Ни о чем и о тебе

      Ты знаешь, я больна. Не смертельно, конечно, но на всю жизнь уж точно — я уверена. И от болезни этой внутри меня не то что бабочки, даже тараканы сдыхают от чёртовой безысходности. Потому что ни я, ни они не знают, куда себя деть и что теперь с осознанием этой болезни делать.       Ты зовёшь меня на прогулку со своими друзьями, я зачем-то соглашаюсь, хотя заранее знаю, что будет больно. Очень и очень больно, я уже проходила этот этап с тобой. Но судя по всему — жизнь меня совсем ничему не учит. Я постоянно бьюсь об одни и те же грабли. Вижу их на пути, подхожу и бьюсь со всей силы. Черт знает зачем.       Я с особым вниманием подхожу к выбору одежды. Голубое платье выше колена, капроновые колготки и новые ботиночки, которые я купить купила, но не носила до этого момента ни разу. Волосы выпрямляю, и даже не для того, чтобы тебе понравиться, а потому что меня они саму очень заебали. Но идею с макияжем откидываю, потому что, во-первых, краситься я в принципе не умею особо, во-вторых, время поджимает.       Я приезжаю ровно к назначенному времени, где уже был и ты в компании друзей. Я стараюсь быть максимально вежливой и дружелюбной, и ребята правда хорошие, только мне некомфортно все равно.       Особенно сильно становится не комфортно, когда ты прижимаешь к себе девушку, ту самую, с вечеринки. Я поджимаю губы и отворачиваюсь, нервно подкуриваю и молюсь всем известным богам, чтобы не зареветь. Такого позора я точно не вывезу.       Болезнь ядом выжигает меня изнутри, я медленно умираю. Не физически, а морально. Хотя, наверное, лучше бы уж физически. Я так откровенно заебалась, что хочется, чтобы это закончилось. Мне больно, и что с этой болью делать я совершенно не знаю.       Меня все пытаются вовлечь в разговор, что-то спрашивают, я отвечаю. Кажется, даже шучу. Нахожусь в какой-то странной прострации и совсем теряюсь в происходящем.       В восемь вечера я собираюсь уходить. Ребята пытаются уговорить меня задержаться ещё немного, но я ссылаюсь на головную боль и вызываю себе такси. В тонком платье и капроновых колготках холодно, и неприятнее этого только то, что мой наряд ты даже не оценил, даже не взглянул.       Таксист попадается очень приставучий и болтливый. Поэтому я, как бы это не культурно не было, вставляю в уши наушники и включаю музыку, следя за сменяющими друг друга пейзажами за окном автомобиля.       Когда машина тормозит у дома, я быстро расплачиваюсь и вылезаю из салона, услышав в спину вопрос о том, не могу ли я дать номер телефона. Нет, милый, не могу. Моё сердце и мой номер отданы другому человеку.       Я поднимаюсь по тёмным пролётам на шестой этаж. Удивительно, что лифт работает. Просто сейчас мне меньше всего хочется возвращаться в унылую и холодную квартиру, где меня некому ждать. Проворачиваю ключ в двери, вхожу в прихожую, швыряю сумочку в кресло, разуваюсь и иду на кухню, по пути скинув с плеч куртку, которая упала где-то на пол в коридоре.       Мне стоит принять горячий душ и выпить чая или кофе, чтобы отогреться, но вместо этого я достаю из холодильника открытую недавно бутылку санте стефано и сажусь возле тёплой батареи.       Я больна, и болезнь эту я просто заливаю алкоголем вместо того, чтобы решать проблему. А хотя там и решать-то нечего совершенно. Любовь не вылечишь, сколько не старайся.       Я цепляюсь взглядом за нашу совместную фотографию, которая висит на холодильнике, прикрепленная магнитом-звёздочкой. приподнимаюсь, беру в руки снимок и возвращаюсь в прежнее положении у батареи. Здесь мы моложе и вполне себе счастливы.       Вытираю слезы рукавом платья, шмыгаю носом и делаю три больших глотка шампанского.       По правде говоря, я так хочу вернуться в то беззаботное время, когда мы только познакомились и я ещё не была в тебя влюблена. Пожалуй, это было лучшее время за всю историю нашего знакомства. Черт, черт, черт.       Любви моей, впрочем, ты не видишь, или делаешь вид, что не видишь. Но это очень больно — видеть каждый раз, как ты вертишься с той красоткой. Только между свиданиями с ней ты не забываешь воспользоваться мной, дать шанс на то, что между нами что-то может быть, а потом забрать эту призрачную надежду.       Я больна, и название этой болезни — моногамия. Это способность любить одного человека всю жизнь. Никого до тебя я не любила. Уверена, после тебя никого тоже не полюблю.       Хотя… разве это любовь?

Это не любовь, это пиздец.