Лес — живой, он всё чувствует, всё понимает.
Евгений Старухин.
🎶🎶 Один в каное — У мене немає дому.
Тёплые сапоги, объёмный плащ на лёгкую рубаху — всё как обычно. На голове капюшон, прикрывающий лицо до губ, чтобы спрятать от людей глаза, на руках — чёрные перчатки, в руках — корзинка. Тихий вздох. Каждый раз одно и то же на протяжении нескольких лет. Рутина затягивает, заставляя яркие краски смыться, оставляя лишь жалкие серые будни человеку: захватывая ум, очерняет душу. Расползается по ней своими щупальцами, поглощая сантиметр за сантиметром, отравляет, не оставляя надежды на спасение. Юнги прикрывает дверь, тихо ступая по земле, и поднимает голову, чтобы посмотреть на небо сквозь раскидистые ветки деревьев: оно померкло. Стало совсем серым и безжизненным. Таким же, как и погода. Оно передаёт всю тяжесть через лесные морозы и густые туманы, что сопровождают людей весь день. Можно услышать редкие капли, что падают с листьев, добавляя в холодный воздух сырости. Чуть приподнимая капюшон, чтобы можно было смотреть перед собой, ведьма направляется по узкой тропе в сторону опушки леса. Жить вдалеке от людей хорошо. Здесь нет суеты. Спокойные дни сопровождаются пением птиц, ветром, что играет с деревьями, и рёвом зверей. Тишина не давит, наоборот, оседает сладкой негой на душе, успокаивая трепещущее сердце. Юнги вдыхает полной грудью, сгибает руку в локте и плетёную ручку корзинки тянет выше, чтобы закрепить её на сгибе. Изредка по дороге юноша убирает низкие ветки, после стряхивая капли с рук. — В последнее время ты разбушевалась не на шутку. Стоит ли мне волноваться? Хриплый голос и тихий гул в ответ. — Ты права. Меня тоже не отпускает странное чувство в последнее время. Что-то однозначно случится. И не очень-то хорошее.***
Город был не слишком большим. Скорее село с церковью посреди площади и несколькими тавернами напротив, в конце улицы. Какая ирония. Люди молятся, а после по прямой идут пить. Это словно дорога в ад. Без извилин и неровностей, чтобы все точно дошли. О духи, какие же люди глупые существа. Огры — и те чтут своих покровителей. Мощёные улочки и деревянные домики с красивыми белыми вставками окон. Гогот людей на рынке давил на уши. Они расходились, шепча о ведьме, как о демоне. «Скорее это вы демоны», — думается Юнги, и он хмыкает, натягивая капюшон ниже, скрывая почти всё до рта. Он не любит, когда смотрят в глаза. Разглядывают со страхом, иногда с интересом, раздражая этим. А ведь потом начнут говорить, что он проклянёт их, что не смогут спокойно жить, что всё у них будет плохо. Люди забывают, что не только ведьмы могут проклинать, а и они сами тоже, да так, что не всякая ведьма сможет снять. Юноша заходит в маленькую лавку, проходя к старой женщине-торговке, и ставит корзинку на стол, снимая капюшон и сверкая парой ярко-зелёных глаз, что блестят на солнце, создавая невероятное свечение. Он коротко кивает продавщице и достаёт разные травы, выкладывая перед ней, а также пару бутылочек, аккуратно ставя рядом. — Всё, как вы просили. Деньги? — он смотрит на неё, выжидая, забирает свою корзинку. — Вот. И ещё следующий заказ, — мисс Ли кладёт на стол мешочек и пожелтевшую бумагу. Юнги забирает лист и деньги, пряча всё во внутренний карман плаща, и снова накидывает на голову капюшон. Он уходит из лавки и направляется в сердце базара, иногда останавливаясь возле прилавков и покупая нужные продукты. Когда корзинка наполнена до верха, он ступает в таверну, недовольно хмурясь, ведь скоро будет полдень, а он ещё не в своей хижине. Ему некомфортно в людных местах, поэтому он передёргивает плечами и ускоряет шаг, сжимая ручку корзинки сильнее. Стоит открыть дверь, в нос сразу же бьёт сильный запах выпивки и табака. Вокруг стулья и столы, за которыми по вечерам сидят люди, выпивая. Девушки, сексуально обслуживающие мужчин, находятся в отдельном углу, жадно выискивая мешочки побольше. Морщась от запахов, юноша проходит к стойке, за которой находится уродливый мужчина с большим брюхом, и чётко говорит: — Мне три литра спирта и два Аквавита. Мужчина гадко усмехается и ставит две стеклянные бутылки по полтора литра и две по литру. — Девять серебряников, — смотрит надменно, показывая свои гнилые зубы. Эту усмешку да ему в… Только получив свои деньги, он сразу теряет интерес, поворачиваясь боком и продолжая громко болтать со своими друзьями-пьянчугами. Тихий выдох и клацанье зубами в сторону владельца таверны. Проклясть бы его до четвёртого колена, да сил жалко. Юнги аккуратно складывает бутылки в корзинку и дует губы недовольно, понимая, что она тяжелее, чем он рассчитывал. Придётся немного попотеть, чтобы донести её до дома. Потом вся спина будет болеть, как и руки, от тяжести. Он поворачивается и направляется к выходу, сталкиваясь носом с чьей-то грудью. Тихо шипя и опуская голову ниже, не поднимая глаз, извиняется. — Ты что, слепой? Не видишь, куда идёшь? Тебе помочь найти дорогу? — высокий парень с платиновыми грязными волосами хватает Юнги за локоть, встряхивая, из-за чего бутылки издают звонкий звук. Тот шипит и пытается вырвать руку из сильной ладони, что сжимает лишь крепче, дёргая на себя, чтобы укротить ведьму. Ещё один парень выныривает из-за плеча друга на звук бьющихся бутылок, заинтересованно сверкая тёмными глазами. — Ой, а что это тут у нас? Неужели юная ведьмочка решила напиться? Так мы можем ей помочь, да, Минхо? — приятель названного стаёт рядом и гаденько ухмыляется, показательно облизывая пожелтевшие зубы. Гадость. — Конечно, Инхо… — Руки от него убрал. Злостное рычание раздаётся за спиной. Таверна наполняется тяжёлым запахом дождливого леса, что начинает медленно давить на сознание. Оборотень. Волк. Альфа. Юнги делает судорожный вдох, вырывая локоть у застывшего парня, и быстро сбегает за пределы таверны, с трудом дыша. Этот запах вбивается в мозги, надавливая, принуждая к полному подчинению, не оставляя права выбора и тем более слова. Юноша быстро направляется на выход из городка, чтобы быстрее домой. Чтобы к лесу. Сердце бешено стучит, не желая успокоиться, биться так, как надо, как при виде других людей. Ведьма сбрасывает капюшон, как только ступает на территорию леса, оставаясь уверенным, что его никто не увидит. Тёмные волосы развеваются на ветру, что дует в лицо, заставляя щуриться. Он тяжело выдыхает из-за длительного быстрого бега, стараясь отдышаться. Вот тебе и плохое предчувствие. Все инстинкты так и кричали в нём: «Не иди туда. Нельзя», — нет же, надо было найти на свою голову приключения, не может же он спокойно жить. — Прошу прощения, — раздаётся сзади грубый, немного хриплый голос, что пробирает до мурашек по коже. Ведьма вздрагивает и резко поворачивается, смотря своими большими зелёными глазами на статного юношу. Нет. Мужчину. Глаза становятся всё больше — он медленно оценивает тело перед собой. Высокий рост, широкие плечи, на которых лёгкая белая рубашка. Чёрные свободные штаны, отнюдь не плотные, облегали крепкие бёдра, на ногах были сапоги, что доходили едва ли не до колен. Но что привело ведьму в замешательство, так это до безумия тёплые глаза и нежная улыбка, что сопровождалась мягкими ямочками на щеках. Волосы были странные, потрёпанные — с ними часто играл ветер. Кончики сероватые, едва белые, тогда как корни — природного каштанового цвета. Всё в нём выдавало, что это не человек. И глаза. О боги, в этих глазах можно утонуть. Захлебнуться и не спастись. — Прошу прощения? — незнакомец снова говорит, точнее спрашивает, шевеля своими пухлыми губами. — А? А, да, что Вы хотели? Вам нужно какое-то зелье? — ведьма приподнимает брови, становясь более уверенным. Он выпрямляется, расправляя свои узкие плечи, сжимая в ладони ручку корзинки. Ему становится жарко от внимательного взгляда карих глаз. Такое ощущение, что они смотрят в душу, а туда смотреть не надо. Там нет ничего. Ничего, кроме пустоты. Кончики пальцев вздрагивают, а руки потряхивает. «Что за реакция такая?» — Юнги возмущён. Негоже сильной ведьме перед волками слабость проявлять — они же тогда его бояться не будут. Не приведи боги, ещё и землю отберут — куда он тогда пойдёт? — Могу я провести Вас до дома? Ваша корзинка наверняка тяжёлая. Не стоит таким миниатюрным существам носить тяжёлые вещи. Ведьма встрепенулся. — Что значит «миниатюрным существам»? — вскрикнул недовольно. — Вас кто манерам учил? — О, Луна, я приношу свои извинения, неправильно выразился. Вы милы и прекрасны для тяжестей. Столь прекрасных людей я в жизни не видал. Юнги усмехается, надменно смотря на него, чуть вскидывая подбородок вверх, откровенно забавляясь над мужчиной. — Отчего же? Вы заблуждаетесь, мой юный оборотень. Я не человек. Я ведьма, — и сверкает своими глазами прозорливо. Его забавляет вся эта ситуация. — О, конечно. Это очевидно. Вы слишком красивы для человека. Так позволите сопроводить Вас до дома? — мужчина мило улыбнулся, светя своими до боли очаровательными ямочками, и неловко потёр загорелую шею. Наверняка находился под солнцем часами, и не один день, иначе такого эффекта не добиться; Юнги вот ненавидит солнце и старается не показываться на нём — только если того требует ситуация или привередливые растения, лечебные свойства которых раскрываются днём. — Вы же не отстанете, — фыркает и закатывает свои глаза. Оборотни бывают очень настойчивыми, временами даже чрезвычайно. — Именно, — улыбается, да ещё и так открыто, демонстрируя ведьме свои намерения. — Ну, сопроводите, коль душе я Вашей мил, — уголки губ приподнялись вверх, но почти сразу выражение лица снова стало холодным. — О, Святая Луна, милы, в этом можете не сомневаться. Давайте мне корзинку, — оборотень протягивает руку, чтобы ведьма отдал свои вещи, и направляется по узкой тропе вверх, ближе к горам и холмам. Юнги оторопел от такой точности, ведь они стояли на развилке, а о его доме знали лишь пара лекарей да охотники — и те, и другие старались обходить десятой дорогой. Значит, мужчина знает, где обитает ведьма, что весьма обременяет. Откуда оборотню известно о его обители? Может, сказал кто? Да не может быть, людишки слишком трусливы. Значит, следил? Вполне возможно: запах ведьмы всегда отличался от запаха представителей других рас. Он более сладкий, иногда слишком свежий. Но при этом в нём всегда витают нотки лёгкости и очарования. Кто-то называет это магией, ну и пускай. — Вы идёте? — оборотень останавливается и оборачивается, поднимая одну бровь в вопросе, из-за чего его лицо смешно искажается. Юнги только сейчас понял, что стоял на развилке, словно статуя, и, быстро повернувшись к незнакомцу лицом, смешно побежал, перекатываясь с ноги на ногу. — Меня зовут Ким Намджун. А Вас как? Если не секрет, конечно. Ведьма качает головой укоризненно. — Какие вы глупые все. Никогда не говори своего имени, особенно если ты стопроцентно уверен, что перед тобой ведьма. Проклянёт за три души — и проблем не оберёшься, — бурчит тихо, кутаясь в тёплую накидку сильнее и пряча туда покрасневший носик. — Но ты ведь не собираешься меня проклинать? — Намджун перекладывает корзинку в другую руку, совсем не ощущая её тяжести, ступает ближе к юноше. — Говорят, ты хорошая ведьма, лечишь всех, помогаешь, инвалидов на ноги ставишь. Тот пожимает плечами: — Если я не прокляну, не значит, что другой не проклянёт, — он хмыкает и уклоняется от веточки ели на дороге, на секунду соприкасаясь головой с плечом, из-за чего сердце делает кульбит. — Я не могу проклинать на смерть и на сильные болезни. Так договор написан. Намджун согласно кивает, будто понимает, о чём он говорит, и только открывает рот, чтобы повторить свой вопрос, как слышит хриплое: — Мин Юнги. — Приятно познакомиться, Мин Юнги. Юнги усмехается и направляется к дому, останавливаясь перед входом. Сильный ветер поднимает подол плаща, проходит по голой коже, вызывая мурашки. Тихий шёпот раздаётся среди деревьев, окутывая ведьму со всех сторон. Глаза становятся ярче на секунду, а слух улавливает чёткое слово, что бьёт по вискам тяжёлой кувалдой, не давая мыслить здраво. Юноша поворачивается и распахивает глаза, отшатнувшись назад в ужасе лишь на секунду, чтобы после тряхнуть головой и поднять взгляд вверх на оборотня, задирая подбородок, из-за того, что альфа был почти под семь футов, что при его личных пяти с половиной кажутся полным провалом. В нос бьёт запах крови и смерти, окутывая ведьму с ног до головы, немного подавляя внимательность. Такая смесь давит, заблуждает, не даёт сосредоточиться и мыслить здраво. Юнги понимает, что в его власти находится решение: сказать или нет. Только у него есть на то право, но в судьбу вмешиваться нельзя. Она может страшно отплатить ведьме, принося в её жизнь страдания и разрушения. Боги оставят, природа отвернётся, и придётся обращаться к силам дьяволов, чего не очень-то хотелось, ведь плата у света гораздо меньше, чем у тьмы. — Ты отдашь мне корзинку? Мы ведь уже пришли, — взгляд — нечитаемый, тяжёлый и давящий на сознание — заставляет зверя внутри встрепенуться в предвкушении. Эта ведьма была бы сильной парой. Сила возбуждает оборотня, заманивая в колдовские сети, заставляя подчиниться чужой воле. Намджун, словно зачарованный, протягивает руку с корзинкой, не отрывая взора от ярких зелёных глаз, что иногда отблескивают под силой чувств, не контролируемой юношей. Он — само воплощение очаровательности. — Спасибо, Намджун, ты можешь идти? — звучит вопросом, ведь он не уверен, может ли говорить к новому знакомому в приказательном тоне. — Ах, да, конечно. Рад был с тобой познакомиться, Мин Юнги, — он неловко чешет затылок, выглядя невероятно мило. — И я с тобой тоже, Намджун. — В таком случае я пойду? — выходит невероятно неловко. — Иди. — Да. Да. До скорой встречи, Юнги. Альфа прыгает с маленького выступа вниз, направляясь в сторону своего посёлка, быстро петляя меж деревьями, пока его не останавливает громкий зов по имени: — Намджун! Он разворачивается и смотрит на выступ, где стоит ведьма, повёрнутый к нему лишь головой, рука лежит на деревянной двери. Он явно собирался зайти, но почему-то остановился. — За твоей спиной смерть. Ты пахнешь кровью, страхом и ужасом. Будь осторожен в ближайшее время. Выбор сделан. Юнги скрывается в домике, не видя хмурое лицо альфы, что задумывается, уносясь от территории ведьмы, на ходу превращаясь в большого волка.***
На поляне тихо. Лишь вдалеке можно услышать куницу, которая порхает между деревьями в поисках еды. Зеленоватая травка присыпана лёгким слоем снега, что позволяет ведьме видеть необходимые травы. Стоит жуткий мороз, несмотря на то, что только начало стужайла. Руки покраснели и немного онемели от холода, а прятать некуда, да и к тому же нужно собрать травы и приготовить зелье на заказ. Ранним утром Юнги решил прийти сюда, чтобы сделать заготовки на зиму, да и просто прогуляться. Это была ошибка. Складывая руки на груди, юноша прячет холодные ладони в попытке согреть ледяную кожу. Корзинка для трав находится на сгибе локтя, надёжно прижимаясь к телу. Длинный плащ тянется по земле, вороша снег, иногда развеваясь из-за порывов ветра. Излюбленная поляна среди высоких гор встречает приветливо, здороваясь могучими ветвями, которые громко шумят. Юнги в ответ улыбается. — И я скучал по тебе, милая, — он поднимает одну руку вверх, смеясь, когда воздух ласкает ладонь. — Я снова по делу пришёл. Чага мне нужна. Уже зима, скоро люди будут приходить с простудой. Нужно запастись побольше. Юнги идёт к окраине поляны, к деревьям, пока не чувствует, что под ногами что-то трескает. Ведьма убирает ногу и смотрит, на что наступил, с удивлением понимая, что это замороженный донник белый. Его редко можно встретить в эти времена: зачастую он уходит с порывами первых морозных ветров. Этот росток наверняка с мощной энергией, раз жив до сих пор и не спрятал свои листья. Юноша садится на корточки, ставя рядом с собой корзинку, и достаёт маленький ножик, срезая растение и перекладывая его, чтобы после накрыть маленьким отрезком ткани. Громкое рычание раздаётся по поляне, и ведьма резко вскидывает голову, смотря на волков, что стоят недалеко. Три огромных зверя глазеют на него, иногда скалясь, показывая свои острые клыки, что так и норовят разодрать нежную кожу шеи. Уши стоят торчком, реагируя на малейший шорох, предупреждая, что волки готовы напасть в случае любой опасности. Их шерсть красиво блестит платиной, когда солнечные лучи попадают на неё под определённым углом. Стоит сказать, что они огромны. Даже когда стоят на четырёх лапах, всё равно кажутся намного выше самого парня. Это вызвало бы страх у обычных людей. Но Юнги не обычный. Заставить волков скулить от боли — дело нескольких секунд. Он никогда не ходит в лес просто так, без подготовки. Жизнь странная штука, всякое бывает. Никогда не знаешь, встретишь ты медведя или дикого кабана, так что лучше быть готовым ко всему. Ведьма медленно поднимается на ноги под злостное рычание оборотня, что стоит посередине. Его глаза окрашены в ярко-красный. Юнги щурит свои лисьи глазки, внимательно наблюдая за троицей. Сомнение медленно разрастается в сердце, неприятно сдавливая грудную клетку. Он поселился на окраине земель волков около десятка лет назад, сразу начав платить дань за своё прибывание. Лично членов стаи никогда не видел, всегда оставляя корзину трав у старушки в ларьке или на опушке ближе к поселению. Вожак не предъявлял ему никаких претензий за всё время. Его не трогали и не ограничивали, но и Юнги не наглел. Он никогда не заходил дальше поляны, где оставлял зелья, уважая территории. Значит, это не члены стаи. Кто же тогда? Недоброжелатели, которые решили отомстить? Возможно. В любом случае его это не касается. Ветер окольцовывает Юнги, зажигая его глаза ярко-зелёным пламенем, дуя волкам в морды, чтобы те отступили назад. Рычание становится громче, но средний — очевидно, самый главный — отступает, срываясь на бег, исчезая в глубине леса в стороне границы. Ведьма недовольно хмурится, не понимая чужой агрессии, а после его словно током бьёт. Скоро полнолуние. Рот вытягивается в большую «о», а после Юнги мученически стонет, оседает на землю и обхватывает голову руками, понимая, что всего через два дня настанет полная луна. В этот день ведьма никогда не высовывает нос из избы. Он слышит, как волки воют и оббегают свои территории. В такие ночи Юнги готовит зелья, реже — подготавливает травы для этого. Он не выходит даже на утро, лишь днём: берёт свою излюбленную корзинку и отправляется за травами, что напитались лунным и солнечным светом в равном количестве. Такие ингредиенты для мазей дают больше целебных свойств, чем обычно, поэтому юноша старается набрать побольше. Тяжёлый вздох и запрокинутая к небу голова. Это не доставляет особых проблем, думается Юнги, по крайней мере однозначно меньше, чем если бы он поселился с людьми. Так что это меньшее, что он может сделать для стаи. Юнги снова берёт нож, срезая растения до конца, и аккуратно складывает их, прикрывая белой тканью. Он встаёт на ноги, подхватывая корзинку, и идёт к деревьям, чтобы собрать побольше грибов — после их можно засушить и делать чаи от простуды.***
Когда корзинка почти полная, Юнги возвращается домой. Слыша вой за спиной, он лишь прибавляет шагу, чтобы не встретиться с волками. Изба радушно встречает хозяина, приветливо открывая дверь, а после громко хлопая ею, чтобы не допускать сквозняков. — Я дома. Хвала богам. Он ставит корзинку на деревянный стул, млея от тепла. Снимает ботинки, вешает на крючок плащ и трёт свои плечи, направляясь к печи, вздрагивая из-за очередного громкого воя. Тревога не оставляет сердце ведьмы.***
Полнолуние не влияет на ведьм так, как говорят. Никакой невероятной силы, прилива энергии и прочей ерунды, про которую слагают легенды, чтобы пугать простой люд. В такие моменты Юнги занимается делами по дому или — чаще, — стоя у большого котла, изготавливает очередное зелье. И это полнолуние не стало исключением. В маленьком домике всего две комнаты. Первая — спальня, а вторая — маленькая гостиная, смежная с кухонькой и прихожей. Тёмное дерево пропитано силой, вдохнув жизнь обитателя. Через два маленьких незашторенных окошка виднеется полная луна, немного освещая диван и маленький столик перед ним. По всему дому расставлены свечи, а на кухне зажжён камин, на огне в котором варится зелье от простуды. Заговоренные сухие травы висят по стенам и под потолком, создавая невероятное сочетание запахов, которым пропиталось всё в этом доме. Юнги нежно улыбается, сидя за столом на кухне и перебирая травы. Но улыбка быстро пропадает, когда за окнами раздаётся очередной вой, кажется, в этот раз ближе, чем обычно. Если прислушаться, то можно уловить тяжёлый топот лап по меньшей мере трёх волков. Как символично. Треск дров от огня становится громче, оповещая ведьму о нежданных гостях. Вой звучит за дверью. Громкий, оглушительный. Запах несчастья и обречённости окутывает Юнги, когда он поднимается со своего места, оставляя травы на столе, и направляется к двери, всё чётче ощущая присутствие не одного оборотня за ней. Отчётливый стук и скрипнувшие петли. Лунный свет бьёт в лицо ведьме, но на фоне этого он видит глаза, полные боли, отчаяния и страха, и часто вздымающуюся грудную клетку от длительного быстрого бега. — Помоги нам, Юнги, помоги мне, — голос тихий, хриплый, ломающийся, и Юнги понимает, что был прав как никогда.