Сценический образ

Бирсак отчётливо помнил тот день. Помнил уставшие лица ребят, уже просто до невозможности вымотанных работой над альбомом и готовых на всё, чтоб оттянуть срок выпуска. Вся загвоздка заключалась в том, что они и так извинялись перед фанатами недели полторы назад, клятвенно пообещав дать материал совсем-совсем скоро. Кто же знал, насколько ситуация выпадет из-под контроля. - Нам нужно что-то шокирующее, - одновременно зевнул и простонал Кома. – Чтоб на фоне этого наше заявление о задержке даты выхода нового материала казалось милой шуткой и все улыбались, согласившись подождать ещё… немного. - Предлагаешь ограбить банк? – икнул Джинкс. - Ограбление банка явно не обрадует армию 16-летних девочек. - Почему сразу 16-летних девочек? – встрял Энди. – Нас ведь слушают парни, являются преданными поклонниками, да и вообще… - Понимаешь, дело в том, что девочка-подросток может спокойно завизжать на концерте «какие у него длинные ноги, он женственнее меня», а… - попытался вклиниться Эшли. Джинкс судорожно икнул ещё раз и захохотал. - Короче! – собрал себя в кучу здравого смысла барабанщик. – Поклонники. Поклонницы. Что они делают? - Судорожно сохраняют на ноутбук фотографии задницы Энди. - Эш, твою мать! – заалел Бирсак и пихнул его локтём. Кристиан в очередной раз вздохнул а-ля «уберите этих голубков с глаз моих» и продолжил: - Что требуется среднестатистическому поклоннику? - Альбом ему требуется. Обещанный, между прочим, - прохихикал Джинкс и спрятался за подушкой. Кома испепеляюще стрельнул глазами и снова попытался довести логическую цепочку до победного конца и решения проблемы: - Так. Фирменные футболки. Каждому? Да нам тогда не один банк ограбить придётся… В ответ потянулись нестройные голоса: - Я могу сняться голым и выложить это в свой инстаграм. - По кому-то из нас явно плачет гей-порно! - Цыц! – вышел из себя барабанщик. – Эшли, Энди, вы обнаглели вкрай… Я даже не собирался думать об этом, но… - Но что? – подал голос Эшли. - Кому, как ни вам знать, что больше всего любят 16-летние девочки? Эти чистые и невинные ангелочки, которые втайне мечтают, чтоб вы трахнулись друг с другом? Энди поперхнулся непонятной жидкостью и только промычал в ответ что-то непонятное. - Вы сделаете вид, что поцеловались, а мы скажем, что альбом задерживается на неделю. Это наше спасение, - выдохнул Кома, опустился на диван и откинулся на подушки. – Через полчаса записываем видеообращение. Я действительно не хотел, но сегодня вы довели просто до белого каления. - Готовьтесь, мальчики, - промычал Джинкс. Постепенно все прочие вывалились из комнатки. Оставались только два парня с глазами по пять копеек, так и не сказавшие ни слова после того, как за них всё решили. - Энди, ты раньше не?... - Нет, - чистая правда. - А хотел бы? - Эш, ты идиот? – потому что хотел бы. Причём хотел бы именно с тем, кто задаёт сейчас дурацкие вопросы, и кого, походу, точно придётся поцеловать. Кома был явно недосыпающий, раздражительный, злой, а своими шуточками они, сами того не подозревая, нарвались. - Ну не волнуйся. Я вроде как хорошо целуюсь, - подмигнул Парди. Энди только вздохнул. Конечно, ему просто. Это же не его угораздило влюбиться в парня. Бирсак не сомневался, что после того, как они поцелуются – сам он в колею показной нормальности отколеблется нескоро, а Эш уже ночью всё это забудет, находясь в кровати непонятно с кем… Это даже не больно, это слишком отупляюще-привычно – что бы не говорили, рано или поздно ты смиряешься, потому что всё слишком в неправильной колее, настолько неправильной, что и надеяться-то не на что. Бирсак даже не помнил, как именно он влюбился. Казалось, что он всегда зависел от этого человека. А теперь у него на глазах начиналась игра, с примерным мотивом действий «получи, что хотел, сделай вид, что не хотел этого, смирись, что никогда не станешь нормальным…» Энди рыкнул и закрыл лицо руками. Полчаса. Кома пристроил ноутбук на журнальный столик, пригладил волосы и даже с каким-то сожалением обронил: - А если честно, жаль мне вас, ребят. Эшли каждый день баб меняет, у тебя вообще по логике вещей скоро свадьба с Джульетт, а фанаты всё туда же… Энди проглотил этот скользкий, мерзкий комок в горле, вызванный одним только именем девушки, которая, между прочим, своим положением только спасала Бирсака от парочки лишних слухов и сотен косых взглядов. Энди бы ох как ответил, мол какая, чёрт побери, свадьба? Но это было единственное, что хоть как-то видимо удерживало его по пути к огромному омуту. А если не врать хотя бы самому себе, то Бирсак уже давно затонул. И, обессилевший, валяется на дне, не видит света, да и не хочет видеть, проваливается в зыбкий песок, выпускает последний воздух из лёгких, распадается на молекулы, окончательно растворяется, выпуская из рук остатки возможности всплыть на поверхность… Слишком резкий выход в реальность. Энди судорожно глотает воздух, не понимая, в чём причина того, что с ним творится. Причина же уселась на его коленки и терпеливо выжидала команды Кристиана. - Нельзя этого допустить! – судорожно-отчаянно орал больной и воспалённый мозг. – Ты же окончательно с ума сойдёшь, несчастный больной идиот… - Ну что ты, словно неживой? – хлопает глазами Эшли, решительно обхватывает своими ладонями руки Бирсака и кладёт их себе на бёдра. Энди не знает, за что бы он продал душу – за то, чтоб ничего не чувствовать или за то, чтоб этот момент никогда не прекращался. Всё равно раскалённая сковородка ада преданно и верно ждёт его уже давно. - Поехали, ребят. После этих слов Бирсак не слышит уже абсолютно ничего. Эшли прождал секунду, две, попытался выбить хоть слово из Бирсака – бесполезно, и с еле колеблящейся мыслью, что «как всегда, приходится всё делать самому» пробирается горячими, почти что искрящимися током пальцами под майку Энди, хотя майкой это можно было назвать с большой натяжкой. Пробегается терпкими импульсами по позвонкам, рёбрам – Бирсак тихонько стонет, чувствуя, что если он более-менее держал себя в руках до этого, то теперь в руках его держал Эшли… Жалкие крохи самоконтроля стремительно уходят в минус, стремящийся к минус бесконечности, Энди закрывает глаза, полностью отпускает себя, когда Эш проводит языком по его щеке – да чёрт знает, было это много, было это мало – для Бирсака много было всегда. В мозгу тихонечко стучится мысль, что терять абсолютно нечего, но сил не хватало ни на что кроме того, чтоб позволить себе чуть сильнее сжать пальцами это пьяняще-близкое тело. Эшли до безумия хочется растрясти его, выбить ещё пару стонов – а то это уже, как-никак бьёт по самолюбию. Да и девушка из Эша вышла бы неплохая, уж получше, чем Джульетт… Эшли офигевает от собственных мыслей, притягивает Бирсака к себе за чёрное, растрёпанное бессонными ночами гнездо волос, после несильно надавливает подушечками пальцев на бледно-розовые, искусанные, почти девчачьи губы, а после наконец целует Бирсака, почти не реагирующего, но от этого не менее сексуального. Ох, как Эшли не привык к такому повороту событий. Эшли ведь всегда добивается того, чего (кого?) хочет. Ему сносит крышу, он легонько кусает губу Энди, слизывает языком капельки крови. Не действует. Он резко слезает с Бирсака, хватает его и сажает уже на свои колени, без определённого маршрута целует его в шею – нежную, словно белый пломбир кожу, оставляя так ярко выраженные укусы и засосы. - Энди, Бирсак, мать твою! – шипит Парди в губы всё ещё полубезжизненного фронтмена группы. Энди распахивает глаза, ему требуется ещё бесконечно много секунд, чтоб найти ярко горящие глаза Эшли, посылает всё к чёрту – то ли мысленно, то ли вслух. - Иди ко… - Энди катастрофически не хватает воздуха, но на то бэк-вокалисты и были созданы, чтоб постоянно завершать фразы, подхватывая голос, мысли, строки, безумие самого вокалиста. Эшли пытается вытащить Энди из облипающих, мокрых и лишних кусков ткани, ещё чуть-чуть и зубами начнёт разрывать полоски ткани. - Ты… - шепчет Энди, срывает голос, пытается набрать воздуха, но снова отчаянно жмётся к губам Эша, пытаясь насытиться безумно-эйфорийным счастьем, казалось, что ещё один короткий миг, и его силком вырвут с этих коленок и из этих рук. - И ведь не скажешь по вам, что девушек любите, - язвит Крис и выключает ноутбук. – Мы закончили, между прочим. Энди проклинает время, как никогда понимает, что самое время остановиться, но он обхватывает руками лицо Эша и почти благословенно-целомудренно пытается оставить свой след на губах, через которые прошли десятки и неизвестно даже, сколько ещё пройдёт – выжечь маленький след от своих губ, хотя бы на минуту – пока у самого уже давно огненным светом мелькает клеймо, которое прямо-таки заполыхало за эти нечаянно вырванные у скучающих небес секунды? минуты? сколько вообще прошло времени, пока он пытался вырвать себя обратно? Бирсак не знает. Он сползает с колен, хватается за стену и мелкими шажками добирается до ванной. Эшли инстинктивно тянется за ним, потом бьёт себя по рукам и остаётся сидеть в маленькой комнатке с уже затихшим ноутбуком. Кристиан подхватывает остальных, хлопает дверью – пустые метры, мёртвая тишина, которую пытаются разбавить струйки воды в ванной комнате. Что с ним вообще происходит там, что он делает? Эшли снова бьет себя по рукам, уже сильнее – пытается успокоиться и не думать о том, что творится в паре квадратных метров за тонкой стеной и кафельной плиткой. Эшли пытается. Но в воздухе витает явный, слишком явный и невозможно приятный запах Бирсака – то с такими застекленевшими глазами, то невозможно-кипяще-горячего, и Парди кажется, что он начинает сходить с ума. Эшли тянется к бутылке с водой, чтоб прогнать жажду – делает пару глотков, вроде становится легче, но облизнуть губы было явно плохой идеей – Энди в последние секунды просто отказывался отлипнуть от него, срываясь от испепеляющей страсти до невозможно сладкой нежности. Эшли поднимается с дивана, тянется по траектории Бирсака – то ли по следу, то ли по запаху, словно собака. Так много метров, так мало метров – стук в дверь, хриплый голос: - Энди?