Una hirundo ver non facit. Одна ласточка весны не делает.
Гермиона не поднималась в квартиру Альфреда довольно давно. В ее пустоте был смысл: все оставалось как при жизни человека, который вкладывал душу и в этот дом, и в магазинчик, что при нем процветал. Жизнь не имеет смысла, если человек при жизни его ни во что не вкладывал. Так что одежда, мебель и дело, с которым он жил, — все это оказалось необходимым, чтобы понять, кем он был. И пусть было как-то не по себе трогать чужие вещи и касаться их руками — квартира казалась по-прежнему уютной и теплой. Малфоя ничего не впечатляло. Его лицо не выражало ничего, кроме откровенной скуки: словно камера Азкабана была комфортабельнее. Его удалось вывести из здания Министерства только под слоями мантии, в рабочей форме Гарри, которую тот наспех всучил Гермионе, пока собирался на место происшествия. Никто не представлял, что Малфоя отпустят. Оглашение вердикта Верховного чародея прозвучало как щелчок пальца — щелк, и выход там, ждет его и тянет к своему свету. Однако, тянулся ли Малфой к нему? Журналисты не переставали делать снимки Гермионы и ее клиента. Их сложно было назвать командой, но девушка уверенно вела его к точке аппарации, игнорируя вопросы и догадки собравшихся у здания, хотя, она была уверена, будь они в курсе нового убийства, едва ли обросший Малфой был им так интересен. Нарциссу тем временем пригласили для допроса, так как убийство было совершено в ее доме. Сын же начинал опасаться, что ей грозит та же учесть, что и ему самому. Таскание по судам, запрет на все, заключение в тюрьме. Такая незамысловатая цепочка, в ходе которой волшебник или волшебница теряют надежду на спасение. По крайней мере, пока какая-нибудь Гермиона Грейнджер не явится спасать обездоленного. Гермиона попросила свою помощницу дождаться миссис Малфой и оставаться с ней, пока Делла не убедится, что Нарцисса в безопасности. Так будет спокойнее и Малфою, и самой Гермионе. Теперь они с Грейнджер стояли посреди гостиной в небольшой квартирке в маггловском районе Лондона. Ему не нравились ни эта спасательная операция, ни его новый «дом». Чего нельзя было сказать о девушке, которая с удовольствием рассматривала содержимое квартирки. Словно заново знакомилась со своим старым другом. Мягкий диван, плед, вязальные спицы, книжный шкаф, вазы для цветов, разноцветная посуда. Драко не бывал в Норе, но теперь мог себе представить, каково это — гостить в доме Уизли. Куча цветастой дребедени мельтешила перед его глазами. Старый свитер Поттера неприятно кололся, щетина на свободе тоже создавала дискомфорт, и все его тело умоляло о побеге. Сбежать прямо сейчас из-под носа Грейнджер было лучшим решением, как ему казалось. Но тонкая нить браслета на руке не позволяла этого сделать. И, может быть, он утаит эту правду от нее, но от себя не сможет, потому что узы браслета были ничем по сравнению с ответственностью, которую она на себя взяла. Чтобы Драко оказался на воле. — Здесь тебя никто не потревожит, — произнесла девушка и решилась провести небольшую экскурсию до дому. — Ванная комната, здесь кухня, продуктов, правда, нет. Э-э, там что-то вроде небольшой кладовой, поскольку внизу дома располагается цветочный магазин и прежний хозяин иногда там оставлял ненужные вещи… — Ясно, я понял, — сухо отозвался мужчина и уселся на большой коричневый диван, продолжая оглядывать квартиру. — Будешь помогать мне с магазином, — заметив его безразличие, объявила Гермиона. Должен же он хоть в чем-то быть ей полезным. — Завтра утром покажу, что нужно делать. Вот мой номер телефона, — она протянула записку. — Телефон у окна, звони, прежде чем выйти куда-то. — Есть, мэм, — наигранно произнес он. — Буду стараться доставлять как можно больше хлопот, — вяло отозвался Драко и откинул голову на спинку дивана. — Я попрошу Деллу привезти твои вещи. Гермиона медленно подошла к двери и обернулась на неподвижную фигуру. Ему не пришло в голову поблагодарить ее. Это царапнуло по самолюбию, но она вовремя вышла из квартиры, прежде чем ему покажется, будто это имеет значение. Значение имеет только дело, работа и эта игра, которую она начала.***
— И какой он теперь? — Честное слово, Джинни, у меня нет никакого желания говорить о Малфое за ужином, — раздраженно отозвалась девушка, укутываясь в плед. Это был их вечер: только ее и Джинни. Они выбирались куда-нибудь вдвоем, без мальчишек и детей, без суеты, проблем, нераскрытых дел и тайн прошлого: просто две подруги, которые наслаждаются хорошей музыкой и вином. — Оу, — удивилась рыжая. — Здорово он тебя достал. — Гермиона выдохнула и решила все-таки поделиться с ней своими мыслями. — Не совсем. То есть да, он упрям, но не настолько несносен, чтобы я уделяла этому больше внимания, чем обычно. Просто там все так темно и беспросветно… Сегодня ночью я лежала и думала, а правильно ли я поступаю? Почему я отказываюсь допускать мысль, что Малфой мог убить человека? — Подожди. Но Гарри говорил о новом повороте — убийство, — шепнула Джиневра. — Да, но вдруг это какой-то сообщник? Я поставила на кон все, а он ведь даже не просил об этом. Может, Гарри с самого начала был прав… — Святой Мерлин! Хорошо, что Поттер нас не слышит, — Джинни закатила глаза, чем вызвала улыбку на лице Грейнджер. — Какой у тебя жалкий вид, Гермиона, — девушка потянулась к подруге через стол и взяла ее руку в свою. — Ты самая уверенная и целеустремленная ведьма столетия, я восхищаюсь тобой! И ты достаточно сильна, чтобы справиться с поражением. Твои ум и чуткость, принципы, которыми ты руководствуешься, — вот что делает тебя тобой. Нет тайны, способной победить тебя. — Джинни, ты лучшая, знаешь ведь, да? — Еще бы! Я ведь воспитываю детей и мужа, и периодически занимаюсь братьями, вот такая я, — засмеялась Уизли. — Ну, так что, расскажи хоть как выглядит твой бандит. В Пророке такие отвратительные колдографии! Жуть. Малфой, конечно, никогда не был в моем вкусе, но даже я поняла, что ракурс не самый лучший. В какой-то паршивой мантии и… — Это, между прочим, одежда Гарри, — прыснула Гермиона, прикрывая рот ладонью, чтобы не расплескать красное вино. — Гадость! Пора приодеть своего мужчину, — Джинни тут же задумалась о чем-то своем, вероятно, пыталась выстроить в голове расписание, чтобы суметь затащить мужа в Косой. Гермиона поглядывала в окно. Вечер плыл по небу, выплевывая на темную ночь яркие звезды, похожие на родинки. Их танцы складывались в созвездия, а беспорядочное расположение из хаоса превращалось в совершенство прямо на глазах смотрящего. Красота и великолепие дня и ночи раскладывались перед ней, словно карты на столе, цепляя взор, не отпуская, заманивая в эту высь. Они струились друг за другом, как стая, как расплескавшиеся искорки безумного огня. В этот момент девушка не могла не заметить, как все они похожи на то, что мерцает в ночи. Такие же сумасбродные, кажущиеся недоступными, но простые, стоит их только получше рассмотреть. Пусть они все друг от друга далеко и лететь им миллионы лет, но они одинаково прекрасны, и каждый имеет свой собственный смысл, свое предназначение. В небе, как и на земле, нет ничего бессмысленного.***
Суббота выдалась яркой и солнечной. С самого утра Гермиону дразнили лучи солнца. Скорее всего, это был последний теплый денек этой осенью. Прогноз обещал дожди, дожди и… дожди. Вчера Грейнджер не дождалась отчета от Деллы, и ей пришлось ложиться спать с мыслью, что Малфой не разгромил ее магазин. Вечер с Джинни прошел прекрасно, так прекрасно, что сейчас Гермионе было ужасно плохо. Но сегодня у неё столько планов, что нельзя не подняться из теплой постели. Луч солнца коснулся плеча, как только она скинула с себя одеяло. А самый малозначительный шум привлек щенят, и целых четыре пары лап неслись к ней на всех порах. — Какие вы тяжелые! — воскликнула Грейнджер, но щекотание холодных мокрых носов заставило ее захохотать. — Ладно, ладно, иду. Завтракала она неспешно, утро было ленивым и теплым. Гермиона почти размякла в такой атмосфере и позабыла, что ей еще нужно получить информацию от Гарри. Говоря откровенно, предоставлять ее он не имеет никакого права, так как сам Малфой обвиняется не по этому делу, и все же глупо игнорировать такую явную связь. Две славные мордашки уселись у её ног и жалобно заскулили, поглядывая на поджаренную колбаску, наколотую на вилку. — Нет, это мое. — Тимми подпрыгнул и успел откусить крошечный кусочек. — Эй! — возмутилась Гермиона. — Ладно, ешьте. Лучше не наедаться этим утром, посколько впереди её ждал запланированный бранч, и будет чудом, если Тео забудет о нём.***
Зелье от головной боли помогло. Это плюс. Малфой бубнит среди ее цветов — это минус. — Доброе утро! — протянула Гермиона в надежде сменить цвет мрачной тучи, нависшей над ее клиентом. Но. Получила лишь испепеляющий взгляд, полный мольбы: — Я по локоть в грязи, — возмутился Драко. Делла закусила губу, опасаясь, что ей влетит за то, что благородному Малфою доверили грязную работу. — Утро доброе не у всех, — язвит и злится, злится и язвит. Два состояние Драко Малфоя. Гермиона прошла за прилавок и сняла с себя верхнюю одежду, попутно разыскивая фартук. — Труд — обратная сторона свободы, — заулыбалась Грейнджер, взглядом умоляя Деллу сдержаться и не хихикнуть. Девушки откровенно издевались над ним. Драко отстал от цветка в гигантском горшке и подошел к стойке. — Против труда ничего не имею, уж поверь. Но мне нравится дарить цветы, а не пересаживать их, да и с палочкой все могло быть проще. — Здесь живут магглы, и ты все еще под надзором, так что, увы, — она пожала плечами и наконец-то завязала узел на спине, победив несчастную ткань. Он выдохнул. Кажется, смирился и вытер пот со лба. Светлые волосы были все еще длинными, но теперь чистыми и яркими. Лицо не выбрито, а его одежда… не его вовсе. — Что это на тебе? Гермиона удивилась его наряду: серая футболка с яркой надписью, голубые джинсы и кеды. Перед ней стоял кто угодно, только не чистокровный сноб и выскочка. Если бы не его характер и манера выражать свои мысли в вечном неудовольствии находиться где угодно и с кем угодно, она бы спутала его с кем-то другим. Более скромным и простым. — Э-э, — Поллард выскочила из-за прилавка и встала напротив Гермионы, чтобы тут же оправдаться. — Я не стала докладывать, но мистер Малфой попросил не приносить его вещи из дома, а купить что-то другое. Что угодно, — она бросила на нее виноватый взгляд. — Я должна была доложить, простите. Драко аккуратно приобнял девушку за плечи. — Чудо, не должна была, — ободряюще произнес он, чем вызвал удивление на лице Гермионы. Нескрытое и неподражаемое, судя по засиявшему лицу Малфоя. — Прекрати думать об этой зануде. Драко подмигнул Делле, и девушка, засмущавшись, поторопилась скрыться среди новой партии тропических растений. Там ее красные щеки за всей этой зеленью будут не так сильно гореть. — Саботаж! — выкрикнула Гермиона. — Оставила вас на день, а тут дворцовый переворот. Ты подначиваешь мою помощницу на всякие нелепости, — возмутилась она. Пытаясь отвлечься, принялась затягивать волосы в пучок, но делала это с такой яростью, что ей могло понадобиться еще немного зелья от головной боли. Малфой скривился в сочувствии к волосам Гермионы впервые в жизни. — Душновато, — он закатил глаза. — Делла, открой окно, я задыхаюсь! Грейнджер решила сменить тему, слишком их заносило, нельзя оставаться в одном помещении дольше трех минут. Разве они не проверяли эту теорию? — Много клиентов сегодня? — Пришла женщина и забрала заказ, которые мы оформили вчера вечером, — откликнулась Делла из своего укрытия. — И еще чудик требовал пять желтых цинний, — буркнул Малфой, поднимая два глиняных горшка. — Почему чудик? — Это один из ее любимых клиентов, и дело даже не в том, что он постоянный. Просто не все мужчины дарят цветы, зная в них толк. Драко разогнулся и зачесал спадающие на лицо пряди назад. Долго держаться они не стали, почти сразу полетели вниз. — Какой женщине захочется считать дни, когда он весел без нее? Нет смысла от тоски, смирись и живи с тем, что имеешь. Он был так уверен в своих словах, что Гермиона задумалась. И впрямь, а был ли смысл? Нет, был, точно. Все, что делает человек, значимо как минимум хотя бы для него одного. Но при чем тут тоска? — По-моему, это мило. Его жене определенно должно быть приятно, — отбросив все сомнения, заявила Гермиона. — Какой прок мертвым от цветов, — открывшаяся входная дверь и слова Малфоя одновременно ударили ее по голове. В обоих случаях — в переносном смысле. Как же она раньше не подумала об этом. В залитом солнцем магазине появилась фигура Нотта. — Прекрасный уголок дикой природы, — вместо приветствия пропел Тео. — Гермиона, ты ведь не забыла? — Тео? Нотт в удивлении вскинул брови, когда увидел более чем знакомое лицо в магазине. — Салазар тебя дери! Малфой? — он пересек расстояние и заключил старого друга в неловкие объятия. — В Пророке не обманули, удивительно. Тебя и впрямь отпустили? — он бросил взгляд на Гермиону. — Эта львица и грешника из ада вымолит. — Поверь, она там не молилась, — задумавшись, произнес Драко и начал отступать назад, к цветам. — Верю. Так что, идем? — Теодор переместил свое внимание на девушку, которая, кажется, хотела провести в магазине чуть больше времени. — Я ждала тебя позже… — А я ждал этого бранча как утро Рождества. Гляди, даже туфли новые купил. Все перевели взгляд на коричневую кожу. Малфой про себя отметил, что видал и получше. — Что ж, идем, — она скинула фартук, который так долго пыталась завязать, и взяла в руки вещи. — Отлично! Бросив внимательный взгляд на магазин, двое вышли за его пределы, оставляя Драко и Деллу в полной тишине. — Мне не понравились его туфли, — вздохнула она. Драко улыбнулся и искренне произнес: — Ты чудо, Делла, — а затем и вовсе увлекся цветами, чтобы не думать о чужих туфлях, свободно гуляющих по городу. Он судорожно хватал цветы в незатейливый букет — тот, что может красоваться на витрине, пока кто-то не решится забрать его. Драко уставился на свои находки: антирринум и нарциссы. Хитрость и обманутые надежды.***
— Не ожидал так скоро увидеть его, правда, — Тео передал Гермионе ее стаканчик капучино и пригласил пройтись по парку. Им следовало растрясти съеденные сэндвичи и поболтать не с набитыми ртами. — Странно, что он так спокоен. — Меня это не удивляет, — ответила она, надеясь, что расспросы не приведут их к обсуждению былых сплетен Слизерина. — Я имел в виду, что спокоен рядом с тобой, — засмеялся Нотт и, сильно дернувшись, чуть не обжег руку. — Похоже, я увлекся. — Не больно? — Вовсе нет. — Всех кругом тянет разъяснить мне отношение Малфоя к моей персоне, но мы оказались там, где мы есть, только благодаря трезвому взгляду на вещи. Тео утвердительно закивал в знак согласия. — Поверь, он все тот же несносный мальчишка. Магнус знает толк в делах. — Гермиона отвела взгляд на стройнеющие деревья, пытаясь указать на то, что беседа перестает быть ей интересна. — В любом случае, ты отлично справляешься. — Чем ты намерен заняться в Лондоне? — сменила тему Грейнджер и вдохнула ароматный напиток, прежде чем отпить. Аромат корицы на пенке приятно щекотал ноздри. — Пока в поисках, но уверен, что отец уже спланировал все за меня. Я просто радуюсь, что про меня забыли. У отца есть дела поинтереснее, чем я. Вечные сделки, — засмеялся Нотт. — На этот раз не с дьяволом? — Как же! Всегда с ним, — он широко улыбнулся, и Грейнджер вздохнула. Всего лишь шутка. Спустя полчаса они вернулись к магазину Гермионы. — Сообщи, если я тебе понадоблюсь. Все в твоих руках, — Теодор несмело прижался к ее щеке холодными губами, и единственное, о чем подумала девушка, так это то, что осень будет холоднее, чем в прошлом году. — До встречи. И вроде бы все прошло не так плохо, но внутри что-то цапнуло за живое. Она не получила удовлетворения, как бы странно это ни звучало, даже в ее голове. Теодор был сладок до одури, но Гермиона любила кислое, острое и горькое. Рон всегда скидывал ей то лук, то перец, даже лимон из чая, потому что все было одинаково — что в голове, что в жизни. В магазине Делла обслуживала посетителя, а Малфой что-то писал, усевшись в кресло у окна. Так делала и сама Гермиона, когда пересчитывала растения. — Привет…***
В воскресенье Гарри был скручен по рукам и ногам его добрыми детишками, которые видели папу реже, чем хотелось бы. Джинни вырвалась на тренировку и клялась, что придушит своего мужа, если тот расскажет Гермионе более интересные детали, чем ей самой. Хотя она понимала, что подруге, в отличие от нее, эти самые детали были критически необходимы. — Откуда столько сил, — пробормотал Поттер, поглядывая на детишек, сражающихся на игрушечных палочках. — Я — Гарри Поттер! — воскликнул Джеймс. — Моли о пощаде! — Гарри скривился в нервной усмешке. — Эй, нельзя играть за папу, — канючил Альбус. — Так нечестно. — Слово в слово, — произнесла Гермиона, и друзья залились смехом. — Ты обычно с такими словами идешь на задание, — продолжала издеваться Грейнджер. — Джеймс, не произноси этих слов при маме, — и затем чуть тише добавил: — Она задразнит меня, — вытерев выступившие от смеха слезы, Гарри подлил еще немного чая и продолжил. — Ты же пришла не на их гладиаторские бои смотреть. — Одно другому не мешает, — пожав плечами, честно призналась Гермиона. — Все, что можешь рассказать, Гарри. Поттер усмехнулся её словам. — Ради тебя я нарушу закон, — отхлебнул чай и набрался сил. В отчете он писал об этом так подробно, что картина осталась в памяти такой же яркой. — Дворецкому Малфоев не повезло, что тут скажешь. Клиффан был со мной, он без промедлений заявил, что рана — как и на теле Алонсо. Эксперты подтвердили, что орудие убийства соответствует. — Малфой не мог этого сделать. — Да, но только потому, что в этот момент уже сидел на скамье подсудимых. Но версии ходят всякие, его могут приплести и к этому делу, если очень сильно захотеть. Хотя, если ему достанется за убийство Алонсо, этого вполне хватит, чтобы ни один смертный больше не встретил его на улице. Гарри говорил об этом с большей грустью, чем ему хотелось. Выводы были не утешающими, жизнь их всех меняла, и он начал замечать это только теперь, когда больше не понимал, кто все эти люди. — Там были какие-то знаки или… — Веришь в теорию с ритуальным ножом? — Разве это так странно? — возмутилась Гермиона. — Да нет, просто… Было видно, как тяжело давались эти слова другу. Он знал о смертях слишком много, и не всегда удавалось вовремя выкинуть из головы подробные и довольно красочные детали с места происшествия. — Мы вошли в дом, а там просто тело, кровь и мертвые глаза. Никаких следов, никаких улик, по которым мы могли бы выследить, зацепиться, — Гарри совсем поник. — Неужели еще одна напрасная смерть? Я так устал… Луна потребует справедливости. — Гарри? — М? — Любая смерть напрасна. Поттер шумно вздохнул и опустил тяжелую от мыслей голову на плечо подруги. Она буквально ощутила, каково это — быть им. Ее друг обязан всегда и всем просто потому, что он есть. Это утомительно и несправедливо. И даже когда все, что связывало его с этим дурацким словом «избранный», осталось позади, клеймо невозможно было свести до сих пор. Гарри никогда не хотел нести столько ответственности, но она продолжала наслаивать на него раздумья и седые волосы. Это была правда: лучший друг Гермионы, который, кстати, был младше на год, понемногу седел, все больше становясь похоже на одного из Малфоев. На голове Поттера среди копны темных густых волос без труда можно было заметить белоснежные пряди, разбросанные по всей макушке. — Не любая, — совсем тихо произнёс он.***
Они долго говорили, до самого вечера, и Гермиона снова легла спать с забитой до отказа головой. Ее друг был не глуп, да, ошибался порой, но в большинстве случаев мыслил здраво и праграматично, хотя и летел в бой, совершенно не думая о последствиях. Гарри говорил о том, что заседание шло плохо, она еле вытянула Малфоя и себя заодно, и, чтоб его, Поттер был прав. Грейнджер, конечно, знала это, но ставила на то, что, покопавшись в деле, начав расследование на полную, она сможет показать, на что способна. Может, так и будет, ведь ее лучший друг говорил не о ее профессиональных качествах, а о том, что оправданий для Малфоя всегда будет недостаточно. Улик всегда будет меньше, чем необходимо, свидетели будут неубедительны, а сам Малфой виновен по негласному правилу — нельзя все забывать. Чем больше носишь дров, чтобы разжечь костер, тем ярче он потом горит. В случае с Малфоем: тем больше волшебников желает, чтобы он горел на этом самом костре. Несправедливости всегда будет вдоволь. Гермиона не может спасти всех, но все лучше, чем сетовать на судьбу. Ему никто не поверит, даже если он выйдет из зала суда оправданным по всем статьям. Своя шкура теплее. Кто станет ее снимать и натягивать чужую, особенно если она запятнана? Что же с этой Луной? То, что произнес Малфой в их первую встречу, не давало ей покоя. Девушка бросила взгляд в окно, на ту самую, единственную, немую и яркую, никогда не гаснущую и неулыбчивую Луну. Она требует справедливости, да? Девушка рывком поднялась с кровати и дотянулась до телефона. Пальцы клацали по цифрам, а сердце лишь надеялось, что она их еще точно помнит. Гермиона давно не звонила на этот номер, потому что не могла услышать ответ. Но спустя долгие, почти бесконечные гудки, до неё донеслось: — Да… — Малфой? — Кого ты ожидала услышать? — Никого другого. Гермиона опустилась на пол перед окном и продолжила наблюдать за ясным ночным небом. Тишина между ними растянулась на несколько минут, но Драко не торопил ее, словно им нужно было помолчать, услышать друг друга без слов и свыкнуться с тем, что теперь будет так. Просто это или сложно — уже не имело значения. Это было необходимо, как прежде была необходима эта ненависть друг к другу. — Будешь со мной честным? — Ты просишь? — хрипло усмехнулся мужчина, и от его голоса завибрировала телефонная трубка, пронося сквозь расстояние тонкую стаю мурашек по коже Гермионы. — Требую, — твердо произнесла Грейнджер. — Разумеется, ты требуешь, — совершенно не удивлен. Будто их всегда было четверо — Гарри, Рон, Гермиона и Драко. Не Малфой. — Спроси, — тихо попросил он. Ей нравился такой расклад в этом деле: она требует, а он просит. Разве должно быть наоборот? Она уверена, что нет. Гермиона все еще тянет штурвал на себя, потому что точно знает — Малфой не сдался ей, а лишь прикинулся. Хитрый лис. — Что ты имел в виду, когда сказал, что Луна потребует справедливости? — Грейнджер, это не то, что ты хочешь знать на самом деле, — его голос ровный, не дрожит, как ее собственный. Чему удивляться, если Малфой был уверен в себе даже в тюремной робе. — Как ты можешь требовать, если даже просить еще не научилась? Она готова рычать от злости. Гермиона вскочила с места и сжала в руках трубку телефона, словно ворот его рубашки. Или этой дурацкой футболки, в которой он смотрелся так некстати. — Малфой. Это заменяло все ругательства — то, как Грейнджер вкладывала свой гнев в его имя. Но он только рассмеялся в ответ. — Ведьма, остынь, у меня телефон начал плавиться, — смех. Такой глухой, хриплый… Издевается. Нарочно ведь, никак не иначе. — Ты была права, — тихо проговорил Драко. За считанные секунды, в которые она пыталась запомнить, что чувствует сейчас, чтобы позже проанализировать перед сном, Драко замолк, но после тихом шепотом ранил: — Этот звонок может стоить жизни, — будто опомнившись, добавил Малфой, и Гермиона осталась наедине с этой несчастной луной и короткими гудками.