Кочевник

Он падал в бездну греха, растворяясь в бесконечном удовольствии — альфа, сводивший с ума странной смесью запахов: горячий металл с каплей бензина, плавящийся асфальт и что-то незнакомое, древесное, возбуждающее до одури, не позволяющее оттолкнуть, сказать: «Нет». В прохладной комнате, разрешая снять с себя одежду, Тахир надеялся на знак уважения, преломление хлеба на платке — пусть альфа покажет, что хочет взять его себе надолго, пообещает очаг и крышу над головой, раз уж отвел его от порога смерти и заставил жить. Но альфа со звенящим именем Азам уклонился от обещания, взял его как падшего, хотя шептал ласковые слова, уговаривал не бояться. Тахир не боялся — сначала ему было все равно, растерянность и разочарование перевесили страх, а в постели стало так хорошо, что он отложил решение на потом. Предвечные не уследили, позволили ложным богам сорвать печать с сосуда мерзости. Он потерял пояс, но есть и другие способы — нож, веревка. А если Азам натешится и бросит его среди пустыни, можно будет лечь и не шевелиться. Песок и солнце все сделают за него. Но это — потом, потом... а пока... Звенящий Азам целовал его, заставляя забыть об обетах и запретах, вызывая крупную дрожь, выпрашивая дозволение. Боль и нежность, желание, разгорающееся все сильнее — Азама было мало, как будто Тахира кормили перченым мясом без хлеба, и он изнывал в ожидании свежей лепешки. Раздражение нарастало, и Тахир сорвал его на варане. Кремовый исполин пробрался в комнату, подошел к постели — осторожно, мелкими шажками — уставился на него с немым вопросом. Азам коснулся оплетенного проволокой осколка фальгара, болтавшегося на цепочке, спросил: — Он вас не пугает, мой господин? Я оставил его охранять вход, следить за дорогой. Но ему любопытно. Он хочет с вами познакомиться. От этих слов — особенно от насмешливого обращения «мой господин» — вскипела самая настоящая злость. Тахир размахнулся и отвесил варану оплеуху, обжигая ладонь. От удара у альфы дернулась щека — словно удар достался и ему тоже. — Простите, мой господин. Он уже уходит. Варан исчез — быстро и неслышно. Тахир почувствовал внезапную неловкость, протянул руку, коснулся скулы Азама кончиками пальцев, извиняясь скупой лаской. На смену раздражению пришло любопытство. — Тебе было больно? — Это неважно, мой господин, — Азам поймал его палец губами, осторожно лизнул. — Вы можете делать всё, что захотите. — Всё? Тахир задумался — альфа такой большой, сильный и ласковый. Носит на руках в душ, позволяет нежиться в теплой и прохладной воде, спрашивает, хочет ли он пить и есть. Когда ничего не спрашивает, трахает до темных пятен перед глазами, тихо рычит и запирает семя узлом, чтобы Тахир кричал от удовольствия. Что с ним еще делать-то? И так хорошо. — Всё... — Азам замялся. — Всё, что дозволено законом. — Законом? — эхом повторил Тахир. — Да, мой господин, — Азам посмотрел на него внимательно, словно хотел вытряхнуть тайные помыслы. — Есть несколько законов вековой давности, накладывающие на течных омег определенные ограничения. Для защиты физического и психического здоровья альф. Вполне возможно, что их кто-то нарушает, но это не выносится на обсуждение. Я никогда не слышал о подобных судебных процессах. Тахир ничего не понял и вернулся к изначальному вопросу: — Тебе было больно, когда я ударил варана? — Неприятно, — вежливо ответил Азам. — Извините нас. Он больше не подойдет к вам без прямого приказа, мой господин. — Перестань! — Тахира швырнуло от любопытства к гневу. — Не называй меня так! Хватит! Замолчи! Он вытянулся на простыне и уставился в потолок. Азам посидел, созерцая стену, улегся рядом, осторожно положил ладонь ему на живот и затих. Тахир успокоился, потянулся за поцелуем, решился и, наконец-то, познакомился с телом альфы, не упуская ни одной детали — исчертил кончиками пальцев шею и плечи, попробовал на вкус темно-коричневый сосок, погладил волосы на груди. Крепкий живот, темная дорожка к лобку, натруженный член, подрагивающий в ожидании ласки. «Почему мне этого не хватает? — удивился Тахир. — Хорошо, много... я несколько раз видел, как кочевники берут своих жен — впопыхах, путаясь в тряпках, не растрачиваясь на ненужную нежность. Азам совсем не такой. Будет, что вспомнить, когда я останусь один среди пустыни». Он коснулся запястья с двойным ожогом — таким же, как у него. — Болит? Его клеймо, оставленное молнией, покраснело и слабо чесалось — прохладная вода и губы Азама прекрасно унимали зуд. Отрицательное покачивание головой. И снова злость: — Ты что, не можешь ответить? — Вы же сами приказали мне молчать, мой... — Азам запнулся, продолжил. — Мой долгожданный и загадочный подарок богов. — Ты!.. Тахир хотел возмутиться, потребовать прекратить издевательства, и осекся, почувствовав перемену. Азам насторожился, обдавая его волной магии, пробравшей до мурашек. — Верблюд. Приближается оседланный верблюд. Без всадника. — Так бывает, — подумав, сказал Тахир. — Кочевники могли переругаться. Начали стрелять. Возможно, хозяина ранили. Или верблюд испугался и сбежал. Наверное, он ищет тень и воду. — Ночью неподалеку, возле фальгаровой рощи, была сухая гроза, — проговорил Азам, глядя не на Тахира, а в стену. — Молнии полыхали недолго, но очень сильно. Могли напугать верблюда, если кто-то устроил там стоянку. — Надо посмотреть на амулеты, — Тахир забыл об обидах, даже возбуждение улеглось, отступило перед интересом к внешнему миру. — Обычно на сбрую вешают племенные амулеты. А если?.. Накатила волна страха. — Что такое, мой?.. — Азам удержался от запретного слова. — А если это ищут меня? Сульхаару донесут, что взрыва не было. Он может отправить воинов, чтобы вернуть меня в племя и покарать за невыполненный долг. Умирать по приказу сульхаара Тахиру не хотелось. Добровольно — да. Если Азам его бросит. А от рук соплеменников, брезговавших к нему прикоснуться и осыпавших ругательствами и проклятиями — нет. — Не беспокойся, — Азам впервые обратился к нему на «ты», слабо улыбнулся, взъерошил ему волосы, вызывая приятную щекотку. — Сюда никто не войдет без моего разрешения. Если кто-то попробует увести тебя против воли, я его убью. Обещание подкрепила новая волна магии. Тахир вздохнул, впитывая сказанное и невысказанное: Азам защитит, не подпустит к нему обладателей злых помыслов, вызовет подмогу и продержится до ее прибытия, экономно расходуя магию и силы. — Верблюд подошел к убежищу и остановился в тени. Варан может принести амулет. — Пусть принесет, я посмотрю, — переводя дыхание, попросил Тахир. — Мне выйти, забрать амулет или варан может войти сюда, мой господин? Ох, простите... трудно перестроиться. Я постараюсь следить за речью. Обещание защиты, в котором было невозможно сомневаться, заставило задуматься — а, может быть, не издевается? Может быть... может быть, он действительно привык произносить эти слова, обращаясь к омегам? — Можешь меня так называть, — разрешил Тахир. — Пусть варан зайдет. Он немного пожалел, что не расспросил Азама о законах. Не наказуемо ли то, что он собирается сделать? Вряд ли... Спросить? А если не получится? «Не буду ни о чем спрашивать, — сказал себе Тахир. — Попробую. Пусть сначала варан придет».