Aquila non captat muscas. Орёл не ловит мух.
Часы не торопились, как и Драко со своим ответом. Нарцисса Малфой даже не смотрела на сына. Между ними происходила молчаливая схватка — одна молила от отчаяния, второй стоял на своём. Гермиона предложила оставить их одних по меньшей мере два раза, но миссис Малфой всякий раз возражала. Ей казалось, что Грейнджер — это ключ к освобождению её сына во всех смыслах. Это было очевидно и вполне естественно, что она тянулась к любой доступной ниточке, чтобы вытянуть сына, но Гермиона боялась обнадёживать женщину. — Драко, — голос Нарциссы звучал предупреждающе, она намеревалась использовать свой авторитет, который прежде не ставила выше сына. Её попытки убедить, уговорить или же вымучить молчанием не увенчались успехом. — Я настаиваю на этом. Моя клятва — сделать всё возможное — не пойдёт прахом только из-за твоей упёртости. Ничего не стоит твоей свободы, тебе нечего стыдиться. Ты не убивал этого человека, ты не виноват в том, что был в своём законном доме, на своей законной земле, которая принадлежит тебе по праву рождения. Даже Министерство не имело право отбирать наш дом, — так пылко и неосторожно Нарцисса Малфой говорила впервые в жизни, но она была верна своим словам. Ей безразлично всё, кроме Драко. — Пойди туда просто потому, что ты Малфой. Быть там — это твоё право. Слова матери ввинчивались в затылок Драко. Всё это не новость, но, кажется, словесная порка от родного человека освежила его мысли. Он слишком долго был заперт внутри, даже после того, как теперь мог дышать чистым воздухом вместо затхлого душка Азкабана, вкус свободы не опьянял, не дурманил его рассудок. Напротив — он был осторожнее. Но мольбы матери ранили его. Драко не мог и дальше позволять ей идти всё дальше и дальше от себя самой, чтобы только его убедить. Пусть будет так, как она пожелает. — Ладно, как скажешь, — сдался. Однако сама Нарцисса воспряла духом настолько, что Гермиона решила: ему придётся биться. — Чудесно. Я должна… — Нарцисса немедленно поднялась со своего места, бросив взгляд на этих двоих, улыбнулась каким-то своим мыслям и удалилась прочь. Гермиона решилась подойти к Драко. — Всё будет в порядке. Нужно зарекомендовать себя ещё до суда, это не менее важно. — Не представляешь, во что влезла. А я позволил. И матери позволяю, а кому это всё потом расхлёбывать? — он тяжело вздохнул. — Ты закроешь папку с делом и отложишь это в архив, как делали другие, хотя я не виню их. Дело дрянь, я знал это с самого начала, с того дня, как ввязался во всё это. Только, судя по всему, это меня ничему не учит. — Чушь, — она не могла не возразить. То, с каким жаром внутри она жила с тех пор, как встретилась с ним в холодной камере Азкабана, было сильнее любой трусости и бессилия. Сколько бы она ни падала, всегда знала, что нужно подняться, и шла навстречу трудностям, от которых прежде бежали «другие». — Ты знаешь столько, чтобы выйти в суде и не выглядеть дурой, потому что ты вполне себе нарыла, Грейнджер, — Малфой повернулся и теперь говорил ей свои мысли в лицо. Как же долго он молчал. — Оправдать меня не выйдет. Как только я сделаю неверный шаг, решусь защищаться по-настоящему, мне это не сойдёт с рук. — Молчать — не выход из ситуации. Что бы ты там ни утаивал, твоя мать не в безопасности. А убийство дворецкого… — Именно. Ещё до того, как меня выпустили, — Драко продолжал гореть и говорил слова сквозь стиснутые челюсти. Ему не хотелось повышать голос, не на Гермиону. — Свяжи. Он словно оставлял хлебные крошки и вёл к разгадке, но не мог сообщить самое важное. А самое важное Гермиона как раз уже знала, по крайней мере, она чувствовала, что скелет этой тайны у неё в руках, но проблема в том, что, чем бы ни было то, во что она вцепилась, это должно ожить, а значит, им предстоит ещё много работы. — Давно связала. Я знаю про Орден, не знаю только, как доказать его существование. Гермиона дышала часто, словно эта информация должна пробудить в нём нечто, что заставит накинуться на неё с яростью. Её тело готовилось к очередной схватке, но плечи Малфоя расслабились, и он громко выдохнул, будто сбросил тяжёлый груз со своей усталой души. — Наверное, я всё же не понимал, кем ты была всё это время. Сейчас впервые он не был уверен в своих словах. Вдруг засомневался, и в эту тоненькую щель сомнения просочилось что-то другое, возможно, связанное с искрами азарта в её глазах. — Нотт не сказал, что хочет взамен, верно? — Пока нет. — Разумеется. Он скажет потом, когда это будет невыгодно именно нам с тобой. В этом вся суть. Гермиона закусила губу, чтобы не выдать победную улыбку после его слов. Нам с тобой… Она не знала, что именно это означало и означало ли что-либо вообще. Мерлин. Очнись, Гермиона. — Не будем мчаться впереди несуществующих проблем. — Поверь, Нотт — это проблема, которая вполне реальна.***
У Деллы была проблема и тоже реальная. Её домашний телефон трезвонил уже не в первый раз, но, подняв трубку, девушка сталкивалась с тишиной. Оглушающей и требовательной. Паранойя, решила она. Думала, что решила, пока телефон снова не зазвонил. Будь он трижды проклят. Ещё раз, ещё один последний раз она рискнёт поднять трубку, а после отключит от сети. — Я вас слушаю, — сказала Поллард чуть более агрессивно, чем привыкла. — Эй, вы там, заняться нечем? — Делла, детка, подойди, — знакомый голос пронзил её как клинок, вонзившись острием в самое сердце. — У тебя неплохо получается, но ещё есть чему поучиться. Огонь — это нестрашно, посмотри, взгляни, как красиво… Оцепенение продлилось недолго, но ей показалось, будто прошла вечность. Вскоре паника подступила к горлу и к вискам. Делла тут же бросила трубку, да с такой поспешностью, будто она и впрямь горела. Кто бы ни звонил ей, они теперь слышали её истошные крики. Она опустилась на пол прямо посреди комнаты. Когда то, что ты пытался забыть долгие годы, вдруг появляется прямо перед твоим носом или в трубке телефона, мир перестаёт казаться таким, какой он есть. Цвета смазаны, чувства и эмоции смешиваются в жижу, из которой сложно разобрать где и что, и оттого труднее собрать всё обратно, расставив по полочкам то, что рухнуло вниз. Больше всего она жалела, что сейчас одна. Что не к кому прижать своё испуганное тело. Девушку вернуло к настоящему лишь одно — ничего неспроста. Прежде её не расстраивали подобными звонками. Мёртвые не могут ожить и бродить в поисках телефона. События прошлого остались именно там, у прошлого нет рук и ног, оно не может побежать за ней. Но голова… Они уже прокрались в неё, взяв испугом. Ей нужна Гермиона. Она во всём разберётся. Делла с трудом собралась и старалась не мчаться, а ещё сильнее — не думать о произошедшем. Пелена слёз застилала ей действительность, казалось, улица смазана — точно потёкшая акварель. Сходить с ума — это не выход, и она это, конечно же, знала. Мёртвые остаются мёртвыми всегда, никаких исключений, никаких способов договориться. Смерть — это окончательный и бесповоротный шаг в бездну. В самую тьму. Дверь магазина с грохотом отворилась, она всё же торопилась. Не могла иначе. — Гермиона! Драко заметил взбудораженный вид девушки и бросился к ней. — В чём дело? — Гермиона обняла её за плечи и тут же отпрянула, чтобы найти ответ в сумасшедших глазах помощницы. — Мне звонили. Я уже не хотела брать, а они… всё звонили и звонили, — ребята усадили девушку на диван. — Звонили и звонили. Всё утро! Я хотела высказаться, но там… На том проводе просто какой-то голос. Нет-нет! Не какой-то, в этом всё дело, — она схватила Гермиону и сжала её руки очень крепко. — Мой дядя. Это говорил он, его голос. Такого не может быть, я испугалась, бросила трубку и побежала сюда. Я не знаю, как… — Делла, ты всё сделала правильно. — А звонить он не должен, я правильно понимаю? Грейнджер одарила его снисходительным взглядом, из-за чего Драко решил, что лучше бы она кинула в него камень. — Во-первых, тебе нельзя там оставаться. Во-вторых, это был не он. — Это тёмная магия, Делла, — заключил Малфой. — Кто-то пытается напугать тебя, — уверяла её Гермиона, пытаясь звучать как достоверный источник. — Или предостеречь. Две пары глаз уставились на него с удивлением. Ему казалось очевидными подобные методы шантажа, но такая мысль не успела посетить никого из присутствующих. Драко же знал, что порой попытки обезопасить кого-то граничат с законом. Он не оправдывал ничего подобного, но и сам не был тем, кто жил строго по ровной линии. — Не ходи домой, — попросил он. — Я тебе гарантирую, это не твой дядя. Какой-то чокнутый играет с чёрной магией, да, но ему вовек не воскресить его. — Я думала, для этого нужна плоть, часть человека, чтобы вмешиваться в чью-то жизнь вот так. — Прямой контакт — необязательное условие, если ты, — он внимательно посмотрел на Гермиону, пока она не взглянула на него в ответ, — с кем-то, кто сильнее. Выпей успокоительное и выкинь это из головы. Мёртвое — не вредитель. Кстати, о вредителях, у вас тут куча заражённых растений… Поллард необходимо было успокоиться и унять дрожь в теле. Магия — хитрая штука, но она, по своему существу, оставляла следы. Так у человека есть возможность играть с ней, вести переговоры, ждать её утешения или, напротив, бороться. Эта возможность весьма ограничена врождённым талантом и имеет последствия, если этот самый талант не контролировать, подчиняя самому себе собственные силы. Таков закон магии, живущей внутри волшебников. Начни контролировать, пока ещё можешь. Отвлечь Деллу не составило труда: Малфой увлёк её делами по магазину, которыми ловко управлялся сам с недавних пор. Он беспокоился, потому что был окружён со всех сторон, и все, кого он знал, находились под прицелом. Драко жалел, что согласился идти на приём. В его исключительном случае было глупо лезть на рожон, но Грейнджер по-другому не умела, а они вроде как заодно. Дурацкие мысли цеплялись к нему как колючки. Их больно срывать, но это необходимо: важно прикоснуться к каждой и собственной кожей почувствовать, насколько это может ранить, если, конечно, попробовать надавить сильнее. Гермиона пыталась занять себя списком дел, которые следовало выполнить до приёма. Она отважно отбивалась от навязчивых домыслов, прокрадывающихся в её сердце. Например, думала о наряде для вечера. Стоит ли выбрать самой или довериться вкусу Джинни. Подруга впервые решила опробовать всю прелесть онлайн-покупок и обещала найти что-то стоящее, пока Грейнджер носится по Лондону в поисках неприятностей в перерывах между домом и магазином. В целом, здесь всё было в порядке. На удивление, Малфой справлялся и даже не жаловался, так что её ежедневная рутина здесь была то ли необходимостью контролировать всё, то ли желанием контролировать одного из многих. — Давай только без колкостей, но у тебя хорошо получается. Цветы любят тебя, — призналась Грейнджер. Мужчина хмыкнул в ответ и бросил на девушку многозначительный взгляд. — Когда отец был занят делами, я сбегал с занятий по фехтованию к маме в сад. Там можно было забыть про манеры и этикет, копаться в грязи, говорить с мамой. Это, пожалуй, было чем-то общим, генетическим — любовь к растениям. Подобных сходств с отцом в чём-либо я так и не нашёл, хотя старался, может, ты помнишь. — Ты подражал ему, — Гермиона мысленно воспроизвела прежний образ Драко: прилизанные волосы, точно как у отца, колкие фразы, не обходившиеся без упоминания Люциуса, и надменная манера говорить даже с профессорами. Теперь он выглядел как котёнок, по сравнению с тем парнем, который намеренно задерживал единственные экземпляры библиотечных книг, зная, что она их хочет прочесть. Оглядываясь назад, сложно представить, что им однажды выпадет шанс говорить о цветах и работать над чем-то значимым. Это была важная деталь их теперешней жизни, той, за которую сражался Орден и все, кто разделял их идею о волшебном мире. Грейнджер пыталась откопать в себе некоторое несоответствие с тем, что рядом с Малфоем ей дышалось нормально, ведь раньше она была уверена, что кто-то из них рано или поздно задохнётся. Впрочем, того же мнения придерживались и её друзья. Ей по душе, что те дни давно позади. — Да, я сам придумывал вещи, в которых мы можем быть похожи. Но только с матерью мне не пришлось так ухищряться. Я ею очень дорожу, Грейнджер, так что, если вдруг будет выбор, каким бы он ни был, его стоит сделать в пользу безопасности моей матери. Это самое главное. Его щёки горели смущенем, когда он делился воспоминаниями из детства. Гермиона не сразу заметила, что похожая улыбка расцвела и на её лице, пока она слушала Драко. Но вскоре тон сменился на крайне серьёзный и даже предупреждающий. — Я ни о чём другом и не думала. Конечно, ты беспокоишься о ней, а она о тебе. Ваши интересы — как две дикие лошади, каждая из которых тянет поводья в разные стороны. — Ты сама взяла их в руки. Но, в конце концов, ты наиграешься, а я прошу закончить игру до того, как это коснётся моей матери, — и прежде чем Гермиона начала возмущаться, он добавил: — Ты прекрасно знаешь, о чём речь. Она подняла цветок, с которым Малфой наконец закончил, но пожалела об этом сию же секунду. Рёбра всё ещё болели, и неудивительно. После такого падения было лучше для неё и вовсе провести некоторое время в постели, но Гермиона мчалась сломя голову. — Сложно справляться, когда ты молчишь. Драко глухо засмеялся, старательно отведя взгляд в сторону, чтобы ненароком не обидеть её. Он ведь не сомневался в ней, скорее боялся, что Гермиону Грейнджер начнут воспринимать всерьёз. До сих пор Драко был уверен, что этого не случилось. По крайней мере, до происшествия с волшебником, которого Гермиона тщетно пыталась догнать. Он забрал растение из её рук и произнёс: — Прекрати болтать, тогда молчания станет достаточно.***
Сложность сложившейся ситуации стала очевидна Гермионе только с появлением министра, который пришёл на приём лишь под конец. Он обмолвился парой слов с хозяином вечера и далее не отходил от Гарри ни на шаг. Нотт младший бросал улыбки из разных концов зала, подмигивал, периодически подходил, чтобы взбесить Малфоя, но в целом — они были одни. Против всех. Косых взглядов, может, было не так много, но и одобрения им не удалось найти. Вся надежда была в высоком мужчине по имени Кингсли, который пока что всякими способами избегал девушку. Хотя, возможно, ей казалось. — Пора признать, Грейнджер, затея не из лучших, — Драко отпил из бокала и взглянул на неё открыто и честно, чего она себе сейчас никак не могла позволить. Сверлить взглядом Гарри было куда важнее, чем спорить с Малфоем. — Найди Нотта, пообщайся с ним, убедись, что это заметили, а я пока переговорю с министром. — Нотт звал не меня, и говорить нам не о чем. Девушка сжала локоть Драко и свирепо зыркнула. Спорить с ней сейчас просто безрассудно. — Мерлин нам свидетель, если откажешься, я тебя убью ещё до суда! В зале было слишком душно, чтобы ещё и злиться, но Грейнджер ощущала себя брошенной, чтобы спокойно реагировать на капризы своего подопечного. Просто делай что просят, пожалуйста. — Ладно. Пересечь расстояние до министра оказалось несложно. Настоящая сложность заключалась в том, что он отошёл от Гарри в ту же секунду, как она двинулась к ним. — Он не в духе, — Поттер поджал губы и виновато улыбнулся ей. — Это выглядит глупо, не находишь? Разве мы чужие? Что за игры? Он тяжело выдохнул и оглядел зал, прежде чем отвести подругу в сторонку. — Кингсли не станет говорить с Малфоем, иначе все решат, будто он согласен с тем, что обвинения ложные. А это не так. — Я не просила говорить с ним, — возмущение нарастало с каждым словом, и ей казалось, что оно уже вытекло за рамки комнаты и даже целого дома. — Со мной, Гарри! — Ты же понимаешь, как это выглядит… — Прости? — Гермиона, нас не будут поощрять за всё авансом лишь за прежние заслуги. Ты вызвалась защищать человека с мутной историей сразу после не самого удачного ухода со своего поста. Ты тянешь цепь неудач в свою карьеру и требуешь к себе прежнего внимания, прости, но… это нелогично. Я думал, что ты понимаешь, во что ввязалась и чем это грозит твоей карьере, а теперь не уверен в этом. — Не могу поверить, что слышу подобное от тебя. — Быть твоим другом — лучшее, что я получил, но я не понимаю, как ты до сих пор не распознала то, чему сама меня учила. Люди порой боятся сделать неправильный выбор, и в этом зале таких большинство. Не все такие, как ты, Гермиона. Она уже не слышала последних слов. Её как будто придавило огромным камнем: сдавило грудь и плотно сжало лёгкие. Что она здесь делала? Ради чего они все собрались? Чем могут быть полезны люди, которые боятся говорить с другими? — Я пойду. Беседовать с Гарри она не захочет ещё очень долго. И думать о том, насколько он прав или неправ — тоже. Это просто предательство, которое она получила слишком внезапно. Нельзя быть другом у телевизора в субботний вечер и не быть им на важном событии, где ей больше всего требовались поддержка и помощь. — Как ты прекрасна, Гермиона! Чёрт возьми, только не он! Человек, который задвигал её на задний план так долго, что она теперь едва стояла на арене бестолковых дел Визенгамота. Беспредел, с которым она хотела бороться, но которому сложно смотреть в лицо. Ночной кошмар последних месяцев… — Чего тебе? — Где твой преступник? Неужели он научил тебя быть такой грубиянкой? Впрочем, это ерунда, всем свойственно допускать ошибки. Как только наиграешься, я приму тебя обратно, вот моё решение. Я как раз говорил об этом с министром… — Что? Я не вернусь, даже если мне придётся мести улицы в Косом. Берк, ты слишком быстро надоедаешь. Уйди с дороги, — Гермиона отряхнула платье, словно его слова пачкали её. Ради чего Джинни нарядила её в такой прекрасный сливовый наряд? Поражение в таком платье ощущалось особенно неприятно. Ей следовало найти Драко и… нет, не уйти, слишком просто, но придумать что-то и, возможно, поговорить с Ноттом. — Его нигде нет, — Малфой появился из-за спины. Гермиона почти забыла, как хорошо он выглядел весь вечер. — Со мной заговорила парочка старых друзей отца, но я бы задаваться особо не стал, им вообще всё равно, с кем говорить. Вечер не в нашу пользу, Грейнджер. — Это точно, — Гермиона растерянно высматривала в зале… кого-то. Обеспокоенное лицо Гарри или ехидную ухмылку Тео. Что-нибудь. Но повсюду лишь звон бокалов и трескотня светской болтовни, словно они пришли на бал стрекоз, одно только стрекотание. — Поттер держится поодаль… — заметил Малфой, а через секунду, заметив её поникший вид, добавил: — Идём. Он вывел её на широкий балкон, где смолкли все посторонние звуки, которые могли помешать вести всякого рода беседу. Драко бывал в этом доме не раз и знал слишком много, чтобы теперь чувствовать себя чужим здесь. — Ты держишься слишком крепко за то, что разрушает твою жизнь. Может быть… если я пролью свет на эту запутанную историю, ты сможешь сделать выбор. Слушай, Грейнджер, и не перебивай. Малфой спрятал руки в карманы брюк. Костюм сидел на нём как влитой, фигура не напоминала больше тощего парнишку. Делла помогла ему собраться и состригла отросшие пряди, так что теперь он выглядел слишком хорошо, чтобы обвиняться в убийстве. — В ту ночь я не был намерен трогать того человека, его там вообще не должно было быть, — он медленно двинулся в противоположную от неё сторону, начиная свой рассказ. — Я знал его, он был моим должником, и, как только я увидел, что он проник в дом, я сразу понял, зачем он пришёл. Только один из нас должен был выжить в ту ночь. Я сделал выбор — это должен быть я. Но только… — Малфой вплотную прижался к Гермионе сзади, чувствуя, как напряглась каждая мышца её тела. Его голос леденел с каждым последующим словом: — Ваши бестолковые авроры ошиблись, адвокат. Сначала я придушил этого придурка и только потом, для верности, пару раз заколол. Пальцы мужчины сжались на горле Гермионы, плотнее соприкасаясь с кожей и даже самим дыханием, рвущимся стать выдохом. Он аккуратно сжимал её шею, челюсть и продолжал говорить ей на ухо, с каким удовольствием душил жертву, которой она могла стать прямо сейчас. — Поверь, я делал лишь то, что хотел. Но она не верила. Грейнджер порывалась сказать хоть что-то, но Малфой держал её слишком крепко. Она могла видеть только звёзды на тёмном полотне, и от задранной кверху головы голос выдавал только жалкий писк: — Лжец, — всё-таки вытянула девушка. — Ты вписываешься в это общество, ты слишком похож на них. Врёшь с таким же удовольствием, с которым они тянут жидкости из своих бокалов. Не верю ни единому слову, особенно потому, что ты ты просишь поверить. Хватка ослабла, и Малфой резко выпустил её из своих рук. — Мы тратим время. Я уже знаю больше, чем весь Визенгамот, и ты — единственный, кто может помочь мне, но отказываешься! Я уважала твой выбор, но больше не могу мириться с тем, что даже ты против меня, а ведь я на твоей стороне. — В каком месте, Грейнджер? Я здесь не потому, что убил или не убил кого-то, а потому, что эту ошибку ждали. Думаешь, мне не страшно? Страшно, слышишь, признаю. Мне страшно остаться гнить в этой тюрьме, убеждая себя, что так я поступаю правильно и про это «правильно» никто никогда не узнает, и потому становится ещё более правильным. Мне страшно, что за это я плачу невероятно высокую цену, и я так никогда и не узнаю, кем мог бы стать. И я хочу хотя бы одному человеку рассказать всё как есть, но ты и представить не можешь, как горько ты пожалеешь об этом. Я боюсь, что моя история не стоит твоих слёз. — Не надо решать за меня. Я бывала в опасных местах и ситуациях, из которых не было шансов выбраться. Я знаю, что такое опасность, что такое последствия, и знаю, какой сделала выбор. Я хочу эту опасность, хочу сложности, и, уж можешь не сомневаться, что я выставлю тебе огромный счёт за свои услуги, это будет первое, что ты получишь, как только выйдешь из зала суда, потому что это моя работа. Если бы я не хотела менять что-то, я бы возглавляла сейчас один из самых бесполезных отделов в Министерстве и пила с остальными в том зале. Я рискнула всем, чтобы ты так эгоистично распоряжался моей жизнью. Гермиона хотела смыть этот день в унитаз. Забыть всё, что ей сегодня сказали и что была вынуждена сказать сама. Образумься, идиот. Она предупредила его об уходе и месте, из которого аппарируют, потому что не собиралась больше терять ни секунды. Гермиона Грейнджер встряхнёт землю, но найдёт Орден.***
Делла чувствовала себя уязвимо, оставаясь жить с Малфоем, будто нуждалась в надзоре. Безопасность это не гарантировало, хотя бы потому, что Малфой был без палочки, однако вечера проходили веселее, потому что так Драко мог как минимум выйти на прогулку с собакой, которая теперь повсюду таскалась за ним. Пёс поник с недолгим отсутствием своего хозяина и угрюмо поглядывал на вход в магазин. — Я уже всё сделала, идём, — бодро произнесла девушка, но собака и ухом не пошевелила. — Что, останешься тут один? А если они придут поздно? — Делла погладила вредину и решила всё же отправиться наверх одна. В любом случае малыш поднимется сам и заскулит у двери, это она не прослушает. — Ладно, кроха, карауль. Доставку цветов Гермиона отменила давно, на это не было времени. Да и вообще, если бы не помощники, в теперешнем состоянии дел магазин обанкротился бы через месяц. А то и раньше. Работы много, и поэтому Делла с особым чувством того, что отдых она заслужила, вернулась в квартиру. Драко уступил ей спальню, но просил не распространяться об этом Грейнджер, чтобы она ненароком не подумала чего хорошего о нём. И откуда в нём это желание казаться хуже? Размышления Деллы окрасили её усталое лицо лёгкой улыбкой. Она приняла душ и надеялась поесть, но лай собаки внизу заставил пересмотреть планы на вечер. Громкий грохот раздался уже в гостиной. Она отчётливо слышала шаги и голоса. Это были незваные гости, но никак не Малфой, вернувшийся с вечеринки. Поллард крепко сжимала древко палочки, но сколько бы там ни было человек, их было больше одного, а она надеялась не просто не попасться, но и услышать нечто важное. Это были издержки профессии помощницы адвоката. Девушка пролезла под кровать, успев спрятаться как раз до того, как недоброжелатели проникли в спальню. Их определённо было несколько, но места между кроватью и полом было слишком мало, так что Делла не могла разглядеть их как следует. Ей пришлось повернуть голову и надеяться, что она запомнит хоть что-то с этого ракурса. — Ну что? — произнёс один из них. — Ничего? Ясно. Где же, где же ты всё спрятал, циничный ублюдок? Она не могла распознать человека по голосу, но хотела запомнить. Он звучал так, словно нарочито басил, пытаясь казаться старше или строже. Они продолжали переворачивать всё в поисках, но в конце концов бросили эту затею и по их отдаляющимся шагам Делла решила, что «гости» направились к выходу. Но не все. Пара безупречных туфель из коричневой кожи остановились прямо у её лица. Поллард затаила дыхание, решив, что её вычислили именно потому, что она дышала слишком громко. Человек стоял, и Делла думала лишь о том, где она могла видеть эти ужасные туфли. Почему ей казалось, что она их уже видела… — Ку-ку, — её убежище было обнаружено.