Лучше Котьки

— Стасик, ты знаешь, что слепые не видят снов? — спросил Вениамин Игнатьевич с благожелательной улыбкой, аккуратно кладя на блюдце ложечку, которой только что размешивал сахар в своей любимой поллитровой кружке. Ложечка звякнула. Станислав остановился резко, словно налетел на невидимую переборку. Даже почудилось, словно что-то хрустнуло — то ли в пояснице, то ли в мозгу. — Э-э-э… что? — Снов. Люди, слепые от рождения, их не видят, — терпеливо пояснил Вениамин Игнатьевич, улыбаясь поверх огромной чашки с бледно желтым сиропом, который он по какому-то недоразумению именовал чаем. — То есть сны им, конечно же, снятся… они их слышат, осязают и даже обоняют… но не видят. Не имеющий опыта зрительных образов мозг просто не способен их сгенерировать. Станислав возмущенно фыркнул, стараясь при этом все же не делать резких движений и осторожно прислушиваясь к спине: не стрельнет ли? — Это я, что ли, по-твоему, слепой от рождения?! Да я все это безобразие еще раньше тебя заметил! Боли не было. Ни простреливающей, ни какой другой. Станислав облегченно выдохнул: радикулит сейчас был бы очень некстати, а хрустящие извилины он уж как-нибудь переживет. Не привыкать. Качнулся с пятки на носок и обратно, подавляя желание снова начать бегать кругами по медотсеку (а лучше выскочить в пультогостиную и навести наконец там порядок). Уперся негодующим капитанским взором в доктора, с доброжелательной невозмутимостью дегустирующего пряник. Взор был крупнокалиберный, повышенной интенсивности, на такой даже Котька реагировала нервными подергиваниями хвоста, остальные же вообще старались прикинуться интерьером. Помнится, матерые космодесантники вжимались в переборки, а случайно попавший под неприцельный выстрел такого взгляда пират на Джек-Поте (Станислав тогда возвращался после трудного разговора с чертовым Изей и был страшно зол) проникся настолько, что клятвенно пообещал вернуть неизвестному хозяину корабельную пушку, честно и собственноручно подрезанную им полчаса назад. — Ну почему же сразу и безобразие, Стасик? — Вениамин Игнатьевич продолжал улыбаться, с удовольствием дожевывая уже второй пряник. С его благодушия, бронированного и прокачанного многолетней практикой (как врачебной, так и супружеской), негодующие взгляды любой интенсивности соскальзывали, словно зубной порошок с антивандального покрытия. — Вовсе даже и не безобразие, а вполне себе нормальный этап развития. И чего ты мечешься? Лучше бы сел, как и подобает солидному капитану. Чаю бы вот выпил со старым другом… Я тебе, между прочим, заварил уже. Как ты любишь. Крепкий во всех смыслах и почти без сахара. Початая бутылка пятизвездочного «во всех смыслах» стояла на краю стола, словно намекая, что при необходимости крепость может быть и усилена. Станислав подумал и сел. Вздохнул. Спросил уже совсем другим тоном: — И вот какого черта у нас все не как у людей? — Может быть, потому что мы алькуявцы? — Не смешно! Почему у нас никогда ничего не может быть легко и просто?! — Хм… Даже и не знаю, Стасик, что тебе и ответить… — Вениамин Игнатьевич округлил голубые глаза в преувеличенной озабоченности и стал чем-то неуловимо похож то ли на Котьку, то ли на Дэна. Странно даже, что между ними общего? — Просто ума не приложу. — Не смешно, — повторил Станислав и потянулся к чашке. — Стасик, а ты случайно не забыл, как наш корабль называется? Потянулся, пожалуй, слишком резко: чай в панике метнулся за борт, обжег руку. .— М-м-мозгоеды!!! — Ох, Стасик! — умилился Вениамин Игнатьевич. — Ты даже не представляешь, как же я рад! — И что же тебя так радует? — Ну хотя бы то обстоятельство, что ранний склероз тебе не грозит. И не надо сверлить во мне взглядом дырки, Стасик, я тебя и так боюсь. Правда-правда боюсь! Просто как вы корабль назовете, так он и полетит. И команда, соответственно. А с нашим названием, сам понимаешь… Тут уж без чайной ложечки никак! — Какой ложечки?! — оторопел Станислав. И заподозрил, что к пятизвездочной панацее улыбчивый доктор начал прикладываться задолго до его прихода. — Чайной, с длинной ручкой. Очень удобно для выедания мозгов. И чайку прихлебнул, улыбаясь. Доброжелательно так... Явно ведь издевался и диагнозы свои мысленно ставил, ехидина белобрысая… Однако злость куда-то ушла и возвращаться никак не хотела. Станислав еще раз вздохнул, буркнул ворчливо: — Чем ты со мной и занимаешься, да? — Ни боже ж ты мой! — Доктор прижал свободную от чашки руку к груди в жесте благородного отрицания. Благородство, правда, слегка подпортил зажатый в пухлых пальцах надкусанный пряник. — Я тебя, Стасик, терапирую. Успокоительного вон набулькал, в профилактических целях… Ты пей, Стасик, пей, пряничком закусывай. Хорошие пряники, с процыкулыровыми цукатами. Тоже, говорят, полезно от растрепанных нервов. А церебральным сексом пусть себе молодежь занимается, ей сподручнее. Станиславу повезло. К моменту произнесения Вениамином последней фразы он уже почти успел закончить длинный глоток, и потому слегка разбавленный крепким чаем коньяк обратно носом не пошел. Так, лишь слегка обернулся на пороге. Вениамин как-то незаметно оказался рядом, похлопал по спине, дал продышаться. Не стал возвращаться на свое кресло, уселся рядом на медицинскую кушетку. Сказал с непривычной серьезностью: — Не мешай мальчикам, Стасик. Не надо. Сами разберутся. — Ага! — фыркнул Станислав. — Видел я сегодня, как они разбираются! — Ну, пока не разобрались еще, но я в них верю! — Вениамин уже снова улыбался, лучезарно и непрошибаемо. — Не понимаю я твоей реакции. У тебя на глазах происходит чудо развития человеческой личности, а ты злишься. Радовался бы за нашего навигатора: мальчик растет, познает мир и его разнообразные… хм, аспекты. В том числе и секс. — Но не с Тедом же! — взвыл Станислав шепотом: горло еще жгло. — Почему нет? Доктор выглядел искренне удивленным. Он, похоже, не видел в происходящем ничего неправильного. Станислав попытался объяснить: — Да потому что Дэн, он… ну как ребенок! Нет, он, конечно, киборг и зверски боевой, но в некоторых вещах… А Теодор… Он хороший, но он же… эти постоянные драки, гонки, эта конопля… девушки в каждом порту… а теперь еще и бордель! Придумал тоже, тащить наивного мальчишку в «Матушку Крольчиху»! И вот это все… — Стасик, так тебя что больше возмущает? — вкрадчиво поинтересовался Вениамин Игнатьевич. — Бордель и девушки в каждом порту… или вот это вот все? Или… может быть, ты… хм… Хочешь поговорить об этом? В глазах доктора уже разгорался нехороший такой огонек, исследовательский, предвкушающий. Словно у Полины при виде еще не обследованного зоомагазина. Станислав знал этот блеск, и чем он грозит конкретно ему в ближайшем будущем — тоже знал. Пришлось в экстренном порядке взять себя в руки и ответить почти спокойно: — Чему хорошему он может мальчика научить, кроме плохого? Ну сам подумай! — А, ты в абстрактном смысле… — разочарованно вздохнул Вениамин Игнатьевич. Но тут же снова заулыбался, разводя руками: — Так ведь поздно, Стасик! Уже научил. Впрочем. Дэнечка у нас мальчик сообразительный, его и учить особо не надо, сам до всего доходит. — Этого я и боялся! — Станислав одним глотком допил коньяк, кинул в чашку два шарика заварки, залил крутым кипятком. — Ну до чего он там мог дойти, сам подумай? Да еще и с таким учителем! Чему он научится? — Драться! — радостно просиял Вениамин Игнатьевич, словно только и ждал этого вопроса. — Защищать своих. Быть человеком. — Ага, то-то он сейчас такой человек, что аж Котька шарахается! — Нормальный этап эволюционного развития теплокровных живых организмов, вспомни хотя бы школьную биологию! — назидательно воздел Вениамин Игнатьевич к потолку ухоженный палец. — Человеческий зародыш во время внутриутробного развития поэтапно проходит все стадии, от одноклеточного амебообразия через рыб и пресмыкающихся до полноценных высокоорганизованных приматов. Этакая иллюстрация развития жизни на земле, сжатая в девять месяцев. «Монтаж, Джонни!» Вот и тут так же. — Какие рыбы, Венька?! — шепотом взвыл Станислав, одной рукой вцепившись в короткие волосы и пытаясь их подергать (ежик не давался, все же армейскую стрижку придумали умные люди, понимающие в стрессоустойчивости), а второй обвиняюще тыча в сторону двери: — Какая эволюция?! Какое развитие?! Там же сплошная деградация и маразм! Котька того и гляди опять рванет под реактор прятаться, а ты про рыб… — Это ты про рыб, — чопорно поджал губы Вениамин Игнатьевич. Но тут же снова разулыбался, ибо долго обижаться не умел, даже когда было на что. — Стадию рыбы наш Дэнька давно миновал, еще на Степянке. Когда он слова лишнего сказать боялся и все больше молчал, совсем как… ну да, они самые! Стадия земноводных и рептилий тоже успешно пройдена — это когда он старательно имитировал температуру окружающей среды, как и положено холоднокровным, и под эту же среду мимикрировал, притворяясь правильным оборудованием. Правда, получалось у него как у хамелеона на шахматной доске… но он старался! А теперь мальчик осваивает стадию теплокровных млекопитающих, причем осваивает куда более успешно, надо отдать ему должное. Учится! Сам говоришь, что даже Котька впечатлилась. Ну да, пока еще до приматов не дорос. Но я в него верю! — Но почему котик?! — Потому что котиков все любят, а Дэнька — умный паршивец. — Я не люблю! — Станислав передернул плечами. — Просто терпеть не могу этих зараз. — Ты у нас исключение, которое только подтверждает правило, — умиротворяюще вздохнул Вениамин Игнатьевич. Тон у доктора при этом был самый что ни на есть убедительный и честный. В сторону же фуражки, брошенной капитаном на кушетку еще в начале разговора, он очень старательно не смотрел. Фуражка была вся в белой шерсти и с отчетливыми следами зубов на козырьке. — Но почему Тед?! — А тебе что, было бы легче, если бы свой исследовательский интерес Дэн направил на Полину? Тебе что, на самом деле было бы легче? Или, допустим, на Михалыча? Станислав подумал. Представил. Содрогнулся. Медленно покачал головой. — А если серьезно… — Вениамин Игнатьевич даже кружку свою на стол отставил в ознаменование этой серьезности, — то Тед идеальный вариант. И я очень рад, что так получилось. Пары «пилот-навигатор» неслучайно подбирают тщательнее, чем супружеские, тут от совпадения психоматриц зависит не просто счастье в одной конкретной ячейке общества, а жизни целого экипажа. Может, даже и не одного. Ты же не станешь отрицать, что наши пилот с навигатором сработались просто идеально, понимают друг друга с полуслова и вообще не разлей вода? Отношения между ними уже есть, прочные и хорошие. Секс в них не так уж и много добавит. — Скажешь тоже! Одно дело когда там… а тут! И ни с того ни с сего! — И скажу. Ни с того ни с сего даже твоя Котька не родит. Уж поверь мне, как доктору! Вообще у меня есть большое подозрение, что Тед сам все и запустил, тем самым походом к девочкам. До этого Дэну на секс было плевать с высокой орбиты, вполне хватало дружеских обнимашек и прикосновений по типу «плечом к плечу». Секс он вообще воспринимал скорее в негативном ключе. Да оно и понятно, с его-то историей… А тут Тед предоставил ему первый положительный опыт, осознание, что секс может быть еще и приятным. Да к тому же ассоциативно себя с этим приятным сексом накрепко связал. Четкая фиксация на партнере… единственном давно знакомом партнере, с которым связаны исключительно положительные ассоциации… Ты ведь в курсе, что они сняли один номер с одной кроватью? Станислав порадовался собственной предусмотрительности: на этот раз чая он отхлебнуть так и не успел. — Откуда ты знаешь?! — Спросил. — Вот так просто взял и спросил? А он тебе ответил? Вот так просто? — А почему бы и нет? — недоуменно моргнул Вениамин Игнатьевич. — Мне было интересно… чисто с медицинской точки зрения. А Дэн вообще не понимает большинства человеческих заморочек насчет приличного и неприличного. — Мозгоеды! — буркнул Станислав с чувством, потому что надо же было что-то буркнуть. — Да и вообще, Стасик, все к лучшему, — удовлетворенно констатировал Вениамин Игнатьевич, вскрывая пачку печенья и вытряхивая его на блюдо, на котором от пряников остались только крошки. — Порадуйся за мальчиков и скажи спасибо Теду. Огромное прочувствованное капитанское спасибо. — Это еще за что? — подозрительно сощурился Станислав. — За все его художества? За то, что учит мальчика всему плохому вместо… — Вместо тебя, Стасик, — продолжил Вениамин Игнатьевич вкрадчиво. И добавил задумчиво: — А представь, что Теда бы не было. И тебе пришлось бы самому проводить ликвидацию сексуальной безграмотности боевому киборгу. На практике. Лично. Как тебе такая перспективочка, Стасик? Станислав засопел, чувствуя, как багровеют уши. Встал. Может, и резко, но всему же есть предел! Прошипел перед тем, как выскочить из медотсека: — Да, Венька! Умеешь ты успокоить! Мало мне рыжего киборга в команде, так теперь его еще и трахать предлагаешь?! А еще друг называется! Хлопнуть дверью у него все-таки не получилось: на «Космическом Мозгоеде» они уходили в пазы бесшумно.