Лучше Котьки

Одуряюще вкусно пахло оладьями и жареными сосисками. На весь корабль. Даже если бы Тед был слеп, нашел бы азимут по запаху. — М-м-м… Сосисочки, моя радость! В смысле, приятного всем аппетита. — Тед уселся за стол, проведя высококлассный (в смысле непалевный) маневр уклонения от Дэньки, раскладывавшего оладьи по тарелкам. — Угу, — сердито буркнула Полька, хотя чего сердиться-то? Никаких следов столкновения на ее лбу не было, и вообще осторожнее надо, бережнее с пилотами. Вениамин Игнатьевич тоже посматривал как-то подозрительно. Словно примеривался половчее всадить укол в спину (в спину ли?) своему пилоту. Михалыч что-то бурчал на тему нехватки запчастей и отвратительного качества смазочных материалов, через слово поминая шоарцев, и Теда не замечал. Капитан был отрешен от мирского, явно витая в тучах накладных-сопроводительных и генерируя очередную молнию (только не в невинно пострадавшего пилота, пожалуйста!). Ланс прикидывался ветошью. Дэн невозмутимо разложил всем оладьи, сосиски и овощную икру, уселся справа от Теда и вежливо пожелал приятного аппетита. Всем сразу, даже не глянув на напарника. Тед выдохнул. Вроде глюки прошли. И вообще наверняка вся эта чушь тоже приснилась! Не мог Дэнька в самом деле мурлыкать и косплеить котика! Он нормальный разумный чело… то есть киборг. Ему и в голову не придет издеваться над лучшим другом. Это все глюки от несвежих тентаклей. В следующий раз – ни за что! Никаких экспериментов с незнакомой едой! И никаких совместных походов в бордель, мало ли какие вирусы там может подхватить слегка сорванный истребитель… тьфу ты, киборг! Верить, что все в порядке (И не смотреть на Дэньку! И ожоги всей правой стороны организма, полученные от нештатно раскаленного киборга, игнорировать как подлый глюк!), получилось почти до конца ужина. — Еще оладий? — ровным доброжелательным тоном спросил Дэн, и Тед обернулся. Вдохнул теплый запах чистого тела, хвойного шампуня, сгущенки и нагретого металла. Уперся взглядом в надпись «Лучший навигатор галактики», скользнул ниже, почему-то вспомнив полоску голого живота между задранной футболкой и джинсами, и… все. Во рту пересохло, кровь прилила к лицу и разом отхлынула вниз, оставив Теда тупо пялиться на буквы ЛАК. Мать твою газонокосилку, пилот Лендер! Опять? Инсталлируй себе софт от DEXа, что ли. Чтоб раз — и гормоны в норме. А не вот это безобразие. Дэнька же ходячий детектор! Просто по дружбе молчит, вроде как ничего не замечает. Делает вид, что ты ему все еще друг — по-прежнему друг, а не один из этих. Из тех. Которые на «Черной звезде», в армии и еще черт знает где, для которых безответный киборг — законная добыча, игрушка, с ней можно делать что угодно. И они делали. Ломали, нагибали и утверждали превосходство человека над безмозглым оборудованием, способным одним движением оторвать венцу эволюции и светочу разума голову. Дэнька не особо-то рассказывал, никаких сенсационных подробностей. Он вообще старался не вспоминать того, что было до «Мозгоеда». Но что Дэн молчал — не значило, что Тед ничего не понимает и не догадывается. Догадываться Тед начал, когда идиот с платиновым дипломом приказал безмозглому оборудованию переливать из пустого в порожнее. Дэнька, хоть и притворялся исправным киборгом, тогда так глянул, что заметь этот взгляд идиот — обоссался бы. Не заметил, не обоссался и до конца так и не понял, как ему повезло, что его Тед не прибил на месте. Только потому не прибил, что не хотелось пугать Дэньку еще и собственным срывом. Казаку повезло меньше. На нем Тед хоть частично, да отыгрался. За себя, за Польку, за Станислава Федотыча и Вениамина Игнатьича, за Михалыча и Дэньку. Почему-то за Дэньку было важнее всего. Может быть, потому что именно на Медузе до Теда окончательно и бесповоротно дошло, как именно использовали рыжего киборга на «Черной звезде». То есть не то чтобы дошло, Тед и раньше догадывался, но тут уже не осталось возможности об этом не думать. И возможности надеяться, что Дэнька постепенно оттает, доверится и начнет получать удовольствие от прикосновений Теда, а не только Полины, тоже не осталось. Только не после того, как рыжего насиловали. «Чтоб тебя посадили к таким же, как ты, психованным уродам, и они показали тебе, каково быть общедоступным оборудованием!» — от всего сердца пожелал Тед Казаку, сдавая его копам. Только ради исполнения этого пожелания и не убил. Ну и немножко ради того, чтобы не выглядеть в глазах Дэньки таким же отмороженным уродом. Человечность как она есть: око за око, но в тройном размере. И вот теперь — Дэнька, оладьи, любопытный Полькин взгляд и хоть ты провались. Нельзя так залипать на Дэньку. Обещал его защитить? Вот и защищай. От самого себя прежде всего. Если ты предашь, то все. Сорвется твой Дэнька. В утилизатор прямой наводкой. Он такой, он может. Нет уж, пилот Лендер. Столько времени ради Дэньки делал вид, что исключительно гетеросексуален, ни разу не прокололся — что было несложно на самом-то деле, когда в принципе неважно, что в трусах, важнее, чтобы человек был хороший. Ну или сиськи. К красивым сиськам Тед никогда не был равнодушен. Вот и держись дальше. А то, как Дэнька на тебя смотрел в борделе — забудь. Померещилось. Ты Дэньке друг и только друг. И все его мурлыканья и прочее — только потому, что он тебе доверяет. Как другу. — Так будешь еще оладьи? Дэн все еще стоял рядом со сковородкой и лопаткой наперевес. — Ага, буду. Вкусно. — Тед заставил себя улыбнуться и взглянуть на Дэньку. Как на друга. Лучшего. Тот просиял, словно Тед ему орден вручил. И, кладя оладьи на тарелку, словно нечаянно скользнул запястьем по руке Теда. Кожа к коже. Огонь к огню. А потом чуть обернулся, как-то так посмотрел, хищно и в то же время доверчиво, выпрямился… и пошел дальше, класть добавку Вениамину Игнатьевичу. Заставить себя отлипнуть от идеально очерченной спины под черной футболкой, от четко прорисованных мышц оголенных предплечий, от покачивающегося при ходьбе рыжего хвоста (теплого и шелкового, куда там Котькиной шерсти) было трудно. Очень. Тед справился. Даже улыбку удержал. Ничего ж такого не произошло. Правда. Все как всегда. А Дэнька всегда таким был. Плавным. Текучим. Быстрым. Гибким. Красивым, как ядерный гриб, и опасным, как ядерная же боеголовка. Идеальным. Так. Пора отступать на заранее подготовленные позиции. К родному безопасному креслу. Отвлечься. Пострелять вражью силу, представляя, что это — Казак и его прихвостни. Те самые. После которых Денька даже в борделе со стопроцентно натуральными девчонками держится взглядом за Теда, и хвост распускает перед Тедом, и пытается прижаться после оргазма тоже к Теду. Как будто только он, обычный парень, может защитить боевого киборга. Если бы Тед не знал точно, с кем имеет дело, не удержался бы, поцеловал. Ужасно хотелось. До судороги в яйцах. Какая разница, насколько красивые сиськи у девчонок, когда можно смотреть на Дэньку? Он и без сисек офигенно хорош. Со всеми своими шрамами, со всеми заморочками — идеален. Может, как раз благодаря шрамам и заморочкам, какая к херам разница. Дэнька, и этим все сказано. Надо было все же убить Казака. Своими руками яйца оторвать. Хотелось — страсть, по кусочку отрезать и слушать вопли. За каждый Дэнькин шрам по кусочку. И встряло же Теду доказать Дэньке, что он себя контролирует и вообще хороший человек. Человечный. Дурак, короче. Сиди теперь, дурак, играй в свою стрелялку. Долбай нарисованных хассов. Может, попустит. И на Дэньку не косись. Дэнька — как всегда. Рядом. По правую руку. Тоже делает вид, что увлечен стрелялкой. Можно собственный рогатый шлем ставить, играет процессор, а Дэнька… Кто знает, о чем думает человек, когда все видят занятого делом киборга? Разве что Машка, ей Дэн доверяет. И Теду доверяет. Главное, не предать его доверие.