Шёпот дьявола

      Голодный взгляд скользил по Эйдену, из-за чего у последнего участилось сердцебиение. Свет ультрафиолетовой лампы еле касался молодого тела, очерчивая мышцы и рубцы. Желание, что скрывалось на задворках разума в самом тёмном углу, вдруг вышло из тени. Чужие глаза были затянуты поволокой. В них видно лишь одно. Жажда.       Массивный силуэт напротив окутывала тьма. Он цеплялся за остатки рассудка. Хаотичные мысли сводились лишь к одному. Хочу. Инстинкты требовали напасть, оставить свои следы и сделать так, чтобы парень был лишь его.       Они не те, кем являются днём при людях. Наедине, ночью они - сущности, что принадлежат друг другу. Осознание этого проходит волной по позвоночнику, приятно покалывая. Удержат ли цепи их безумие?       Хакон медленно двинулся на Эйдена. В правой руке что-то блеснуло. Парень инстинктивно попятился назад, сбивая ногами мачете, что покоилось около тумбочки. Бежать некуда. Мужчина остановился в паре сантиметров от него. Поднеся на уровень их лиц руку, и нажав кнопку, обнажилось лезвие. Коснувшись чужой шеи, холодный металл стал вырисовывать витиеватые узоры, где-то мягко, а где-то надавливая силой, казалось ещё чуть-чуть и кожа разойдется, а алая жидкость струйкой потечёт вниз. Такой контраст запустил порцию адреналина. Томное ожидание висело в воздухе. Маттиас непрерывно смотрел в голубые глаза. Тишину нарушил низкий, вибрирующий голос.       — Помнишь, ты говорил, что мы живём только сейчас? – лезвие двинулось вверх от надгрудной ямки.       — Да, – выдохнул Колдуэлл.       — Малыш... Назад пути не будет. Моё самообладание уже шлёт меня нахуй. У тебя есть шанс все прекратить. Но если все таки решишься, то знай, что пока мы живы, я выпотрошу любого, кто посмеет катать к тебе яйца. Ну, кроме меня естественно.       Лицо кареглазого преобразил оскал.       — Этот нож - доверие. Я могу сделать больно, могу убить сейчас, перерезав тебе горло и на меня тут же брызнет горячая кровь, – лезвие надавило на пульсирующую вену. Чужое ухо обожгло дыхание, — Что сделаешь ты? – мужчина вложил в руку парня рукоять ножа.       Взгляд вернулся к глазам.       Колдуэлл охуевал от всего происходящего. Сейчас в его руках самое дорогое, что есть в этом бренном мире. Доверие того, кто ему близок. Маттиас каждый раз вызывал трепет в животе, но сейчас... Сейчас он чувствует, что перед ним пропасть, темнота, которая зовёт не прекрасным голосом, а заговорческим шёпотом, проникающим в тело, будто яд. И противоядие лишь одно. Хакон.       Хакон ждал. Он озвучил правила игры. Согласится ли Эйден? Не знает. Но хочет верить, что в этот раз его доверие не воткнут ему же в спину, как это уже было раньше. Всё или ничего. Кроме Колдуэлла у него никого нет. У них странное общение, шутки и все косятся на них, когда они вдвоём, но именно тогда он живёт, а не существует.       Хакон почувствовал, как конец лезвия упёрся ему в живот. Оно поднималось всё выше, огибая пупок, проходя по солнечному сплетению и остановилось на кадыке.       — А если я убью сейчас тебя? – томно спросил пилигрим и надавил кончиком ножа на горло.       Силуэт не сдвинулся с места.       — Значит, это будет моя ошибка. – с улыбкой ответил кареглазый, — А ты лишишься хорошего секса.       Парень убрал нож от шеи и метнул его за спину напарника. Лезвие идеально вошло в стену. Звук, что разнёсся по комнате, свидетельствовал об одном. Точка не возврата пройдена.       Хакон бесцеремонно впился в губы Эйдена, прижимая того к стене. Резко влетев в неё, парень простонал от боли в перемешку с наслаждением. Между их языками завязалась борьба. В это время шершавые руки легли на чужую талию, сжимая так, что завтра утром там будут синяки от его пальцев, но это будет завтра, а сейчас - плевать. Младший запустил пятерню в волосы мужчины, сжимая их на затылке. Последний прикусил его губу. Послышалось недовольное шипение. Голубоглазый разорвал поцелуй. Между ними пошло тянулась ниточка слюны, освещённая уфэшкой.       Колдуэлл провел языком по уху, и дойдя до мочки, прикусил её, посасывая. Тихий рык нарушил тишину. Его ещё сильней прижали к стене. Чужая плоть, что налилась кровью, упёрлась в его бедро. Аналогичная ситуация наблюдалась у Эйдена.       Он спустился к шее, проведя языком сверху вниз, укусив в отместку за губу. Маттиас не остался в долгу и провел ладонью по чужому стояку, вызывая жалобный стон. Он поднял парня и перенёс на кровать, аккуратно кладя того, так как помнил про их недавнее падение и устроился сверху, между ног.       Хакон припал губами к бьющейся артерии на шее Эйдена. Укус. С уст младшего сорвался рваный выдох. Он провел языком дорожку до ключицы и снова оставил укус. Голубоглазый сцепил ноги за спиной старшего и дёрнул на себя. Утробный рык, что издал напарник, отозвался приятным теплом внизу живота Колдуэлла. Пах ныл и требовал убрать злосчастное бельё, что сдавливало его.        Спецназовец стянул трусы с пилигрима, обнажая возбужденный член. Проведя большим пальцем по головке, смазал каплю смазки, чем вызвал стон. В руку тут же толкнулись, требуя большего. Хакон плюнул на пальцы и приставил один к сжимающемуся колечку мышц, а сам вернулся к чужим губам.       — Потерпи немного, малыш... Я аккуратно, – прошептав в губы пилигриму, он ввел палец, покусывая и нацеловывая его, чтобы тот отвлёкся.       Это действовало. Пилигрим почти не ощутил, когда добавился второй палец. Ещё немного ласки, параллельно оглаживая стенки. Третий палец.       Хакон отпрянул, вытащив пальцы. Эйден жадно рассматривал его тело, спускаясь ниже. Мужчина снял свои трусы и подтянул парня к себе. Последний, видя чужой, колом стоявший член, округлил глаза. Не успев ничего сказать, старший уже плюнул в руку и растёр подобие смазки по органу. Он нагнулся, увлекая Колдуэлла в поцелуй, а сам приставил головку ко входу. Толкнув бедрами вперёд, и входя в пилигрима, замер, давая им привыкнуть.       Парень вцепился ногтями в чужие плечи. Двойная вспышка прошила тело. Боль в перемешку с удовольствием. Немного подождав, старший двинул бёдрами вперёд несколько раз, пока не вошёл полностью и прошипел, сжимая рукой бедро напарника.       — Блять... Какой ты узкий... – прорычал мужчина.       — Нехуй... Было такой болт отращивать, – огрызнулся Колдуэлл сквозь стиснутые зубы.       Эйден сцепил ноги за напарником. Хакон стал немного двигаться, еле сдерживая себя. Они ещё успеют натрахаться, но сейчас нужно терпеть. Пилигрим должен привыкнуть. Всё было тягуче медленно.       Поставив левую руку у головы Эйдена, Хакон подался вперёд бедрами, попав по нежной точке, вызвав тем самым стон. Голубые глаза были будто в дымке. Ещё толчок. Темп постепенно нарастал. Пошлые звуки, бьющихся друг о друга тел наполнили комнату. Запах желания и похоти оседал в лёгких. Тело под Хаконом выгибалось и сжимало его всякий раз, когда тот попадал по простате.       Ощущения сносили голову Маттиасу. Толчки становились всё грубее, а стоны всё громче. Вот он впивается в губы Эйдена, и парень случайно их прокусывает. Кровь брызнула в рот. Язык тут же стал зализывать ранку.       Отстранившись от Хакона, пилигрим простонал.       — Я-я... Сейчас...       — С-с-ука... Ещё чуть-чуть... — прорычал Хакон.       Через пару секунд Эйден сжался от окутавшего его оргазма. Он бурно кончил на свой и напарника животы. От этого, не вынимая, кончил мужчина, опустившись на молодое тело. Два силуэта растворились друг в друге.       Немного отдышавшись, Хакон вышел из Эйдена и лёг рядом, подтягивая к себе тело пилигрима. Парень укрыл их одеялом. Никто не нарушал тишину. Всё было ясно без лишних слов.