***
Монотонный голос учителя клонил в сон — последний урок и уже хочется домой. Гин, сидевшая рядом с Чуей, уже и вовсе задремала, а рыжий держится из последних сил. Он листает что-то в телефоне, чтобы хоть как-то досидеть до конца. Накахара ещё пару минут бесцветным взглядом смотрит в экран, после чего ему приходит уведомление. Он не смотрит на номер отправителя, имени тоже нет. Чат пуст, пришла лишь одна фотография. Накахара открывает файл и не замечает ничего не обычного, пару секунд вглядывается, протирает глаза и видит — на фотографии он. Он, но сфотографированный издалека и немного сверху, идущий в школу по залитой солнцем аллее сегодня с утра и ни о чём не подозревающий. Чуя смотрит, приближает картинку, ибо данное сообщение совсем вогнало его в ступор. Немного переждав и придя в себя, Накахара отправляет знак вопроса в ответ на фото и пробегается глазами по номеру, понимает, что не знает его и ещё больше озадачивается. После, юноша почувствовал на себе чей-то взгляд и оглядел класс. За ним строго из-под очков-половинок наблюдает учитель. Накахара поёжился и отложил телефон. Вскоре звенит звонок и все «оживают», начинают собираться и выбегать из класса. Уже находясь дома, Чуя вспоминает о том странном сообщении, но зайдя в приложение видит, что чат удалён. Немного поразмыслив над этим, он ни к какому выводу не пришёл, и отправился собираться на занятие.***
Парень сидит за лакированным, тёмным, оттого приобретающим некую статность инструментом. Вечерние призрачные лучи покрывают собой комнату, варьируются с тенью и облегают силуэт юноши. Его пальцы быстро и ритмично бегают по белоснежным клавишам, взгляд стоявшего позади сенсея устремлён в окно, и лишь осязание сосредоточено на игре ученика. Лёгкий ветерок простилается по полу, колеблет пряди у висков и заносит в квартиру весенний аромат начинающей понемногу цвести сакуры. Дазай берёт запястье рыжего, ничего не говоря, пару раз легонько встряхивает его, то же самое проделывает со вторым. Накахара уже привык к подобному, ибо Осаму частенько мог делать массаж рук, пальцев, или расправлял ему плечи, что, кстати, очень помогало, и Чуя удивлялся, что прошлый его учитель не делал подобного, и даже не рассказывал об этих моментах. Рыжий тянет носом воздух, на что сенсей тихо смеётся, а после отходит и, как понял по звуку Чуя, заваливается на кровать. Он играет долго, упорно, повторяет композиции столько раз, сколько того требует Дазай. Накахара очень устаёт, руки болят, да и голова не меньше. Сенсей изнашивает его, не обращает внимания на утомлённость ученика, хотя тот и сам пытается не подавать виду. Осаму опять задерживает его, рассказывает теорию и указывает на малейшее несовершенство.***
— Привет, мам, — выскакивает Накахара в коридор и обнимает женщину, помогая раздеться и провожая её на кухню. Сейчас полдень, Коё вернулась раньше, чем рассчитывала и это радовало обоих. Сам же Чуя не поленился и, встав с утра пораньше, приготовил «рыбу в сливочном соусе», чему очень обрадовалась женщина. — Не зря я тебя с детства к кухне приучала, — радуется она и накалывает кусочек на вилку. После, они долго говорят, Накахара рассказывает о всём, чем занимался эти дни, о школе, занятиях и различных мелочах, а Коё в свою очередь о том, как работала, и какой прекрасный город — Токио.