***
— Приятель, это не твоя вина. Ты ничего не смог бы сделать против магии. — На этот раз это сэр Гвейн. За несколько часов, прошедших с тех пор, как они покинули Камелот, они все перепробовали. Но каждая из их попыток, казалось, просто отправляла Мерлина все глубже и глубже в себя. Гвен оглянулась со своего престижного места впереди, в ее сердце слабо загорелась надежда — возможно, Гвейн сможет вытрясти это из бедняги. Но Мерлин, казалось, ушел еще дальше, глядя вниз, несмотря на обеспокоенные глаза и добрую улыбку сэра Гвейна, бормоча согласие, которого он явно не чувствовал. Глаза сэра Гвейна потемнели от разочарования, и Гвен не смогла сдержать вздох, вырвавшейся у нее, когда обернулась и невидящим взглядом посмотрела на проплывающую впереди зелень, ее разум порхал через мысли и вопросы, как невидимые крылья колибри. Неужели он не понимает, что это не его вина? Даже Артур ничего не смог бы сделать! Только знания Гаюса — конечно! Это его первое задание без Гаюса. Гаюс послал его со своей верой, заверил, что у него все будет хорошо, а теперь он думает, что потерпел неудачу, и чувствует, что разочаровывает его! Гаюс — единственный отец, которого он знает, — конечно, он расстроен! Облегчение обожгло ее сердце, она поняла! И теперь она знает, как помочь… — Мерлин… — начала она, поворачиваясь, ее предложение уже укрепилось в голове, когда Элиан, стоявший рядом, окликнул ее: — Там что-то впереди… — Она резко повернула голову, ее взгляд сразу же остановился на серо-синих, разбросанных среди расколотых останков того, что, возможно, когда-то было фургоном. Тела. Голос сэра Леона был тихим и низким, но он донесся до всех. — Остановитесь и спешитесь, мечи наготове, держать строй, королева и Мерлин посередине. Гвен почувствовала, как ее сердце заколотилось в груди, когда она остановилась и высвободилась из стремени, скользя по мху, ее рука потянулась к кинжалу на боку. Послышался шелест красных плащей и звон мечей о сталь, затем Элиан оказался рядом с ней, схватил ее за руку и потащил за собой. Все, что она могла видеть, это плащи, окружающие ее, когда рыцари, как один, пошли вперед. Ее дыхание вырывалось маленькими судорожными глотками, а глаза дико метались, пытаясь что-то разглядеть за алой стеной. Пытаясь увидеть угрозу. Она почувствовала, что кто-то маячит у нее за спиной — кто-то прорвался! Она ахнула, крепко сжала кинжал, отталкивая его от себя, разворачиваясь, нанося удар нападавшему… Мерлин? Она увидела черные волосы и испуганные голубые глаза — но было слишком поздно, чтобы остановить руку — она собиралась ударить его ножом!. Но затем нож выскользнул из ее рук, упав на мох с мягким стуком. Это эхом отдавалось в ее ушах — намного громче всего, что говорил Леон. Она замерла и просто смотрела на него — не в силах отвести взгляд — ужас пронзил ее. Она почти ударила его ножом! — Гвен? Гвен, ты в порядке?! — руки схватили ее за плечи, сильно тряся. Она подняла глаза, желая убедиться, что он в порядке, отчаянно всматриваясь в его лицо, ее паника заставила его глаза, казалось, сверкнуть, но затем она моргнула, и увидела только беспокойство. — Я чуть не зарезала тебя… — прошептала она, задыхаясь. Она слышала шорохи и голоса, но они были далеко, тривиальны по сравнению с кинжалом, невинно блестящим в траве. — О, Гвен… — затем он притянул ее к себе, защищая. И она прильнула к нему — крепко обвила руками его шею, уткнувшись лицом в плечо. Она чувствовала мягкую ткань, чувствовала запах странной смеси трав и сена с металлическим оттенком и неопределимым чем-то, что было Мерлином, она слышала, как его сердце бьется рядом с ее. Он в порядке. Она не ударила его ножом. Он в порядке. — Как же я остановилась? Я не понимала, пока… было слишком поздно, чтобы остановиться… — пробормотала она ему, и он рассмеялся, звук успокаивал ее бешено колотящееся сердце, как охлаждающий бальзам на солнечный ожог. — Гвен, Артур должен научить тебя лучше обращаться с кинжалом — представь, если бы я был настоящим врагом, а твоя единственная защита просто рухнула бы на землю. Ты стала бы королевой в большой беде. — Она рассмеялась, и, возможно, служанка, которой она была раньше, смутилась бы. Но служанка была влюблена в Мерлина, а королеву никогда не смущали поддразнивания братьев. — Ваше Величество, мы кое-что нашли… — Голос сэра Леона наконец прорвался сквозь ее шок, и они разошлись, обернувшись, чтобы увидеть рыцарей, собравшихся шагах в двадцати и смотревших на что-то в траве. — Похоже, позже мне придется научиться правильно держать кинжал, — она слегка улыбнулась, почувствовав облегчение, когда он улыбнулся в ответ. Его глаза были насторожены, плечи расправлены, случайный почти удар ножом, казалось, отвлек его от страданий. Слава богу, что-то хорошее вышло из этого. Как будто сговорившись, они бросились к рыцарям, Гвен остановилась рядом с братом, ее глаза остановились на ком-то, кого она не ожидала. Маленькая женщина в лохмотьях с вялыми грязными волосами, веревками, связывающими ее ободранные запястья, и большими, испуганными карими глазами, нервно смотрящими вокруг. — Все остальные мертвы. Работорговцы, мы думаем. Она, вероятно, была их пленницей. — тихо сказал сэр Леон, чувствуя, что громкость может напугать ее. Сердце Гвен наполнилось состраданием, и она медленно опустилась на колени на влажную землю. Девушка отшатнулась от сэра Персиваля, ее голова повернулась к Гвен, глаза выпучились. — Я не причиню тебе вреда, — быстро заверила Гвен, стараясь говорить тихо и нежно. — Я не причиню тебе вреда, обещаю. Меня зовут Гвен, а тебя как? — Губы женщины задрожали, и она прижалась к сэру Персивалю. Великан нахмурился и крепче обнял ее. — Л-Ламия. Гвен ободряюще улыбнулась, медленно протягивая руки — глаза Ламии настороженно следили за ними. — Прекрасное имя, не волнуйся, Ламия, ты в безопасности. Я просто хочу помочь тебе — позволь мне снять эти веревки… — Ее руки осторожно обхватили руки Ламии, и девушка вздрогнула, но не отстранилась. Гвен улыбнулась, когда она осторожно перешла к работе с узлами. Мерлин наклонился рядом с ней, протягивая руку к другой руке девушки. — Привет, Ламия, эти большие парни не причинят тебе вреда, клянусь, они рыцари Камелота — теперь ты в безопасности… — начал он, но остановился, когда глаза Ламии выпучились, и она отпрянула от сэра Персиваля, съежившись. — Эй, эй — все в порядке, Ламия, я не причиню тебе вреда. Я лекарь… — успокоил Мерлин, отступая и поднимая руки в знак капитуляции. Но это не имело значения. Глаза Ламии наполнились слезами, и она вывернулась от него, всхлипывая, содрогаясь. Сэр Персиваль крепко обнял ее, прижимая к себе, прижимая ее голову к своей груди. — Мне нужно осмотреть ее раны, она может быть… — снова начал Мерлин, умоляюще глядя на великана. Ламия захныкала от его голоса, и Персиваль выставил руку, отталкивая Мерлина. Гвен ахнула, и Мерлин рухнул на землю рядом с ней. Она повернулась к нему. — Мерлин, ты в порядке? — Мерлин, казалось бы, невредимый, лежал на траве, широко раскрыв глаза, недоверчиво смотря на сэра Персиваля. Гвен резко повернула голову к великану. — Сэр Персиваль… — начала она, в ее голосе звучал гнев, но рыцарь проигнорировал ее, притянув Ламию к себе, поднявшись с земли. Он сердито посмотрел на тощего слугу рядом с ней. — Держись от нее подальше, Мерлин. — Зарычал он. Затем он ушел. Мерлин повернул голову, молча наблюдая, как он уходит. Ошеломленный. Мир, казалось, сошел с ума, больше не был устойчивым и прочным. Ее голова гудела от замешательства. Почему Персиваль сделал это? Он никогда не использует свою силу для зла — это против всего, во что он верит! А Мерлин — его младший брат! Возможно, ища ответы, Гвен посмотрела на сэра Леона позади них. Он тоже смотрел в сторону сэра Персиваля, но не казался шокированным. Вместо этого его брови нахмурились с… решимостью? — Где ты живешь? — спросил сэр Гвейн. Был момент тишины, прежде чем Элиан, который отошел от нее, сказал: — В Риверсфорде. Сэр Леон кивнул. — Хорошо. Мы ее проводим… — Брови Гвен взметнулись, смятение усилилось. — Сэр Леон, мы направляемся в Камелот, чтобы отвезти Гаюса в деревню… — начала она, но сэр Леон резко опустил голову. Его глаза были холодны. — Мы отведем Ламию домой. — Затем он повернулся и зашагал прочь, выкрикивая приказы другим рыцарям. Сначала Персиваль, а теперь Леон? Что происходит? Она королева! Они должны выполнять её приказы! Что, черт возьми, с ними не так?! Она посмотрела на Мерлина и увидела, что он смотрит на нее, его глаза были полны вопросов. Смотрит так, будто у нее могли быть ответы. Она поджала губы и покачала головой, заставляя себя улыбнуться, поднимаясь на ноги. — Не волнуйся, Мерлин. Я уверена, что все хорошо. — Затем она наклонилась и помогла ему встать.***
«Я уверена, что все хорошо», произнесенное несколько часов назад превратилось в «Что-то действительно не так», а потом: «Мерлин, они не это имеют в виду, они не… » — в «Мерлин, может это магия?», а потом, оглядываясь назад, совершенно очевидно: «Мерлин, а что, если это она?» Последнее было произнесено шепотом, когда они ложились спать как можно дальше от рыцарей, не вызывая подозрений. Голубые глаза Мерлина затуманились беспокойством, его дыхание перехватило. Они легли гораздо ближе, чем уместно для любых друзей женского и мужского пола, тем более, когда кто-то замужем, и откровенно постыдно, когда этот кто-то замужем за короля. Но Мерлина толкнули трижды, тринадцать раз унизили и девять раз угрожали. Она не выпускала его из виду. — Она держит их под каким-то заклинанием… — выдохнул Мерлин в ответ, блеск его глаз исчез — они выглядели темными и тяжелыми. Ее сердце болело при виде этого, и часть ее извивалась, чтобы вырваться и обвинить рыцарей — как они смеют?! Он их друг! Он самый умный, самый добрый, самый храбрый, и они украли его свет! Они должны защищать его! Она была рядом с Артуром, когда они все поклялись охранять его! Она просыпалась с каждым беспокойным отчетом о каждой опасной ночной активности. Она видела, как все они пришли в бешенство из-за простуды Мерлина, которая соперничала с их реакцией на смертельные раны Артура. Они любили его. Защитили его. И теперь они стали врагами. И о, она хотела обвинить их — затемнить их ценность в ее глазах так же, как они затемнили свет в его глазах. Но она не могла. Магия сделала с ней ужасные вещи. Она забрала ее отца, убила отца Артура, поработила и пытала. Почти украла их брак, почти убила любовь между ними и запятнала репутацию хорошего, благородного человека. Это не их вина, что они под чарами. — Гвен, мы должны вернуться — деревня умрет, если мы этого не сделаем. — Настойчиво прошептал Мерлин, отрывая ее от мыслей. Сердце Гвен сжалось при этих словах, образы людей, которых она любила с детства — все мертвые — промелькнули в ее голове, и она почувствовала комок в горле. Но голос Элиана эхом пронесся сквозь нее. «Мне все равно, то что ты королева — мы отведем Ламию домой. Ты можешь присоединиться к нам или остаться и ждать, пока то, что разрушило деревню, придет к тебе.» — Мы не можем идти одни, или то, что добралось до деревни, может добраться и до нас. Кроме того, мы не можем оставить их заколдованными — что бы она ни планировала, это не хорошо! Глаза Мерлина, казалось, потемнели еще больше, морщины на его лице выглядели слишком привычными, когда брови нахмурились. — Прости, Гвен. Если бы я сделал свою работу так, как должен был, никто из них не был бы здесь заколдованным, и они не причинили бы тебе вреда… Боль пронзила ее сердце, когда она увидела, как его глаза наполнились слезами, и услышала, как его дыхание сбилось. Ее рука вырвалась, схватила его и слабо сжала. Он ахнул, потрясенный, и она нежно пожала ему руку. — Мерлин, мне не больно, я в порядке. И ты будешь — клянусь. Ты не должен винить себя. Ты ничего не смог бы сделать против магии. Ее сердце упало, когда любое выражение исчезло с его лица.***
Гвен проснулась от холодного сквозняка. Она вздрогнула и завернулась в плащ. Мягкий красный свет просачивался сквозь ее закрытые веки. Она нахмурилась на мгновение. Это неправильно. Почему это неправильно? Затем ее бодрствующий мозг понял. Свет. Солнце. Солнце взошло. Элиан уже должен был их разбудить. Ее глаза распахнулись, непонимающе уставившись на пустое место рядом с собой. Только мягкий отпечаток во мху как память о…? «Мерлин?!» Она задохнулась, рванувшись вверх, глаза расширились, когда ужас пронзил ее. Лагерь пуст. Ни рыцарей. Ни Мерлина. Ни Ламии. Она вскочила на ноги, ее рука инстинктивно проверила связку на поясе, ее кинжал оставался на месте с тех пор, как она проверила его прошлой ночью. Хорошо — хорошо, она украдкой вздохнула, подавляя панику, бурлящую в ее венах. Голос Артура заполнил ее мысли, его профессионализм смешался с беспокойством, что однажды она может зависеть от его тренировок. Оцени ситуацию. Что ты знаешь, что нужно сделать? Хорошо. Все ушли. Огонь тусклый, но все еще горит, поэтому они ушли недавно. Лошади привязаны, и лагерь оставлен. Они не планировали уходить. Они не ушли далеко. Мечи исчезли. Желчь поднялась при последней мысли. Рыцари вооружены. Она оттолкнула это — ей нужно подумать! Жизнь Мерлина зависела от нее. Хорошо — что у меня есть? У меня есть кинжал Ее рука снова прижалась к боку, нуждаясь в подтверждающем весе. Это несколько успокоило ее панику. У меня есть… Крик пронзил лес и потряс ее, пульсируя в голове, пульсируя в сердце — затем он оборвался. В лесу стало тихо. — Мерлин! — Закричала она, когда бежала, потому что знала… она знала, что это его крик. Время, казалось, остановилось — лес молчал. Ни птиц, ни шороха, только тишина. Но это не так. Он несся галопом вперед — и как бы сильно она ни бежала, он был быстрее. Тик. Тик. Тик. Вторая пронеслась мимо, такая же размытая, как деревья. Мертв ли он? Ее сердце стучало, и ее шаги замедлились, но она яростно отогнала эту мысль. Прежде всего, не паникуй. Ты умна, быстра и знаешь, как пользоваться кинжалом. Если что-то пойдет не так, сохраняй спокойствие, и шансы на то, что ты и кто бы то ни был, выживешь, будут намного больше. Она слышала голоса, звенящие в тишине, сначала приглушенные, но яснее и громче, с каждым шагом. — Он ранен! Сердце Гвен сжалось, когда ее худшие опасения подтвердились, и ее ноги двигались невероятно быстро. — Конечно, он ранен, пьяный простак — он без сознания! — Это все его вина… — Ты бросаешь мне вызов, высокомерный дурак?! Я мог бы убить тебя на месте… — Скажи мне это еще раз, и тебе придется говорить без щипцов, наглец! — Каждый раз, когда один из вас кричит, Ламия вздрагивает! Вы пугаете ее! Время остановилось, когда она увидела их, ее кровь застыла в жилах. Все рыцари окружили дерево, окружив Ламию, их лица искажены паникой и горем, искажены желваками, когда они кричали извинения и клятвы. Все рыцари, кроме одного. Элиан лежал, скрючившись, на мху, его лицо было бледным, как пергамент, неподвижным, как смерть. Рядом с Мерлином. Мерлин лежал неловко, его тело дрожало, под головой собиралась багровая лужа. Крик сорвался с ее губ, и она побежала к ним — рухнув между ними. — О небеса… О небеса, о небеса… Голос надломился, когда ее мир разрушился. Ее руки протянулись, отчаянно, слепо трогая каждый миллиметр, ища что-нибудь. Что угодно. Гиневра — посмотри на меня. Тебе нужно быть спокойной — ваши жизни будут зависеть от твоего спокойствия. Все может пойти не так, люди могут пострадать, они могут умереть — они могут умереть, Гвен. И страх, боль и паника могут разрывать тебя — но тебе придется отбросить все это. Я знаю — я знаю, что это нечестно. Но тому, кто остался, нужно, чтобы ты оставалась спокойной. Оценивай ситуацию. Что у тебя есть? Что ты знаешь? Что нужно сделать? Что нужно сделать? Ей нужно успокоиться. Она не сможет спасти ни одного из них, если попытается спасти их обоих. Гвен оторвала руку от груди Мерлина, сдерживая рыдания. Она повернулась к Элиану, ее пальцы отчаянно ощупывали его шею. Пульс. Слабый и нитевидный, но есть. Ее сердце вздрогнуло от облегчения, когда она отвернулась от него, сразу же схватив снова, когда ее глаза снова упали на Мерлина. Она сжала дрожащие пальцы на его запястье, отчаянное молясь. Пожалуйста, пожалуйста, не умирай, о небеса! Пожалуйста, Мерлин, не умирай! Сердцебиение дернулось под ее пальцами. Он жив! Они живы! Она бросилась обратно к Элиану, слабо тряся их обоих. — Мерлин, Элиан? Вы меня слышите? О Боже, пожалуйста, пусть они проснутся! Просыпайтесь, мальчики, вы меня слышите? Мне нужно, чтобы вы проснулись! Что ты знаешь? Она резко подняла голову, глядя на рыцарей, продолжая трясти мальчиков без ответа. — Сэр Леон, что случилось?! Как они пострадали? Что с ними не так?! Все рыцари повернулись, чтобы посмотреть на нее, их лица потемнели. Но ответила Ламия, защищаясь между Ланселотом и Леоном. — Мы проснулись, а Элиана уже не было. Мы нашли его таким, какой он есть сейчас, с Мерлином, стоящим на коленях рядом с ним — Мерлин причинил ему боль. Гвейн, позаботился о Мерлине. — Ее голос был пропитан восхищением, которое заставило желудок Гвен перевернуться. Головы рыцарей повернулась к Гвейну, выражение лиц стало убийственным. Не потому, что он напал на Мерлина… Потому что Ламия похвалила его. Ее затошнило. Гвейн напал на Мерлина. Из всех рыцарей Гвейн считал себя самым близким другом Мерлина, его самым яростным защитником. Он напал на Мерлина. Ее голова закружилась от тяжести, давящей на сердце. Ее инстинкты хотели броситься на ноги и разорвать его на части, трясти его и кричать, пока он не осознает зло в том, что сделал… но ее братья ранены. Она резко вдохнула, на мгновение закрыв глаза, заставляя свою кипящую кровь остыть. Это не их вина. Они под ее чарами. Они не могут контролировать это. Она не могла сражаться с ними сейчас, она все равно не смогла бы ничего сделать. Рыцари Камелота — лучшие. Ее братья ранены, и она единственная, кто может их спасти. Она снова открыла глаза, борясь с инстинктами, цепляющимися за нее, и повернулась к Мерлину с новой целью. Оба дышали, но алый цвет, все еще собирающийся под ним, говорил, что он ранен сильнее. — Мерлин, Мерлин, ты меня слышишь? — ее паника подтолкнула ее голос к истерики. Она украдкой вздохнула и подавила ее, заставляя свой голос быть низким и спокойным. — Мерлин, ты в порядке, с тобой все будет хорошо, я обещаю — мне просто очень нужно, чтобы ты проснулся… — Он слегка пошевелился, и ее сердце подскочило к горлу. — Мерлин? Мерлин, ты меня слышишь? Мерлин? Проснись, Мерлин… — приказала она, задыхаясь, ее сердце болезненно колотилось. Он дернулся и застонал, и ее сердце взлетело, раздуваясь от надежды. Его веки затрепетали, лицо исказилось от боли — но он просыпался! Глаза распахнулись. Сверкнуло золото. Ее сердце остановилось. Золото означало магию. Он быстро моргнул, нахмурившись на нее, золотые глаза затуманились от смущения. Золото. Магия. Мерлин обладал магией. «Мерлин стоял на коленях рядом с ним — Мерлин причинил ему боль» Ее желудок болезненно сжался. Образы мелькали в ее голове, кружась головокружительно — воспоминания. Магия украла так много жизней. Утер. Моргана. Ее отец. Ее деревня, ее рыцари… Мерлин. Она так же украла Мерлина. Ее сердце разбилось. Разбился на тысячи осколков, таких маленьких, что она никогда не сможет снова собрать их вместе. Потому что Мерлин — храбрый мальчик, который заступился за слугу в первый же день в Камелоте, самоотверженный брат, который каждый раз жертвовал собой — пил яд, тайком спасал детей и прыгал перед мечами, честный человек, который каждый день лгал о тавернах, когда проводил время, помогая тем, кто был слабее, пожертвовав сном, временем и здоровьем, почтительный защитник, который так ярко краснел все эти годы назад — ее лучший друг! Исчез. Магия украла его, как украла все, что она любила. Руки — вокруг ее плеч. Дрожь. Голос. Дрожь. Бессмысленно. Годы. Приглушенно. Отключено. Руки на ее плечах дрожали. Не тряс ее, а не руки дрожали. Тряс. Она медленно подняла взгляд, на нее смотрели голубые глаза — такие нормальные, такие правильные… Поразительное напоминание о неправильном золоте раньше. Его губы двигались слишком быстро, чтобы она могла понять, все еще далеко и приглушенно. Его брови нахмурены — в синеве глаз что-то, что она не могла определить. Но настолько могущественно, что она не могла отмахнуться от этого. Она украдкой вздохнула, инстинктивно отодвигая мили между ними. Его голос просочился сквозь ее уши, высокий и ломающийся… Истерика. — …слышишь меня? Гвен, пожалуйста, ты в порядке? О, Боги — они причинили тебе боль? Гвен, пожалуйста! ТЫ в порядке?! Мне так жаль — мне так жаль, мне так жаль… это все моя вина, я пытался, но я так глуп, и я не видел Гвейна, Гвен, мне так жаль — это все моя вина… Я никогда не должен был оставлять тебя, а теперь ты… — его голос сорвался. Он плакал. Это осознание вызвало что-то внутри нее, слабое узнавание, новые воспоминания начали вращаться в ее голове. Настолько головокружительные, что они просто расплывались мимо, неузнаваемые, если не считать оглушительного ощущения правильного звона в ее сердце. Все, кроме одного. — Гвен не колдунья — это я! Она вспомнила, как Артур с насмешкой рассказывал ей, что Мерлин пытался сделать для нее годы назад. Он обладал магией — и, зная это, он пытался принести себя в жертву, чтобы спасти ее от пламени. Он обладал магией, но он все еще ее друг. Он все еще Мерлин. Он все еще Мерлин. Ее сердце исправилось — разбитые осколки связались сильнее, чем раньше, полные так, как она не осознавала. Время возобновилось, и она бросилась вперед, врезаясь в него. Он издал сдавленный крик шока, когда они рухнули обратно в мох, ее руки сомкнулись вокруг его шеи, уткнувшись носом в его плечо и глубоко вдыхая, чувствуя себя центром, когда запах Мерлина омылся — она, наконец, смогла определить, что это! Головоломка сложилась, и она поняла картину. Мерлин. — Гвен? Гвен, ты в порядке?! Все еще ее Мерлин. Только теперь многое обрело смысл. То, как ему всегда удавалось выжить, то, как ветви деревьев так вовремя падали на головы бандитов, глубокая печаль, горевшая в его глазах. Это из-за его магии. Он хочет поделиться этим, рассказать нам, быть в безопасности, но он боится. Это заставляет его чувствовать себя одиноким. Мы думаем, что знаем о нем все, но это больше, чем мы знали… Ее сердце подпрыгнуло от этой мысли, и она крепче прижала его к себе. Она сохранит его тайну — до самой могилы, если потребуется, она покажет ему, что им можно доверять. Новое понимание осенило еще раз… Вот почему он стоял над Элианом — потому что он лекарь — он и его магия — все его. Он пытался спасти его! — Гвен, пожалуйста, пожалуйста, ответь мне — пожалуйста, будь в порядке, Гвен! Он в ужасе. Какой-то лучший друг, которым она была. — Я в порядке, я в порядке! Они не причинили мне вреда — о Мерлин, я так рада, что ты в безопасности — я так волновалась, я думала, что потеряла тебя, никогда больше не делай этого со мной! Ты слышишь меня, Мерлин?! Никогда! Я не могла этого вынести… — слезы навернулись ей на глаза, и голос сорвался. Он пошевелился. Он был заперт от шока, но теперь он обнял ее и прижал к себе. — Гвен, не беспокойся обо мне, я в порядке, обещаю. — Его голос звучал странно для ее ушей. Задушено. Неправильно. Что-то в них неправильно, она чувствует. Она слегка отстранилась, чтобы посмотреть на него. — Мерлин? — начала она, но его взгляд скользнул от нее через плечо. Они выпучились, паника искрилась в синеве. — Нет! — закричал Мерлин, а затем она закружилась, перевернулась, упала. Она врезалась в землю. Теперь он на ней. Его поза защитная, голова поднята, рука вытянута — защищает ее. Над ним маячило отвратительное чудовище — его шерсть спутана и грязная, его когти рвали землю, разрывая ее на части, его морда исказилось в ужасном голодном выражении, невыразимая жадность светилась в его зеленых глазах. Адреналин пульсировал в ней, и она боролась с ним. — Нет, Мерлин, я приказываю тебе! Он собирался пожертвовать собой! Его свободная рука сильно прижалась к ее животу, удерживая ее на месте сильнее, чем когда-либо был способен Мерлин. Он использовал магию! Он использовал магию, чтобы удержать ее на месте, чтобы пожертвовать собой! Она извивалась, безуспешно пытаясь вырваться. — Мерлин, отпусти меня — позволь мне помочь! Мерлин, это приказ! — Она отчаянно кричала, ее сердце трепетало, разрывалось. Нет. Все, через что они прошли — она наконец-то узнала его! И он умрет! И он держит ее, бессильную спасти его! — Ты не можешь получить ее! Ты меня слышишь? Ты не можешь получить ее! Зверь зарычал, открыв рот, а затем его глаза расширились от удивления. Он издал животный крик монстра. Он извивался, эхо отдавалось и дрожало в лесу вокруг них — затем он остановился. Время остановилось на мгновение, единственный признак его прохождения — слабое рычание, исходящее от монстра. Затем он замер, и упал на бок. Мертвый. Солнечный свет блестел на серебряной ленте в его золотых локонах, лицо исказилось в улыбке облегчения, бинты торчали из-под его алой рубашки, Артур. Он торжествующе улыбнулся, воткнув свой алый меч в траву рядом с собой, прежде чем повернуться, чтобы посмотреть на них, его бровь насмешливо поднялась. — На самом деле, Мерлин, это моя жена. И пока я говорю о том, что она моя, это то, что ты делаешь, когда меня нет? Лежишь на ней?!Объяснись. Сейчас. — Артур зарычал, но в его глазах нет угрозы. Только облегчение и любовь. Заклинание, связывающее ее, исчезло. Она свободна. Хорошо. Она собиралась убить его! — О, вы знаете меня, сир, просто бездельничаю. Самое время тебе… — Мерлин вскрикнул от удивления, когда она вывернулась из-под него, оседлала ноги вокруг его живота и толкнула его на землю без всякой осторожности. Он извивался под ней, но она положила руки ему на плечи, легко прижав. — Гвен? — смущенно спросил Мерлин: Она слышала, как Артур хихикает позади них. — Никогда больше не делай этого со мной — не смей жертвовать собой — Не говори «магия!» она подумала мгновение, прежде чем сказала: — Не используй Силу против меня, чтобы сохранить меня в безопасности! Я вполне способна защитить себя, большое спасибо, ты чуть не умер — не прошло и пяти минут после того, как ты чуть не умер в первый раз! Больше так не делай! Я обучена самим королем Камелота, и поэтому я придавлю тебя, и если ты думаешь, что я этого не сделаю, подумай еще раз. Отныне мы с тобой будем сражаться вместе, бок о бок — где ты защищаешь меня, я защищаю тебя, или я буду запирать тебя в темнице каждый раз, когда Артур и рыцари уйдут и расскажут тебе истории о том, что происходит с людьми… — Хорошо, любовь моя, я думаю, он понимает. — Голос Артура прервал ее напыщенную речь, схватив ее за плечо и мягко потянув вверх, прижимая к себе. — Все в порядке, Гвиневра, — прошептал он ей на ухо. Его руки были сильными, и его рука так нежно баюкала ее голову. Она чувствовала, как адреналин течет через ее кровь, ее сердцебиение замедлилось, соответствуя ударам под ее ухом. Последняя ее паника умерла, когда его успокаивающие слова дошли до нее. — Он в порядке, он жив. — Я знаю, но почти не был. — Вздохнула она. Он тихо напевал себе под нос, заботливо лаская ее волосы. — Я знаю. Он в порядке. Почему все мои рыцари без сознания? — Все? Последнее, что я знала, был Элиан, они должны быть в порядке. Зверь, которого ты убил, — Ламия, она отравила деревню, мы думаем… Артур напрягся, успокаивающие поглаживания, прекратились. — Гвиневра, Гаюс в деревне, никто из них не проснулся — их состояние ухудшается... — Тсс, все в порядке. Ты убил зверя, помнишь. Все должны быть в порядке и освобождены от ее чар… — Каких чар? О. Воспоминания о пытках, которые они перенесли после того, как бросили Мерлина, всплыли. Она поморщилась. Ему это не понравится. — Гвиневера… — Я расскажу тебе позже… — Скажи мне сейчас… — Нет, пока они бессильны защитить себя. — Она почувствовала, как его лицо исказилось. — Я не причиню им вреда! — Так и будет, поверь мне, Артур, так и будет. Она отстранилась от его груди, потянувшись и обхватив его лицо руками. — Гвен, пожалуйста… — Беспокойство горело в его глазах. Она вздохнула и мягко улыбнулась, проводя пальцами по его волосам, пытаясь успокоить его страхи. — Тише. Все в порядке. Мы все в порядке. Мы все в безопасности. Это не их вина, и я расскажу тебе позже, обещаю. Как только ты окажешься за запертыми дверями со своим мечом далеко, может быть, мы могли бы оставить его здесь? Или запихнуть его обратно в камень… — Гвиневра! — Зарычал он, но его голос стал легче, беспокойство в его глазах успокоилось, покрытое доверием, когда он посмотрел на нее. Она улыбнулась, и он вздохнул, снова притягивая ее к себе. — Ты сказала, что он уже почти умер, Гвен, что… — прошептал он. Она покачала головой у него на груди, движение почти незаметное для любых наблюдающих синих и золотых глаз. — Я скажу тебе позже, с ним все в порядке… Артур хмыкнул. — Был до того, как королева схватила его, прости меня, если я не доверяю твоему суждению. — Она улыбнулась, когда он крикнул через плечо. — Мерлин, ты там в порядке? — Просто прекрасно, сир. — Застонал Мерлин, и Артур улыбнулся ей, прежде чем отстраниться и шагнуть к слуге. — Знаешь, я почти рад тебя видеть, Мерлин, — сказал Артур, протягивая руку. Мерлин взял ее, нахмурив брови, и Артур поднял его, прежде чем заключить в крепкие объятия. Глаза Мерлина комично расширились через плечо Артура, вызвав улыбку у Гвен. — Я серьезно, Мерлин. Я всегда буду лелеять память о том, как ты лежал на моей жене, протягивая руку чудовищу… — Сердце Гвен пропустило удар, и ужас появился в глазах Мерлина, когда он застыл прямо, как доска. Он не может знать — конечно… Подумала Гвен, ее разум мчался, чтобы просмотреть последние несколько минут на любого признака того, что Артур обнаружил секрет Мерлина. — Я имею в виду, что ты собирался делать? — Артур саркастически усмехнулся, когда отстранился, облегчение в его глазах смешалось с самодовольным изгибом его губ, взглядом, с которым он всегда смотрел на Мерлина. — Пожать ему лапу? Облегчение затопило глаза Мерлина, и дрожащий смех вырвался у Гвен. Святые небеса, ее муж тупой. Ее веселье сразу же исчезло, когда она увидела остатки беспокойства за светом в глазах Мерлина. Это всегда было там? Я обещаю тебе, Мерлин. Я буду охранять твою тайну своей жизнью. Клянусь, я защищу тебя.***
Лязг со двора эхом разнесся по всему замку, заглушаемый только ревом Артура. Оба звука были там с тех пор, как королева поговорила с королем день назад. У многих жителей деревни и слуг имелись дикие идеи о том, что королева могла сказать ему за три минуты, которые он слушал, чтобы заставить его атаковать своих рыцарей, но все они предсказывали, что он не остановится в течение длительного времени. Они правы. Но Мерлину, лежащему на своей кровати и уставившемуся в потолок, будто он мог видеть его сквозь темноту, было все равно. Гаюс сказал, что он болен, когда спросил король. Сказал, что отключился от стресса, вызванного ситуацией. Сказал, что изучает, как его вернуть, но до тех пор его нельзя беспокоить. Лязг и рев стали громче. Но Мерлину все равно. Рыцари извинились. Он беспокоился о порезах и синяках, усеивающих каждого из них, о боли и ненависти к себе в их глазах. Часы назад. Или, может быть, дни. Или годы. Время не имело значения. Он летел, но остановился. Эоны прошли, прежде чем он моргнул. А потом они исчезли. И все, кто был жив, теперь мертвы. В ту секунду, когда они родились, часы до их смерти начали тикать. Мерлину все равно. Ему все равно, потому что им все равно.***
Мерлин проснулся. Он смотрел на потолок целую вечность, так и не заснув. Но он проснулся. Холодный синий свет заполнил комнату. Солнце только что освободилось от облаков на востоке. Во дворе раздался лязг. Рыцари тренируются? Так рано? Что-то в этом кажется знакомым, но он не может вспомнить, что именно. Он слышит, как Артур ревет, замок заглушает слова, но крики не могли принадлежать никому другому. Удивление и замешательство Мерлина удваиваются. Что Артур делал так рано? И одетый, в доспехах — Мерлин не помог ему. Паника искрится в его сердце. Мерлин не может вспомнить. Он не может вспомнить — о, боги, что могло случиться! Узнал ли Артур? Его держат здесь за доброту, пока он ждет казни? Это объяснило бы гнев Артура на поле боя. Но, конечно, предательство Мерлина не привело бы его в ярость так сильно. Ты должен был иметь значение, чтобы твое предательство причинило боль. Так что это должно было быть что-то… Мерлин вскакивает, его сердце останавливается в груди, глаза расширяются. Нет, нет, нет, нет, нетнетнетнетнетнет, пожалуйста, нет! Он извивается позади себя, отчаянно копаясь под подушкой. «Пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста, нет! Не будь мертвым — пожалуйста, не другое имя — пожалуйста, не будь мертвым…» его дыхание болезненно прерывалось, а по щекам текли слезы. Его трясущиеся руки хватают старую книгу, и он открывает ее, разрывает, отчаянно ища новый лист. Его сердце бьется, потому что он уже знает. Страх собрался в его животе, когда он увидел новую страницу, которую он не мог вспомнить. — Нет… нет, пожалуйста… — он всхлипывает, глядя, молясь, чтобы это было что угодно, но не то, что он знал. Дорогая Фрейя, Я не знаю, что написать. «Пожалуйста, нет… пожалуйста, не умирай… только не снова…» Я должен был ожидать этого с самого начала — я такой идиот! Я такой глупый, и я позволил себе глупую фантазию, и это даже не должно быть так больно, потому что я уже знал. «Нет, нет, нет… пожалуйста, пожалуйста, я не могу снова…» Слезы наполняют его глаза так быстро, что он не может видеть, мир — калейдоскоп пигментированных цветов. Его сердце содрогается от того, как жестока судьба, чтобы продлить ужасный приговор, который сделает его реальным. Сделай так, чтобы она ушла. Он яростно вытирает слезы дрожащими руками. Он хочет плакать и кричать, когда его сердце разрывается на части. Не снова. Не снова… Я думал, что они просто забыли меня, потому что им все равно, чтобы помнить. Фрейя, я был таким дураком. Это так больно, что им все равно — я всегда думал, что им все равно — я такой глупый. Я не понимал, что они ненавидят меня. Подождите. Что? Внезапно Мерлин вспоминает. Все врезается в его разум. Его сердце разбивается, даже когда оно наполняется облегчением. Она жива! Он не потерпел неудачу снова! Но рыцари ненавидели его. Он думал, что им просто все равно — но… Я такой глупый, это не должно быть так больно, Фрейя. Я должен был это видеть — я это знал! Я знаю, какой я ужасный человек. Я знаю, что я всего лишь слуга. Я знаю, что я бесполезен. Я знаю, что ломаю все, к чему прикасаюсь. Убиваю всех, кого люблю. Я не знаю, почему это так больно, что они тоже знают. Наверное, я всегда верил, что если бы они могли что-то увидеть во мне… Если бы самые добрые, храбрые, верные люди в мире могли что-то видеть во мне, если бы они могли верить в меня… Заботься обо мне — тогда, может быть, во мне было что-то — какая-то крошечная часть, которая заслуживала этого. Это можно было бы выкупить. Но это не может. Это не может, и что так больно, так это то, что я знал, что это не может! Я знал, и я все еще был достаточно глуп, чтобы поверить. Как я мог быть таким тупым? Ты не можешь видеть хорошее там, где есть только черное. Я был так глуп, чтобы поверить, что они могли видеть во мне что-то хорошее — я знал! Я знал, что моя душа окрашена в крови тех, кого я убил. Это не смывается, Фрейя. Пятна крови, и она остается. Я сломался, любовь моя. И какая-то глупая часть меня думала, что они попытаются починить разбитые осколки. Что я это заслужил. Но вмешиваться в стекло сложно. Ты можешь склеить вещь снова, но она никогда не будет прежней. И твои руки будут в крови. Зачем пытаться исправить то, что ничего не стоит? Но Фрейя, я больше ничего не стою. Раньше я ничего не стоил, когда не делал ничего хорошего. И я не сделал ничего плохого. Теперь я стою так много. Тысячи разыскиваемых плакатов. Миллионы монет живым или мертвым. Миры боли. Дерево под моими ногами, огонь, уносящий мою злую душу в единственный мир, которого я заслуживаю. Это то, что я заслуживаю, это и многое другое. Я не заслуживаю быстрой смерти. Жизни на моих плечах и кровь на моей душе — все это постоянное свидетельство. Я заслуживаю каждую секунду страданий, которые я им причинил. Каждая слеза каждого любимого человека, которому приходится жить с неопределимой болью, которую я им дал. Все надежды, мечты и шансы творить добро, любить, танцевать, смеяться и жить, которые я украл. Я не заслуживаю смерти. Но так ли это ужасно, что я жажду этого? Я хочу этого, Фрейя. Я хочу этого так сильно, что едва могу дышать. Я хочу умереть. Я хочу перестать причинять боль и разбивать сердце везде, куда бы я ни пошел. Я хочу избавиться от груза каждой души, которую убил. Это ужасно. Я забрал твою жизнь и теперь хочу найти легкий способ избавиться от своих грехов. Ты этого не заслуживаешь. Никто из вас этого не заслуживает. Я хотел сделать для тебя все, что мог. То, что ты заслуживаешь. Но, может быть, я недостаточно силен. Я слаб, Фрейя. Я слаб, жалок, глуп и намного хуже, чем бесполезен. Вес ваших душ уже является достаточным доказательством этого. Я терплю неудачу во всем, что пытаюсь сделать. Причиняю боль всем, кому пытаюсь помочь. Убиваю всех, кого пытаюсь спасти. Может быть, мне просто уйти. Я хочу уйти. И именно поэтому я собираюсь остаться. Я не заслуживаю того, что хочу. Не тогда, когда я украл все твои желания. Я продолжу. Я буду продолжать носить вас с собой — всех вас — я не забуду никого, обещаю. И я буду продолжать пытаться спасти его. Я знаю, что это не искупит мои грехи, пятна крови и останки. Но я должен попытаться. Я люблю тебя. Я стараюсь каждый день, но тщетно. Я обещаю, что сделаю, ты не заслуживаешь, чтобы мои красные пальцы пачкали твою чистую душу… Но я не могу. Мне так жаль, что ты любишь меня. Всегда.