Водопад омытый кровью

Шумные встревоженные крики. Окно в моей комнате выбито. Посреди ночной тьмы блестят грозовые молнии. Шквальный ветер вносится в каюту, сметая все на своем пути. Ветви вербены разбросаны по полу, а ваза разбита на мельчайшие осколки, притоптанные ботинками и превращенные в пыль. Не чувствую тепла, в котором просыпалась утром. — Вик! Сколько можно спать, второй раз тебя бужу! — вбегает ко мне взъерошенный Пит. Я раскрываю глаза и медленно привстаю на кровати, при этом сладко потягиваясь. Сначала просто сижу в недоумении, пытаясь понять, что произошло в тот момент, когда я наконец-то канула в забвенье. Спускаю с кровати ноги, по которым сразу же пробегает холодок. Пит бегает по каюте, мечась из угла в угол, из стороны в сторону. Он закрывает окна, защелки которых были выбиты немного ранее. Специальными веревками в стенах и полу, — спрятанных на подобные случаи, — закрепляет всю мебель и сундуки. Дверцы в шкафу настолько плотно прилегают к полкам, что все хрупкие предметы, находящиеся внутри, не только продолжают оставаться там, но и абсолютно невредимы. Пит убирает все, что может разбиться или сломаться, распихивает каждую мелочь во все шкафы и тумбы, лишь бы сберечь мои безделушки. Заметив разбитую вазу, он собирает все осколки, — даже самые мелкие, — и выкидывает в мусорное ведро, мешок в котором плотно завязывает. — Что происходит? — спросонок спрашиваю я, потирая глаза. Корабль раскачивает из одной стороны в другую, и в очередной раз при столкновении Цербера с волной, происходит сильный толчок. Не скажу, что нахожусь в устойчивом положении. Я будто на ватных ногах, которые при любом удобном случае готовы подкоситься, поэтому меня сносит вбок. Пытаюсь удержаться за кровать, но следующий толчок превосходит по всем меркам предыдущий. Хватаюсь за балдахин, а колечко под самым потолком обрывается. Пит вовремя успевает меня поймать и усадить обратно на кровать, сорвав балдахин полностью, чтобы тот не мешался и не болтался сломанным. — Шторм происходит. И если честно, я не знаю, что с тобой делать. — В каком смысле? — с недоверием спрашиваю я. — У тебя итак ушибов выше крыши. Может, тебя тут оставить? — всерьез задумавшись, спрашивает он. Я поднимаю с кровати подушку и кидаю в него, та прилетает Питу прямо в лицо. Этого жеста достаточно, для понимания того, что я не согласна. — Ладно, одевайся. Он спешно выходит из комнаты. Я снимаю удерживающие ремни, выдвигаю нижний ящик, из которого достаю штаны и длинный кафтан с рукавом. Накидываю все на себя впопыхах так, что процесс одевания занимает меньше минуты. Штаны заправляю в берцы, зашнурованные «под самый не хочу». Выхожу к Питу. Обвожу комнату глазами, дабы убедиться в крепкости ремней. Берг продолжает проверку мебели, шаркает ногами об пол, чтобы быть уверенным, что все осколки собраны. В это время я успеваю отметить, как трепетно капитан выполняет работу, хотя находится совсем не на своем корабле. Пит выбегает из каюты, а я следую за ним. На палубе переполох даже хуже, чем при бунте. Паника и хаос охватили всю команду. Сколько раз мы попадали в шторм, я еще ни разу не видела такого беспорядка. Пита посылаю к штурвалу, чтобы наверняка, а сама остаюсь помогать команде. Дейв ползет к вороньему гнезду, по скользкой как от масла мачте. Ветер дует не попутно, но у нас достаточно места под ним для дрейфа, поэтому я отдаю приказ убрать парус и отдать плавучие якоря. Это тканевые конусы, которые удерживаются тросами. Якорь «сопротивляется» движению корабля, замедляет его ход и удерживает в нужном направлении. Мы развернемся и попробуем уплыть дальше от берега. Парни убирают парус и выставляют якорь, проверяя трос, но вдруг мы замечаем, как Дейв срывается, повисая в воздухе. Две тяжелые свинцовые тучи сталкиваются, тогда же рождается гром, предшествующий появление молнии. Боцман успевает схватиться одной рукой за пропитанную водой веревку. Тяжелые капли падают, разбиваясь о палубу также, как волны разбиваются о пирс. Еще бы пара минут и команда могла остаться без боцмана. Дождевые стрелы летят в лицо, разбивая и раня его, шквальный ветер сносит с ног, а гром будто взрывает барабанные перепонки. — Дейв, осторожней! — кричит ему Джо. Младший брат наконец добирается до перекладины, и, ловко перебирая руками, запрыгивает в гнездо. Я тяжко выдыхаю с облегчением. — Вижу землю! — прикладывая ко лбу руку, кричит он. Прикрываю лицо от стихии, всматриваясь куда-то вдаль. Сквозь дождь и непроглядный туман виднеются несколько размытых кораблей. — Лево руля! — кричу я Питу. Цербер поворачивает влево, и нас немного заносит вбок. — Держи крепче. Тащи это в трюм! — командую я, пытаясь не надорвать голос. — Вики! — Отлично, Крис, Слава Богу. Нам нужно как можно дальше от порта. Это же Габриэль? — Да. Прикажешь развернуть корабль? А как же… — Нет, я не хочу чтобы вы погибли, да и сама планировала пожить. В ушах звенит от криков, громыхания и сбивающих Цербера с пути волн. — Пит, поворачивай, нам нужно дальше от суши. Как можно дальше! — оборачиваясь к Питу, как только могу, громче произношу я. Он из последних сил удерживает штурвал, промок до самой нитки. Тяжелые капли скатываются с его угольных волос, синие глаза горят огнем, на скулах проступают желваки, но капитан Берг не намерен отпускать штурвал. От одного только взгляда на него, мне передается все его напряжение, боль во всем теле и последние капли силы воли. Он пытается усмирить напуганного Цербера, будто дикого жеребца, и если бы не нарастающие волны, мой корабль давно бы покорился терпеливому и сильному капитану. — Скалы! Пит выворачивает руль, и мы огибаем препятствие, но все же натыкаемся на риф — а, может, это была часть скалы, — и корабль отбрасывает в сторону. Я и Джо почти в обнимку отлетаем к правому борту. Джо ударяется спиной, подставляя себя под удар, но даже тот факт, что он меня спас от удара, не мешает мне упасть на пол и рассечь ладонь. Густые багровые струи стекают на палубу, мешаются с дождем, морем и осколками лампы. Подаю Джо здоровую руку, и тот с трудом встает, держась за ребра. Тихо выругавшись, усаживаю Джо обратно, а сама осматриваю остальных. Убедившись, что все более менее целы, оглядываюсь в сторону Пита, но на капитанском мостике нет никого. Руль, как яблоко по тарелке, катается сам по себе. — Пит?.. Пит! Сердце пропускает удар. Я ошарашено прокручиваюсь на месте, глазами отыскивая Берга. Никто не откликается, он будто испарился. Следующий вдох дается с трудом, потому что в левой части грудной клетки, прямо за ребрами, начинает покалывать. Ощущение, будто в меня воткнули нож и несколько раз его прокрутили. Я сама бегу к мостику, пару раз поскальзываюсь на маслянистой палубе, но сразу встаю, несмотря на разбитые коленки и вспоротую ладонь, из которой все еще течет кровь. Взметнувшись вверх по лестнице, я перехватываю вертящийся во все стороны штурвал. — Дейв! Дейв, осмотри палубу! Сейчас же, пожалуйста. Скажи, что ты его видишь! — Нет, Вики, его нет! — кричит в ответ Дейв, осмотрев всю палубу сверху. Нож в моей груди продвигается ещё дальше, будто его воткнули по самую рукоять, так далеко, что лезвие прошло сердце насквозь. Мне знакомо это чувство, но чтобы испытать такое к тому, кто мной пользовался, нужно быть совсем повернутой. Я до сих пор не знаю, как относиться к Петру, ведь если бы не шторм, я бы продолжила с ним не разговаривать. Но когда он извиняется и задает кучу вопросов, игнорировать его легче, чем когда он в опасности, но молчит. — Стив, смени меня! — отыскав глазами Стива, приказываю я. Брайна не видно, но я знаю, что он внизу, всеми силами защищает кухню и каюты. Кристиан становится рядом со Стивом, дабы помочь. Надо плыть в порт. Я верчусь вокруг своей оси, не понимая, откуда слышу голос. Разумней было бы взять себя в руки, но что-то подсказывает, что противиться в нашей ситуации бесполезно. — Входите в порт! — С ума сошла? Ты же сказала, что нам нужно как можно дальше отсюда, нас разнесет о пристань! — пытается меня вразумить Крис. — Я знаю, что говорю, просто входите в порт. Если поплывем к пристани, ветер будет попутным, так что убирайте якоря, ставьте штормовые паруса и берите рифы на гроте! Ложимся на полный курс! Крис неуверенно кивает и направляет Стива. Мое решение безумно. Маловероятно, что среди этих волн я смогу отыскать Пита, но я должна попытаться, хотя бы для того, чтобы унять терзающую боль в груди, вызванную не то тревогой, не то виной. Снимаю с себя кафтан и берцы, чтобы дополнительная одежда и тяжелая обувь не тянула меня на дно. С разбега спрыгиваю с борта корабля и ныряю. Через пару секунд я уже клином врезаюсь в воду и иду на дно. Переворачиваюсь, чтобы не потерять ориентацию и раскрываю глаза. Широко распахнуть ресницы не удается, ведь тогда соленая вода будет намного сильнее щипать глаза. Прищурившись, я осматриваюсь под поверхностью. Над собой вижу только лунный свет сквозь толщи воды, а под собой — ничего. Петра отыскать не так уж сложно, хотя бы по черным волосам и белой рубашке, в море не так много свежих тел, плавающих где-то на поверхности воды. Волны понемногу начинают стихать, что непременно облегчит мне задачу. Еще раз оглядываюсь по сторонам, а затем начинаю грести руками, дабы выплыть и пополнить запасы кислорода в легких. Ныряю снова и снова, но ничего не нахожу, кроме длинных водорослей, щекочущих живот, когда вода отделяет рубашку от тела. На миг приходит мысль, что он где-то там на дне, но я гоню ее прочь. Небо заволокло тучами, и лишь луна продолжает светить ярко, одаривая нас своим нежным, но холодным, мертвым сиянием. Осмотрев всю водную гладь, среди волн нахожу белое пятнышко, не похожее на морскую пену. Гребу изо всех сил, не теряя надежды на нахождение капитана Берга, ведь сейчас потерять надежду, означает тоже самое, что и намеренно оставить друга идти на дно с полными легкими воды. Когда подплываю ближе, мне становится понятно, что это он. Переворачиваю его лицом вверх, и, держа за ворот рубашки, тяну за собой в сторону порта. Волны хлещут и разбиваются о пристань, но не пытаются нам противиться, наоборот, подталкивают. Я упорно продолжаю грести, несмотря на усталость, ведь мотивацией является наше спасение, и я не прочь провести хотя бы еще один день в море, а не на его дне. Парни пришвартовывают корабль и спешно спускаются на пристань. Пять членов моей команды в трепетном ожидании выстраиваются в ряд у самого края. Джо отходит назад, а затем готовится с разбега прыгнуть в воду, но я поднимаю руку вверх в знак протеста. Нехотя, бондарь все же подчиняется. Спустя некоторое время я наконец подплываю к причалу, где меня и Петра уже вытаскивают из воды Стив и Брайн. Все кидаются к Берегу, чтобы его откачать, а я, наслаждаясь временем, когда я предоставлена сама себе, ползу дальше от края. Лежу несколько минут с закрытыми глазами, а потом нахожу в себе силы подползти к ребятам и убедиться в том, что все здоровы и живы. К тому времени, как я подбираюсь максимально близко, Пит уже начинает дышать. Он приподнимается, и вместе с кашлем из его легких выходит вода. Я снова устало, но с облегчением ложусь на землю и просто отдыхаю, смотря в небо на луну, окутанную будто ватой. Цербер цел, как и все мы — это хорошо. — Джо, — встревожено поднимаюсь я. — Со мной все в порядке, небольшой ушиб, но кости целы, — заверяет меня бондарь. — Хорошо. Остальные как? Каждый поочереди говорит мне, что с ним все хорошо, отчего клинок в моей груди потихоньку, миллиметр за миллиметром, мягко отступает от сердца. Ладонь начинает пульсировать от количества попавшей в рану соли, поднимаю руку вверх, чтобы посмотреть. — Откуда… — начинает Стив, но его прерывает Крис. — Морская Сирена, откуда столько крови? Все оглядываются на меня, на что я только пожимаю плечами. Срываю низ мокрой рубашки и обматываю ткань вокруг ладони, фиксируя на большом пальце узелком. От повязки, пропитанной солью, рану начинает пощипывать, от чего я морщусь. Пит уверенно встает и подходит ко мне. Не знаю, откуда в только что чуть не умершем человеке столько сил и уверенности, но мне и не интересно, ведь когда все стало хорошо, я продолжаю свою игру в молчанку. Успеваю разглядеть только промокшие черные ботинки и стекающие на меня соленые капли. Он помогает мне подняться, я начинаю чувствовать холод камня под босыми ногами, а парни замечают, что я почти раздетая: в одной порванной рубахе и штанах. Пит, не раздумывая, с легкостью поднимает меня на руки, крепко держа под коленями и обвивая талию, что вызывает волну возмущения и поток отборных пиратских ругательств, которые еле удается сдержать. — Переночуем у Элизии. — Я могу и сама. Ходить еще не разучилась, — ухмыляюсь я и пытаюсь выбраться. Все, кто идет позади, начинают смеяться, от их хохота едва ли не трясется земля у нас под ногами. — Дейв, хватит гоготать! — выкрикиваю я из-за спины у Пита. — Знаешь, пока у меня есть возможность, я буду смеяться от души. Кто бы мог подумать, что тебя вот так вот, напрямую, кто-то не будет слушать. Ты же ее крепко держишь, Пит? — заливается заражающим смехом боцман. — Не забывай, это я тебя спасла, — напоминаю я Питу, тыча указательным пальцем в его грудь, а он просто улыбается. Это раззадоривает команду еще больше. Пытаюсь выбраться, но случайно попадаю Питу в нос. — Ауч. Успокойся, дойдем до тети, и я тебя отпущу на теплый пол, — слегка улыбнувшись, указывает на мои босые ноги он. Закатив глаза, пропускаю свою руку под его плечо, крепко держась за спину. Теплые руки сжимают меня так сильно, чтобы не выронить, но в то же время заботливо, чтобы не оставить синяков и не сделать больно. Даже его мокрая рубашка не кажется такой холодной, как я. Зубы начинают постукивать, поэтому Пит прижимает меня сильнее и все его тепло согревает меня, расслабляет настолько, что я невольно закрываю глаза. Некоторое время спустя, понимаю, что мне довольно удобно, но озвучивать это я не собираюсь. На улице кроме нас нет ни души. Парни о чем-то беседуют и глухо посмеиваются, некоторые до сих пор откашливают воду, но это не так смертельно, как могло бы быть. Рада, что сейчас они веселы и дружны. — Вики, а как ты поняла, что волны стихнут, и мы сможем войти в порт? — неожиданно спрашивает Брайн, который просто не мог об этом знать, если ему, конечно, никто не рассказал или он не догадался сам. Решаю притвориться, что задремала, чтобы не отвечать на вопрос, ответ на который не знаю сама. — Тише, кажется, наш капитан уснул, — улыбается Пит. — А как она тебя нашла? — уже тише спрашивает Джо. — Я был без сознания, так что не могу ничего сказать, — ухмыляется Берг. — Она всегда знает все наперед, даже тогда, когда это не так уж и очевидно. Спрыгнула за тобой в волны. Безумная, — шепчет Дейв. — Скорее мудрая не по годам, — задумавшись, произносит Брайн. — А мне кажется, что просто везучая и веселая. Ну знаете «Вики — В» — поддерживает всех Стив. — Не-ет, скорее бесстрашная, — вклинивается Джо, все еще держась за бок. — Мне кажется, она меня никогда не простит, — поморщившись, произносит капитан Берг. — Если бы не простила, вышвырнула бы за борт с того момента, как ты взошел на Цербер, — подумав, отвечает Брайн. Такая мысль в моей голове мелькала и не раз. — Нет, Итана она не выгнала, — спорит Стив. — Если бы Вики злилась, не полезла бы в воду ради тебя, а еще не уснула бы просто так у тебя на руках, — попадает в самую точку Джо, как всегда. Пит хочет что-то ответить, но тут же прикусывает язык, потому что моя рука хватается крепче за его спину. Парни уже общаются между собой, выкидывая разные шутки и страшные истории. — Не устал еще? — ухмыляюсь я, раскрывая черные глаза. — Нет, кажется, ты даже легче, чем бочка рома. — Ну спасибо, наверное, — неуверенно произношу я, не зная, как ответить. — Все, теперь игра закончена? — склонив голову на бок, интересуется капитан Берг. — Я взяла паузу, — кокетливо произношу я, отчего улыбка сама находит дорогу к моим губам. — А мне так можно было? — в недоумении спрашивает он. — В том длинном списке вопросов, которые ты задавал вчера перед сном могло бы найтись местечко для этого, но ты почему-то его пропустил. — Я даже выкрал у Брайна тебе булочку, а ты ее съела и продолжила молчать! — наигранно обижено отвечает Пит. — Не прибедняйся, я сказала «спасибо». Мы продолжаем молчать, но через какое-то время оба заливаемся звонким смехом. Я в первый раз слышу, что Берг смеется. И мне нравится, как это звучит. — Слушай… — Что? — вглядываясь во что-то вдали, задумчиво произносит Петр. — Кто такая Элизия? — Она мне как мать, точнее она и есть. Лизи сидела с нами все наше детство. От нее я и узнал, что настоящую мать убили за отцовские долги, а сам он возвращался из плаванья всего на три дня, — с печальной улыбкой рассказывает он. Меня поражает его искренность и легкость сказанных слов. Может, так он пытается загладить свою вину? — Кто — мы? — Я и брат. Может, познакомлю вас. — Ах, да. Спасибо. — За что? — с недоумением смотрит Пит. — Мне было бы и вправду холодно идти, — потупив взгляд на рукав его рубашки, как будто там что-то интересное, произношу я. — Это лишь самое малое, что я мог сделать за настоящее спасение. — Это «спасибо»? — спрашиваю я, глядя в синие глаза. Пит просто молчит, не смотрит на меня, но улыбается шире. Мы подходим к какому-то дому. Он выглядит новым, в темноте кажется, будто стены выкрашены в темно-зеленый, в окнах горит яркий теплый свет. Здесь три этажа, самый первый, скорее всего — пекарня, так как над дверью висит вывеска, и на весь переулок пахнет свежим хлебом. Я никогда не была в этой части порта, ведь отцовский дом находится поодаль от города, а Ричард живет восточнее. Пит аккуратно опускает меня на землю. Я вытягиваю руку из-под его руки и отхожу подальше. Холодок пробирает до костей, я выжимаю одежду, и, сложив руки на груди, пытаюсь не растратить все тепло, отданное Питом. Он стучит в дверь, и уже через несколько секунд, мы слышим приглушенные быстрые шаги. Ключ поворачивается в двери, и к нам выходит девушка. У нее рыжие беспорядочно вьющиеся длинные волосы, большие грязно-серые глаза, румяные щеки и нос с небольшой горбинкой. На ней распашное Алое платье с вышивкой, корсетом и каракасом, как подобает истинным леди, к которым я, к счастью, не отношусь. Девушке очень идет красный цвет, под стать ее огненным волосам, потому на ней рубиновые серьги и бордовый кулон, на ногах черные туфельки без каблука и чулки. Сама не знаю для чего, но я изучаю девушку, ведь от одного ее присутствия мне становится плохо, несмотря на всю внешнюю красоту. Она как испорченная гуава, снаружи милая, но сгнившая внутри. Странное чувство, когда человек тебе не нравится с самого начала, хотя ты его и не знаешь. — Ма-а-ам! — кричит девушка. Вслед за ее криком на пороге появляется женщина. На вид ей лет сорок, она в лазурном закрытом платье, так же с корсетом и юбкой на каркасе. Женщина выглядит как и ее дочь — не зря говорят: «яблоко от яблони недалеко падает» — только вот цвет волос несколько светлее, как мандариновая кожура. На лице просматриваются маленькие веснушки и морщинки. Глаза смешали в себе сразу три оттенка: серый, зеленый и синий. Она смотрит сначала на дочь, а затем на нас. Точнее, не отводит глаз от Пита. — Батюшки! — произносит женщина, и на ее глазах проявляются слезы. — Заходите, что же вы стоите в проходе, — приглашает нас девушка. Мы всей толпой заходим внутрь и с восхищением рассматриваем помещение. — Здравствуй, Элизия, — с улыбкой произносит Пит и идет обнимать тетушку. — Ах ты, негодник! — Элизия снимает с плеча белое полотенце и несколько раз ударяет им Пита по плечу. — За что? — убегает он от тетушки и встает поближе к нам. — Ты еще смеешь спрашивать? Тебя не было три года! Ни слуху ни духу! Мерзавец, что я должна думать?! Элизия хватается за голову и присаживается в кресло от усталости и огорчения. Я ее в чем-то понимаю, ведь она как-никак мать, а Пит ее даже не навещает. Девушка подходит к Питу и обнимает его, а тот нехотя отвечает взаимностью. Девушка улыбается нам всем так широко и дружелюбно, что мне становится неловко за мою первую мысль о ней. Она по очереди подходит к каждому из нас. Кристиан и Джо удостаивают ее лишь кивком головы, а она в ответ — поклоном, Стив и Дейв даже целуют ей руку, отчего на ее миловилном лице появляется румянец. Брайн же просто ее обнимает, ну а я повторяю за ним. — Мне нравится твое платье, тебе очень идет, — неумело делаю комплимент я. — Да, правда? Ох, спасибо, — целует она меня в щеку и только потом понимает, насколько я ужасно выгляжу и пахну, — Тебе стоит переодеться. И всем вам тоже, — оглядев нашу странную компанию, озвучивает дочь Элизии. Затем она подходит ближе к матери и садится на подлокотник кресла, приобняв Элизию за плечи. — Это Джо — мой лучший друг; Дейв — его брат; Стив — душа компании; Брайн — самый мудрый в коллективе, а еще прекрасно готовит; Крис — мозг и штурман на Цербере. — Я Элизия — тетушка… — Мама, — поправляет ее Пит. — Мать этого бессовестного пирата, — продолжает Элизия. — Ага, а еще гордого, самовлюбленного и бестолкового, — я закатываю глаза вверх и складываю руки на груди. — Я бы сказала, что целеустремлённого и не слишком заумного, — улыбается девушка, явно пытаясь всем понравиться, — Кстати, а кто она? — указывает на меня сестра Пита. — Ну, — начинает Пит. — Это Виктория — она капитан. Наш капитан. Спасла сегодня мне жизнь и… — Приятно познакомиться, я Марта, — прерывает Пита Марта и натянуто мне улыбается. — Эта милая очаровательная девушка мне нравится, — оживленно произносит Элизия. — Пройдемте со мной, — говорит Марта, уводя за собой всех парней, кроме Пита. Кажется, будто она уходит от разговора, чтобы про меня ничего больше не слышать и оставаться поодаль. — И мне очень приятно наконец с Вами познакомиться. Пит столько о Вас рассказывал, — обнимаю я Элизию и смотрю через ее плечо на Пита. В его взгляде читается благодарность, синева излучает теплоту, а губы изгибаются в легкой улыбке. — Он все-таки вспоминал обо мне? — Конечно, только хорошее и каждый день. Можете звать меня просто Вики, — улыбаюсь я матушке Петра. — Тогда, я для тебя просто Лизи. Боже мой, — осмотрев меня, хватается за сердце Лизи. — Как ты дошла? Что случилось? Только сейчас заметила, что вы все мокрые, — с материнской заботой расспрашивает она. — Ничего страшного, попали в шторм. И да, я не дошла, меня буквально донесли, — смотрю на Пита. — Да, а без сапог и в таком виде, потому что полезла за мной в воду. Мы прикрываем друг друга перед Элизией, будто она нас сейчас отчитает. Но этого не происходит, она лишь одаривает нас самой что ни есть на свете светлой улыбкой. От женщины приятно веет светом, добром и теплом, одно прикосновение заставляет прогреваться все тело, и Пит такой же, как она. — Пойдем, дорогая! — Лизи уводит меня из пекарни наверх, а Пит с недоумением наблюдает эту картину, но потом следует за нами. — А ты куда? — С вами. — Вики нужно принять ванну, а ты стой тут. Я только что помыла пол. Все запачкаешь. Мы с Лизи поднимаемся наверх по деревянным ступеням. Когда я вновь оборачиваюсь, вид Пита вызывает у меня смех. Он стоит один в пороге, хотя является в какой-то степени хозяином этого дома. Мои холодные ноги давно уже высохли, а так как меня нес Петр, на них нет даже самых мелких камушков. Одежда тоже начинает подсыхать, покрываясь солёной коркой. Кожу от морской воды начинает стягивать, что мне никак не нравится. — Лизи, Вы воспитывали Пита с его братом с самых пеленок? — не выдержав, начинаю задавать вопросы. — Да, так уж получилось. Мне было всего двадцать лет, а Марте четыре месяца, когда на пороге моего дома появился их отец. Он пришел на руках с двумя младенцами, поведал историю его жены и меня тронуло это до глубины души. Тогда я и решила воспитать годовалых мальчишек во время отъезда их отца. Но когда он стал уплывать все на дольше и чаще, мне пришлось взять мальчиков насовсем, тем более, что я привязалась к ним. — А что произошло с их отцом? — После этого я о нем и не слышала, он уплыл однажды с концами, но мне не было дела ни до него ни до того, почему же он бросил детей. Знаю лишь то, что он никудышный отец, — мотая головой, как бы с отвращением, рассказывает она, а я уже жалею, что начала этот разговор. Мы проходим еще один лестничный пролет и коридор. — Хорошо, что с мальчишками мне помогала Вета. — Кто? — машинально спрашиваю я. — Елизавета Гарт — подруга детства, после брака с Бернардом стала Мэй, а после рождения их дочери… Захворала и умерла, — выдержав паузу, рассказывает Лизи. — Да, я знаю. — Что, прости? — переспрашивает она. — Я их дочь. Дочь Елизаветы и Бернарда. — Так ты совсем малышкой была, когда ее не стало, — приложив ладонь к губам, шепчет Лизи. Мы входим в одну из дверей, Лизи берет полотенце и мыло с полки, затем открывает следующую дверь, в которой стоит ванна с горячей водой. — Это тебе, — отдает полотенце с мылом мне Элизия. — Спасибо. Видимо, ванна предназначалась кому-то другому, но Лизи решила, что мне она нужнее. Как мать, она видит всех насквозь, а я и правда буду только рада погреться в воде и смыть всю грязь и застывшую кровь. — Чистую одежду я тебе принесу позже и оставлю на полке. Женщина покидает комнату, прежде, чем я еще раз ее поблагодарю. Закрываю дверь, раздеваюсь и сажусь в ванну. Горячая вода сильно обжигает те участки кожи, на которых красуются багровые корки, и те, которые перемерзли больше всего. Смываю кровавые пятна, тряпицу с ладони скидываю на пол и промываю глубокую рану, которая уже начинает затягиваться с концов. Ложусь полностью и закрываю глаза, пока мое тело отмокает в воде, а душа — в этом месте, куда меня принес Пит. За дверью кто-то что-то роняет, и я думаю, что это просто пришла Лизи, но когда этот кто-то, чертыхнувшись, роняет что-то еще, понимаю, что пришла не она. — Пит? — приподнявшись, спрашиваю я. — Ммм, да. Я подумал, тебе понадобятся бинты, не хочу, чтобы Лизи знала. Она мне голову открутит. — Ладно, спасибо. — В который раз ты меня уже благодаришь? — смеется он. Я быстро мою голову, намыливая специальным цитрусовым настоем, тело обмываю лавандовым мылом. Обматываюсь полотенцем, вытаскиваю пробку и вся вода уходит, не забываю поднять окровавленную ткань с пола. Выхожу из комнаты. На полке, как и было сказано, нахожу платье. Беру только корсет, оставив каркас. Надеваю платье, но из-за пореза, который снова кровоточит, у меня не получается его затянуть. Внезапно заходит Пит с множеством склянок и ватой. Бинты, как он и говорил, уже лежат на столике. — Как я рада, что ты зашел. Помоги пожалуйста. Пит помогает мне с корсетом, затягивая как можно туже. — Мне кажется, он тебе немного великоват, — смеется он. — Может, — пожимаю плечами я. — А зачем столько всего? Я поворачиваюсь к нему лицом, поправляя шнурки на ботинках. Пит поднимает мою ладонь, заливает отваром и перекрывает прохладной мазью. Бережно кладет руку к себе на колени, пока сам разбирается с бинтом. Отмотав больше половины, еще раз тихо выругавшись, разрывает бинт пополам. Я приподнимаю руку, чтобы ему было удобно обматывать ладонь. — И в какой раз, ты уже перематываешь мои раны? — иронично произношу я, передразнивая его недавнее возмущение о моих благодарностях. — Это… Второй, — не отрывая взгляд от ваты и моих рук, бормочет он. Закончив перевязку, он заботливо затягивает маленький узелок, а затем подносит руку к губам, на кончиках пальцев ощущается горячее дыхание, а затем легкое прикосновение, от которого пульсирующее ощущение отступает, забирая с собой всю боль, а может, так подействовала мазь, но я предпочту об этом не думать. — Как будешь готова, спускайся вниз. — Я вообще-то уже одета, — выдавливаю улыбку я. Пит отходит от меня подальше, будто только сейчас обратил внимание на мой наряд, хотя сам затягивал платье. Он осматривает меня оценивающим взглядом. Сначала кружевной подол, каждую светло-коричневую волну на струящейся ткани, взгляд останавливается на талии, затянутой его руками, но, однако, он был прав, корсет мне великоват. Наши глаза встречаются, и в них четко видно удивление от увиденного, он слишком был занят моей рукой, чтобы успевать рассматривать платье. — Шикарно. Мне хватает всего одного слова, сказанного уже привычным мягким баритоном, чтобы понять, насколько хорошо я выгляжу. — Пойдем, нас, кажется, там ждут? — не то спрашиваю, не то утверждаю я. Пит предлагает мне руку, как и в тот первый раз на пристани. Я с удовольствием ее принимаю, понимая, что это не обязательно, но довольно приятно. Мои волосы все еще влажные, но их удалось расчесать за те считанные минуты, что Пит шел до двери. Проходя вдоль коридора, я рассматриваю картины, а Пит ухмыляется, глядя на меня. На одном из портретов изображена Лизи. Огромное полотно, в оправе вырезанного дерева, висит дальше всех от лестницы. Юная Элизия одета в платье цвета фиолетовой дымки, маленькие белые ручки аккуратно лежат на коленях, а темная легкая вуаль прикрывает глаза. На другой картине молодая барышня идет по улице, льет дождь. В одной руке леди держит зонт, а другой элегантно придерживает шляпку. Подол желтенького платьица перепачкан вязкой грязью, но девушку это не волнует. На третьем полотне нарисовано зеленое поле, на нем стог сена, — кажется, что можно протянуть руку и выхватить соломинку, — и неподалеку три лошадки с густыми золотыми гривами. Мы доходим до конца коридора и по лестнице спускаемся вниз. Доходя до подножья первого лестничного пролета, мы слышим странные перешептывания. Я хочу вернуться наверх и подождать пока они закончат, но Пит тянет меня вниз, а я и не сопротивляюсь, как-никак нас двое, и никто не подумает, что мы могли подслушивать. На первом этаже в пекарне накрыт стол на одиннадцать приборов. В самой середине стоит горшочек с вареной картошкой, присыпанной зеленым луком и укропом, рядом лежит свежая булка хлеба с золотистой корочкой, а в тарелках по краю стола — булочки и пирог с яблоком. — Вики, чудесно выглядишь! — Спасибо, Лизи. Пит улыбается тете, а потом переводит взгляд то на меня, то на стол, выискивая самое удобное место. Марта разговаривает с Дейвом, но не сводит с нас глаз. Не знаю, чем вызвано такое подозрение, а может, она просто ревнует брата. Парни, переодетые в новые белые рубахи, черные или серые штаны, садятся за стол. Пит провожает меня к двум пустующим местам, рядом с пирогом, но Марта успевает занять одно из них. Тогда я сажусь рядом с Джо, потому что уверена, что Пит сядет с сестрой, но он предпочитает место между мной и Стивом, из-за чего я получаю гневный взгляд от Марты. За то время, пока мы метались вокруг стола, каждый успел высказать свое мнение о платье, говоря, что хоть в платье, хоть в штанах, я выгляжу лучше любой дамы на суше, за что снова натыкаюсь на дочь Лизи, показывающую всем своим видом, что я здесь лишняя. — Совсем забыла. Пойдем со мной, Марта, — проговаривает Лизи, и они уходят на кухню. Лизи возвращается с кувшином в руках, а ее дочь с рыбой на подносе. Я помогаю разложить жаренную рыбу по тарелкам, а Марта разливает напиток. Все преступают к еде. Я подношу ко рту ложку с картошкой. — Лизи, ты прекрасно готовишь! Неужели кто-то это делает также, как Брайн? Вы же уже познакомились? — в голову приходит отличная мысль, познакомить двух поваров. Может, тогда Брайн останется тут, ведь в последнее время у него не все в порядке со здоровьем. Сам оставаться он не намерен, а я не хочу терять второго друга из-за обычной болезни. — Да, мы уже знакомы, — отвечает Брайн. — Пит должен был нас раньше познакомить. — Никогда не думала, что встречу человека… Мужчину, такого интересного и прекрасно умеющего готовить. Картошка и рыба таят во рту, не попадается ни единой косточки. Я ощущаю лишь приятный привкус, когда одно блюдо дополняет другое. Взрыв вкусовых рецепторов. Квас пузырится в стаканах и отдает небольшой кислинкой. — Ну и куда вы дальше? — спрашивает Элизия. — Ну что ты, они еще немного погостят, — отвечает за всех Марта, переводя взгляд на Пита, а тот не может ничего сказать или возразить. — Мне жаль, Марта, тебя огорчать и портить планы, но мы завтра же отправимся дальше, — немного с раздражением говорю я, а Пит кивает головой в знак согласия. — Мы хотим отыскать клад Эреста Берга, — с набитым ртом начинает Дейв. — Его не удавалось никому найти! — прикрикивает Марта. — Ну так поэтому мы его и ищем, кажется, это очевидно. Если бы его кто-нибудь нашел, второе нахождение было бы бессмысленным, собственно таким же, как в данный момент Ваш крик. — Джо. Вас ведь так зовут? Джо просто кивает головой, отставляет подальше тарелку и собирает руки в замок, готовый к дискуссии с Мартой. — Стоп. Хорошо. Я думаю, Марта, ты права. Мы обязаны немного погостить, если Лизи не против, — мягко произношу я, завораживая команду. — Успокойся. Если они хотят, то пусть пробуют, — успокаивает свою дочь Лизи. — Вы, Джо, не понимаете, ничего не понимаете. Люди гибнут, да вам даже памятника никто не поставит. Самая нелепая за всю историю смерть. Мало того вы еще и брата моего ведете за собой в могилу! Если что-то случится с ним? Вы самый глупый человек из всех, с кем мне доводилось разговаривать. — Глупо сейчас выглядите вы, — начинает Джо. — Конечно, он единственный, Вы просто еще со своим отражением не разговаривали, — улыбается Стив, но, кажется, его даже никто не слушает. — С твоим братцем ничего не случится, я сама позабочусь о его безопасности, раз для тебя это важно. Но прошу, не оскорбляй никого из моей команды, — ровно произношу я. — Да как вы смеете указывать мне в моем доме?! Да еще и оскорблять. Возмутительно, — срывается на крик Марта. — Прекрати. Мы с Викторией и парнями решили его найти, значит, мы это сделаем. Виктория дала тебе слово, что позаботится обо мне ради тебя, хотя не обязана это делать, а ее чрезмерная опека из-за тебя мне не нужна. — Да откуда она вообще взялась? Только и слышу от тебя Вики меня спасла, мы с Вики решили, Вики позаботится, Вики такая хорошенькая, она так подходит Питу! Устала. Был бы это мой дом, я бы ее и на порог не пустила! — возмущенно бурчит Марта в надежде, что я снова пропущу все мимо ушей. Я вытираю рот салфеткой и встаю из-за стола. Пит хватает меня за запястье и поднимает синие глаза. От его взгляда, кажется, растает даже ледник, что делаю и я. Начинаю оттаивать. — Лизи, я хочу сказать тост, — переключая внимание на себя, отвлекаю Джо от истерии Марты. — Я поднимаю этот стакан кваса за Элизию, за Петра и Марту. Это весьма чудесная и гостеприимная семья. Очень жаль, что я еще не знакома с братом капитана Берга, но я уверена, что он прекрасный молодой человек. Ведь все, кого вырастила Лизи отменные люди, потому что Элизия замечательная мать. Скажу еще пару слов о Петре и Марте. Капитан Берг великий корсар, он знает, что такое честь и пришел к нам только с благими намерениями. Марта очень красивая и умная девушка, самая настоящая из всех тех, кого я встречала. Со всех сторон доносится радостный и счастливый смех и крик, парни залпом осушают свои стаканы, громко ставя их на стол. Мы с Мартой обмениваемся мстительными взглядами, но продолжаем мило улыбаться друг другу, в то время как Лизи со слезами на глазах бежит ко мне, чтобы обнять. Все разбегаются от нас в стороны, ведь эти объятия настолько крепкие и настоящие, что волей не волей хочется пустить слезу счастья. — Спасибо, Вики, я знаю, что ты тоже часть этой семьи, как и все вы, — обведя рукой всю мою команду, заключает хозяйка дома. — Мам, а разве родители Виктории не будут против? Отец ее, например, ой, а что скажет ее мать? Ой, прости, Вики, я только что вспомнила, что она умерла. Я, наверное, сказала что-то не то. — Спасибо, Лизи, все было чудесно и очень вкусно. Благодарю за то, что приютили всех нас, но мне еще нужно проверить Цербера, — до того, как мне что-то скажут, я покидаю комнату. Не успела я насладиться приятным моментом, как его тут же испортила Марта. Я, может, уже давно пережила эту боль, но когда тебя сначала доводят до слез счастья, а потом сразу говорят такое, ты просто не успеваешь нормально сообразить, как правильно поступить. Подавляя порыв эмоций, быстро шагаю к двери, но меня останавливают. С одной стороны Джо, с другой Пит. — Ну и куда ты собралась? — спрашивает Джо. — Мне… мне нужно переодеться, проверить корабль, чтобы завтра не тратить на это время, и еще я не смогу уснуть, не укачивает же, — улыбаюсь я. — Ну ну, что еще придумаешь? — надавливает бондарь. — Правда, вернись, не хочешь есть, пойдем, я покажу тебе комнату. А хочешь, пошли вместе проверим Цербера, раз это так важно, — уговаривает Пит. — Нет. Ты иди поешь и выспись, — обращаюсь к Джо, — А ты, — смотрю на Пита. — Ты должен поговорить с Лизи, давно ведь не виделись, а еще ты тоже должен нормально выспаться. Правда, все хорошо, просто предпочту Цербер. Касаюсь щеки Джо, и только тогда он уходит обратно к команде, но Пит более настойчив. Мне приходится убедить его, что все замечательно несколько раз, и только после этого он соглашается уйти. Снова подносит мою ладонь к своим губам. Теплое дыхание щекочет кожу, а горячее прикосновение не то успокаивает меня, не то убеждает его. — Иди, Элизия ждать не будет, или захотел еще раз полотенцем получить? — улыбаюсь я. Открываю дверь и ухожу на улицу, оставляя всю команду внутри. Останавливаюсь на полпути к пристани, осматриваю корабли, качающиеся на волнах. Мрак охватил весь порт, поэтому я едва ли вижу, куда идти. Подставляю лицо холодному ветру, довольно отрезвляющему и успокаивающему одновременно. Мягкие волосы приятно пахнут цитрусами, а по коже разливается тепло, как только я начинаю думать о Лизи, но невольно вспоминаю Марту, и кровь в венах встает колом. Среди кораблей нахожу свой, одинокий и беспорядочный, ждущий своего капитана. Я направляюсь к нему. Массивная обувь, принесенная с корабля Кристианом, постукивает о камень, но звук значительно глохнет, когда я поднимаюсь на борт по деревянному мостику. Оказавшись на палубе, впервые за последние несколько часов чувствую себя на своем месте. Никакая обычная жизнь не заменит мне свободы, моря, команды и Цербера. Мое судно — самое быстроходное из всех тех, которые я видела. Хотя кораблей я повидала достаточно много. Длина судна составляет сорок метров, а ширина — примерно десять. Цербер несёт тридцать две двенадцатифунтовые пушки: восемнадцать на пушечной палубе и четырнадцать распределены на корме, носу и несколько у бортов. Бортовой залп содержит шестнадцать пушечных ядер. Осадок примерно четыре метра, грот-мачта — сорок один, фок — тридцать шесть, а бизань — тридцать пять. В трюме находятся бочки с дегтем, смолой и ромом. На нижней палубе — склад, каюты и рабочее место кока, то есть камбуз. На складе мы храним одежду и разные безделушки. С левой стороны расположены три каюты. В одной жили Джо и Дейв. Это одна из самых маленьких комнат, в которой поместились две кровати, пара сундуков под вещи, стол и полки. Во второй каюте спали Стив и Крис. Тут между поддерживающими столбами натянуты спальные места — гамаки, есть сундуки, два стола, полки и шкаф. Ну и в последней — Гриф и Чарли. Это вторая маленькая комнатка, в которой есть большущий шкаф с разными вещами матросов, стоят две кровати и сундуки. По правую сторону находится комнатка Брайна, где также имеется все необходимое и раковина с пиалой и кувшином воды. Камбуз — это столовая и место кока. Тут работает Брайн, у которого всегда все на местах. В шкафу лежат столовые приборы, кастрюли и тарелки. В другом шкафу — предметы первой помощи и лечебные травы. Отдельно от рабочей зоны — огромный стол. Окна есть везде, но лучше всего освещены камбуз и комнаты. Но теперь нам предстоит выкинуть большее количество вещей, сделать перестановку и снова расселить ребят по новым каютам. Я захожу в свою комнату, закрываю дверь и сразу же снимаю это ужасно неудобное платье. Надеваю свое, легкое, белое, с завязочкой на груди, без каркаса и с корсетом мне по размеру. Поправляю коротенькие рукава, завязываю бантик на веревочках и дополняю все бордовым корсетом. Волосы уже высохли, поэтому я их расчесываю. Сквозь пальцы пропускаю каштановые локоны, от которых комната наполняется ароматом апельсина. Выхожу из каюты, собираю все осколки, несколько раз прохожусь тряпкой, вытирая с половиц морскую воду, капли дождя, масло от лампы и кровь, смешавшуюся со всем этим. Распутываю все снасти, приготавливаю наши походные сумки и складываю их под лестницу. Иду на самый нос корабля. Сажусь, свешиваю ноги в черных берцах вниз. Сначала рассматриваю адского пса, из-за которого корабль и назван Цербером, а потом невольно вскидываю взгляд на горизонт. Солнце потихоньку встает из-за холмов, находящихся за городом. Та часть неба, которая соприкасается с водой, сияет нежными цветами. Облака как будто выкрашены в персиковый цвет. Морской ветер обдувает меня в полсилы, а вместе с собой разносит семена одуванчиков с самого края суши в середину города. Скоро, когда отыщем ключ, мы уплывем отсюда далеко, туда, где небо и вода сливаются воедино. Многие говорят, что края света не существует, а кто-то наоборот рассказывает об этом, как об еще одном чуде света. Мне доведется узнать об этом самой и развеять чьи-то догадки, а, может, подтвердить слухи. За раздумьями меня застает Пит. Я была так погружена в свои мысли, что даже не услышала, как он взошел на борт. Берг тихонько подходит ко мне вплотную и «шагает» кончиками пальцев вдоль моей руки, разгоняя тепло по телу. — Быстро же ты убежала, — шепчет он, боясь напугать меня и нарушить идиллию. — Ты же сам слышал, что она сказала, — огорченно выдавливаю из себя слова я. — Слышал, и я знаю, что ты выше этого, поэтому просто ушла. Навела порядок на корабле, успокоила нервы. Но, — тут он делает паузу, хватая меня за руку, — Может, ты не против навести порядок в моей семье и в моей голове? Я непонимающе осматриваю его от ног до самой макушки. — Это как? — Просто докажи Марте, что она тебя никак не задела, не позволяй ей доставать тебя, покажи, что есть те, кто ее влиянию не подвластен. — Ну хорошо, с этим я справлюсь. А с твоей головой что? Сотрясение? — ухмыляюсь я. — Считай, что так, — улыбается он, помогая встать, — Это платье мне нравится куда больше. — Такое ощущение, что ты выпил, — оглядываюсь по сторонам я, будто рядом есть кто-то, кто поддержит мои догадки. — Если только самую малость, — показав большим и указательным пальцами значок «чуть-чуть», Пит обнимает меня. — Да, тяжко. Пить тебе нельзя вообще. Ты говорил, что покажешь мне комнату. Ну так вперед. И мы за руку спускаемся на пристань. Бархатное шуршание волн пьянит и меня, так что я успокаиваюсь достаточно для того, чтобы встретиться с дочкой Лизи. И все бы ничего, но меня вновь посещает видение. Я сжимаю руку Петра настолько сильно, что тот ойкает. Также сильно сжимает и мою грудь. Перед глазами все белеет и расплывается, точно на землю обрушилось само солнце. Ноги подкашиваются, поэтому я падаю, не имея возможности вдохнуть… *** — Вставай, — приказывает мне мой собственный голос. Я раскрываю глаза, все также отчетливо наблюдая белое, но теперь холодное свечение. Мне приходится встать, чтобы осмотреться. Сверху на меня падают будто снежинки, но они не таят, оставаясь на моей ладони во всей своей красе. Вокруг меня только зеркало, усыпанный снежинками пол и белое ничего. — Ты слишком медленно! Он вас опередит! — кричит на меня мое же отражение, в то время как я не могу ничего сказать и даже раскрыть рот. Я протягиваю руку вперед, касаясь пальцами холодного стекла, но мое отражение в этот момент стоит, сложив руки на груди и сердито меня рассматривая. Вместо бордового корсета у зеркальной меня в районе живота алое яркое пятно. — Ты меня слышишь?! Ты должна узнать обо всем не больше, чем через неделю! И снова девушка в отражении кричит, зеркало разбивается на мельчайшие осколки, превращаясь в те самые странные снежинки, которые накатывают на меня волной, снося куда-то в сторону. Я задыхаюсь под этим снежным покрывалом, вновь ослепленная ярким свечением… *** — Дьявол, Виктория! — чертыхается Берг, неся меня на руках. Я делаю отчаянные попытки вдохнуть, спазм в груди понемногу исчезает, оставляя после себя жгучую боль. — Если ты мне в ближайшее время не объяснишь, что с тобой, я не знаю, что сам с тобой сделаю, ясно?! Кажется, ему пришлось даже мгновенно протрезветь. С другой стороны, я сама не знаю, что со мной, поэтому рассказать кому-то тоже ничего не могу. — И долго я была в отключке? — Замолчи, — рычит на меня Петр. — Почему это я должна молчать? — возмущаюсь я. Берг оборачивается на то место, где я упала, прибавляя шаг. В тусклом освещении одинокого фонаря могу разглядеть массивные мужские силуэты в красном, пристально осматривающие территорию. Я стараюсь подавить ком, подкатывающий к горлу и сфокусировать зрение, ранее поврежденное ярким сиянием. Один мужчина замечает нас, привлекая внимание остальных. Свет фонаря падает ему на грудь, отражаясь от золотого значка… Гвардии… — Гвардейцы? — встрепенувшись, я хватаюсь за ворот рубашки Петра, отчего он подается немного вперед. — Полегче, — мягким тоном но без намека на улыбку, предупреждает он. — Они никогда в такое время не высовываются! — в панике произношу я. — Может, помолчишь? — предлагает Петр, раздраженно поглядывая назад на три мужских фигуры в красном. Я послушно замолкаю, затаив даже дыхание. — Дышать ты можешь, — шепчет он, явно немного развеселившись моим поведением. Еще раз выглядываю из-за спины Берга. Гвардеец указывает рукой в белой перчатке в нашу сторону, а внутри меня все холодеет. Конечно, у меня есть все документы, — бумаги на Цербер, как на торговое судно, и на каждого из членов команды, — но что-то мне подсказывает, что пираты гвардию сейчас интересуют меньше всего. До дома Элизии остается несколько саженей, поэтому тревога отступает. На нас льется мягкий оранжевый свет из-за гор, откуда вот-вот появится солнце. Прежде чем гвардейцы успевают сдвинуться в нашем направлении, мы скрываемся за дверьми. Петр снимает простые ботинки, наступая по очереди на них, чтобы вытянуть каждую ногу. Капитан продолжает держать меня на руках, а я и не сопротивляюсь, думая о мужчинах в красном. Мы огибаем столовую и буквально вызмываем по лестнице вверх. Быстро минуем два пролёта, попадая в коридор с тремя картинами и ванной на этаже. Пит преодолевает его с такой скоростью, что я успеваю лишь мельком рассмотреть дверные ручки. Остановившись у комнаты в самом конце этажа, Берг без слов просит меря толкнуть дверь, что я и делаю. Он заносит меня в комнатку и усаживает на кровать у окна, а сам возвращается, чтобы закрыть за нами дверь. Снимаю ботинки, задвигая их под кровать. — Я спрошу завтра у мамы, что тут происходит, — наконец выпаливает он, нарушая звенящую тишину только-только уснувшего дома. Продолжаю молчать, изучая свой угол в чужом доме. Кремовые обои заставляют меня слегка поёжиться, вспоминая неудобное платье, письменный стол наталкивает на мысль о корабле, а высокий резной шкаф для одежды изумляет своей красотой. Обычная односпальная кровать с белым узорчатым постельным бельем кажется довольно уютной, в отличие от той, что стоит в моей каюте, нагнетая размерами, ведь сплю я одна, а половина, не занятая никем, обычно пустует. Мягкий на вид ковер с цветочным узором вызывает улыбку, которая тут же гаснет от воспоминаний об отцовском доме. — Снова молчанка? — на выдохе спрашивает Петр, заставляя меня обратить на него внимание. И я опять не могу произнести ни слова. Мысли в голове опадают как осенняя листва, самостоятельно откладываясь на потом, поэтому все слова застревают в горле. Я подбираю под себя ноги, безмолвно приглашая Петра присесть рядом. — Хочешь, чтоб я сел? — вполголоса обращается он ко мне. Я еле заметно киваю, смотря ему в глаза. Кажется, что им даже не нужен свет, ведь они сияют сами по себе. На ум приходит смехотворная мысль о том, видит ли он в темноте лучше других, но озвучивать ее я не решаюсь. — Тогда попроси, — на полном серьезе отвечает он, чем приводит меня в ступор. Вроде, в его просьбе нет ничего невыполнимого, но я открываю и закрываю рот, так ничего и не сказав. Будто мне сковали горло невидимой рукой. Я знаю, что нужно произнести, но слова, доходя до самого кончика языка так на нем и остаются, не сорвавшись, даже не попытавшись обрести звук. — Или не хочешь? — слегка отклоняет голову набок Петр, сверкая синими пугающими, но такими гипнотизирующими глазами. Еще минуту я продолжаю молчать, хотя могла бы уже раз пять что-нибудь сказать. Устав стоять напротив меня, Берг неспешно запускает руку в черные, освещённые рассветными лучами, волосы. Четкий профиль в желтовато-розовом цвете приобретает более мягкие черты: не такой настораживающе идеальный тон кожи, менее угловатые скулы, брови, расслабленные и не сведённые к переносице. Он и раньше был… Таким? Пока я изумленно разглядываю капитана, тот разворачивается на пятках, утопая босыми ногами в ковровом покрытии, и медленно направляется к двери, скрываясь в тенях комнаты, что прячутся от света. — Присядешь? — почти не слышно приглашаю я. Берг не останавливается, уже дойдя до деревянной двери, расписанной лавандовым узором. Он слишком быстро хватается за ручку, тихонько повернув ее. — Не уходи, — громче окликаю его я. Рука Берга замирает в ожидании. — Посиди со мной, — прикрыв глаза и поджав губы, прошу я, — Пожалуйста, — добавляю как можно громче. Между нами повисает неловкая тишина, но нарушать ее я больше не хочу. Замечаю, как уголок рта капитана дёргается вверх, а пальцы спускаются с дверной ручки. Он разворачивается ко мне с опасной улыбкой. В несколько шагов преодолевает расстояние и садится рядом со мной на кровати. — Гораздо меньше, чем твоя, — ухмыляется он. — Где твоя комната? — уточняю я. — Рядом с комнатами Лизи и Марты на третьем этаже, — рассказывает он, сложив руки в замок и оперевшись ими о колени. Я рассматриваю свою перебинтованную руку, проводя кончиком пальца по повязке туда-сюда. — Уже расчесалась? — зачем-то спрашивает он, а я неуверенно киваю в ответ. — Пит, — начинаю на выдохе я. — Твоя команда правда сейчас в торговом рейсе? — Да, — коротко отрезает он, даже не посмотрев в мою сторону. — Ясно. И мы сидим молча. За окнами уже вовсю разгорается рассвет, первые петухи кричат где-то неподалёку, и птицы вторят песням друг друга. — Так что ты решила? — разглядывая кольцо, нарушает молчание он. — Насчет? — Мы сегодня же уплывем? — Думаю, мы вынуждены задержаться. Хотя бы для того, чтобы не распалять твою Марту еще больше, — цокаю языком я, закатив глаза, при произношении ее имени. — Она не моя, — режет он, похоже, во всей моей фразе его не устроило только это. Я предпочитаю ничего не отвечать, поэтому довольно улыбаюсь сама себе. — Тебе смешно? — строго уточняет он. — Что ты, совсем нет. Вообще не весело, — прячу улыбку я, возвращая выражению лица сдержанность. Меня клонит в сон, поэтому я коротко зеваю, прикрыв рот ладонью. — Хочешь спать? — спрашивает он, но не дожидается ответа. Петр встает с кровати, вытаскивая из-под меня одеяло, я наспех снимаю корсет, убирая его на пол, а затем ложусь, устраиваясь поудобнее. Берг накрывает меня мягким покрывалом, проводит рукой по волосам, помогая им распространять аромат апельсина и отходит от кровати. Я провожаю его взглядом до двери, и как только он скрывается из виду, закрываю глаза, надеясь на продолжительный отдых. Просыпаюсь от ароматного запаха, проникшего через щель под дверью. Щурю глаза, рукой отыскивая шторку, чтобы задвинуть ее и спастись от жгучих лучиков, ворвавшихся в окно. Приподнимаюсь на локтях, осматривая помещение в новом свете. Слабый храп доносится из соседних комнат, из чего я делаю вывод, что на этом этаже расположилась не одна. Сажусь в кровати, спуская обнажённые ступни на мягкий ковер. Тру глаза руками, разлепляя ресницы, и, наконец, встаю. Не нахожу в комнате гребешка, стол оказывается свободным, и шкаф, который я проверяю следом, также является пустым. Пропустив волосы сквозь пальцы, чтобы придать им хоть какой-нибудь приличный вид, направляюсь на выход из комнаты, в которой нет даже зеркала. Ночуя всегда в своей каюте, я привыкла, что у меня все под рукой, но оказавшись в гостях, нахожусь в полной растерянности. В надежде никого не встретить, покидаю комнатку, преодолеваю коридор, заскакивая в ванную, принимаюсь умываться, черпая воду из пиалы. Поласкаю рот настойкой и после выполнения всех процедур вытираюсь мягким полотенцем. Нахожу на полочке гребень, которым тщательно прочесываю волосы. — Нужно закрываться, — как-то надменно произносит Марта, но вопреки тону, каким сказано «приветствие», улыбается мне во все тридцать два зуба. — Доброе утро, — натягиваю улыбку я, боясь что она вот вот треснет. — Тут не вытерла, — заботливо смахивает с моей щеки каплю она, отодвигая меня от пиалы с прохладной водой. Я не говорю ничего в ответ, быстро выскользнув из комнаты, в которой нашим характерам тесно. Прохожу знакомые картины, в этот раз не уделив им столько внимания, сколько было уделено в первый. Держась за перила, спускаюсь вниз, заслышав грохот посуды на кухне. Уже наверняка знаю, кого увижу, поэтому невольно улыбаюсь. — Доброе утро, — весело произношу я, риверансом поприветствовав Элизию. — Доброе, — светится Лизи, — У тебя сегодня хорошее настроение, — скорее утверждает, чем спрашивает она, но я все равно ей энергично киваю. — В вашем доме так чудесно, — хвалю я, добавляя еще больше повода для улыбки хозяйки. — Небось проголодалась? Ты так ничего вчера и не поела. А где платье, которое я вчера для тебя оставила? Последний вопрос заставляет меня подумать, но врать я не решаюсь. — Оставила его вчера на корабле. Оно… Не совсем удобное, — замявшись, даю ответ. — Да? Ну и хорошо. Это тебе идёт гораздо больше, — мягко отвечает Лизи, усаживая меня на стул. — Кто-нибудь уже вставал? — Только Пит и Марта. Еще ты, — снова улыбается она. Раскрываю рот, чтобы спросить, где же тогда Берг, но вовремя себя останавливаю. — Ты хотела что-то сказать? — Ты не могла бы уговорить Брайна остаться некоторое время в Габриэле? Что-то обдумывая, Лизи приносит мне чашку горячего какао и свежие пирожки с грушей и яблоком. Я старательно дую на напиток, боясь обжечься. — Думаешь, он останется? — перебирая руками передник, уточняет хозяйка. — Я не думаю, а точно уверена, что с тобой он останется, — положив свою руку на ее, я улыбаюсь. Лизи воодушевляется, накрывая на стол для всех остальных. Довольная самой собой, приступаю к завтраку, хотя, скорее всего уже обед. Какао приятно обжигает горло, а пирожки отдают фруктовой кислинкой, что в сочетании мне очень даже нравится. Пригубив полстакана напитка, я тянусь за вторым еще теплым пирожком, как вдруг слышу Кристиана: — Доброе утро, миссис Элизия, — обращается штурман к хозяйке, — Капитан, — улыбается он мне, отчего я не успеваю даже донести выпечку до рта. Его обворожительная улыбка с ямочками приводит в восторг не только меня, но и Лизи. Марта внезапно появляется прямо за спиной штурмана. Я наблюдаю эту смешную картину, отставив стакан подальше от края. Крис, уже зная, кто стоит за ним, почтительно пропускает даму вперед, не удостоив ее даже взглядом. — Как тебе спалось, милок? — вытирая руки о полотенце, которым вчера получил Пит, справляется об удобствах Лизи. Я тихо смеюсь в кулак, припоминая эту картину, но тут же осекаюсь под пристальным взглядом Марты. — Все прекрасно, спасибо Вам, — благодарит штурман Элизию и занимает место на стуле рядом со мной. Я придвигаю к нему его порцию какао и подаю пирожок. — Что это? — вопросительно вглядывается в мое лицо Кристиан, что приводит меня в замешательство. Крис поднимает руку к моей щеке, с которой Марта смахивала каплю, и я догадываюсь, что она меня чем-то испачкала, а я такая наивная, что даже не посмотрелась в зеркало перед уходом. — А я и не заметила, — мешкаясь, проговаривает Лизи, — Просто я никак не могу налюбоваться твоими глазами. Они как у Веты… — Не страшно, — успокаиваю ее я. Кристиан почти невесомо касается моей щеки и большим пальцем стирает грязь. В этот момент на пороге появляется Петр, застав такую картину: Марта весело ему махает рукой, Элизия суетится у раковины, а Кристиан нежно держит в своей руке мое лицо. — Доброе утро, — сухо, нарочито громко приветствует он, так что я подскакиваю на месте. Не успеваю ничего ответить, как он подходит к Лизи, целуя ее в щёку, а затем садится рядом с Мартой, обменявшись с сестрой добрыми улыбками. Почему-то это меня злит. Еще вчера он всем видом показывал, что сестра его бесит, а уже сегодня сидит с ней в обнимку, подавая выпечку. — Спасибо, Крис, — благодарно улыбаюсь я, и мы продолжаем завтракать. Через полчаса к нам присоединяются еще и рыжики. — Доброе, Вики, — радостно подскакивает ко мне Джо, целуя в висок, отчего его рыжая кудряшка, щекочет мне щеку. У нас так заведено и не считается чем-то неприличным, потому что Джо мне действительно как брат, каким когда-то казался и Итан. Моя улыбка мрачнеет, но почувствовав на себе посторонний взгляд, я снова натягиваю ее. Дейв громко зевает, привлекая внимание, поэтому я тут же ему отвечаю: — Если вместо пирожка тебе в рот залетит муха, я ничего с этим не поделаю. Все вокруг заливаются смехом, и лишь только Пит с Мартой ограничиваются холодными полуулыбками. — Вики, что ты планируешь сегодня делать? — становится позади меня хозяйка, опустив свои руки мне на плечи, по-матерински погладив их. — Может, навестим брата Марты и Петра? — предлагаю я, на что в ответ слышу лишь неловкий звон ложки, случайно выроненной Дейвом. — Думаю, он слишком занят в своей лавке, чтобы его тревожить. Сам явится, — мягко отвечает Элизия. — Какие еще идеи? — подключается Кристиан, за что я благодарно похлапываю его по руке, лежащей на столе. — Можно сходить в театр, — пожимает плечами Марта. — Боюсь, таким как мы, туда нельзя, — ровно произносит Джо, явно до сих пор не принимающий Марту. Мне тоже мало нравится идея проводить с ней время, но если с нами будет Элизия, то мне будет комфортнее. — Порыбачим? — еле слышно произношу я, но все все равно оборачиваются в мою сторону. — Прекрасная идея! — выпаливают одновременно рыжики, ведь рыбачить меня научили именно они. — Супер, я давненько этим не страдал. Можно взять пару шлюпок, — заинтригованно подкидывает идеи Крис. — Да, точно! Как мне самой это в голову не пришло? Твоя мама частенько приглашала меня. У нее были отменные пироги с кетой. Она даже оставила мне рецептик, — заговорщически рассказывает Лизи. — Рыбачить? — морщит нос Марта. — Надеюсь, мне не придется снова вытаскивать Викторию на шлюпке, — не отрывая глаз от кружки с остывшим какао, бормочет Пит. — Ты был не один, — кашлянув, отвлекаяя внимание, в такт Петру выступает Кристиан. Я непонимающе разглядываю обоих парней, но что-то мне подсказывает, что колкость адресована была не мне. — Решено, — хлопнув в ладоши, подпрыгивает на месте Лизи, будто и вправду очень хочет ловить рыбу. — Я только схожу в лавку Майла, позаимствую его удочки! С этими словами хозяйка дома оставляет свой передник в прихожей, подхватывает сумку, и мы слышим, как за ней захлопывается дверь. — Чудесно, — я встаю из-за стола. — Приятного аппетита. Потрепав Кристиана по каштановым волосам и отправив Джо воздушный поцелуй, я выхожу из столовой, направляясь к лестнице. *** — Вики! — успев подхватить тело девушки, окликаю ее я. Виктория не дышит, но пульс у нее есть. Испугавшись за жизнь капитана, кладу ее на землю, веря, что все дело в корсете, но вовремя замечаю, что из-под век девушки обильно льется свет. Чертыхнувшись, я убираю руки от багрового элемента одежды, и они зависают в воздухе, не зная, что делать дальше. Такое у меня впервые, поэтому ругательства вряд ли проходят отбор за «самые приличные». Пытаюсь хорошенько встряхнуть Викторию, но ее голова быстрее оторвется, чем девушка придет в себя. — Эй, — окликает меня кто-то далеко позади, от чего я невольно оборачиваюсь. В отблесках фонаря едва различимы три красных силуэта. — Виктория Мэй, если ты сейчас же не очнешься, я сдам тебя гвардии! — прикрикиваю я, но она даже не шевелится. Поднимаю девушку на руки, благодаря за то, что она такая легкая, ведь в случае чего мне придется бежать. Как можно быстро удаляюсь от места ее падения и света фонаря. Мужчины прибавляют скорость, поэтому через несколько мгновений уже оказываются у края пристани. Что-то обсуждая вполголоса, они ходят взад-вперёд, вероятно, выискивая нас. Голова Виктории дергается в сторону, привлекая мое внимание, я даже на миг забываю об опасности быть обнаруженными. С трудом ей дается первый и последующий вдохи, но остановиться, чтобы было не так больно, я не могу. — Если ты мне в ближайшее время не объяснишь, что с тобой, я не знаю, что сам с тобой сделаю, ясно?! — горько выплевываю я, зная, что так она придет в себя гораздо быстрее. Такая у нее натура. — И долго я была в отключке? — приходя в сознание задает вопрос она, что меня моментально успокаивает, но я продолжаю сохранять угрюмое, даже разозленное выражение лица. — Замолчи, — в надежде заткнуть ее, зло бросаю я. — Почему это я должна молчать? — возмущается она, свободя брови к переносице, что не может быть не смешным. Я поворачиваю голову назад, чтобы туда посмотрела и она. Некоторое время Виктория вглядывается вдаль, напрягая зрение так, будто весь день созерцала солнце. Ее брови удивленно ползут вверх и она выдает: — Гвардейцы?! Она так сильно пугается, что невольно хватает меня за ворот белой рубашки, стягивая его вниз, от чего я почти сам наклоняюсь вперед. — Полегче, — тихо, предупреждающе успокаиваю ее я. — Они никогда в такое время не высовываются! — начинает паниковать она, а я еще больше раздражаюсь. — Может, помолчишь? — угрожающе прошу я, оборачиваясь назад. Удивительно, но Виктория притихает, сжимаясь в моих руках и с опаской поглядывая через плечо. Не чувствую ее загнанного обжигающего дыхания, которое только миг назад касалось кожи на шее. — Дышать ты можешь, — улыбаюсь я, шепотом произнося эти слова. В последний раз Вики выглядывает из-за меня, а я, заметив страх в ее обсидиановых глазах, иду быстрее. Мы вдвоем преодолеваем расстояние в считанные секунды. Не помня, как разулся, поднялся на этаж и дошел до конца коридора, я раздумываю, как бы открыть дверь, не ударив случайно девушку, но она сама дает мне ответ, толкая бледной рукой деревянную преграду. Я сажаю ее на кровать, а сам направляюсь к выходу, но не выхожу, как хотел изначально, а на автомате закрываю комнату, вернувшись назад к Виктории. — Я спрошу завтра у мамы, что тут происходит, — не знаю, зачем, но я говорю это, пытаясь хоть как-то успокоить капитана. Она с минуту рассматривает комнату, а я любуюсь ей. Волосы волнами струятся по плечам и спине, черные глаза бегают по стенам и убранству комнаты, ноги подогнуты под себя. Первые багряные лучи солнца едва ли касаются ее слишком правильных черт: прямой нос, сглаженные выраженные скулы, миловидные чуть пухлые губы. Она вся… Неправильная, будто изваяние, созданное руками Аполлона. Ее характер столь же загадочный и сложный, сколь красива луна, закат или рассвет. Идеальна для всех, а человек может быть таким лишь для одного единственного другого человека. Я отрываюсь от своих мыслей, зная, что это точно не сотрясение. — Снова молчанка? — устало улыбаюсь я, в надежде увидеть ее чуть более счастливой. Она жестом приглашает меня сесть рядом, но я продолжаю стоять на месте. Любой другой давно бы уселся, воспряв духом от любого горя и недуга, я же хочу услышать приглашение, имея наглость его выпросить. — Хочешь, чтоб я сел? — теряя голос уточняю я. Она кивает в знак согласия. — Тогда попроси. Раз она играет со мной в молчанку, когда пожелает нужным, значит, я тоже могу поиграть с ней, заставив сказать хоть слово. Виктория медлит, силясь произнести просьбу, а я наблюдаю за ее тщетными попытками. Вроде и несложно сказать: «сядь со мной», но девушку моя наглость застает врасплох. Пару минут я стою молча, улыбаясь тому, что смог ввести ее в такое положение, в какое вгоняет часто она меня. Понимая, что слишком долго стоять я не буду, рукой откидываю назад волосы, выбивая ее из раздумий, а затем разворачиваюсь в направлении выхода. Медленно дохожу до двери, и начинаю ускорять темп действий, чтобы и она смогла принять скорее решение. — Не уходи, — окликает она меня, но я ожидал услышать не это, — Посиди со мной… Пожалуйста, — добавляет громче капитан, так что я победно ухмыляюсь, направляясь обратно к ней. Мы сидим некоторое время, разговаривая ни о чем. Я делаю странное замечание о кровати в каюте, спрашиваю про волосы, но тут же вспоминаю, что она еще не в курсе, почему же ее прическа на утро после заплыва была не столь ужасна. Мы вместе встречаем рассвет, совсем не глядя в сторону окна. Хочется протянуть руку к щеке девушки, вновь коснуться волос, но я вовремя осекаюсь, понимая, что я самый последний в списке претендентов на ее покровительство. Виктория неуверенно сладко зевает, а я замечаю, какой сонной она кажется. Встаю с кровати, помогаю накрыться одеялом и, не сдержавшись, всё-таки провожу ладонью по ее волосам, надеясь услышать поток отменных ругательств, которые я бы, несомненно, заслужил, но в ответ ничего не слышу. Она провожает меня взглядом до двери, уютно устроившись в теплой постели. Я улыбаюсь этой картине и выхожу из ее комнаты, тихо и спокойно ступая обнаженными ступнями на пол, чтобы никого не разбудить. Минуя коридор и еще пролёт, я поднимаюсь на третий этаж, где без особого труда нахожу свою комнату. Чуть громче обычного закрываю дверь, совсем забыв, что в доме с десяток спящих людей. Устало опускаюсь на свою двуспальную кровать у стены. Рассвет разгорается с неимоверной скоростью, поэтому мне нужно уснуть до того, как солнце встанет полностью, сгубив всю живительную прохладу, сохранившуюся с минувшей ночи. Я просыпаюсь рано, потому что весь мой сон был беспокойным. Я то и дело подрывался на кровати, хватая ртом воздух и стирая со лба холодную испарину. Возможно, я просто простыл, но никаких признаков подступающей болезни пока не испытываю. Встаю с кровати и ковыляю к шкафу с одеждой, воспоминаниями все время возвращаясь к ночи нашей с Викторией первой встречи. Ее бойкое расположение духа меня удивило, я не мог предугадать, что девушка сразу же накинется на меня с оружием, пытаясь защитить честь команды. В тот раз я повредил голову впервые… Гоню все мысли прочь, чтобы не стоять около шкафа вечность. Наугад выбираю себе серые легкие штаны и подходящую по цвету бежевую рубашку с длинным свободным рукавом. Быстро переодеваюсь и, заправив кровать, выхожу из комнаты с вещами в руках. На третьем этаже исключительно спальни, поэтому чтобы умыться, мне нужно спуститься на этаж ниже. Моя комната находится прямо над комнатой Виктории в самом конце коридора, дальше следует спальня моего братца, и две пустые. В начале коридора расположилась Марта и рядом с ней — Лизи. Чтобы не разбудить скрипом родных, я иду медленно и расслабленно. В окно льется солнечный свет, ступая в лужи которого, я ощущаю приятное тепло. Лестница, спрятанная от лучей, сохранила прохладу, осевшую на стенах и ковре. Спустившись, я также тихо преодолеваю расстояние до ванной, на счастье, не встретив никого по пути. Оставляю поношенные вещи в корзине для белья и наполняю для себя ванну, чтобы смыть соль, ведь вчера помыться мне не удалось. От горячей воды все незатянувшиеся порезы начинает щипать, но это не сравнится со всеми ранами Виктории, которые она умудрилась заработать самыми нелепыми способами. Наспех вытираюсь махровым полотенцем, одеваюсь и чищу зубы. На выходе встречаю Элизию. — Проснулся мой мальчик, — треплет меня по волосам мама, вставая на носочки, чтобы дотянуться. — Кто-то уже вставал? — тихо интересуюсь я, надеясь, что мы попьём чай втроем: я, Лизи и Вики. — Нет, что ты. Все такие уставшие, я сама только что проснулась. Жаль, конечно, что Виктория осталась на Цербере. Она так быстро ушла, что я даже не извинилась перед ней за Марту. Вики малышкой совсем была, когда Веты не стало. Бернард уперся двумя рогами, что сам дочь воспитает и уплыл. Я так переживала, надеялась, что помогу в память о подруге. Девочка тяжело пережила, болела много. Тебе тогда года четыре было, а ей годик или два, — улыбка Лизи моментально мрачнеет, а до меня только сейчас доходит, насколько больно моя «сестрица» уязвила Викторию. — Я жду тебя в кухне, — коротко отвечаю я, улыбнувшись, даже не сказав, что капитан ночевала в доме. Мы расходимся в разные стороны. Я задумчиво миную коридор и лестницу, попадаю в кухню и становлюсь перед столиком для посуды, уперевшись в него руками. Пальцы сами сжимают столешницу, едва ли не продавливая в ней ямки. Чтобы отвлечься от мысли, что мы с Викторией могли бы встретиться намного раньше, что моя семья могла бы с ней разделить боль от утраты Веты и Бернарда, сняв часть непомерной ноши с ее плеч, я принимаюсь варить какао. Измельчаю в ступке какао-бобы с сахаром и заливаю все это молоком, подогревая на маленькой печи, спрятанной в глуби кухни. Делаю так несколько раз, чтобы напитка хватило всем и разливаю его по стаканам. — А я думаю, чем же так вкусно пахнет, — появляется позади меня мама, отодвигая меня к обеденному столу. — Дальше я сама. Ее широкая улыбка заражает и меня, так что я сажусь на стул, закидывая ногу на ногу, и внимательно наблюдаю за тем, как она готовит начинку для пирожков. — Марта проснулась. Поздороваешься? — не оглядываясь на меня, уточняет мама. — Да, конечно, уберусь в комнате и спущусь. Я знаю, что она мне не поверила, но благодарен, что ничего не сказала. Покидаю кухню, направляясь в комнату. Проходя второй пролет лестницы, слышу, как Марта с кем-то разговаривает в ванной, из чего делаю вывод, что Вики там. Проглатываю желание выкрасть оттуда Викторию, чтобы не подогревать ненависть сестры еще больше. Крадучись, дохожу до комнаты и закрываю дверь. Убирать мне здесь нечего, ведь я тут не жил с тех пор, как решил стать охотником. Мама тогда взбесилась, но все же приняла мое решение и впредь его со мной не обговаривает. Она знала, что Бернард охотник, знала о Вики, но ничего никогда не рассказывала, а я и не просил, ведь сам не подозревал о существовании этой странной неповторимой Виктории. Грудную клетку обдает жаром, будто внутри что-то вспыхивает на несколько мгновений. Все могло бы быть по другому, я бы знал ее с самого начала, на месте Джо, Итана или даже Кристиана мог быть я, а она не стала бы охотником, я не получил бы вторую половину карты… Хотя, что-то мне подсказывает, что Виктория все равно бы подалась в пираты, а наставления Лизи ее бы не остановили. Собираю сумку с вещами, ведь у Вики на корабле не так много мужской одежды, не принадлежащей никому. Не глядя бросаю в мешок несколько рубашек, пару штанов и ботинки. Затягиваю узелки на сумке и оставляю ее на кровати. Всё-таки решаюсь спуститься обратно, даже если мне придется проводить время с Мартой. Гораздо больше меня сейчас волнует Виктория и гвардейцы, о которых я планирую спросить Элизию. Хождение туда-сюда-обратно мне, конечно, надоедает, но если обстоятельства вынуждают, то я не возражаю. Заприметив приглушенные голоса в кухне, стараюсь прибавить шаг и невольно натягиваю улыбку от предстоящей встречи с Викторией. Может, я и вправду ударился головой, получив сотрясение, но такие перепады настроения, напрямую зависящие только от одного человека, вгоняют меня в недоумение, ведь еще несколько дней назад мне доводилось переживать лишь за себя, да иногда за братца с мамой. Прикасаться к волосам намеренно для меня никогда не представляло интереса, а задержка в комнате с девушкой до самого рассвета вообще не укладывалась в голове. Мне и раньше были симпатичны юные особы женского пола, которых я встречал в порту на званных обедах Элизии или просто в центре города, но никто кроме капитана не задерживался в голове так долго. Мне следует… И тут мои мысли прерываются такой картиной: я появляюсь на пороге кухни с глупой улыбкой на лице, Марта приторно-сладко приветствует, махая рукой из-за Кристина, держащего в своих руках лицо Виктории. На лице капитана смущение и легкий румянец, а в глазах штурмана бесконечный трепет и благоговение. Такое прикосновение мне кажется чем-то сокровенным, тем, что я еще не осмеливался сделать. Моя улыбка с громким треском рушится о непреодолимое желание ударить Криса. Сжимаю руки в кулаки, лишь бы сдержать порыв. — Доброе утро, — сухо приветствую я, улыбнуться у меня не получается. Виктория моргает несколько раз, оценивая ситуацию, Кристиан убирает от нее руки, разворачиваясь к обеденному столу, а я подхожу к Лизи, оставляя поцелуй на ее щеке. Вики открывает и закрывает рот, снова ничего мне не сказав, а я занимаю место рядом с Мартой, закидывая руку на ее плечи. Сестра придвигает мне какао, а я подаю ей пирожок с грушей. Брови капитана сводятся к переносице, но она в мгновение ока натягивает непринужденную улыбку, благодарит штурмана и продолжает завтракать. Время от времени замечаю, что Крис поглядывает на капитана, смягчая задумчивую улыбку, когда Вики потягивает какао и старательно жует выпечку. Мне тоже нравится, что она вообще соизволила хотя бы позавтракать, но неожиданный поток неконтролируемого гнева помешал нормально поздороваться. — Доброе утро! — радостное лицо Джо появляется в дверном проеме раньше самого бондаря. Он, почти подпрыгивая, добирается до Виктории и приветствует ее поцелуем в висок, а затем усаживается за стол. Следом за братом на кухне появляется и Дейв. Легкость Джо в общении с Вики меня тоже моментально начинает бесить. Будто все вокруг делают что-то, что хочу, но не могу сделать я. Улыбка Виктории мрачнеет параллельно моим мыслям, но на ее месте скоро появляется новая, будто капитан решила меня подразнить. Дейв сонно зевает, привлекая наше внимание, так что я наконец отрываюсь от разглядывания всех и каждого. — Если вместо пирожка, тебе в рот залетит муха, я ничего с этим не поделаю, — поддевает боцмана Вики, и все вокруг заливаются смехом. Лишь я и Марта продолжаем равнодушно улыбаться, но причины на то у каждого свои. Следующие полчаса я мало помню, потому что все время думал о том, что же мне делать с самим собой. Следует отстраниться от Виктории, позволяя девушке свободно дышать и общаться с кем та пожелает. Мой интерес к ней пройдет также быстро, как это было со всеми девушками до нее, поэтому навязываться нет смысла. Под конец разговора я все же выдаю колкий комментарий Кристиану, за что получаю от капитана недоуменный взгляд, но и штурман в долгу не остается, отбиваясь такой же едкой фразой. Вскоре Лизи уходит, предоставляя нас самим себе, а за ней столовую покидает и Вики. Я провожаю капитана взглядом, надеясь, что план оставаться от нее поодаль сработает. Тут же сбрасываю руку с плеч сестры, хватаю пирожок и следом за Лизи выхожу из дома, надеясь прогуляться. Тени фруктовых деревьев ложатся за рядами клубники, тыква и кабачки только-только начинают наращивать мякоть, морковь заполонила всю грядку непроглядной зеленью, а ароматы пряностей витают в воздухе, как еле ощутимый парфюм. За огородом — сад. Там мягкая трава, по периметру возвышаются деревья. Мне нравится бродить меж зелени, успокаивая нервы неповторимым запахом дома. Я сажусь прямо в траву, дергая вокруг себя одуванчики, которые Элизия все равно называет сорняком. Стебли желтых пушистиков податливо изгибаются в моих руках, образуя косичку, собираясь в толстый золотой венок. Пару раз устремляю взгляд в небо, такое чистое, перистые облака напоминают морскую пену, осевшую на лазурной водной глади. Солнце сквозь решето древесных веток пробивается к земле, обжигая участки кожи своим теплом. — Индюк, — закатываю глаза я, закончив работу. Так однажды назвала меня Вики и даже в этом оказазалась права… *** — Моя милая, милая Вики! — голос Джо отчётливо слышен за дверью. Я сижу на своей кровати, закрыв поплотнее шторы, чтобы не нагреть помещение к вечеру. Друг терпеливо ждет, когда его пригласят войти, а мне, вопреки желанию его впустить, становится интересно, как долго он согласен ждать? Или же вынудит дать ответ незамедлительно, как сделал это Берг? При мысли о капитане я невольно морщу нос и изгибаю губы в отвращении. — Ну входи уже! Будто не знаешь, что я всегда тебе рада, — картинно закатываю глаза я, но вразрез с этим улыбаюсь во все зубы. — Что, прям всегда-всегда? — спрятав по-детски руки за спину, Джо ковыряет носком ботинка пол. — Нет, конечно, я вру. Убирайся из моей комнаты, — начинаю я строгим голосом, отчего друг заметно нервничает, — И без чая и пирожков не возвращайся! — заканчиваю фразу так, как обычно в театре говорят последние слова перед антрактом. Бондарь громко выдыхает, от чего я заливаюсь хохотом. — Ты смеешься, уже неплохо, — хвалит он сам себя. Я жестом приглашаю друга сесть рядом со мной, и тот с радостью принимает приглашение, не вытаскивая рук из-за спины. — Что там? — головой указываю в его сторону. — Хотел приятно сделать, — мягко улыбается парень, показывая мне венок из одуванчиков. Я лишь удивленно распахиваю глаза, созерцая достаточно большие головки цветов. Значит, мне не показалось, что комната наполнилась каким-то по-особенному летним ароматом с приходом Джо. Друг бережно удерживает венок двумя руками и безмолвно спрашивает, может ли его на меня надеть. Я киваю. Парень устраивает «цветочную корону» в моих волосах, расправляя каждый одуванчик в отдельности. — Белые цветы были бы удачней, — раздумывает бондарь, пристально меня разглядывая, — Но ты, как всегда, безупречна. — Спасибо, — выдавливаю я, ведь Джо единственный, кому доставляют радость такие мелочи, как подарить мне самую красивую ракушку, увиденную случайно, или милый букет, пока мы рыщем ключ на полянах. Я встаю с кровати и подхожу к парню, целую его в лоб, откидывая рыжие кудряшки. — В общем-то и не за что, сестричка, — подмигивает Джо. — Ты говорила что-то про пирожки… Не ставить ли нам парочку? Я глупо смеюсь, но с другом так всегда. Я уже давно перестала ощущать в нем кого-то, кроме родной души. Я люблю представлять, что у меня есть рыжеволосый, совсем на меня не похожий, старший брат, всегда выбирающий мою сторону, даже когда не все так очевидно просто. Кажется, даже Дейв у него не вызывает столько доверия, а откровенничают они на редкость мало. — А если нас поймают с поличным? — Эх, укуси меня морской дьявол, будь что будет! — подражая говору старых пиратов, восклицает Джо и поднимает руку, будто в ту вложена сабля. Мы быстро выбегаем из комнатки, играя в салки. Естественно, я вожу. Хорошо, что никто не попадается нам на пути, а то этот кто-то был бы непременно снесен с ног. Джо пару раз оборачивается, корча рожицы, чтобы заставить меня бежать быстрее. Около самой лестницы, бондарь в целях безопасности немного замедляется, а я наоборот, лечу на всех парах, задеваю рукой друга и победно устремляясь вниз. Оборачиваюсь на парня, который вот-вот меня поймает, и показываю ему язык. Мы единогласно, но без слов решаем проигнорировать кузню, чтобы ничего там не снести, поэтому пробегаем от лестницы прямо к входной двери. Я босиком, даже не соизволив обуться, открываю дверь и ступаю одной ногой на крыльцо, но у меня не получается сделать и шага, потому что я врезаюсь в кого-то, и мы летим на землю. Я продолжаю смеяться даже после того, как приземляюсь, отбив себе весь копчик. Джо рядом тоже сгибается напополам от смеха и нехватки кислорода после забега. Мы поздно замечаем того, на кого я так бестактно свалилась. — Так весело? — уточняет Петр, поднимаясь на ноги. Его светлые штаны испачкались грязью после падения, кое-где виднеются маленькие пятнышки травы, но в целом он выглядит не так плохо, как, например, я. — Мы… Слегка заигрались, — объясняюсь я, также предпринимая попытку встать. Копчик больно ноет, но легкая ухмылка так и не сходит с губ. — Не хочешь с нами? — вклинивается Джо, предлагая помощь. Я обхватываю предложенную руку и наконец встаю, стряхивая с платья грязевую пыль. Поправляю венок на голове, каким-то чудом не спавший, и смирно ожидаю ответа капитана, даже не глядя ему в глаза. — Что у тебя на голове? — слишком холодно и высокомерно для простого вопроса произносит Пит. Если бы не Джо, я бы точно дала язвительный ответ, но лишь благодаря другу, вовремя прикусываю язык. — Эту прелесть мне подарил друг, — мило, даже приторно проговариваю я, акцентируя все на последнем слове. — О, ну тогда ясно, почему такая безвкусная, — парирует капитан, а я незамедлительно оборачиваюсь на Джо. — Это вообще я подарил, — чешет затылок бондарь, явно огорчившись, от чего мое желание влепить Питу пощечину возросло раз в сто. Петр равнодушно пожимает плечами и уходит в дом, оставляя меня, полную возмущения, и Джо, расстроившегося из-за неуместного комментария Петра. — Не расстраивайся, — легонько толкаю я в плечо Джо. — Он просто напыщенный индюк. Откуда у индюка может быть хоть какой-то вкус? — Ну, вроде эта птичка после приготовления весьма вкусная, — отвечает друг, вызывая улыбку. — Но белые цветы подошли бы сюда больше, я сразу сказал. — Мне итак нравится, хотя бы потому что это подарил ты, — приободряю я Джо. Желание играть в «догони меня, а потом наткнись на мистера индюка» уже пропало, поэтому мы заходим обратно в дом, направляясь в кухню, где в большой чашке ожидают пирожки. Выхватываем по одному и быстро их съедаем. Не знаю, чем это вызвано, но в доме Лизи у меня разыгрался такой аппетит, какого не было относительно давно, поэтому друг лукаво мне улыбается, предлагая стащить еще пару штук. — Мне нравится, когда ты смеешься и ешь, так что продолжай смеяться и лопать пирожки, — всё-таки урвав еще парочку, лепечет Джо. — Хочешь посмотреть, где нас с Дейвом поселили? Я энергично киваю, пережевывая выпечку, скормленную мне другом. Не знаю, чем все заняты, но никого не слышно и не видно, будто в доме нахожусь я, да Джо. Мы под руку поднимаемся на второй этаж, где наконец встречаем Брайна. — Доброе утро, не видела тебя за завтраком. — Добрый обед, — приветствует кок. — Я только что встал. Вчерашняя медовуха была… Отменной. Или уже сегодняшняя? Мы с Джо подавляем улыбки, чтобы как следует посочувствовать горю под названием «головная боль». — А Петр пил с вами? — внезапно вырывается у меня. — Нет, что ты. Он сказал:"Я похож на идиота, который планирует загубить себе весь завтрашний день?», — пародируя Петра, рассказывает Брайн, — А потом куда-то ушел. Я слышал только как его дверь захлопнулась ближе к утру. Может, мне почудилось, а может, он к даме какой сбегал, — заговорщически продолжает кок, придерживая Джо за локоть. Друг весело улыбается, но ничего не отвечает. — Ладно, пойду найду Элизию, — объявляет Брайн, спустившись на ступень вниз. — Она ушла за удочками, — предупреждаю я. — Эта великолепная женщина еще и рыбачит, — загадочно протягивает кок, но потом все же мы расходимся в разные стороны. Мы с Джо от души смеемся, не страшась никого разбудить, хотя совесть иметь надо. Поднявшись на третий этаж, заходим в одну из крайних комнат. Дверь выкрашена в блекло-белый, а железную ручку украшают завитки узора. Помещение оказывается намного больше того, что отведено мне. Видимо, эта комната предназначена для тех, кто предпочитает ночевать вдвоем, а то и втроем. На одной из кроватей полусидя посапывает Дейв, так что мы тихонько осматривается поодаль от боцмана. Высокий потолок обрамлен по краям орнаментом цвета январского льда. Плотные шторы будто сотканы из серой дымки, не пропускают свет, но сами подсвечены снаружи. Большой резной шкаф из темного дерева занимает чуть больше половины стены, но также пуст, как и в моей комнате. Ковер тут не такой мягкий, но зато оттенком идеально дополняет "ледяной дворец". Все цвета подобраны друг под друга и такие светлые, что визуально комната увеличивается в два раза. Зеркал тут тоже нет. Между противоположными стенами, у коих стоят кровати, расположен массивный стол и два стула. В углу напротив шкафа покоится вешалка, куда можно в случае чего повесить верхнюю одежду. - Здесь уютно, - тихо озвучиваю я. - Да, нам с Дейвом тоже нравится, - улыбается Джо. Еще раз обхожу комнату, рассматриваю огарки свечей в канделябре, и только потом мы выныриваем за дверь, оставляя Дейва один на один с Морфеем. - Интересно, Лизи уже вернулась? - вдруг спрашиваю я, на что друг пожимает плечами. - Спросим у Брайна? - смеется Джо, и я вместе с ним, потому что невозможно не заразиться его улыбкой и хохотом. Спускаемся в самый низ в поисках кока, но он обнаруживает себя сам, слишком громко рассказывая историю своей новой подруге. Мы встаем в проходе, наблюдая за ними и невольно улыбаясь. - Ну что, деточки, готовы к вечерней рыбалке? - дослушав кока до конца, уточняет Лизи, указывая за наши спины, где около входа стоят удочки. - Ты взяла на всех? - удивляется Брайн. - Ну конечно, - ухмыляется Элизия, хватая кока под локоть. - Идемте! Мы без лишних слов следуем за ними. - А где все? - опешиваю я. - Спят. Не я один вчера пробовал вашу эту медовуху, - объясняет Брайн. *** Я провожу все утро, любуясь, пленящим взор рассветом. Персиковое небо, постепенно перерождающееся в насыщенно голубую гладь; пьянящий запах шалфея и приятный аромат мелиссы; убаюкивающий шум в меру буйных волн, которые накрывает мягкая пена-вата. В прозрачной воде видны обточенные морем камни и ракушки самых разнообразных форм, отливающие в свете солнца перламутром. Вот я могу протянуть руку и взять то, что пожелаю. Однако, такая беззаботная красота позавчера чуть не погубила всех нас. Уже почти десять. Мне не хочется возвращаться в дом Элизии, а тем более видеть Марту с ее вечными капризами, но я должна отдать платье, попрощаться и захватить все необходимые для похода вещи, чтобы не тащить ребят на корабль. Собираю в охапку все сумки, приготовленные ранее, аккуратно подхватываю платье и спускаюсь по доске. Джо и Дейв появляются первыми, они что-то обсуждают, может, даже ругаются, судя по бурной жестикуляции. За ними выходят все остальные, они разговаривают с хозяйкой дома, и даже не собираются уходить, вероятно, знают, что приду я. И да, я даже не сомневалась в себе до того момента, пока рядом с Питом не появилась Марта. — Черт, может, не идти? Докатились… Разговариваю сама с собой, — ударив свободной ладонью по лбу, ворчу я. — Ладно. Моя решительность заглушает всю ненависть к Марте, я ровно и твердо ступаю по каменной пристани, сохраняя спокойствие и ровность походки. Подходя все ближе и ближе к ним, уверенность растворяется в воздухе, как удушливый парфюм, а вот гнев на дочь Лизи нарастает, будто волны в шторм. Я с превеликим удовольствием высказала бы ей в красивые, но такие бесстыжие глаза все, что думаю. И о манерах, и о нездоровом увлечении братом, о том, какая она капризная и бестактная, но чтобы не упасть в глазах Пита, который будет солидарен со мной, и не отдалиться от Лизи, любящей свою капризную дочурку, решаю промолчать. Как-никак я сама не ангел, чтобы кого-то судить. Подходя все ближе к человеку, ставшему всего за несколько часов родным, я улавливаю неповторимо манящий аромат, ощущаемый даже на губах. Свежий хлеб, мой любимый пирог с корицей и слабо приторные духи. Никогда не думала, что аромат может успокоить, но теперь понимаю, что ошибалась. — Вики, я знала, что ты придешь. Я ждала тебя, — с улыбкой на румяном лице проговаривает Лизи. — Да…я пришла попрощаться и поблагодарить вас, а еще отдать это, — протягиваю ей аккуратно свернутое платье. — Я сохраню его для тебя. Все-таки я рада, что за Питом будет кому присмотреть, — Элизия обнимает меня, а я через ее плечо вижу, как Марта недовольно надувает губы и закатывает глаза. Думаю, под дерзостью и конфликтностью, которые она являет миру, скрывается маленькая милосердная девочка, знающая, что такое человечность. Только вот насколько глубоко она спрятана… — Пойдем, — говорит Пит. Мы отходим на некоторое расстояние, и чтобы утолить свое любопытство, я поворачиваюсь назад. Взору предстает ласковый взгляд Лизи, пропитанный слезами, ее мягкая улыбка, нежные черты лица и искренность. Но вот ее дочь полная противоположность: резкость, даже вульгарность внешнего вида, эгоистичность и мстительный взгляд. Она что-то шепчет на ухо Лизи, и они вместе уходят в дом. Мы останавливаемся на площади, чтобы распределить места поиска. — Почему ты с ней не попрощался? — задаю вопрос, как будто и впрямь не понимаю. — С кем? Ах, ты о Марте, — ухмыляется он, — Ну должен же кто-то попытаться перевоспитать эту капризную девчонку. — оптимистично отвечает Пит. — Мне казалось вы ладите. — Тебе показалось, — улыбается он. — Ну вы… — растягиваю я. — Вы все-таки брат и сестра. Должна же быть привязанность? — Она мне не сестра, — сухо отрезает Пит. — Вы провели все детство вместе. Даже если вы не родные друг другу, вы все равно семья. К Лизи ты относишься как к матери, хотя она тебе не мать, но воспитывала, как своего ребенка. И прошу заметить, что очень даже неплохо. Пит молчит. Только сейчас до меня доходит, что я ему сказала. Упоминать о том, что женщина, которая его воспитала, не является матерью — низко с моей стороны. — Прости… — начинаю я. — Да, Лизи мне не мать, но я люблю ее и благодарен за то, что она воспитала меня и брата. Марта же всегда была такой, меняться даже не планировала. В детстве часто доставала нас, каждый день напоминала, что мы ей не родные, что Лизи нам не мать, что отец нас бросил, а настоящая мать вообще мертва, — последняя фраза звучит значительно тише. — Какая же она эгоистка, — бурчу я себе под нос. Пока парни разбирают сумки, я перевариваю все, что рассказал Пит, возможно, у Марты нет сердца вообще. — Итак. В сумках есть все, что может понадобиться. Мы разделимся на группы и начнем поиски. Может, кто-то хочет пойти с кем-то? Что мы имеем — старая колокольня, площадь, библиотека и кладбище. Разбирайте. — Мы с Джо идем к колокольне, — выкрикивает Дейв. — Тогда мы с Стивом в библиотеку, — предлагает Крис. — Остаемся мы с Вики, ищем тут, — говорит Пит. — Нет, на площади была перестройка и тут нечего искать, только сейчас об этом вспомнила. Мы идем на кладбище. Ну все, встретимся на площади через три часа, надеюсь, мы успеем, но если нет, то обыщем все еще раз. Парни накидывают на плечи сумки и разбредаются в разные стороны. Крис как обычно следует карте, ведь в Габриэле он был всего несколько раз. Братья уже борются за завернутый пирог, а мы с Питом продолжаем стоять. –Мы идем? — спрашивает он. — Да, нам туда, — указываю на холм. Пит с легкостью подхватывает наши сумки, позволяя мне просто вести его за собой. — Почему именно мы идем на кладбище? — Не знаю. Но там быстрее что-то найти, так что… — Нам лопата для того, чтобы могилы раскапывать? — ухмыляется он. — Ну-у… Вижу, как на его лице появляется недовольство, но специально тяну с ответом, чтобы посмотреть на реакцию. — Да шучу я. Вдруг, нам придется копать за кладбищем? Или вытаскивать большие камни? В спину ударяет теплый поток воздуха — облегченный выдох Пита, который вызывает у меня смех. Я расшагиваю по площади, петляя между телегами и ныряя в переулки между домами, чтобы сократить путь. Трава, пролезающая сквозь трещины в камне и притоптанные тропы, щекочет ноги, а бабочки и пчелы разлетаются в разные стороны. Солнце припекает голову, но не так сильно, как Питу. На его лбу проступают капли, он значительно убавляет шаг, поэтому я стараюсь вести его по тени, но даже это мало помогает. Пит останавливается в огромной тени здания, сбрасывает сумки и оседает на землю, прислонившись спиной к прохладной стене. — Все в порядке? — уточняю я. Пит натягивает самую что ни есть правдоподобную улыбку, поднимается обратно на ноги, массирует виски, немного покачиваясь, но затем, как ни в чем не бывало проходит вперед меня, представая перед солнечными лучами, скорее отравляющими наши головы, чем дарящими радость. — Да, можем продолжать, — улыбнувшись, проговаривает он. Я силком забираю у Пита одну из сумок и продолжаю путь к кладбищу. — Ты хоть знаешь, откуда начинать? — внезапно спрашивает мой спутник. — Ну, начнем с каких-нибудь памятников и скульптур. Думаю, мы поймем, где искать, если ключ там. — Логично. Кстати, а что насчет Брайна? — А что с ним? — Он вообще-то остался. — Да, я знаю. Он в последнее время плохо себя чувствовал, а сам бы не остался. Вот я и подумала, что могу доверить его Лизи, которая со мной согласна. А после того, как мы вернемся, он будет жив и здоров. Соберем всю толпу и поплывем куда-нибудь на отдых. Да и сам Брайн не фанат Эреста. — В общем и целом, ты поступила правильно. — Знаю, — ехидно улыбнувшись, вышагиваю вперед, отрываясь на несколько метров от Пита. Он в два больших шага преодолевает расстояние между нами, выхватывает сумку из моих рук и бежит вперед. Мы уже находимся за чертой города, почти на земле духов, точнее тех, кто уже похоронен на этом кладбище. Пит достаточно оторвался от меня, а я все еще стою у подножия холма. Он подзывает меня к себе, а сам продолжает взбираться выше. — Стой! — кричу я. — Заманчиво, но нет, — ухмыляется он. Я быстро перебираю ногами, и этого хватает, чтобы через полминуты оказаться рядом с Питом. — Какого ч… — начинает он, но я успеваю его перебить. — Кажется, ты подрастерял физическую форму, поэтому, так и быть, можешь нести сумки. Довольно обхожу спутника и направляюсь к высокому дубу, за которым, как нам рассказывал Брайн, находится кладбище. Здесь, на возвышенной местности, ветер более живой, более своенравный, поэтому мне приходится завязать хвост, ведь поток воздуха уже в четвертый раз сбрасывает волосы на лоб, чем вызывает приступ смеха у Пита. — Смешно? — надувшись, спрашиваю я, но в ответ получаю лишь новую порцию хохота. Папа всегда улыбался, когда я пыталась обидеться, наверное это из-за того, что я невольно надувала губы и щеки или хмурилась. — Долго еще? — спрашивает Пит. — Мы идем уже около часа. — Ты дуб видишь? — Пит качает головой в знак согласия, — Ну вот, значит, скоро придем, — отвечаю я.

***