В огромные окна пробивался нежный и трепетный лунный свет, освещая серебряные узоры стен, отблесками проходясь по вазонам, в которых распускались цветы невиданной красоты.
По белому мраморному полу звонко стучали каблуки. Тонкие бледные пальцы сжимали ткань чёрного бархата платья, бриллиантовое колье в оправе из белого золота отрезвляюще холодило нежную кожу в области декольте. Чернильная прядь выпала из высокой причёски, и Долорес раздражённым жестом поправила её. Герцогиня поджимала пухлые губы, морщила идеально прямой нос и хмурила тонкие дуги бровей, заставляя мелкие возрастные морщинки проявляться куда сильнее. Казалось бы, весь её вид говорит о раздражении, но раскосые глаза цвета безлунного неба хранили лишь страх и опасение.
На очередном повороте в лабиринте сверкающих серебром коридоров она замедлила свой ход, с трудом выдохнула, прикрыв глаза длинными ресницами, и уже грациозной походкой уверенной в себе женщины направилась к двустворчатым резным дверям, за которыми слышался заливистый женский смех.
Двое стражников выпрямились пуще прежнего при приближении герцогини. Их копья, как и многое во дворце, отразили лунный свет. Наградив их высокомерным взглядом, Долорес стала ждать, когда ей распахнут двери.
Пара мгновений — и вот она уже ступает на такой же мрамор, но в совершенно другом зале, полном красок и цветов. Его изящество было ненавязчивым, от чего создавалась атмосфера таинства и интимности момента. Девушки и женщины словно по команде обернулись к новоприбывшей и окатили её приторными улыбками, насквозь пропитанными фальшью. Лишь одна из них посмотрела на Долорес заинтересовано, с приличествующим ей спокойствием.
Поразительно красивая женщина. Нежные, практически детские черты, округлое лицо с фарфоровой кожей, слегка вздёрнутый нос, тонковатые губы, обычно растянутые в вежливой улыбке, достаточно широкие для леди светлые брови с изгибом, огромные чуть раскосые глаза серого цвета, почти прозрачные. Так же ещё одной её особенностью являлись три родинки, лежавшие полукругом под правым веком. Пепельные волосы, в свете луны кажущиеся белоснежными, собраны в высокую причёску, основная роль которой заключалась в выгодном подчёркивании не только лебединой шеи, но и сияющей сапфирами и бриллиантами короны. Одета она была в светло-голубое платье, пусть и закрытое, но облегающее миниатюрную фигуру.
— Приветствую, Ваше Величество, — Долорес опустилась в положенный реверанс перед своей королевой.
Иоланта заинтересованно повела бровью, как никто зная обо всех проявлениях мыслей в жестах Долорес.
— Кажется, мне стало дурно. Пора заканчивать наше общение на сегодня, не то у меня окончательно разболится голова, — Иоланта жестом, полным грации, указала остальным своим фрейлинам на выход. — Меня как раз проводит главная фрейлина, за опоздание.
Перешёптываясь, девушки и женщины покинули общество королевы, оставляя старых подруг наедине.
— Надеюсь, ты не забыла, где находятся мои покои, — впервые за несколько часов искренне улыбнувшись, Иоланта последовала к другому выходу из зала, Долорес шла следом за ней.
И вновь лабиринт коридоров, винтовые лестницы с тонкими ветвистыми поручнями, что создавало впечатление нежной воздушности. Двое сопровождающих Иоланту стражников застыли изваяниями у дверей королевских покоев по прибытии, пропуская женщин внутрь. Щёлкнув пальцами и довольно кивнув, поставив защиту от прослушивания, Иоланта сразу же скинула надоевшие туфли и направилась к своей спальне, оставляя Долорес в гостиной.
Оглянувшись, герцогиня попыталась найти отличия за то время, что она провела затворницей в собственном доме последний месяц. Те же огромные окна с воздушными занавесями нежного голубого оттенка, мягкий белый ковёр, устилавший практически весь пол, светлые стены с множеством картин на них, несколько мягких кушеток и кресел синего цвета. Никакой помпезной роскоши, только благородство и изящество. Впрочем, в этом вся Иоланта.
Усмехнувшись, Долорес подошла к, пожалуй, самой старой картине в этой части покоев. Семейный портрет королевской семьи. Прошлый король Маркелл, такой же пепельноволосый и светлоглазый, у него были на удивление жёсткие и даже грубые черты лица, так не свойственные роду, которому покровительствовал сам Дейл. Королева Мартина, теряющаяся на фоне мужа и детей настолько, что даже Долорес, бывавшая в юности здесь частой гостьей, не могла толком вспомнить её лицо, если бы не картина. Совсем юная Иоланта с чистым и искристым взглядом, незапятнанным дворцовыми интригами и грязью. Рядом с ней Вивиан, её двадцатилетний брат, навсегда застывший в этом возрасте. Те же пепельные локоны, нежные черты лица и яркие голубые глаза, совсем не льдистые, как у сестры и отца.
— Решила вспомнить былое? — Иоланта, сменив роскошь своего прошлого наряда на куда более простое и удобное платье тёмного фиолетового цвета, задумчиво, с затаённой печалью рассматривала портрет. — О чём хотела поговорить? Это связано с твоим месячным отсутствием?
— Да, — выдохнула Долорес, опустив глаза.
— Судя по всему, разговор будет долгим, — налив себе вина в бокал, Иоланта опустилась на кушетку, ни на секунду не забывая об идеальной осанке.
— Я встретила сына месяц назад, — выпалила Долорес, присев на стоящее рядом кресло.
Иоланта поперхнулась.
— Та-ак, — протянула она, нахмурившись и отставив бокал подальше. — Я так полагаю, это был не Томас, вряд ли бы он прошел сквозь границу, значит Райан… Так?
Долорес кивнула. Иоланта никогда дурой не была, поэтому надеяться, что она ни о чём не догадается — не самая лучшая идея. Догадается, а после заставит оправдываться и выяснит всю подноготную.
— Плохо, — Иоланта начала выстукивать пальцами по подлокотнику.
— Он очень милый мальчик, не стоит так переживать! — тут же вскинулась Долорес.
— И сколько же вы общались, о чём, да и как это произошло?
— Он упал в мою оранжерею, я сразу его узнала и повела к стационарному порталу, по пути и поговорили, если это можно так назвать, — Долорес рассматривала свои руки, вновь сжимающие ткань платья на коленях.
— Ещё и стационарный портал, — простонала Иоланта, положив ладонь на лоб и откинув голову.
— Рай начал расспрашивать меня о том, почему я жива и кто его отец, — стараясь осторожно подбирать слова, произнесла Долорес.
— Уверена, что это не умелая игра? — прожигая подругу ледяным взглядом, спросила Иоланта.
— Нет, конечно нет! Райан был очень искренним! — Долорес рьяно замотала головой.
— Действительно, вы же так много общались, — Иоланта сделала глоток.
— Я ему верю! — поджала губы Долорес.
— А я нет. Откуда мы можем быть уверены в том, что он не его пешка, — продолжая внимательно разглядывать подругу, произнесла Иоланта.
— Он от меня только узнал, кто его настоящий отец, больше никто не знает!
— Уверена? — оборвала её Иоланта. — Пусть твой… солнечный, — она словно выплюнула это слово, — и пообещал заботиться о мальчишке, но кто знает, может, отвращение к чужому дитя стало сильнее? Или он сам его нашёл? Если Райан смог попасть сюда, значит, у него есть силы, а вот когда они раскрылись нам неведомо.
— Но он спрашивал меня о магии! Он не считал себя магом!
— Это может быть лишь игра. Сама знаешь, он пойдёт на всё, лишь бы укрепить свою власть и силу.
— Это не так! И Эрик не мог его бросить! — Долорес вновь замотала головой, растрёпывая причёску.
— Почему ты в этом так уверена? — устало спросила Иоланта.
— Потому что я знаю Эрика, — голосом, пропитанным бурей трепетных эмоций, не угасших за семнадцать лет, произнесла Долорес, с былым отчаянием смотря на подругу. — Если он пообещал, то что бы ни испытывал, что бы ни произошло, заставить его нарушить слово способна лишь смерть.
Иоланта спрятала выражение глаз за пышными ресницами.
— Если ты открывала стационарный портал, то это почувствовал Луноликий, — начала она спустя пару мгновений хрипловатым голосом.
— Да, он пришёл вместе с Терри, — теперь уже Долорес внимательно следила за выражением лица Иоланты.
— И? — не поворачивая к подруге головы, спросила она.
— Он поставил мне условие: либо счастливая жизнь Роберта, либо тайна моих сыновей, — на костяшки пальцев упала слеза.
— Ты выбрала первое, — утверждающе произнесла Иоланта.
Пусть порой Долорес могла показаться слишком импульсивной и чересчур любопытной, но именно в этом и крылась главная её особенность, именно благодаря ей у Долорес появилась настоящая семья. Однако её растили как следующую главу рода, Роберт появился слишком поздно. Ребёнок от безысходности, рождённый занять место пропавшей сестры, а после — стать заменой её брошенным сыновьям. Поэтому для Долорес, как и для Иоланты, в приоритете стоял народ. Если бы они лишились титула, что стало бы с людьми и их судьбой?
— Да.
— Ты же понимаешь, что если Райан вновь попадёт сюда, его не ждёт ничего хорошего?
— Ио, он же мой сын! — Долорес вскочила.
— Не только, — королева вздёрнула подбородок.
— От Аарона в нём ничего, кроме глаз, нет!
— Тш-ш-ш, — практически зашипела Иоланта. — Возращаемся к началу? Ты его не знаешь, всё, что у тебя есть — лишь его вопросы и вера в Эрика, не больше.
— Тогда не помогала бы мне попадать на солнечную сторону, — в сердцах махнула рукой Долорес.
— Я уже жалею об этом, — поморщилась Иоланта. — Мне было всего шестнадцать, маленькая, наивная и глупая девочка в отчаянии. Вот кем я была. Я тогда решила, что тебе тоже нужно будет отвлечься, потому и помогла, но сейчас понимаю — это было главной ошибкой.
— Но именно благодаря этому я встретила свою семью, свою любовь! Пусть и прожила с ними всего пять лет, но они были самыми счастливыми в моей жизни! Я любила и была любима! Я знаю характер Эрика, знаю его принципы и мораль! Я не сомневаюсь в нём совершенно, потому что он так сильно меня любил и никогда бы не предал! — задыхаясь от эмоций и повышая голос, вдохновлённо говорила Долорес, вспоминая прошлое.
— А Вивиан? — хлестнул её вопрос Иоланты. Она подняла льдистые глаза на герцогиню. — Думаешь, он любил тебя меньше?
Долорес стала молча хватать ртом воздух. Опустила голову, прижав холодные ладони к разгорячённому лицу и вновь опустилась на кресло.
— Прости, — только и смогла она выдавить из себя. — Я знаю, сколько он значил для тебя, но пойми и ты меня — моя жизнь там.
— Роберту не забудь об этом сказать, — флегматично произнесла Иоланта, делая очередной глоток вина.
— Я знаю, что между моими просьбами и народом ты выберешь второе. Однако я прошу лишь об одном: не трогай Райана, хоть я и уверена, что он больше здесь не появится.
— Я не буду давать обещания, которые не выполню. Райан слишком опасен и непредсказуем, я не могу рисковать чужими жизнями ради твоего спокойствия.
— Ты мне не веришь? — бездонные глаза Долорес упрямо посмотрели в ледяные глаза Иоланты.
— Тебе, может, и верю, а вот Райану — нет, — королева привычным жестом начала массировать пальцами под правым веком, прямо там где родинки, её это успокаивало.
Кивнув словно самой себе, Долорес поднялась с кресла, чтобы тут же опуститься на колено перед Иолантой. Сложив ладони в полагающемся жесте, она начала читать древнюю клятву на уже забытом языке. Услышав шорох платья, Иоланта подняла глаза на подругу и теперь, едва сумев совладать с удивлением, тоже начала формировать заклинание, проявившееся серебряными нитями вокруг её пальцев.
— Долорес, прекрати, не заставляй меня применять силу, — напряжённо произнесла она. Герцогиня никак не реагировала. Иоланта, выдохнув, попыталась применить заклинание, но что-то отводило его в сторону, не давая приблизиться. — Долорес, чтоб тебя падальщик погрыз, прекрати!
И Долорес действительно закончила читать клятву, победно, хоть и немного печально, улыбнувшись. Обряд родовой преданности завершён. Отныне за любую мысль о предательстве Долорес полагалась боль, сравнимая с сожжением заживо. Казалось бы, не такое уж сложное условие для подруг, знавших друг друга с детства, если бы не одно «но». Выполнять условия клятвы будет Долорес, в то время как нарушить её может любой, с кем Долорес делит свою кровь. Будь то брат, сыновья или же Терри. Если есть хоть капля общей крови, Долорес может умереть.
Застонав, Иоланта позабыла о знаниях этикета, вдалбливаемых в неё с детства и откинулась на спинку кушетки.
— Я отвечаю за нас двоих. Теперь ты мне веришь? — спокойно спросила Долорес, поднявшись и постаравшись привести юбку в достойное герцогини состояние.
— Уйди, а? — приглушённо произнесла Иоланта.
— Нет, пока не скажешь, что теперь ты мне веришь, — Долорес, как часто бывало, продолжила упорствовать.
— А у меня есть выбор после клятвы родовой верности? Где ты её вообще откопала?
— Не забывай, кто покровитель моего рода. Наша библиотека едва ли меньше королевской, — продолжала улыбаться Долорес.
— Нет, однозначно, на сегодня хватит, — с шумом вздохнув, Иоланта резко вернулась в положение, подходящее королеве половины внешнего мира. — Всё, уйди, может, и поверю, только пусть твой Райан больше здесь не появляется, — махнула рукой Иоланта.
— Приятного проведения часов до нашей следующей встречи, — вновь сделав реверанс, Долорес всё же откланялась.
***
Богиня Любви, Акали, очнувшись от сна, тут же подняла нежную руку с груди страстного любовника и положила её к нему на щёку, поворачивая к себе. Любовь изменчива, а потому и её Богиня меняет лица словно маски, неизменным в её облике остаются лишь глаза розового цвета. Растянув губы в трепетной улыбке, она поцеловала всё ещё безмятежно спящего мужчину.
— Просыпайся, любимый, — игриво произнесла она.
Мужчина с трудом распахнул глаза, в которых отражалось солнце. Поджатые тонкие губы ещё больше подчёркивали тяжелый подбородок и ярко выраженные скулы. Широкие брови с изломом сошлись на переносице, образовывая небольшую складку. Он с долей презрения посмотрел на Акали и быстро поднялся, тут же облачаясь в привычные золотые одеяния. Впрочем, исходящая от него аура власти заменяла любые тряпки сполна.
— Аарон? — приподнялась на локтях Богиня Любви. — Неужели ты уже уходишь?
Не удостоив любовницу хоть каким-нибудь ответом, он растворился в солнечном свете, чтобы тут же оказаться на своём привычном облачном закутке. На Горе-Призраке было на удивление мало личного места. Золотой лев, подняв голову, осмотрел хозяина, фыркнул и вернулся к прерванному занятию — сну. Рядом с ним лежал огромный двуручный меч, что наводил страх и ужас на окружающих едва ли меньше своего хозяина.
Поморщившись, Аарон попытался развлечь себя наблюдением за смертными. Только вот не зная где искать, он, как обычно, ничего стоящего не нашёл. Из-за чего в очередной раз погрузился в воспоминания далёкого прошлого.
***
— Что тебе нужно? — Карлитта, сложив руки на пышной груди, рассматривала облака под своими ногами.
— Неужели я теперь не могу просто видеть собственную жену? — начиная раздражаться, спрашивал Аарон.
— А зачем? — она обожгла его взглядом, в котором отражалась бескрайняя тьма, где давно погасли звёзды. — У тебя достаточно собеседников и без меня, а супружеский долг ты давно исполняешь с другими.
— Кара, ты же знаешь, они ничего для меня не значат! Ты — самое главное, что у меня есть! — Аарон попытался схватить её за руку, но Карлитта оказалась в нескольких метрах за его спиной.
Прекраснейшая настолько же, насколько и недоступная лишь для одного мужчины во всём мире. Собственного мужа.
— Да что ты говоришь, — её голос был столь холодным и отчуждённым, что Аарон начинал впадать в панику. — Мне неинтересно.
— Кара…
***
Дейл оторвался от одного из зеркал, что отражали всю подлунную сторону и где совсем недавно общались старые подруги, развернулся и направился к всегда закрытому крылу. Когда-то именно там жила Карлитта.
***
Перекинув часть вороных кудрей на другое плечо, Карлитта выдохнула очередное облачко темного дыма, пахнущего шиповником. Растрёпанная, в одном халате, она наблюдала за зеркалами и тем, что в них происходило. Дейл опустился на соседнее с ней место и откинулся на спинку.
— Есть что-то интересное? — скосив на неё глаза, с усмешкой поинтересовался Дейл.
— Вполне, — кивнула она, улыбнувшись. — Может выйти интересный сюжет.
— Надеюсь, на этот раз мне не придётся одалживать тебе Мир Грёз, — прищурился Дейл, протягивая руку к бутылке с вином.
— О, милый, я подумаю, — широко улыбнулась Богиня.
— Лита! — с напускным возмущением выдохнул Дейл.
И хриплый смех Древнейшего из живущих существ разнёсся по всей Изнанке.
