Кочевник

Тахир поспешно выполнил приказание. Ткань, позвякивавшая монетами и подвесками, легла на волосы, спрятала лоб, губы и подбородок, оставляя брови и глаза. Водитель вышел на дорогу, предъявил полицейским пачку документов. В салон автомобиля заглянул полицейский, улыбнулся, цветисто поприветствовал Тахира. Проверка закончилась, толком не начавшись — их пропустили без очереди, заставив посторониться скопившиеся у кордона автомобили. Ложные боги сумели затуманить разум истинным хозяевам мира: эсанты позволили называть себя бетами и покорно приняли второстепенную роль. «И тогда Варсам, вождь кочевников, воззвал к эсантам: "Посмотрите на себя, сыны песка, забывшие радость скачки на дромедаре, отринувшие кровную месть и честный бой! В кого вы превратились? Стелетесь вокруг чужих алтарей, чествуете двустнастную тварь, ликом напоминающую мужа и вынашивающую в чреве детей, как покорная жена. Вы тянете дожди к своим оазисам, лишая пустыню влаги. Уродуете сыновей, выпрашивая им тело альфы, который покроет двуснастную подстилку, и наплодит потомство, умножая прокравшуюся в мир мерзость". Эсанты услышали его слова. Огляделись. Очнулись от морока и взялись за оружие». Тахир посмотрел вперед. На горизонте, за лобовым стеклом, клубились тучи — Шапка Ашера, укрывавшая Цитадель в дни больших праздников. Сверкнула молния, вторая... Тахир вдохнул прохладный и душный кондиционированный воздух салона и полностью прикрыл лицо платком, отгораживаясь от грозы. Томление тела переплеталось с тревогой. Он чувствовал мощь ложных богов. Цитадель, возведенная рядом с Чашей Надежды, внушала страх и манила невнятными обещаниями. Как зыбучий песок, притягивающий одинокую крупинку, и превращающий ее в непреодолимое препятствие, напитанное общей силой. «Варсам доказал свою силу и правоту, обезглавив потомков двуснастного — под росчерки молний сухой грозы. Похвалился небесам, воззвал к Предвечным и повел эсантов на главный бой. Жены Варсама выкрали небесные мечи из дома ложных богов, отнесли в пустыню, пряча под ненасытным песком, даруя соплеменникам неминуемую победу. И началась битва, и слабел Ашер, защищавший мужа и уцелевшего внука простым железом. Предвечные вмешались в сечу в шаге от торжества эсантов, ответили на крик ложного бога, послав ему защитников. Из песка поднялись вараны — злые, ядовитые, переполненные ненавистью к нападающим. Звенели мечи, ломались кости, продолжали твориться чудеса. Среди поля битвы выросла огромная каменная чаша, наполнилась водой, щедро смочила песок. Ослабевший от ран Ашер сжимал в ладони осколок фальгара, подпитывая варанов своей яростью. А Таурх, прижимавший к груди внука, воззвал к Предвечным, умоляя их указать дорогу в безопасное место. И те ответили на его зов. Молнии сухой грозы заплясали вокруг Чаши. Мокрый песок вскипел, сквозь него проросла хрупкая фальгаровая арка, открывшая путь в другой мир. Ошеломленные эсанты опустили мечи, глядя на то, как ложные боги уходят в мир зелени, простирающейся до горизонта. Вслед за Таурхом в арку вошел Ашер, за ним последовали вараны. Фальгар потрескался, рассыпался по песку угловатыми осколками. Развеялись грозовые облака. Высохла наполненная водой чаша. Раскололись алтари. В мир пришла Столетняя Засуха, утолявшая жажду жизнями — но празднующие победу эсанты об этом еще не знали». На втором посту вперемешку с полицейскими-бетами стояли альфы. Тахир впервые увидел варанов — воплощенный союз песка и ярости — и, помимо воли, улыбнулся, увидев кокетство чужой магии. Благо, улыбка надежно пряталась платком. Лица альф были непроницаемы, но вараны бесстыже выдавали их мысли. Серый взмахнул хвостом, уверяя: мой хозяин силен, он сможет тебя защитить. Оливковый оттеснил бет от автомобиля, расчищая дорогу, безмолвно сообщил: а мой сможет проторить путь в лучшую жизнь. Тахир встряхнулся, освобождаясь от обаяния магии, положил руку на живот, нащупывая пояс и пытаясь унять тянущее возбуждение. Тело реагировало на альф — вот-вот и начнет пачкать одежду смазкой. Быстрей бы доехать, быстрей бы покончить с делом, окунуться в предвечную тьму, не знающую страстей. К Цитадели добрались к вечеру, миновав еще десяток полицейских постов. — Выходим, — сообщил сопровождающий. — Дальше пешком. Возьми. Не урони, не нажми раньше. Только когда к Чаше подойдут члены Совета Цитадели. На ладонь лег гладкий пульт с одной-единственной кнопкой. Красной, как свадебный платок. Тахир кивнул, осторожно сжал пусковое устройство. Двойное нажатие отправит Совет Цитадели к их ложным богам. Если Тахир не поддастся какому-нибудь мороку. «Нет. Я не сдамся, не клюну на вараньи ужимки, не пойду на поводу у извращенного тела. Меня ждут Предвечные. Ждут уже много лет. Я спешу к ним на встречу». Сопровождающие повели Тахира по одной из боковых дорожек, огибая стремящуюся к Цитадели толпу бет. Ближе к Чаше пустыню разгораживали легкие заборы из высечки, охраняемые варанами. Вечернее небо пятнала сетка, которая должна была уберечь верующих от камней, вылетающих из гейзера. Проверки, вараны, альфы... У Тахира начала кружиться голова — от толкотни, смешения запахов, разноголосицы молитв и команд. Перед очередным кордоном — трое альф в полной экипировке с тремя угрюмыми варанами без капли кокетства — Тахиру шепнули: — Мы проводили тебя до последнего рубежа. Этот пост может миновать только омега. Вот пропуск, вот паспорт. Да хранят тебя Предвечные! Он забрал документы в свободную руку и пошел вперед, расправив плечи, позволяя альфам смерить себя настороженными взглядами. Запахи не дурманили. Запястье альфы, протянувшего ладонь за документами, окольцовывал брачный браслет. Видимо, и у других тоже — Тахиру казалось, что за плечом каждого из них маячит силуэт омеги. Высшей ценности, которую они будут защищать от бет, чужих альф и даже омег. — Проходите. Альфа подвинулся, открывая путь в узкий коридор, огороженный тройным забором. Очередной сноп молний очертил ввинчивающуюся в небо башню — Око Таурха — и соскользнул с двух гигантских скал-варанов, охраняющих Цитадель. Каждый шаг приближал Тахира к Чаше, к главному храмовому входу. К началу Моления о Горячем Ливне. К самым высокопоставленным омегам, которые в этот праздник выходили к народу. «Столетняя Засуха почти уничтожила Эсант. Первыми вымерли кочевники, за ними изрядно поредело население оазисов. Обмелели озера, поившие прежнюю жизнь. Засохли деревья, окаменела верблюжья колючка. Пали овцы и дромедары. Люди дрались за глоток воды и не брезговали утолять жажду кровью. Говорили, что Джельяр пришел к Чаше Ашера после смерти жены и детей. Сначала укорял богов, забравших с собой дождь и оставивший эсантам только сухие грозы. Затем расплакался, попросил лучшей судьбы для своего внука. И на третий день мольб получил ответ. Чаша Надежды заклокотала, взорвалась, выбрасывая камни, выстрелила в небо гейзером горячей воды. Смилостивилась, чуточку охладила фонтан, позволяя Джельяру, его внуку и примкнувшим к ним соплеменникам искупаться в теплой воде. И разразилась сухая гроза, и вскипел мокрый песок, и воздвиглась арка из фальгара. К Джельяру вышли Таурх, Ашер и их внук-омега Бахтияр. Боги были все так же молоды — седина не коснулась их висков». Тахиру удалось подойти почти к самой Чаше, оцепленной тройным кольцом: вараны — альфы — вараны. Двери Цитадели распахнулись, из храмового чрева, минуя оскаленные каменные пасти, начали выходить члены Совета, сияющие белизной одежд. Толпа приветствовала их напевными молитвами и аплодисментами. Тахир отодвинул какого-то омегу, загораживавшего ему путь, и попытался подобраться еще ближе, желательно на расстояние вытянутой руки. Зажатый в кулаке пульт намок от пота и стал скользким. Сердце колотилось как бешеное, перед глазами плыло — небо благосклонно одарило омег снопами молний. «И сказал Джельяр: «Вот тебе мой внук, залог мира между нами. Хочешь — убей, а хочешь — одари милостью». Таурх ответил: «Убивать не буду, но и альфой не сделаю. Распалит он Бахтияра, поманит искушением, а потом сляжет без сил. Лучше не знать удовольствия, чем знать, но не распробовать». Тахир столкнулся с вараном, раздраженно пихнул коленом теплый твердый бок. Зажмурился после очередной вспышки молнии. И замер, почувствовав прикосновение к ладони. — Не надо, мой господин. Голос альфы — не звук, тихий умоляющий шепот — проник прямо в душу, минуя шум толпы и сумасшедшие раскаты грома. Альфа потянул к себе руку с пультом. Снял шлем, прикоснулся губами к запястью, влажно приникая к биению пульса. Погладил кожу языком, вырывая у Тахира невольный стон. — Не надо, мой господин. Пойдемте. Альфа повел его прочь от Чаши, но не в сторону пустыни, а к Цитадели. Очередной сноп молний заключил их во временную клетку, освободил, оставив свежие ожоги на запястьях. Страх и томление теснили мысль о невыполненном долге. Тахир позволил разжать свои пальцы, отдал пульт альфе, с сожалением глядя на кнопку. Пластиковая карта скользнула в неприметную прорезь. Под лапой гигантского варана открылась дверь, ведущая в толщу скал. Тахир заколебался. Альфа первым шагнул на темную лестницу, подал ему руку, предлагая следовать за ним. Можно было забрать у альфы пульт — Тахир почему-то не сомневался в том, что ему не окажут сопротивления. Можно было совершить рывок, дважды нажать на кнопку и провалиться во тьму, прихватывая с собой выстраивающихся возле Чаши членов Совета Цитадели. Тахир протянул руку, принял поддержку альфы, и пошел по лестнице. В неизвестность и темноту.