит куда-то за камеру, его щёки осунулись, а под глазами огромные синяки. И Антон может поспорить, что на руках у него каждый день появляются новые кровавые отметины. И только потом Шаст переводит взгляд на текст. ФИО: Попов Арсений Сергеевич Должность: Ревизор участка особо опасных Объектов класса «Безусловно опасен» регионального подразделения Хаоса Функции на рабочем месте: • осуществление контроля за условиями содержания Объектов; • проведения мероприятий в целях совершенствования способов использования Объектов в интересах организации; • вербовка новых агентов в ряды Хаоса при условии следования «Статуту о неразглашении данных»… – Что это за информация? Откуда она? – Шаст стреляет взглядом в Лясю. – Откуда мне знать, что она не напечатана у нас в Отделе? – Ниоткуда, Шаст, – устало выдыхает Ляся. – Мы нашли это в вашем кабинете после взрыва. Но информация там подозрительно коррелирует с тем, как Арс вёл себя всё время в Структуре, и кроме того… – Так а нахуй ты топила за то, чтобы его взять? Между ними повисает молчание. – Арс хвастанулся, да? – фыркает женщина. – А ты думаешь, он при приёме на службу показывал мне вот это вот личное дело? Или, может, принёс бумажки с охуенными рекомендациями от Столичной Структуры, с которыми я его взяла? Как было дело, а? – они несколько секунд сверлят друг друга взглядами, а потом Утяшева продолжает. – Я постфактум увидела, что он куда-то всё время пропадает, при этом успевая раскрывать всевозможные дела, даже по Объектам с неопределённым радиусом, плюс ещё все эти инциденты в Структуре. Тут знаешь... сложно не заметить связь. На самом деле очень просто. Если ты по уши втюрился в своего напарника. – Что ты от меня хочешь? – выдыхает Антон. – Я просто ставлю тебя в известность, – чеканит женщина. – Вот эта папка – основание для уголовной статьи с высшей мерой наказания. Но только в случае, если Арс придёт в себя. Сейчас с него взятки гладки, – она коротко прочищает горло. – Поэтому есть только два варианта. Вариант "А": мы проводим терапию, к Арсу возвращается память, и он идёт под трибунал. Вариант "Б": мы прекращаем терапию. Антон меряет её раздражённым взглядом: – Так, а хули ты у меня интересуешься? – надрывно спрашивает он. – У него же представители по закону – родственники. – Потому что я знаю, что ты будешь к нему таскаться. И просто предупреждаю о последствиях. В повисшей тишине Шаст кусает губу и барабанит носком по линолеуму знакомый мотив. Как будто, этот мотив может как-то унять его боль. – Слушай… я знаю, что вы были близки, но… открой страницу три, – выдыхает Ляся. Шаст кидает на неё раздражённый взгляд, но перелистывает страницы до нужной. Специфика используемого метода вербовки: • создание у жертвы представлений о благосклонности к ней и заинтересованности в дружеских/романтических/сексуальных отношениях; • ознакомление с базовыми методиками работы Хаоса и прямое указание на недопустимость использования в отношение Объектов методов иных организаций, осуществляющих деятельность по обнаружению и фиксации Объектов; • закрепление связи между агентом и жертвой посредством близкого физического контакта при условии использования контрацепции… Шаст перечитывает заголовок маркированного списка три раза, прежде чем до него доходит. Ляся пытается сказать, что Арс просто его вербовал. Просто, блядь, вербовал каждым своим действием, которое отпечатывалось у Шаста под кожей. Но правда в том, что Ляся понятия не имеет, как эти сухие буквы связаны с реальностью. И они, сука, не имеют с ней ничего общего, как бы Утяшевой не хотелось его убедить в этом. Он поднимает на неё глаза, но не находит хоть толики сочувствия. Женщина с интересом рассматривает его, будто готовясь фиксировать его реакцию в Протоколе следственного эксперимента. – Пошла нахуй отсюда, – чеканит Шаст неожиданно для себя и запускает в неё папку. Утяшева уклоняется и фыркает: – Поговорим, когда ты будешь в адеквате. Антон ничего на это не отвечает. Под его пристальным взглядом Ляйсан подбирает папку с пола, собирая рассыпавшиеся листы, и выходит из палаты, цокая каблуками. Только сейчас Шаст замечает, какой этот звук всё-таки бесячий. Когда дверь закрывается, Шаст констатирует полушёпотом: – Арс – агент Хаоса. Эти три коротких слова вдруг органично ложатся на всё поведение его напарника, объясняя его. Антон вдруг понимает, в каком масштабе пиздежа он был замешан всё это время. Но это и на четверть не занимает его так, как вопрос: «А насколько искусным был Арс в отыгрывании чувств к нему»? Арс, который его касался Арс, который дрожал в его руках Арс, губы которого были податливыми и нежными В лёгких снова становится катастрофически мало кислорода. Шаст смотрит на свои руки и понимает, что те предательски дрожат. Антон отчаянно шарит взглядом, стараясь придумать, как предупредить надвигающуюся паническую атаку. Пальцы сами тянутся к неаккуратной куче одежды на тумбочке, в которой его привезли. Шаст вытягивает за рукав бежевую худи, которая украшена десятком новых дырок с обгоревшими краями. Но он цепляется взглядом совсем за другое – за тонкий белый шов, когда-то оставленный его напарником. Шаст прижимает худи к себе, и подступающие слёзы вдруг отступают, а комок в груди на несколько сантиметров распутывается. Антон зарывается в ткань носом и вдыхает еле уловимый запах Арса.Арс Арс Арс Арс Арс Арс Арс Арс Арс Арс Арс Арс Арс Арс Арс Арс Арс Арс Арс
Его имя звенит в голове тихим и нежным звоном, оттесняя все мысли на задний план.