***
Сознание возвращалось к Сиэлю медленно и постепенно. Чувства восприятия приходили неохотно, а когда же приходили, делали это одно за другим. Первым вернулся слух. Еще до того, как осознать, что проснулся, юноша уже слышал звуки вокруг, одни рассеянные, другие отчетливые. Вдалеке слышалось тиканье, похожее на часы, но на самом деле это где-то сверху капала вода. Капли отдавались эхом, оставляя звуковую рябь, которая наполняла помещение, напоминавшее пещеру. В воздухе звучал едва уловимый рокот, отчего пространство казалось столь же удушающим, сколь и огромным. Через секунду эту мысль подтвердило начавшее работать обоняние. В этот момент Сиэль понял, что проснулся. Каждый вдох приносил с собой затхлый запах меди и сточной воды. Он попытался выгнать дурной запах через рот, но обнаружил в нем кляп: вокруг головы была повязана грубая ткань, она заскрежетала о губы и чуть не задушила, когда он попытался подать голос. Он открыл глаза в надежде, что хотя бы сможет видеть. Света было недостаточно, чтобы оценить форму и размер помещения, но хватало, чтобы Сиэль понял, что он не ослеп. То, что ему удалось разглядеть, было мрачным. Он был заточен в комнатке размером не больше двух шкафов. Боль в плечах и бедрах говорила о том, что он лежал на полу довольно давно. Руки были привязаны к холодной стальной трубе, ржавой и грубой, а ноги подогнуты под таким странным углом, что двигаться было невозможно. Когда глаза достаточно привыкли к темноте, он увидел, что труба, к которой его привязали, бежала вверх по стене и, предположительно, продолжала свой путь по потолку, до первого этажа. Теперь Сиэль знал, куда его притащили. Он был в канализационных тоннелях под Лондоном, их лабиринты тянулись на долгие мили, как пещеры, в которых никто и не подумал бы его искать. Моргнув, он заметил, что глазная повязка сползла и свободно болталась на шее. Себастьян, подумал он, вытащи меня отсюда. Сейчас же. Кап, кап, кап. Себастьяна не появлялся. Себастьян, это приказ. Приди и забери меня. Кап, кап, кап. Себастьян все еще не появлялся. Тогда Сиэль вспомнил: старая дверь, пустой дом, ослепительный взрыв, Себастьян в самом эпицентре и незнакомая фигура, которая утаскивает его самого… Норман Хейг. Скрежет металлических петель вырвал Сиэля из потока воспоминаний; дыхание стало грубым, наполняя тесное пространство эхом паники. Огонь не мог навредить Себастьяну, верно? Если нет, то почему его призывы о помощи оставались без ответа? Справа от Сиэля шумно открылась дверь. Он сощурился при виде яркого мигающего света. У него не было времени разглядеть силуэт, склонившийся над маленьким проходом, — тот потянулся развязать веревки, державшие Сиэля у трубы, и резко вытащил его из тени. — Проснулся, наконец, — прозвучал хриплый голос. — Я уж было заждался. Мужчина, которому принадлежал голос, вырвал кляп и бросил графа на пол другого, намного большего помещения. Камни до крови расцарапали ладони, когда Сиэль выставил их вперед, чтобы остановить падение. Его первым стремлением было подняться на ноги, но тяжелый ботинок на спине удерживал его на четвереньках, почти упершись лицом в грязный пол. — Вы Норман Хейг? — проворчал Сиэль, понимая, что дыхание дается тяжело. — Да, или так зовут меня некоторые, — подтвердил мужчина. Акцент его был невероятно культурным, словно он был аристократом, а не скромным жителем речных районов Лондона. Но то была не самая странная вещь в создавшейся ситуации. — Надеюсь, вы знаете, во что впутались, мистер Хейг. — Сиэль звучал в десять раз увереннее, чем чувствовал себя на самом деле. — На меня работает кое-кто очень могущественный, и скоро он начнет меня искать, если уже не ищет. Наш договор обязывает его искать меня, но он станет искать и без этого. — Еще увидим, — язвительно заметил Хейг, убирая ногу. Это позволило Сиэлю наконец повернуться и разглядеть своего похитителя. Перед ним стоял ничем не примечательный мужчина, с протертыми коленями на поношенных штанах и колючей щетиной. Единственным, что цепляло в его внешности, были глаза, темные и дикие, словно принадлежали зверю. Впервые со времени своего пробуждения Сиэль почувствовал настоящий страх. — Ты убил ту пару на Уотер-Стрит, — обвинил он, стараясь сохранять зрительный контакт. Он не мог позволить страху овладеть телом. Однако поймал себя на мысли, что медленно отползает к стене, стараясь не поворачиваться к Хейгу спиной. — Да, это моих рук дело, — гордо подтвердил Хейг. Улыбка на его лице была слишком свирепой и раскрывала куда больше зубов, чем хотелось бы видеть. Он обошел помещение кругом и остановился, чтобы подбросить хворост в костер, который являлся единственным источником света в тоннеле. Из-за пламени, что плясало в его глазах, они казались еще беспокойнее. Сиэль добрался до стены и прижался к ней спиной, в защитном жесте подтянув к себе колени. Так он чувствовал себя менее уязвимым, но ему по-прежнему было не по себе. — Зачем? — потребовал Сиэль, сохраняя резкий и властный тон. Он не мог раскрыть свои предположения касательно мотивов Хейга, но судя по тому, что он услышал, предположения оказались верны. — Ты ведь не надеялся забрать их души, настолько разорвав тела? Я удивлен, что ты проявил такую жестокость, с другими телами ты расправился так чисто. — Другими? Нет, нет. Видишь ли, других забрал не я, те души принадлежали не мне. Я не мог совершить такое святое деяние. Ты путаешь меня с кем-то более великим и могущественным. Я знал это, довольно подумал Сиэль и слегка пожалел, что сэр Артур этого не слышит. Это напомнило ему, что он один. Вздрогнув, он поднял глаза к арочному потолку тоннеля, — он знал, что это был тоннель, — его концы исчезали в темноте и плавных изгибах. По крайней мере, он услышит, как кто-то приближается, если явится помощь. Не если, а когда. Себастьян придет. Непременно. Хейг начал тихо смеяться, голос грубо разносился по воздуху, и даже огонь, казалось, двигался в такт его смеху. — Кто он? — спросил Сиэль, не уверенный, что Хейг вообще слушал. Смех продолжался, все громче и громче, пока не начало казаться, что еще немного и тоннель не выдержит. — Он спаситель и создатель. Он мой Господь и Отец будущего мира, и я служу ему беспрекословно, — эти слова, несомненно отрепетированные, прозвучали так яро и преданно, что Сиэлю сразу стало ясно, что этот человек совершил убийство не из личной злобы. — Статьи, в которых вы восхваляли его работу… — Я должен был разнести его слово, посадить семя в слабых умах, чтобы оно могло взрасти и принести плоды. Я не мог высказать всей похвалы, которую он заслуживает, — голос Хейга звучал почти прискорбно, — но истории сыграли свою роль. — Но зачем было убивать ту пару? Какую роль сыграла их смерть? — Наверное, попытка рассуждать с безрассудным человеком была безумством, но Сиэль должен был узнать все, что мог, и ему нужно было задержать Хейга как можно дольше, пока не прибудет подмога. — Роза, моя дорогая, милая Роза, — пролепетал Хейг, опускаясь на колени перед костром, на лбу его поблескивали капли пота. Аристократический акцент медленно превращался в лондонский говор, что прибавляло мужчине только больше безумства. Сиэль на секунду задумался, а нет ли у Хейга раздвоения личности, — в памяти резко всплыла история про Джекилла и Хайда, но что-то подсказывало ему, что в теле Нормана Хейга жил только один человек. — Она была мне обещана. Отец сказал, это наше святое сыновнее право — брать женщин в жены, чтобы те вынашивали наших детей. Она была моим правом. — Его слова были пропитаны давно укоренившейся злобой, каждый слог был звериным рыком, сотрясавшим каменный потолок. — Так было всегда, сказал Отец, с начала времен. Так было решено. — Она была замужем. — Сиэль не собирался говорить этого вслух, но было поздно. Хейг ринулся вперед и пересек тоннель прежде, чем юноша смог уклониться, почувствовался удар по лицу и привкус крови во рту. Он сплюнул ее, не на Хейга, но ее брызги все равно задели грязные ботинки. — Мне ОБЕЩАЛИ ЕЕ. И ее УКРАЛИ У МЕНЯ! — Его крики напоминали умирающее животное, раненого пса, умоляющего избавить его от страданий. Сиэль вздрогнул, ожидая, что Себастьян вот-вот ворвется и сломает Хейгу шею, принося конец этой несвязной чепухе. Но мужчина оставался на ногах и расхаживал туда-сюда, вырисовывая шагами странные линии на полу. — Поэтому ты убил ее? Предпочел, чтобы она умерла, лишь бы не оставалась замужем за другим? — Я убил их, потому что они были нечисты. Отец способен заглядывать в самую глубь человека. Ему достаточно одного взгляда, чтобы понять истинную силу и стоимость наших душ. Хейг схватил Сиэля за подбородок, больно царапая кожу, и заставил смотреть ему прямо в глаза, подергивающееся с маниакальным пылом. — Отец бы сказал, что твоя душа нечиста. Я не могу видеть, как он, но некоторые души настолько запятнаны, что буквально кричат, чтобы их очистили, и их мольбы может услышать любой, кто умеет слушать. Я слышал, как твоя душа кричит, чтобы ее очистили. Настолько грязная душа, как твоя, может очиститься только через служение Отцу, который ведет нас. Без Отца мы все потеряны. Потеряны. — Дыхание мужчины было сухим и противным, оно пахло застоявшимся спиртным, и от него мутило, но Сиэль не колыхнулся. Он смотрел на Хейга дерзко и решительно. — Роза и ее муж тоже были нечисты? — Сиэль стиснул зубы, рука Хейга по-прежнему сжимала его лицо. Мужчина помрачнел, услышав вопрос, его тело обмякло, он попятился прочь и в раздумье опустил глаза. — Моим долгом было очистить души тех, кто предал нас. Когда я увидел человека, который отнял то, что по праву было моим, ярость во мне зажглась сильнее, чем я ожидал. Их души нельзя было очистить. Я не справился с ритуалом и подвел Отца. И теперь я должен искупить свои грехи. — Не понимаю, при чем тут я. — Теперь, когда Хейг был поглощен собственным несчастьем, Сиэль чувствовал, что завладевает преимуществом в их разговоре. Но стоило ему заговорить, как голова мужчины дернулась вверх почти с нечеловеческой скоростью, и он на четвереньках пополз обратно к Сиэлю. — Терпение. Ты поймешь, в свое время. В свое время ты поймешь. Хейг снова закатился смехом, напоминавшим мерзкое шипение, и зажал рукой лицо Сиэля. Ему удалось выкрикнуть половину имени Себастьяна, прежде чем дыхание перехватило, — Хейг душил его, прижимая ноги коленями, чтобы он не брыкался. Единственной защитой было поднять руки и безуспешно попытаться сбросить с себя крепкую хватку. Кроме собственных хрипов, он слышал, как течет труба, продолжая отсчитывать время его заточения. Кап, кап, кап. Себастьян не появлялся. Легкие горели от нехватки кислорода. Кап, кап, кап. Себастьян не появлялся. Глаза наполнялись слезами, зрение заслоняли черные пятна. Кап, кап, кап. Себастьян не появлялся. Сиэль снова потерял сознание.***
Себастьян помнит, как кошмары Сиэля становились все яростней. Помимо того, что мальчик путался в простынях и звал родителей, он метался в кровати, крича протесты и отбиваясь от невидимых врагов. Он безжалостно царапал себя и бил в грудь, пытаясь вырваться из лап своих призрачных тюремщиков. На запястьях оставались покрасневшие царапины, а руки покрывались синяками. Следы едва успевали исчезнуть, как на их месте появлялись новые. Себастьян стал как никогда внимателен: он проводил ночи у кровати хозяина, готовый действовать при малейшем признаке кошмара. Грозовые ночи проходили для Сиэля хуже всего. Весь мир сотрясался, и это только прибавляло тревоги. Когда разбушевалась зима, непогода и кошмары стали постоянными и суровыми. Было ясно, что Сиэль с трудом выносил это, — днем он проваливался в сон, а ночью не мог заснуть. Себастьян знал, что недостаток сна и чрезмерный стресс нанесут тяжелый урон и без того слабому здоровью. Так и случилось в конце февраля. Ветер скитался по полям, зазывая как банши. Тучи затянули ночное небо, и в спальне стало еще темнее. Град со скрежетом стучал по окнам, но его шум был ничем по сравнению с сиплым голосом Сиэля, превращавшим каждый его крик в хрипение. Даже в темноте идеальное зрение демона позволяло ему разглядеть нездоровый румянец на лице хозяина, особенно выделялся след под щекой, там, где он случайно ударил себя во время последнего припадка. Себастьян обеспокоенно сжал губы, снял перчатку и приложил руку ко лбу господина — тот весь горел. Сначала Сиэль не отреагировал на прикосновение, хотя его голова моталась из стороны в сторону, а с губ срывалось невнятное бормотание. Затем, без всякого предупреждения, он резко вскочил и заверещал от страха, размахивая руками и одновременно пытался откатиться от Себастьяна, которого он, очевидно, принял за угрозу. Себастьян схватил его за запястье, недостаточно сильно, чтобы причинить боль, но достаточно, чтобы привести его в чувство. Крик Сиэля застрял в горле, прерванный вздохом, который перешел в сдавленное рыдание. Все тело начало сотрясаться, на глаза навернулись слезы — печать контракта потускнела. Демон ненавидел, когда что-то вставало между ним и его добычей. Хозяином, поправил он себя. Себастьян помнит, как странно было не думать об этом мальчике как о еде. Не только как о еде, но и как о чем-то большем. Голова Сиэля упала ему на грудь. Дворецкий позволил ей остаться там — часть его была этому рада. Пусть ребенок и заключил эту сделку из необходимости, теперь он начинал понимать, как сильно он на самом деле нуждался в Себастьяне. — Я хочу найти их, — Сиэль прошипел слова так, словно испытывал нестерпимую боль. — Я хочу найти их и уничтожить. — Мы найдем их, обещаю. — Руки Себастьяна сами обняли дрожащее тело, он чувствовал каждый трепет, каждую пульсацию. — Но сначала вам нужно набраться сил. Когда кашель прекратился, а рыдания стихли, Себастьян понял, что лихорадка скоро пройдет, хотя и не мог сказать, откуда взялась эта уверенность. Он помнил это чувство и узнавал в нем надежду, она была теплой и странно светилась, едва проникая в бездну его темного существа. Когда Себастьян начал отстраняться, Сиэль остановил его, вцепившись в рукава мокрыми от слез пальцами. — Не уходи, — просипел он. — Подержи меня еще немного. — Проявляете слабость перед дворецким? — съязвил Себастьян. — Как необычно. Неужели одного дурного сна достаточно, чтобы поставить графа Фантомхайва на колени? Сиэль не ответил. Он уснул, по-прежнему сидя в его объятиях. Демон прислушивался к легкому сопению в легких мальчика — не считая этого, его дыхание казалось легче прежнего. Завывание ветра и стук града за окном прекратились. Себастьян продержал его до самого рассвета. К тому времени лихорадка спала, и Сиэль делал вид, что ничего не помнит о случившемся. Однако Себастьян видел шепот памяти в его глазах, по утрам за завтраком и ночью, когда мальчик ложился спать. Кошмары вскоре прекратились.***
Отмечать ход времени под городом было невозможно. Неприятный запах никуда не девался, а глухие стены тоннеля заглушали все звуки. Сиэль вновь был заперт в маленькой каморке. На этот раз, придя в сознание, он точно знал, где находится. Обнаружив, что руки и ноги не связаны, он ощупал стены, изучая точную форму и размер помещения. Стены были шершавые и влажные, без единого зазора — то был толстый камень, и Сиэль тут же понял, что сбежать не получится. Кляпа во рту тоже не оказалось, но он растерял все желание разговаривать. Теперь он понимал, что призывы к Себастьяну не заставят его прийти раньше. Сиэль до сих пор отказывался верить тому, что говорили ему память и здравый смысл, — что демон с большой вероятностью был мертв. Он знал, что чувствовал бы себя по-другому, если бы это было правдой. Он не был уверен, что именно он должен был чувствовать, но раньше он никогда не находился так долго вдали от Себастьяна без ведома о его местонахождении. Его отсутствие было ощутимым, его невозможно было игнорировать, но Сиэль мог только сидеть и размышлять о случившемся. Он сразу разглядел план Хейга, или, точнее, план Отца. Очевидно, что этот Отец манипулировал Хейгом. Он использовал его связь с жертвами (и шаткий разум), чтобы тот совершил убийства на Уотер-Стрит, что, несомненно, сделало бы Хейга главным подозреваемым в убийствах в Мидтауне. Как бы мужчина ни верил, что является частью культа или протеже высших сил, он был не более чем козлом отпущения. Отец, должно быть, знал, что полиция найдет Хейга и повесит на него все трупы. В крайнем случае это бы замедлило ход расследования. Рано или поздно Отцу пришлось бы продолжить убивать, и это сняло бы с Хейга большую часть обвинений. Одно оставалось загадкой — зачем Отцу приостанавливать дело? Полиция и так бы его не нашла, не тогда, когда цель преступлений была за пределами их понимания. Сиэль снова почувствовал, что здесь происходило нечто большее. Что-то, чего он не поймет, если не выберется отсюда. Время шло, и Сиэль начинал ощущать, как холод пробирает до самых костей. Он знал, что у него начинается лихорадка, и стискивал зубы, всякий раз, как дрожь грозилась взять над телом верх. Дыхание становилось тяжелым и медленным, из груди вырывались приступы кашля. Горло пересохло как пустыня. Он гадал, сколько часов уже провел здесь. Как давно он не ел? Не пил? Вспомнить не удавалось, и это пугало. Скоро юноша начал проваливаться в промежутки между бодрствованием и беспамятством. Когда он спал, он спал чутко и без сновидений. Он постоянно ощущал холодный, твердый пол под собой и ломоту во всем теле при малейшем движении. Даже ребра, казалось, скрипели с каждым вдохом. Он скучал по безопасности и мягкости своей постели. Любой сон был бы в радость, но он оставался в полубессознательном состоянии, слишком слабый, чтобы двигаться. Поэтому, когда он почувствовал твердую хватку Хейга, он не сопротивлялся. Часть его хотела вырваться, закричать, но он потерялся в собственном теле и не мог вмешаться. Спустя мгновение его желание исполнилось, и он провалился в темноту. Ему снилось, что его подвесили за ноги холодными толстыми цепями, веревки прижимали руки к бокам, и, открыв глаза, он не мог разглядеть пол в темноте. Голоса окружали его, одни звучали над ухом, другие — вдалеке. Они предупреждали его о чем-то, но, услышав слова, он тут же забывал их. Кто-то засмеялся, все громче и громче, и голоса разбежались. Проснувшись, Сиэль обнаружил, что большая часть его сна оказалась реальностью. Сила тяжести тянула спину вниз, и каждая косточка в позвоночнике казалась оторванной от остальных. Цепи, на которые его подвесили, больно впивались в лодыжки и без сомнений оставляли синяки. Это была меньшая часть агонии — мозг, казалось, парил внутри черепа, вращаясь независимо от положения тела. Картинка перед глазами двоилась и расплывалась, пока он пытался выяснить об окружающем место все, что мог, несмотря на то что висел вверх ногами. Сиэль видел только Хейга. Тот расхаживал перед ним из стороны в сторону, цепляясь за волосы одной рукой и сжимая нож в другой. Зазубренное лезвие сверкнуло в свете догорающего костра, и Сиэль наконец-то все понял. — Это и был твой план. Убить тех людей и заманить меня в ловушку. Все ради того, чтобы забрать мою душу. — Его речь была медленной и заплетающейся, он едва понимал сам себя. — План, да. Один из многих. Но не мой, нет. Отец придумал этот план, и это только первый шаг на его пути к власти. — Это не сработает. — Сиэль больше не пытался освободиться от пут. Сейчас он мог только выиграть для себя немного времени. — Не сработало бы, если бы Отец не предупредил меня о твоем демоне. Это должно было шокировать Сиэля, но, конечно же, похититель душ мог распознать знаки фаустовского контракта. — Если ты знаешь, что Себастьян — демон, то тебе известно о нашем договоре. Не надейся забрать мою душу, она принадлежит только ему. Никакой огонь не убьет его и не отговорит получить то, что по праву его. — Никакой огонь этого мира, — согласился Хейг, — но огонь, зажженный святым маслом, огонь, благословленный Господом, способен уничтожить самого сатану. Сиэль вздохнул, но то, что должно было стать тихим звуком, рикошетом отскочило от стен тоннеля и ударило по ушам. — Нет, — возразил он. Должно быть, на него действовало сумасшествие Хейга: Сиэль чувствовал себя на грани истерики. — Это неправда. Ты лжешь! — Если бы я лгал, тебя бы уже давно спасли от твоей участи, — заметил Хейг. Сиэль больше не видел его. Свет в комнате погас, словно его что-то высосало. Холодный порыв ветра и шелест перьев указали на еще одно присутствие в тенях тоннеля. — Мои извинения, мистер Хейг, но вас ввели в заблуждение. — Себастьян! — воскликнул Сиэль. Благодарить Бога казалось неуместным, поэтому он довольствовался теплом, которое почувствовал в присутствии Себастьяна. И тут его поразило. Все это время я больше беспокоился о нем, чем о самом себе. Обычно Сиэль ужаснулся бы такой сентиментальности, но сейчас у него не было сил бороться с чувствами. — Нет, ты… ты не мог выжить! Ни одна тварь из ада не способна противостоять огню возмездия! — Хейг в ярости закричал, в той же смертельной ярости, которая привела его к убийству. Но рука с ножом задрожала. — Вы забываете: я — порождение несчастий. И сегодня я принес одно вам. — Голос звучал совсем рядом. Хотя обзор зрения был ограничен, Сиэль уже должен был видеть его. — Покажись, демон! — потребовал Хейг, бешено мотая головой в поисках источника насмешки. Тогда Сиэль понял, что Себастьян не принял — или не мог принять — физическую форму. Но стоило подумать об этом, и что-то коснулось его щеки. Оно напоминало руку демона, и он знал, что был не один. — Покажись! — снова крикнул Хейг. — Боюсь, в настоящий момент я не могу этого сделать. — Голос звучал все ближе. — Похоже, пламя все же повлияло на мои силы. Но с вашей стороны было глупо полагать, что смерть помешает мне прийти и забрать то, что принадлежит мне. Сердце Сиэля екнуло от этих слов, как и от звука шагов по сырому каменному полу. Это были первые шаги, которые он услышал в тандеме с голосом Себастьяна — острые каблуки стучали, предупреждая об опасности. — Как… — Хейг запнулся. — Даже сейчас моя сила возрастает, — похвалялся Себастьян, — достаточно просто находиться рядом с ним. Сиэль почувствовал на себе взгляд дворецкого, хотя его глаза по-прежнему были невидны. — Кажется, вы плохо обращались с моим господином, — зло заметил Себастьян, — и если я хочу помочь ему, я должен вернуться в ту форму, в которой служу ему лучше всего. — Ты не можешь! Это невозможно! — заявил Хейг. — Тебе понадобится поглотить душу, а ты не можешь поглотить его! — Его душу — нет. Не до тех пор, пока не выполню его заветное желание. Их окружило кольцо перьев, и Хейг отскочил назад, когда они попытались пронзить его кожу. Себастьян тихо рассмеялся. — Ваша душа хотя и неприметная, но вполне сгодится, — с издевкой произнес Себастьян. — К сожалению, по законам договора, мне запрещено забирать чужие души без позволения хозяина. — Его голос смягчился, теперь он обращался к Сиэлю. — Вы позволите, господин? — Себастьян, — выдохнул Сиэль, — забери его душу и сними меня отсюда. Это приказ. Невидимая сила выхватила нож из руки Хейга, занося его над горлом, и та же сила запрокинула ему голову. — Ты можешь убить меня, но я всего лишь один из армии сторонников. Отца не остановить так просто. Не совершайте ошибок! — Хейг слабо протестовал, пока острие ножа не вонзилось в вену на шее. Кровь брызнула вперед, и Хейг издал последний крик, гортанный и сдавленный. — Ошибку совершили вы, — прошипел Себастьян, — когда решили, что я не проберусь сквозь пламя ада, чтобы вернуться к нему. Голова Хейга оторвалась от тела с тошнотворным потоком крови. Сиэль вздрогнул при виде резкого света, наполнившего тоннель — над Хейгом повисло яркое облако его же души. Но как только оно появилось, его тут же поглотили, втянув в раскрытый рот, которого Сиэль не видел. Тело мужчины тяжело свалилось на пол, рядом со звоном упал нож. Тени замерли, и на секунду Сиэль подумал, что остался один. — Себастьян? — спросил он хриплым голосом. Он почувствовал, как сознание вновь начинает покидать его, но потом понял, что его перевернули. Цепи вокруг ног шумно оборвались, веревки на руках ослабли и сползли. Мир вокруг перевернулся, и он очутился в знакомых руках. — Себастьян, — снова сказал он, почти шепотом. — Ты пришел за мной. — Разумеется, — спокойно ответил Себастьян. На этот раз голос шел не из ниоткуда, Сиэль чувствовал, как он исходит из груди. Вытянув шею, он заглянул ему в лицо. Вместе с извечным намеком на улыбку на нем читалось странное беспокойство. — Каким бы я был дворецким, если бы не смог этого сделать?