Водопад омытый кровью

– Эджи не появлялся? – спрашиваю я, после того, как съедаю целое яблоко. – Нет. – Вообще-то я уже здесь, – опираясь плечом о мачту проговаривает мой ангел хранитель. – Карта у тебя? – спрашивает Крис. – И ключ тоже, – улыбается Эджи. - Иди сюда, - зову я Кристиана. Штурман медленно подходит ко мне, и я его обнимаю. Крис издает приглушенный стон, когда я касаюсь его ребра, напрочь забыв о том, что оно может быть сломано. - Прости, прости, прости, - со слезами на глазах всхлипываю я. Джо потирает затылок, отводя взгляд, переполненный сочувствием куда-то в стторону. Как я узнаю позже - все остальные занимаются обустройством Петра, ведь по словам Дейва - пуля, попавшая в Петра была пропитана ядом, не дающим ране закрыться. - Иди туда, - гонит меня Кристиан в каюту, а я то и делаю, что цепляюсь за его рукав, взглядом умоляя меня не прогонять. - Позволь ей помочь, - выступает Джо, на что Кристиан глубоко вздыхает. Я ныряю под руку штурмана и помогаю ему дойти до шлюза. Мы медленно и осторожно спускаемся вниз, затем проходим по коридору к двери его каюты. - Ты голоден? - поднимаю взгляд на Криса, отчего он только тихонько смеется, хмуря лоб от боли в боку. - Не голоден. Я открываю сама дверь и вбегаю в каюту первая, чтобы навести элементарный порядок и приготовить постель. - Чего же ты так суетишься? Можно подумать, я ребер никогда не ломал. Награждаю штурмана красноречивым, но полным слез взглядом, поэтому он стихает, улыбаясь собственным мыслям, не высказанным вслух. Сначала я смываю всю запекшуюся кровь с губ, носа и шеи Криса. После этого обрабатываю все видимые раны и приступаю к осмотру ребра. - Если зубы целые - значит, все в полнейшем порядке, - уверяет меня штурман. Молча расстегиваю его рубашку, также испачканную кровью, медленно прохожусь взглядом по телу парня и кончиками пальцев проверяю место, где красуется расплывшийся по всему левому боку синяк. Крис еле слышно шипит. - Что? - У тебя руки холодные, - упрекает он, а я прикладываю ладонь к его животу полностью, - Я серьезно, Вики, - улыбается он. - Не похоже, чтобы ты был максимально серьезен. Немного вдавив кончики пальцев в бок, я проверяю, сломано ли ребро в самом деле или нет. - Просто очень хороший ушиб, - делаю вывод я, - Схожу за мазью и вернусь. - Не забудь зайти к Петру, - напоследок бросает Кристиан. Через некоторое время я возвращаюсь со всем необходимым. Делаю компресс, заставляю штурмана выпить отвар и наконец укладываю его вздремнуть. Забираю грязную рубашку и выхожу из комнаты вон, оставляя Кристиана один на один с болью и спасительным сном. *** Которые сутки Пит не встает с постели. Он почти не ест, а рана на его плече не хочет заживать. Сколько бы лечебных трав я ни потратила на компрессы – все без толку. – Как ты себя чувствуешь? – увидев, что он проснулся, спрашиваю я. – Бывало и хуже, хотя во всем есть свои плюсы. – Например? – выдавливаю я из себя короткий смешок. – Вторые сутки лежу на кровати, меня кормят... Да и совсем не работаю, лишь иногда читаю твои скучные романы, – ухмыляется Пит. – Я могу сходить в город и купить что-нибудь для тебя. И... – Кстати о городе. Джо сказал мне, что ты отдала приказ остановиться в порту... Как же его. Черт... – Мы уже находимся в порту Маджисса. – Точно. Зачем мы здесь? Разве мы не должны торопиться к кладу? Или за время, что ты была в гостях, тебя по голове ударили? Вообще не представляю, кто мог тебя переубедить отложить поиски. Даже у меня не получилось. – В гостях? Прелестно, – смеюсь я. – Если можно так это называть, то да, в каком-то смысле меня ударили по голове. А вот переубедить меня ты даже не пытался. Угрожал, просил, извинялся, раскаивался, но явно не отговаривал. – В любом случае это не повод списывать меня со счетов. К тому же я не только твой партнер по делу. Смею надеяться, что я для тебя друг. – Да ладно тебе. И никто еще ни о чем не знает, так что прошу потише. Я приду и все тебе расскажу. – А что тебе мешает потратить лишние пять минут и все мне объяснить? – Увы. Лишних два часа у меня нет. Я уверена, что твои возмущения затянутся как минимум до полудня. Вот вернусь и все тебе расскажу. – Учти, я запомнил, что ты сказала. Пит закрывает глаза. Я смотрю, как он засыпает, а затем кладу на его рану новый компресс. Через белые бинты проступает кровь, растекшаяся таким образом, что стала похожа на кляксу, оставленную пером. Я опускаю руку на его лоб, что бы измерить температуру тела. Жар постепенно спадает. Пит горячей ладонью хватает меня на запястье и убирает мою руку, оставив в своей на белых простынях. Так я сижу около получаса. Пит дышит размерено и глубоко, но повернуться не решается, ведь плечо итак не перестает пульсировать. Я смогла достать кусочек металла, но рана заживать не хочет совсем. Выстрел, а затем пуля вошла в его тело, настолько глубоко, что достать кусочек метала оказалось достаточно трудно. "Нужно было пропустить его вперед" – Хватит, – тихим хриплым голосом проговаривает Пит. – Что? – почти беззвучно произношу я. – Я сказал: " Хватит винить себя в том, чего ты даже не делала", – раскрыв глаза, похожие на капельки росы, оставленные туманом на траве, прохрипел он снова. – Я не... как ты... – Твои искусанные губы только об этом и твердят, – хмыкнул он, а затем съежился от боли. Я рефлекторно подношу руку к губам, пальцами изучая каждый миллиметр. – Не правда, – улыбаюсь я. Я поправляю подушки, помогаю перевернуться Питу на бок, а затем натягиваю на него пушистое покрывало. Собираюсь уходить, но меня что-то удерживает. Я Еще раз оборачиваюсь на него, а затем все-таки выхожу из каюты. – Присмотрите за ним. – За кем? За Питом или за Цербером? – почесав затылок спрашивает Стив. – За обоими. Я хватаюсь за веревку, привязанную к мачте. Обматываю снастью руку так, чтобы она не соскользнула при прыжке, и я не упала бы в воду. Подхожу к левому борту, а затем с разбега подпрыгиваю и вылетаю за пределы палубы. Жду момента, когда зависну в воздухе, чтобы спрыгнуть. Этот своеобразный момент настает, и тогда я не падаю, но и не лечу, как будто все земное притяжение исчезает на несколько секунд. Своего рода маленькая магия, вот я летела, рассекая собой воздух, а вот уже падаю в объятия трепетных волн. Я отпускаю снасть. Приземляюсь на каменную пристань, сквозь трещины которой пробивается трава. Здесь все настолько живое, настолько волшебное, что походит на уголок, в котором скопились все ведьмы мира, чтобы продолжить свое существование. Я словно чувствую себя дома, в безопасности, которую ощущаю лишь в море, неспешном перекате волн и едва заметных криках чаек. Небо сегодня ясное, на нем нет ни облачка. За городом простираются зеленые поля, где растут полезные травы: мята, шалфей, лаванда и маттиола, а еще алиссум. Я никогда не бывала в этой части Континента, потому что Габриэль находится с противоположной стороны. Тут все иначе, будто сам городок, небольшой порт - радушные хозяева, с благоговением встречают каждого гостя, обещая защиту и теплый прием. За каждым из каменных домов-гигантов скрывается пышный сад. Воздух насыщен ароматами цветущих растений и свежей выпечки. Да, это место точно такое же, как описывают города в книгах. Все друг друга знают и являются мирными соседями. Никаких пиратов или любителей выпить. Одни трудяги. Интересно, кто может знать Лилию, которая жила тут больше двух десятков лет назад. Простояв еще несколько минут, я успеваю влюбиться в этот городок, но сразу же вспоминаю об Эресте с его безумством и понимаю, что просто стоять - это то же самое, что и рыть себе могилу. Я осматриваю всю улицу еще раз, в надежде найти хоть кого-нибудь. – Мисс, извините... Мисс! Постойте же... пожалуйста. Огибая детей, играющих в салочки, я добираюсь до девушки в обычном голубом платье. Она стоит около входа в какой-то дом. Тот выкрашен в теплый бежевый цвет, на балконе в горшках стоят кусты роз, плотные шторы раскрыты наполовину. Оконные рамы немного облезлые, но судя по краске, стоящей у входа, рамы подвергнутся ремонту. У девушки светлые прямые волосы, убранные в косу, красные румяные щеки, прелестные алые губы, и все личико усеяно веснушками. На ногах простенькие туфельки без каблука и белые чулочки. На платье повис белый, немного перепачканный фартук. – Здравствуйте. Я могу вам чем-то помочь? – робко спрашивает девушка. – Вы в порядке? – взяв меня под локти, уточняет она вновь таким чарующим детским голосом. – Извините. Вы не могли бы мне сказать, где тут находится дом Лилии Мэй. – Как вы сказали? Лилии... – погрузившись в размышления, вторит она. – Может мне спросить... – Вы можете пройтись со мной до Барта, – любезно предлагает девушка. – О, это было бы чудесно. Но кто он? – переменившись немного в лице, задаю вопрос. – Бартоломью – это наш библиотекарь, как никто другой он знает всех в этом городе. Можно узнать, зачем вам Лилия? – держа в одной руке корзинку, а в другой мой локоть, подталкивает она. – Так получилось, что я ее внучка. Виктория Мэй. Просто узнала, что у меня есть наследство. Решила навестить ее особняк и узнать что-нибудь о бабушке, ведь мне не удалось застать ее живой, – остерегаясь сболтнуть лишнего, коротко говорю я. – Чудесно. А я Карина Сильгерман. Мой отец – Кристиан, и мать – Аделаида. У них своя цветочная лавка. Остальные родственники живут в деревне Драг, – открыто рассказывает о себе Карина, что мне даже становится стыдно за свою ложь, но с другой стороны, услышала бы она о том, что я ведьма - сочла бы меня сумасшедшей. – Что у вас в корзинке? – спрашиваю я, чтобы поддержать разговор. – Ах, тут? – белой маленькой ручкой она откидывает уголок тряпицы и приоткрывает вид на то, что внутри плетеного изделия. – Люблю читать. Поэтому и направляюсь к Барту. Все же вам повезло меня встретить, – улыбается, оголяя свои белые зубки, Карина. Мы проходим одну из лавок, в которой продают разные сушеные травы, хрустальные шары, куклы из мешковатой ткани и множество ожерельев. Напротив находится та самая библиотека. Дорогу нам переезжает телега, в которую запряжена красивая лошадь. У нее темные хвост и грива, красивые голубые глаза и одно большое бежевое пятно на брюхе. Животным управляет мужчина преклонных лет, с седой бородой и в шляпе. В зубах он держит соломинку, а в руках вожжи. Карина останавливается, что делаю и я, так как она придерживает меня под руку. Я провожаю взглядом лошадку, а затем останавливаюсь перед книжной лавкой, лоб в лоб с вывеской, на которой начертано: "libri" на итальянском языке. Я снова поворачиваю голову в сторону проехавшей лошади, она вместе со своим хозяином остановилась в переулке, недалеко от ателье. – Идем, – подгоняет меня девушка. Я, как завороженная, следую за входящей в лавку Кариной. – Здравствуй Барт, – бодро приветствует она мужчину. – Сколько раз я просил называть меня Бартоломью? – возмущенно, но с улыбкой произносит он. Бартоломью имеет небольшой рост, зеленые глаза, больше напоминающие те луга за городком, и в углу которых лучиками расползлись морщинки. Редкие ресницы цвета соломы, нос картошкой и тонкие бледные губы. Загорелая кожа, на которой с одного только взгляда видно огромное количество родинок. Волосы взбудоражены, как после урагана и имеют цвет хлебной корки. На нем коричневые брюки, бежевая рубашка и цельный фартук, в карманах которого лежит записная книжка и грифель. – Что за красавицу ты привела в мою лавку? Никак новая подружка? – обращается ко мне хозяин лавки, а я не слушаю их разговор, рассматривая книги, по очереди вытаскивая их из полок, и, посмотрев содержание, пихаю обратно. – А это Виктория Мэй, – представляет меня Карина. Я слышу свое имя, но не реагирую никак, потому что слишком занята выбором книг для Пита. – Мэй? – повышая голос произносит он. – Да, она хочет навестить дом Лилии. – Карина, ты пока выбери что-нибудь, – подходя ко мне, указывает он девушке. Карина послушно уходит вглубь помещения. Я нахожу на полке книгу с заманчивым названием и решаю спросить ее стоимость. – Извините, за сколько вы готовы отдать мне эту книгу? – Ты как двойник Лилии, – осматривая меня сверху вниз, задумчиво произносит Барт. – Нет, вы обознались но... – я кладу книгу на столик. – Вы знаете меня? – Виктория Мэй. Твоя бабушка – Лилия, а отец – Бернард. – и это не звучит как вопрос. – Ты очень похожа на Лилию, надеюсь не только внешне, – двузначно произносит он. – Вы знаете о том, что... – Что твоя бабушка была ведьмой? Конечно знаю. Я единственный, кто вообще об этом когда-либо знал. Она поделилась своей тайной, как видишь, я ее сохранил. Как поживает ее сын? – улыбаясь спрашивает он. – Сын? Его больше нет, он погиб в шторме, – слишком просто озвучиваю я, как будто если вложить в слова хоть толику того, что я испытала, можно пробить человека на слезы. – Ммм... Ладно, зато теперь они "там" вместе, – выделяя слово "там" приободряет меня Барт. – Бартоломью... Вы не могли бы мне побольше рассказать... обо всем? Я смутно представляю, что означает "быть ведьмой". Раз Вы так... близко знали мою бабушку, то наверняка должны быть в курсе того, что мне предстоит, - запинаясь, проговариваю я. Очень страшно, однако, услышать отказ. Мне просто-напросто будет не к кому пойти. Слушать Эреста я не горю желанием, тем более его правда слишком искажена, а сама Лилия мне вряд ли уже когда-нибудь что-то сможет рассказать. – Для тебя просто Барт. С радостью повспоминаю Лили с тобой. Вот только... – кивает головой на новых посетителей мужчина. – Вы про работу. Я подожду вас в каком-нибудь... – Вишневая 23, – последнее, что говорит Бартоломью, перед тем, как полностью уйдет в работу. Я выхожу из лавки, что громко озвучивает звоночек над дверью, который сначала я не заметила. "Вишневая 23". – Что бы это могло значить? – тихо разговариваю сама с собой. Я хожу из одной стороны в другую, с пристани в центр города и так несколько раз, пока на глаза мне не попадается вывеска "Вишневая 17". – Так это улица и номер дома? – посмеявшись со своей глупости, я следую по цепочке из домов. Среди них есть и большие и маленькие, белые и серые. В одном из домов по пути к месту назначения, я замечаю маленького мальчика. Он пристально смотрит в одну точку сквозь окно. Черные волосы, серые как речной песок глаза, грустный взгляд куда-то вдаль. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на объект, заинтересовавший мальчика, но вижу только Цебера, а точнее мачту, с кусочком белых парусов. Осмотрев свой корабль, я поворачиваюсь обратно, но в окне уже никого нет. Легкий ветерок дует мне в спину, а солнце все еще печет. Все бы ничего, но у меня появляется чувство, что за мной кто-то идет. Пройдя еще некоторое расстояние и вовсе чую странный запах, отличающийся от всего оркестра ароматов. Я останавливаюсь. – Тут красиво, – тихо обращаюсь я к незнакомцу позади себя, но до сих пор надеюсь, что это всего лишь моя фантазия. – Извините, нужно было покашлять. – Нет, не нужно было за мной следить. Кто вы? – оборачиваюсь я, пересилив свой страх. – Я Роберт Де’Мир. А вы, - смею предположить, - Виктория Мэй? – А как вы догадались? – тянусь я за кинжалом в красную мешковатую сумку, которую взяла под книги для Пита, но вспоминаю, что он в корсете. – Мой дедушка работал у Лилии, а я до сих пор ухаживаю за ее домом. Вы очень на нее похожи, а ошибаюсь я редко, – криво улыбается парень. Его объяснение мне кажется слишком простым и ничуть не логичным, но любопытство снова берет верх. – Подождите... Что вы сказали? – Что ухаживаю за домом... Теперь уже за вашим домом. В наследстве Лилия указала потомков ее сына, то есть вас. - Как велико совпадение... Но могу ли я вас попросить, проводить меня... Домой, – растеряно говорю я. – Конечно, с удовольствием. Если хотите, я мог бы вам и рассказать о ней. – Буду благодарна, – с улыбкой отвечаю я, зная, что парень о чем-то не договаривает. Мы идем в направлении площади, с которой я только что вышла. – Этому дому уже около века, тут жили три поколения, не включая вас, – с неподдельным энтузиазмом рассказывает Роберт, так что моя излишняя подозрительность кажется паранойей. – Я вам очень благодарна, но мы идем не в ту сторону, - замечаю я, но не успеваю вооружиться чем-нибудь. Широкая ладонь с тряпицой закрывает мне рот. Уловив нотки мелиссы в сочетании с валерианой, я понимаю, что меня пытаются усыпить. Задерживаю дыхание. Я пытаюсь вырваться из хватки парня, но Роберт сдавливает мое запястье и заворачивает за спину, затем удар коленом, и я невольно вдыхаю... Проснувшись в полной тишине, замечаю, что уже вечер. Не знаю точно, сколько времени я проспала, но очевидно только одно – я должна сбежать. – Проснулась? – поджидая за стеллажом, ухмыляется Роберт. – Ты вообще нормальный? – я пытаюсь встать, но осознаю, что запястья связаны. Пока он просто расхаживает из стороны в сторону, я вытаскиваю гвоздь из стула и растираю его острым концом веревки. – Что это? – Это моя лавка. – Ты колдун или ведьмак? – насмехаюсь я. – Пока что нет, - сухо произносит он. – В каком смысле мне стоит воспринимать фразу "пока что"? – Ты – ведьма. Значит ты сможешь обучить и меня, – оживляется Роберт. – Обучить? Ха, – я начинаю смеяться, да так, что свалилась бы со стула, не будь к нему привязана. Как сумасшедшая. В тишине, где слышны лишь перекаты моего смеха, точно ручей на валунах. – Что смешного? - выпрямляется он, явно чувствуя себя рядом со мной неуютно. – Ведьмой нужно родиться. Я не смогу тебя научить тому, чего у тебя нет. То же самое, что обучить слепого видеть, – пытаюсь вразумить его, но по глазам вижу, что тот помешан. – Нет, я знаю, что можно передавать свою силу или делиться. – Где ты такое вычитал? - хмыкаю я. – В свитках, – указывает он на стеллаж с книгами и ветхими свитками. Я нарочито громко кашляю, чтобы не был слышен глухой стук перерезанных веревок о пол. Роберт, - если это вообще его настоящее имя, - небрежно отстраняется от меня, точно от разносчика чумы, что, конечно, не может не оскорбить. – Я не смогу. Как я тебе передам силу, если у меня ее даже нет толком? - мой голос становится все больше похож на звон стальных клинков, встретивших друг друга рваным звоном. Роберт подходит ближе ко мне, чтобы возразить и склоняется надо мной. Я резким движением руки достаю из под корсета кинжал и приставляю к горлу Роберта, а потом и вовсе встаю со стула. – Неожиданно, правда? – ухмыляюсь я, поражаясь собственной решимости. Но мой оппонент не кажется удивленным, что сквозит в его элегантных движениях, не преисполненных испугом. Он грациозно и молниеносно приникает к стеллажу, с полки которого снимает револьвер. - Признаюсь, я не ожидал, что ты можешь таскать с собой оружие. Если ты еще и владеешь им - восторг! - с неподдельным ошеломлением хвалит Роберт, - Но ты ведь знаешь, что твой ножик не соперник этому? - сметая с лица всякую адмирацию, указывает на оружие парень. - Ножик - у тебя на кухне! - громко заявляю я. Мне хватает сил и времени лишь на то, чтобы опрокинуть на Роберта стеллаж, с которого мигом посыпались шары и колбы. Парень успевает отскочить, поэтому все с грохотом летит на пол. Осколки разлетаются во все стороны, и мне приходится уворачиваться от кусочков стекла, а жидкость растекается по паркету и впитывается в ковер. - Дрянь! - вероятно, озабоченный испорченными побрякушками, сверкает глазами Роберт. - Да что ж такое! Придумайте уже ругательство получше, - ворчу я, параллельно с этим отыскивая выход. Броситься в витрину будет абсурдно, да и стекло может не пробиться, дверь за спиной Роберта, а других служебных выходов я не наблюдаю. - Здесь предусмотрительно сделан только один вход, - будто прочитав мои мысли, озвучивает ответ парень. Он направляет на меня револьвер, отчего внутри что-то неприятно скручивается и отзывается покалыванием в кончиках пальцев. - Тогда я просто сделаю для себя другой выход, - виновато улыбаюсь я и кидаю в витрину деревянный стул, но тот отскакивает назад, будто его отбросили. - Защита от воров, - закатывает глаза он, точно я должна была сама догадаться. Но я впервые в жизни слышу о магии! Зуд на ладони становится ничем иным, как разгорающимся огоньком, который не хочет от меня отлипать даже при том, что я интенсивно трясу рукой. - А сказала, что ничего не умеешь. Лгунишка, - констатирует Роберт, заметно прищурившись. Огонь не жжется, наоборот, щекочет кожу, будто ласкает, ластится ко всему моему телу, прыгая с одной ладони на другую, затем разрастается, пробегая вдоль всего предплечья витиеватыми дорожками. Роберт молча и с любопытством наблюдает танец бликов на моем лице и одежде. - Хочешь попробовать так? - вопрошаю я, а парень просто кивает. Я делаю импульсивное движение рукой в сторону Роберта, и часть моего огня нехотя отрывается. Стихия попадает на одежду парня, но не щадит его, не находит в нем хозяина, поэтому решает испепелить. Возгласы, беготня и брошенный на пол револьвер возвращают в реальность. Я тяну на себя огонь, и тот радостно возвращается, облизывает пальцы и наконец скрывается под кожей, обещая еще вернуться. Опаленный серый жилет Роберта понемногу остывает, волосы, чуть тронутые огнем, источают отвратительный запах, взвившийся к потолку. Я с удивлением ребенка рассматриваю свои руки, повернув то в одну, то в другую сторону, ощущаю небывалую свободу, отпустив поводок, на котором так долго сидела мощь. - Даже и не думай, - хлещу словами я, замечая, куда тянется рука Роберта. Но парень, видимо, глухой, так что все равно подбирает револьвер, точно целясь мне в голову. Я прячусь за один из стеллажей и призываю огонь обратно. Тот, как щенок, предвкушающе подрагивает, виляет языками синего пламени и готовится к атаке. Для него все вокруг - всего лишь пища, которой всегда будет не хватать. - Ты не передумаешь? - интересуюсь я. - Нет. Направляю огонь в стекло, а он отскакивает также, как было со стулом, и останавливается на упавшем стеллаже, пожирая лакированное дерево, и разрастаясь до размеров медведя. Я хватаю свою сумку и спасаю некоторые свитки и книги, нетронутые стихией. Травы в склянках вскоре тоже летят в сумку, но из-за завесы дыма, я больше ничего и не вижу. Стараюсь вобрать весь огонь обратно, но его стало так много, что поместить его в самой себе не так-то просто. Сушеная трава над прилавком тоже начинает гореть, распространяя свой аромат. - Роберт? - аккуратно зову я, но никто не откликается. Тогда я просто прохожу сквозь огонь, который охотно меня пропускает, стараясь не подпалить случайно и пряди волос. Но затем пламя смыкается вновь, с еще большим аппетитом поглядывая на потолок и шторы, расползаясь по полу, словно пролитое молоко. Лишь на мокрый ковер он не смеет ступить, ведь тогда станет просто паром. Без оглядки выхожу на площадь, и лишь взрыв витрин заставляет меня обернуться. В лавке происходит что-то необычное и в то же время пугающее. Черный туман выплывает из помещения на улицу, медленно превращаясь в золотую дымку, а затем поднимаясь к небу, вовсе растворяется в слоях атмосферы. Лошадь рядом с ателье испуганно ржет, силясь сбежать. Пока народ не хлынул на улицу, я отчаянно пытаюсь все исправить. Подбегаю к лавке и вытягиваю перед ней руки, зову огонь обратно, но он лениво отмахивается, поглядывая на здания рядом. В следующий миг я уже просто приказываю пламени стихнуть и вернуться назад, иначе залью его водой. Вот такой открытой угрозе стихия подчиняется, через выбитые стекла дотрагивается до меня и впитывается в кожу на руках. Огня проходит слишком много, мое тело само начитает полыхать, будто его сжигают изнутри. Горячее дыхание раскаляет воздух и раздирает глотку, огненный вихрь продолжает сходиться во мне, возвращаясь домой. Когда последний всполох пламени скрывается из виду, я падаю на колени, судорожно глотая ртом холодный воздух, который остужает и бодрит. Не помня саму себя, я шепотом пою что-то невнятное, что-то, что заново возводит лавку, стирая черные разводы, восстанавливая горелую мебель. Ко мне подбегает Барт и пытается успокоить, но тело меня уже не слушает. Соленые дорожки на щеках больно обжигают, пробивает крупная дрожь. – И чего ты ревешь? Даже твоя бабушка, изгоняя неприкаянного, смела сначала колокольню, а потом подожгла сарай моего отца. Помню, мы тогда с ней только познакомились. Как отец то ругался. Я, покрывая Ли, сказал, что факел в лужу с керосином уронил, но он все равно не поверил, - смеясь, рассказывает Бартоломью. – Что? – всхлипывая спрашиваю я. – Я уже тогда знал, что Ли - ведьма, но решил ее подначить. А она взяла, нашла где-то неприкаянного и доказала, что действительно... - Нет, я про неприкаянных. – Ну как, ты разве не слышала о проклятье Эреста? Он должен переправлять души умерших, но совсем не занимается этим. Многие, а точнее почти все сами справляются с этой задачей, а вот заблудшие становятся духами, не ушедшими в другой мир, оказавшимися на пересечении. Ты этого не знала? – Нет... – бурчу я, поднимаясь на ноги. – Ну тогда не расстраивайся, он жив и здоров. Но вот только не понимаю, как тебе в голову пришло поджечь именно мелиссу? – спрашивает восхищенно он. – Я просто подожгла всю лавку сразу, - виновато потупив глаза, говорю я. – Для первого раза очень даже неплохо. Духи ненавидят жженую траву, в особенности шалфей, ромашку и мелиссу. Ты просто его изгнала туда, где ему и место. – То есть? – утирая слезы, спрашиваю вновь. – Ну ты вернула разъяренного духа в другой мир, где он снова стал собой, а тому бедолаге, которого ты чуть не спалила – вернула собственную душу. Оба в плюсе, – приободрительно похлопав по плечу, произносит Барт. – А как же с его памятью? – Никак. Он ничего не вспомнит. Да и лавку ты привела в полный порядок. Теперь я вижу все ваше сходство с Лили. Я переминаюсь с ноги на ногу, до сих пор чувствуя вину. – Ладно, пойдем туда, куда ты не успела попасть, – подталкивает Барт. Мы идем рядом, но после этого случая, я прижимаюсь как можно ближе к новому другу, а тот лишь изредка ухмыляется. – У нас не так уж и много заблудших душ. – Я просто никак не могу смириться с той мыслью, что... – Вот он! – прерывает меня Бартоломью. Первое, на что я обращаю свое внимание – это фонарный столб, обвитый виноградной лозой, откуда сразу же срываю горсточку и пробую на вкус. – Сама выращивала, – разглядывая мое выражение лица, комментирует Барт. – Очень вкусно, – тихо произношу я. – Ладно пойдем, скоро стемнеет. Мы проходим за калитку и оказываемся будто бы в другом мире, где все как будто ярче, где жизнь и свет струится из всего. Первым мы идем осматривать сад. Заходим за дом, и я восхищаюсь еще больше. Яркие зеленые яблони, со свисающими наливными плодами; ивы будто покрыты легким инеем; посередине стоит фонтан, который на удивление работает. Прохладная вода струится из него, а брызги, долетая до нас, становятся теплыми. Под ивами стоит лавочка из красного дерева, она исписана всякими надписями на непонятном языке, а ножки будто растут из земли. Зеленая влажная трава напоминает махровый ковер. – Кто ухаживает за садом? Тут снова повисает тишина и до меня доходит. – Это Лилия. Он наложила чары на сад и на... Дом? – осторожно уточняю я. – Твоя бабушка была одной из самых талантливых ведьм. – Одной из? Вы знали еще кого-то? – Ну конечно. Существовали целые семьи одаренных, не знаю как сейчас, но тогда я был знаком со многими. Я внимаю его рассказу. Кто бы мог подумать, что библиотекарь, так много знает о сверхъестественных существах и даже знаком с ними. В отличии от новоодаренной ведьмы. – В книгах написано, что раньше существовал Великий ковен, - осторожно начинаю я. Хоть книг по ведьмологии я и не читала, но по крайней мере на одной из того, что я стащила в лавке, крупно было начертано: "Великий Ковен". – Да. Раньше ведьм было всего пять. Они и составляли ковен. Каждую из таких семей возглавляла фурия. Фурия - это самая сильная из ведьм, именно поэтому она и считалась лидером. Как я и сказал, в начале начал насчитывалось всего пять ведьм, но после того, как смерть настигает одаренных, вся ее сила собирается и вместе с душой вылетает из сосуда. Дар делится при выходе из тела и расходится по двум разным сосудам, таким образом магия только преобразовывается, но никак не исчезает. Фурия отличается тем, что ее магия не делится, а образует вторую, идентичную ей. Именно поэтому сила ведьм с каждым новым поколением увядает, а фурия остается такой, какой и была. Для этого создаются ковены, в которых фурия соединяет всех между собой. – Подожди, но тогда к нашему поколению ведьмы вообще не имеют силы? – Ну ты конечно рассмешила. Одаренные живут около трехсот лет, – рассказывает Барт. – А такие как ты, вообще около тысячи, – помолчав, продолжает он. – Такие как я? – То есть фурии. Я вопросительно поднимаю на него голову. – Дай угадаю, об этом ты тоже не знала? – улыбается он. – С чего ты взял, что я фурия? Лилия же не... – Нет. Лилия состояла в ковене. – Почему же ее одну из ковена убили? Логично, что ее убили, ведь иначе Эрнест ко мне бы не пришел. – Она ушла из клана, потому что хотела защитить их. Единственная, кто об этом знал – Фурия Саманта, которая до своей смерти передала часть силы Лили. Ты и есть тот дар, который испустила твоя бабушка. Мы обходим сад и оказываемся у самого входа. Барт открывает дверь и пропускает меня вперед. Я буквально залетаю в дом и, прокрутившись на месте, осматриваю первую комнату. Тут просторно из-за высоких потолков и стен, выкрашенных в нежные тона, что как будто раздвигает стены. Винтовая лестница, ведущая наверх, покрыта красным ковром. Мебель накрыта белой тканью, из чего можно сделать вывод, что в доме никто не обитает уже давно. Огромные окна завешаны пыльными плотными шторами, везде можно отыскать канделябры. Чуть подальше стоит круглый стол из того же дерева, что и скамья в саду. На столике лежит большой резной ключ. Я беру его со стола и исследую кончиками пальцев, как бы запоминая форму. Наклоняюсь к столу и так же руками обследую все дно, где нахожу подходящую выемку. Я вставляю туда ключ, но он не проворачивается. Бартоломью ушел наверх, поэтому я заползаю под стол и лицом поворачиваюсь к дну. Снова нахожу выемку и снова вставляю ключ, но как и в первый раз у меня ничего не выходит. – Да что за черт. Я встаю с пола и убираю все со стола. Белую вазу с лилиями ставлю на стоящий рядом шкаф, а скатерть аккуратно откладываю в сторону. В самой середине находится точно такой же вырез, куда я вновь вставляю ключ. На этот раз сбоку выдвигается еще один ключ, которым я открываю потайное место в дне стола, откуда вываливается книга. – Это гримуар твоей бабушки. В зал входит Барт. – Гриму что? – Гримуар – это что-то вроде дневника ведьмы. Люди записывают каждый прожитый день, а ведьмы каждое выученное заклинание. – Класс. Я сразу убираю новую книгу в сумку. – Пойдем кое-что покажу, – зовет меня Барт. – Да, я сейчас... – Идем, – настаивает он. Я невольно поднимаюсь наверх. Тут также очень просторно и светло. В коридоре развешаны картины и листы из книг в рамках. – Она очень любила искусство, – подмечаю я. – Особенно музыку. - А сейчас ковен бабушки существует? - Нет. Их всех истребил Эрест. - Зачем? - Лили отказалась ему помогать, как, впрочем, и все ее предки, а этот старый хрыч решил отомстить. А что будет, если я откажусь помогать? Может, отец и бабушка решили, что если я ничего не буду знать, то и Эресту от меня будет мало толку? Мы заходим в одну из комнат, которая отличается от всего остального. Бледно-пурпурные обои, кровать около окна с черным постельным бельем, один большой шкаф с одеждой и шкаф поменьше с книгами. – Возьми книгу ее любимого цвета. Я смотрю на Бартоломью в недоумении, но все же беру книгу в белой обложке. Шкаф как бы отлипает от стены, и я надавливаю на него всем телом, тем самым развернув так, чтобы я смогла пролезть. Пролезаю внутрь. – Burn, - читаю вслух надпись, оставленную белой краской на стене. Свет загорается во всех факелах на щитах, и в помещении становится светло. Все стены увешаны оружием: от кинжалов с гравюрой, до мечей и луков с железными наконечниками. – Что это? – После того, как твоя бабушка ушла из ковена, ее завербовали охотники. – Как ведьма может... Почему же она не вернулась в свой ковен? – У ведьмы один ковен на всю жизнь, но если уйти из него, то больше не сможешь принадлежать ни одному из кланов. Можно сказать один и до конца. "До конца", под этим он подразумевает до самой смерти. – А причем тут охотники? – Ну как причем? Охотники – те кто изучает всех сверхъестественных существ. Они знали, что Лили осталась без ковена, и предложили ей стать охотником. Ведь собственная ведьма никому не помешает, – задумавшись, произносит он. – Она просто хотела отомстить Эресту за Саманту и весь ее ковен, поэтому вступила. Я подхожу к зеркалу и снимаю с него белоснежную ткань. – Это Лилия? - беру плотную бумагу с изображением бабушки в руки. – Да. Мы с ней почти как близнецы. Я кладу рисунок в карман платья, а зеркало вновь накрываю. - Здесь просто чудесно. – Еще что-нибудь посмотришь? – Я бы с радостью, но меня ждут. Когда закончу дела, я обязательно вернусь сюда. - В любом случае ты знаешь, где меня искать, - подмигивает он. Я порывисто обнимаю Барта, на что он не сразу, но отвечает. - Это твой дом. Вернешься сюда, когда пожелаешь. Я буду тебя ждать. И она тоже, - чуть слышно объясняет Бартоломью, а я силюсь не пустить слезу. Мы с Бартом спускаемся вниз. Я набираю множество книг, начиная от колдовских, заканчивая книгами для Пита, которые принес мне Барт из библиотеки, и просил вернуть только одну. Я предлагаю дать за книги деньги, но мужчина наотрез отказывается. Уже темно. На улице стрекочут кузнечики, кое-где загораются фонари. Мы молча выходим из дома, а затем так же беззвучно прощаемся. Я смотрю ему вслед, а затем, сидя на пристани, долго наблюдаю за людьми в окнах. Кто-то готовит ужин, кто-то просто сидит и болтает, а кто-то вяжет теплые вещи. Я полнимаюсь на корабль. Все уже спят. По скрипучим половицам тихим и размеренным шагом пробираюсь к двери каюты. Я устаю от стараний быть незамеченной, поэтому прислонившись к двери делаю в меру тихий и глубокий вдох. За ним следует такой же выдох, а затем отворяется дверь в мой маленький мир. Комната снова наполнена мраком и тишиной, которые прерывает тусклый свет луны в окнах и приглушенное дыхание Пита. Он спит. Я аккуратно сбрасываю красную мешковатую сумку на пол около шкафа, развязываю тугую шнуровку корсета, который кладу на стол. Подойдя к зеркалу, рассматриваю уставшее выражение лица, взбудораженные волосы и искусанные до мелких ссадин губы. Наклоняюсь к чаше и опускаю в теплую воду руки, умываю лицо, а затем просто опираюсь на тумбу ладонями. Немного постояв, обтираю лицо белым полотенцем и вешаю его назад, на деревянный расписной крючок. Подбираю сумку с пола и хватаю корсет, захожу в спальню, где сейчас мирно сопит Пит. Тихо отпираю шкаф с вещами, куда на нижнюю полку убираю корсет и с полки чуть выше достаю длинную ночную рубаху. С трудом, чтобы не упасть встаю с корточек и уже почти выхожу. – Как сходила? – внезапно просыпается Петр. – Хорошо, забрала из дома бабушки кучу книг. Теперь не будешь читать мои скучные романы. А где Эджи? – Опять ты про своего Эджи, спит он у парней, они с Крисом, кажется подружились, поэтому Крис пригласил твоего хранителя разделить комнату. Корабль мы не ведем, потому что ждали тебя, парни решили, что начнем с завтрашнего утра.Ты хотела что-то мне рассказать и я надеялся, что это будет что-то более важное, чем книги, – приподнимаясь на подушках сонным голосом проговаривает он. – Да. Когда я осталась на корабле... – Это было крайне глупо, – закатывает глаза Пит. – Слушай и не перебивай, если конечно хочешь услышать правду, а не сочиненную мной на ходу историю. Капитаном этого судна оказался твой предок, а точнее твой пра-пра-пра и еще много прадедушка. Он мне поведал историю о том, как зарыл свой клад и что находится внутри. – Кто? – Эрест Берг. Вот уже много поколений твой, грубо говоря, дед пытается собрать воедино своих потомков и потомков ведьмы Ванды Мэй. Не знаю, почему у них фамилия не меняется, у этих ведьм, но рождаются они через поколение или даже два. – Допустим. А что ты говоришь про клад? – На острове нет никаких существенных сокровищ. Вообще никаких. Там пещера, где, обменявшись на чью-либо жизнь, можно получить вечность или второй шанс пожить. В сундуке ритуальный нож. На всем проклятье. Без карты не найдешь пещеру, без ключа не откроешь сундук, без последствий не получишь жизнь. На Эресте тоже груз проклятья: теперь он должен переправлять души умерших, но совсем этим не занимается. Там была с ним еще какая-то служанка, тоже получившая бессмертие, но никто не упоминает, какое проклятье на ней, и где она вообще находится. Вот и выходит, что ты - потомок Берга, а я потомок - ведьмы Мэй. Эресту необходимо, чтобы мы попали на остров, сняли с него проклятье и помогли вернуть Маргаретт - его жену. Если этого не сделаем мы - будут страдать наши потомки, но, как выходит, наших предков совершенно не волновало, что мы будем отдуваться за них всех. – То есть ты хочешь сказать, что есть пещера, в которой можно стать бессмертным, ты – ведьма, и мой почти тысячелетний дедушка жив? – смеется Пит. - Не имею понятия, сколько ему в точности лет, - угрюмо замечаю я. - Сколько же я спал? – Не хочешь – не верь. – Я тебе, конечно, верю, но слышала бы ты себя. Как в это вообще можно поверить? – Хорошо. Смотри. Сидя на пристани, мне удалось уделить время одной из рукописных книг Лилии. На первой же странице я нашла занятное заклинание, с помощью которого можно передать человеку то, что ты когда-либо уже видел. Такая магия отличается простотой в исполнении, но большим количеством концентрации на том, что желаешь показать. – Что ты делаешь? – снова смеется Берг. Я подхожу к Питу и направляю ладонь на его лоб. Сосредоточившись, я пытаюсь у себя в голове представить наш разговор с Эрестом, а затем с помощью этого заклинания передать картинку Питу. Сильный поток воздуха вырывает окно в комнате. Безобразно лежащие волосы Пита разлетаются в разные стороны, мои отлетают назад и сильно запутываются, открыть глаза так и не удается. Я невольно прекращаю заклинание, меня накрывает сильное головокружение, как будто попала в водоворот и никак не могу выбраться, еще минута и мое бездыханное тело с грохотом падает на пол. *** Я открываю глаза, но не вижу привычных сумерек и разбросанных вещей по всей каюте, количество которых увеличилось с появлением сожителя. Вместо этого яркий свет, но не от солнца. Он такой же ослепляющий, но никак не ощущается на коже. Довольно холодный цвет, такой, что при двух минутах нахождения здесь, мне начинает щипать нос и щеки. Я поднимаюсь с земли и понимаю, что уже не у себя в каюте, а в саду Лилии, в котором была сегодня вместе с проводником и лучшим другом бабушки. До сих пор не соображаю, как могло такое произойти, но надеюсь, что это всего лишь сон или галлюцинация от переутомления. Сад выглядит несколько иначе. Тут больше нет зеленых цветущих яблонь, все как будто покрыто снегом. Как будто сами листья и цветы выкрашены в белый, но, чтобы выкрасить такое количество растений, понадобится целая вечность, а я навещала этот сад четыре часа назад. Еще пару минут мне удается осмотреться в тишине, но потом ее прерывает чей-то нежный голос. – Тебе тут нравится? Я оборачиваюсь и среди стволов деревьев вижу себя, будто смотрю в зеркало. Девушка подходит ближе, и тогда я понимаю, что это не совсем я. Это Лилия. На ней белое платье, оно легкое и без каркаса, на голове у нее венок и он тоже белый. Босыми ногами она легко ступает на опавшие лепестки цветов, подходя ко мне все ближе. Как же ей идет белый цвет, она сияет, излучает какую-то необыкновенную теплоту. Само воплощение нежности. Только сейчас я замечаю, что идет снег, но он не доходит до земли, просто зависает в воздухе. Бабушка подходит ко мне, и я вижу, как снежинки блестят на ее волосах. – Лилия? – тихо спрашиваю я. – Да. Она берет меня за руку и ведет к лавочке под ивами. Еще утром лавочка была темного цвета, а сейчас уже сияет белизной. – Что происходит? – Слушай, у нас мало времени. Я знаю, что вы ищете клад, но вы должны уничтожить карту. Бессмертие — это не дар, а проклятье, с которым тебе жить вечность. – Ты про то проклятье, которое наложила на Эреста? – Нет. Сняв проклятье с сундука, ты снимаешь его и с Эреста, поэтому он хочет заставить тебя это сделать. Представь, что у тебя есть целая вечность, но проведешь ты ее в полном одиночестве. – Но ведь одна жертва может принести бессмертие двоим? – Может. Но вот для Эреста с Маргаретт это плохо закончилось. И ты не знаешь главного. У Эреста уже есть бессмертие, тогда зачем он мешает вам, хочет первее оказаться у пещеры? Там можно пройти в другой мир и вывести за собой хоть кого. – То есть Эрест хочет воскресить свою жену? – Да, и он пойдет на все ради этого. Если человеческая жертва приносит бессмертие двоим, то последствий воскрешения никто не знает. Ходят слухи еще со времен Ванды, что войдя в тот мир, мы навсегда можем оставить врата открытыми. Тогда нарушится баланс. Люди будут умирать, попадать в иной мир и возвращаться обратно в наш, отнимая чужие тела, вытесняя души. Необходимо снять проклятье с Эреста и убить его, а вход в пещеру навсегда запечатать. – Как я должна это сделать? Я даже колдовать толком не умею. – Чтобы вызвать духа, а тем более с ним разговаривать, нужна огромная сила. – Ты хочешь сказать, что это я тебя вызвала? Лилия просто улыбается. – Духи появляются в тех местах, где когда-то были убиты. – Тебя убили в собственном саду? - приложив руку ко рту, спрашиваю я. – Эрест нашел меня, когда я вызывала дух своей матери. Он воспользовался тем, что я не слышу и не вижу его. Возможно я это заслужила. – Кто и заслужил такую учесть, так это он сам. – Теперь тебе пора. Я проживу свою смерть заново, а тебе необходимо покинуть это место, чтобы не пострадать самой. Я встаю с лавочки и прощаюсь с Лилией. По ее щеке скатываются слезы, но она продолжает улыбаться. – Ступай, Вики, мы еще не раз увидимся. – А что мне делать? Куда идти? К Лилии со спины подходит человек в черном и одним резким движением ранит ее в спину ножом. По белому платью моей бабушки расплывается алое пятно. Ее кровь каплями стекает на землю, а из земли вырастает дерево. Это дерево я тоже видела в саду. Яблоня, так Лилия переродилась. *** Я открываю глаза и оказываюсь вновь в своей каюте. – Черт, Вики, ты меня напугала, – возмущается Пит. – Мы должны уничтожить проклятье, убить Эреста и запечатать пещеру. – Стой, стой, стой. Про то, что кого-то нужно убивать, речи не было. – Конечно, но, когда он просил меня ему помочь, речи о том, что он умертвил мою бабушку и весь ее ковен, тоже не было. – Он убил твою бабушку? – Я так и сказала. – Может, просто не снимать с него проклятье? – Тогда он принудит меня и тебя снять с него проклятие и помочь в возвращении жены. - А если просто убьет? - Он не настолько глуп. Если у тебя есть брат, у которого все еще впереди, то у меня сестры нет и дочери, к слову, тоже, которые могли бы ему помочь вместо меня. Бабушка тоже мертва, так что из ведьм у него только я, а у меня слишком много дорогих людей, которых он непременно убьет, как и весь ковен бабушки. – Хорошо, значит мы плывем туда. – Я не хочу сейчас будить всю команду, они заслужили хотя бы одну спокойную ночь. Да и ты толком не поспал. Я собираю из шкафа постельное белье. – Что ты делаешь? – Хочу постелить себе кровать. Или ты думаешь, раз я ведьма, спать мне не положено? – Я думал, мы поменяемся, когда ты придешь. Моя постель и вправду очень большая, занимает почти всю спальную часть, поэтому я решаю взять второе одеяло и прилечь вместе с Питом. Он укладывается первым. Затем ложусь и я. – Все в порядке? – спрашивает он. – Нормально. Спокойной ночи. Естественно я соврала, голова просто раскалывается, поэтому ни о чем не думая, я поглубже закутываюсь в одеяло, а затем засыпаю. ... Ночь прошла слишком тихо, поэтому проснувшись, я понимаю, что остальные все еще спят, а значит, у меня есть время почитать бабушкины книги. В этот раз я беру ту, что побольше. Она в старой обложке с ветхим переплетом, который бешено качается из стороны в сторону. На форзаце изображена полуженщина-полуптица вся в золотых вензелях и с волшебной палочкой в руках. Я закатываю глаза. – Спасибо за то, что не с зеленой кожей и без остроконечной шляпы, – ухмыльнувшись, бурчу себе под нос. Я осторожно, чтобы не порвать, кладу книгу на стол и начинаю листать желтые, разлагающиеся от сырости листы пергамента. Первая глава написана о том, что каждая ведьма должна овладеть телекинезом. Я просто улыбаюсь, подумав, что это полный бред и, оставив книгу раскрытой, решаю заняться всем известными утренними процедурами. Сначала умываюсь и протираю лицо, потом решаю переодеться. Достаю из шкафа штаны, бежевую рубашку с длинным рукавом и корсет. Заплетаю волосы в низкий хвост, из которого как и всегда выпадает пара локонов, надеваю верхнюю одежду, а теплую от собственного тела ночную блузу убираю в нижний ящик. Подхожу к столу и подушечками пальцев провожу по страницам книги, запоминаю каждую вмятину и ссадину листа. В точности повторяю заклинание и делаю сосредоточенный вид, но у меня ничего не выходит, я не могу подвинуть лист бумаги даже на миллиметр. Тогда мне приходится повторять одно и то же снова и снова, пока эти слова не осядут в моей голове, но даже спустя полчаса я не смогла осилить одно из простейших заклинаний. Конечно, после беспрерывного количества попыток листок все-таки падает на пол, но не от заклинания, а от потока воздуха, исходящего из моего носа в гневе. – Я безнадежна, – проговариваю сама себе, а затем еще раз пытаюсь пробурчать заклинание. Для пущего эффекта я закрываю глаза, думая, что это мне хоть как-то поможет. – Όλες οι ανώτερες δυνάμεις σας καλώ να με βοηθήσετε. – Ты что, заклинание читаешь? – спросони спрашивает Пит. – Как ты угадал? – закатываю глаза я. Он просто начинает смеяться. – Тебе смешно? Обхохочешься. Пит смеется еще громче. – У меня итак, ничего не получается, а ты еще и насмехаешься! – кричу я на него, и тут происходит нечто странное. Пит замолкает, не веря увиденному. У меня все же получилось сотворить заклинание, но не так, как я хотела. Для тренировки было достаточно сдвинуть один маленький лист пергамента, а не целый шкаф с вещами. – Ну теперь я верю, что ведьмы существуют, – Пит снова заливается смехом. – Ну вот, теперь я могу освоить заклинание превращения людей в лягушек. Вот здорово будет услышать твое жалкое кваканье, – шиплю я на него. – Ну да, смотри только не покройся бородавками от злости. – Ха-ха-ха, как смешно, вот ребята обрадуются, когда им придется искать принцессу, чтобы расколдовать бедного жаба, то есть тебя, – отворачиваюсь я, демонстрируя свое недовольство. Пит молчит. – Кто теперь будет это двигать? С обратной стороны двери к нам кто-то стучится. – Кто там? – спрашиваю я. – Вы что там дверь держите? – спрашивает Джо. – Подожди. Я пытаюсь подвинуть шкаф на его прежнее место, но у меня снова ничего не получается. Тогда встает Пит и с трудом ставит шкаф туда, где он стоял. Джо заходит в комнату и видит на полу черные полосы от ножек мебели, затем осматривает стол и видит открытую книгу моей бабушки. – Ну как успехи? – ухмыляется Джо. – Ну будем считать, что если я захочу обезвредить Эреста, нужно постараться его случайно не убить. – А ты чего пришел? – спрашивает Пит. – Точно, Крис тебя ждет на капитанском мостике. Мы с Джо выходим из каюты. Около штурвала стоит Крис, а команда уже готова плыть дальше. – Доброе утро! – обращаюсь я ко всем. – Доброе, Вики. – приветствует Стив. – Как спалось капитан? – спрашивает Дейв – Замечательно. – Куда мы собираемся плыть? – любопытствует Крис. - Курс не меняется, - отрезаю я. - Тогда зачем мы останавливались в том городе? - приподнимает бровь штурман, уже явно пришедший в норму после ночи нападения. - Я не успела вам рассказать, что в том порту жила раньше моя бабушка. Мне пришлось навестить ее особняк и удостовериться, что я действительно ведьма. Только не перебивайте. Все скептически оглядываются друг на друга, но не встревают в рассказ. - Эрест Берг поведал мне свою краткую версию того, что в сундуке нет никакого золота. Там ритуальный нож. В пещере врата в иной мир, откуда Эрест планирует привести свою жену. Мы не можем этого допустить, так как будет нарушен баланс мертвых душ и живых. По сути умирать будут только тела, а души просто скакать из тела в тело. Они это делают и сейчас из-за того, что Эрест не выполняет свои обязанности, но все станет гораздо хуже, ведь будет совершенной нормой. Нам необходимо запечатать пещеру и уничтожить Эреста вместе с его драгоценным бессмертием. Если кто-то из вас не готов, то я пойму и удерживать силой не стану. - Мы думали, что удержишь, - улыбается Джо. - Было бы намного приятнее знать, что мы необходимы тебе, как воздух. - Я всегда знал, что наша цель куда выше обычного золота, так что я в деле, - заверяет Стив. - А я туда, куда и брат, - веселеет Дейв. Петр безоговорочно пойдет за мной, ведь мы все это и начали, а Эджи просто некуда деваться, кроме как всюду таскаться за мной, ворча и возмущаясь, будто ему ничего не нравится. Лишь только Кристиан продолжает молчать, сводя брови к переносице. В складках лба таится какая-то мысль, а в глазах уже готовый ответ. - Я всегда с тобой, - коротко кивает штурман и берется за штурвал. – А где Эджи? – вспоминаю я. – Я здесь. Что, потеряла меня, мышка? – Уже нашла, – закатываю глаза я, намеренно пропуская мимо ушей это слащавое "мышка". – Сестра твоя еще не объявилась? Эджи понуро качает головой, что означает одно – его сестрица не соизволила прийти. – Ты мне так и не назвал ее имени. – Кэссиди, коротко – Кэсс. – Красивое имя, надеюсь, у нее просто много дел, – я пытаюсь подбодрить парящего надо мной Эджи, ведь хорошо знаю такое чувство, когда кого-то нет рядом, но и известий тоже нет, чувство неизвестности вперемешку со страхом потери. …Я стою за штурвалом и читаю карманную книжку моей бабушки. Тут записаны самые простые заклинания, но даже при использовании мной такого нетрудного волшебства, все идет не как надо. Я пролистываю книжонку около трех раз, потом обращаю свой взгляд в море, а затем снова в книгу. За чтением я не замечаю, что команда начала игру. Это дурачество заключается в том, что с некоторого расстояния нужно повесить кружку на саблю, которая закреплена над дверью моей каюты. Парни кидают деревянные кружки, и кто из них попадет – придумывает задание для любого из команды, иногда я тоже присоединяюсь к ним. Стив кидает кружку, но она пролетает ниже, чем нужно, следом за Стивом в игру вступает Дейв. Он кидает кружку выше, и она прилетает в меня. Точнее я успеваю отойти, но случайно роняю книгу. – Вики, подай пожалуйста игровой инвентарь, – улыбается Дейв. Я кидаю их кружку обратно, к тому, от кого она прилетела. Но ловит ее Джо, ведь если бы не он, то его брат мог бы остаться с синяком. Я наклоняюсь и поднимаю упавшую литературу, мне очень повезло, что она не разлетелась на части. Тем временем последний и самый неопытный игрок – Пит, бросает кружку, и та повисает на сабле. Он первый, кто попал за всю сегодняшнюю игру. – И что теперь? – спрашивает победитель. – Теперь ты загадываешь желание. – Кому? – снова задает вопрос Пит. – Хоть кому, – немного расстроенным голосом говорит Джо. – Хоть кому? Тогда… Вики, я загадываю тебе. – Что? – громко спрашиваю я. – Я попал, поэтому загадываю тебе желание, насколько я знаю, отказаться нельзя. – Капитану не загадывают. Просто ты не знал такого правила, – улыбаюсь я. – Не правда. В прошлый раз Джо загадывал тебе, и ты выполняла, – поддерживает Пита Крис. – Я занята, играйте сами. – Ладно, парни, продолжаем. Если Вики такая трусишка, тогда я загадаю кому-нибудь еще. – Что ты сказал? Рядом со мной стоит бочка с рыбой. Я опускаю руку в бочку и достаю одну из самых больших, пойманных Дейвом рыб, потом проверяю ее вес, и когда понимаю, что она достаточно тяжелая, кидаю ее в сторону парней. Стерлядь могла попасть в кого-то, но она минует Джо и Стива и попадает прямо в лицо Питу, ударяясь о него, скользит вниз по чистой рубахе. – Ну все, Вики, Бог видит, ты могла жить дольше. Пит подбегает ко мне и пытается макнуть меня в эту самую бочку, но я ставлю ему подножку, он спотыкается, но все равно тянет меня за собой, мы не можем остановиться и поэтому вываливаемся за борт. Парни подбегают, чтобы посмотреть все ли у нас в порядке, а потом, увидев, как я пытаюсь его утопить, начинают громко смеяться. Пит все никак не успокаивается, он брызгается, и пользуясь тем, что ослепил меня, тоже начинает топить. Мне с огромнейшим трудом удается вырваться, поэтому я не медлю и сразу же уплываю. Парни сбрасывают мне лестницу, и я поднимаюсь на корабль. – А я? – спрашивает Пит снизу. – А ты посидишь в воде, пока окончательно не успокоишься, – ухмыляюсь я. Петр забирается к нам. Моя одежда почти высохла под жарким палящим солнцем, а вот Пит до сих пор мокрый, и на нем висят какие-то водоросли. – Подожди, я сниму. Я убираю всю морскую траву, Пит снимает рубаху и закрепляет ее для просушки. – Может, ему стоило еще немного посидеть в воде? – уточняет Эджи, устремляя взгляд голубых глаз на меня. – А что с твоим желанием, Пит? – спрашивает Крис. – Я загадываю тебе. Сегодня ты готовишь нам обед. – Может лучше я? – предлагает свою кандидатуру Джо. – А что такое? – спрашивает Петр. Все начинают смеяться. – Просто если ты не наелся водорослей, то он конечно может приготовить что-то, а если наелся, то это перевод продуктов, – объясняю я. – Хорошо. А кто сегодня нам готовит? – Могу и я, – предлагает Стив. – Это было мое желание, поэтому лучше я. Джо, пошли со мной. Я забираю с собой Джо, и мы уходим на камбуз. Сначала спускаемся на нижнюю палубу, затем минуем каюты и наконец останавливаемся перед входом в столовую. Тут тяжелые двери и широкий проход, поэтому каждый из нас открывает свою половину, так мы попадаем в самую прекрасную из комнат корабля. Обычно отсюда доносятся райские запахи, но вместе с уходом Брайна, нас покинули и они. – С чего начнем? – спрашивает Джо. – У нас полная бочка рыбы. Можно сварить уху, – отвечаю я. – Хорошо. Что нам нужно? – вновь уточняет Джо. – Немного овощей и разделанная рыба. Джо готовит овощи. Он тщательно моет морковь и картошку, ножиком легко снимает тонким слоем кожуру и нарезает все кубиками. Мы решаем разогреть печь. Чтобы не тратить напрасно уголь и дрова, я вытягиваю руку и вызываю огонь. С кончиков моих пальцев стремительно струится пламя. - И тебе не больно? - уточняет Джо, увлеченно разглядывая огненные струи, так сильно напоминающие цвет волос самого бондаря. - Не-а, - отвечаю я и мысленно приказываю пламени сидеть за створкой в печи, ведь вчера я его достаточно накормила. Мы с Джо ставим навариваться рыбный бульон. Все это время бондарь удивленно рассматривает мое пламя за дверцей печи. Оно не становится меньше, не разрастается, только устало подрагивает синим языками. Из вареной рыбы мы вытаскиваем мелкие кости и режем ее на кусочки. - И ему совсем не нужно топлива? - Ну сейчас нет. Я его кормила вчера - он мне еще должен. - Это как? - вскидывает рыжие брови бондарь, так что я спешу рассказать историю о лавке, которую подожгла. - Он появился сам собой в первый раз, или ты его вызвала? - Сам собой. Появился странный зуд, а потом начал выходить огонек. Было... Весело, - ухмыляюсь я. - Ну еще бы! - смеется Джо, закидывая обжаренные овощи и рыбу в кастрюлю с кипящим бульоном. Я не забываю все посолить и поперчить. – Надеюсь это вкусно. – Сначала пусть попробует команда, а потом уже мы, – предлагаю я. Обед готов. Я накрываю на стол, раскладываю посуду, нарезаю булку хлеба и разливаю питье по стаканам, затем ставлю на стол кастрюлю с супом. Пока я занимаюсь сервировкой, Джо уходит за остальными. Несколько минут спустя до меня доносится топот, а затем Джо открывает двери, и вместе с ним врывается целая толпа. – И кого же вы оставили за штурвалом? – Никого, – спокойно отвечает Крис. – То есть там сейчас никого? А если мы сойдем с курса? – Да ладно, там остался Пит. Только он просил, чтобы ты ела быстрее. Все садятся за стол, но, когда хотят передать мне свои похвалы, понимают, что я ушла. Поднимаюсь по лестнице и выхожу на палубу. Пит стоит за штурвалом, устремив свой взгляд куда-то вдаль. Он уже переодел рубашку и как всегда оставил две верхние пуговицы расстегнутыми. Он спокоен, и мне знакомо это чувство, когда держишь в руках штурвал, стоишь в безмолвной тишине, и твои мысли – это только твое бремя, есть время подумать о нарастающих, как снежный ком, проблемах и придумать совершенное решение. Я редко вижу его расслабленным, но сейчас Пит просто наслаждается. То, в каком положении мы находимся, больше похоже на положение животного перед убоем, когда не знаешь чего ожидать. Уголки его губ расплываются в еле заметной улыбке, легкий ветерок треплет черные волосы. Я облокачиваюсь на мачту и, сдунув с лица локон, наблюдаю за капитаном Черной вдовы. – Ты уверена, что хочешь плыть туда? – Я обязана помешать Эресту, - решаю все-таки подняться на капитанский мостик. – Ты же делаешь это не из-за мести? – даже не взглянув на меня, спрашивает он снова. – Я знаю, что все кажется так, но нет. Месть тут не причем. В книге Лилии я прочла, что разъяренный дух может вырваться через стихию. Будь это вода, он затопит наш порт и множество других, если это будет огонь, значит множество городов будет сожжено. Ураганы, смерчи, цунами, тайфуны, страшные пожары и пробуждение вулканов – это ждет нас, если хотя бы не попытаемся остановить Эреста, – перебирая волосы пальцами, высказываюсь я. - Я сократил три дня пути, так что мы скоро будем на месте, - как бы невзначай делится Петр. - А что карта и Эрест? Думаешь, он не поплывет по этому маршруту, надеясь, что мы в точности будем следовать карте? - Думаю, нет. - Хорошо. – А ты не думаешь, что кто-то из твоих может оказаться предателем? - интересуется Петр, а меня задевает такой открытый намек. - Нет, - отрезаю грубее, чем хотелось бы. - Просто о Чарли и Грифе ты мало задумывалась, а они оказались сообщниками Эреста. - Смею напомнить, что все началось с того, что ты переманил Итана, а уж за ним последовали и матросы, - высказываю я тоном, который не терпит возражений. Мы какое-то время просто молчим. Я созерцаю небо, а Пит глядит только в море. - Я беспокоюсь о том, что все наши планы могут пойти наперекосяк... - Я все сказала. Или ты мне не веришь тоже? - Да причем тут ты? - потихоньку вскипает и Петр. - Я лишь допускаю мысль о предателях, а ты отмахиваешься от нее. Тебе легче думать, что такого больше не повторится. Как знать, кем приходится, например, Кристиан Михаилу или даже самому Эресту? - Не трогай моего штурмана! Кто-кто, но он точно не предатель. Может это ты засланец Берга? Это ты склонен к предательству, ведь уже один раз променял свою команду! - не выдерживаю я и озвучиваю ту мысль, что однажды в ночь нападения Петра змеей закралась в мою голову. - Я променял ту команду на тебя! - буквально рычит Пит. - Я променял множество бессонных ночей, кучу денег, сестру, все, что только мог, я отдал в обмен на тебя! Если этого мало, то я не побоюсь и жизнь отдать за тебя, - в порыве эмоций высказывает Петр, а я внимаю ему, разглядывая в совершенно новом свете. Он переводит взгляд горящих синим пламенем глаз куда-то в сторону. Явно Пит и сам не ожидал, что когда-нибудь скажет мне все это. Я невесомо касаюсь прохладной ладонью его разгоряченной спины, и Петр невольно вздрагивает. - Прости, я просто...просто боюсь даже допустить мысль, что кто-то из дорогих мне людей окажется предателем еще раз. Это больно. Не хотела тебя обидеть и сомневалась, что ты действительно работаешь со мной просто так, но я надеялась. - Никто не говорил, что изначально мои мотивы были наилучшими. Но я сознался тебе в первую же неделю и обманывать тебя было едва ли легче, чем удавиться. Я обнимаю Пита, он одной рукой держит штурвал, а другой - меня. Так...правильно. Этот человек знает обо мне куда больше, чем остальные, но он не боится меня, что вселяет уверенность. - Слышишь? И я уже знаю, о чем спросил меня Петр. С кухни доносятся жуткие вопли и ругань, звон бьющейся посуды и глухие удары о пол. Я вырываюсь из объятий Петра, но он успевает придержать меня под локоть. - Точно справишься? - Конечно, это же мое недоразумение, - ухмыляюсь я. Со всех ног спешу к дверям камбуза. Из-за тяжелых створок доносятся звуки борьбы. Я врываюсь на кухню, едва ли не натыкаясь животом на нож для мяса, который находится в руках Стива. - Ну-ка повтори! - угрожающе тихо требует Джо, выставив перед братом стул ножками вперед. - Вики давно хочет избавиться от тебя, - наперерез братьям выступает перед штурманом Стив. - Да что вы тут все мелете? - взрывается Эджи, явно раздосадованный, что его никто не слышит. - Эд, что вообще творится? - стараясь хотя бы перекричать тот хаос, что развернулся на моем корабле, интересуюсь версией происходящего у Эджи. - Слава архангелам, Викс, - "прыгает" ко мне хранитель, боясь напороться на нож. - Я спрашиваю, что тут, черт побери, творится? - Я не знаю. Сначала мы просто обедали, все было хорошо. Кристиан рассказывал историю про бабушку в библиотеке. Ты знаешь, там так смешно получилось. Бабушка пришла в библиотеку и спрашивает:"Есть ли тут книги моего возраста?", а ей отве... - Эджи! - рявкаю я. - В общем Джо и Дейв не поделили какое-то наследство, а Стив начал утверждать, что вы все хотите, чтобы Кристиан ушел из команды. Потом начали бить тарелки. Мне, кстати, понравилось. Ну а в конце похватались за ножи и вышли на новый уровень выяснения отношений. - И почему ты меня не позвал? - Я думал, что у вас - людей - всегда так. Я закрываю лицо руками, пытаясь сосредоточиться, но пролетевший мимо моего носа нож напоминает, что пора что-то предпринять. - Ну-ка все быстро заткнулись! - командую я, и меня, естественно, никто не слушает. Терпение начинает лопаться, как мыльные пузырики, а гнев разрастается до размеров дома, поэтому вместе с покалыванием, сквозь пальцы начинает струиться пламя. - Нет, нет, нет, нет! - паникую я, пытаясь затушить огонь. - Я схожу за Петром, - озвучивает Эджи и просто растворяется в воздухе. Стараюсь глубоко дышать, но это мало чем помогает. Огонь так и рвется наружу, периодически вспыхивая на ладонях, но я заталкиваю его обратно, боясь что-нибудь поджечь. - Ну пожалуйста, - умоляю я, хотя не знаю, чего на самом деле прошу. - Все знают, что ты хочешь сместить Викторию, вот поэтому мы тебя и обезвредим - выпрем из команды! - подначивает Стив, так что терпению приходит настоящий конец. Кристиан метает в друга кружку и следом за ней тарелку, которые прилетают в стену и разбиваются, а осколки перезвоном капель дождя падают на пол. - Да хватит! - вскрикиваю я так громко, что у самой закладывает уши. Тишина меня настораживает еще больше, чем ругань, поэтому я проверяю уши, боясь, что барабанные перепонки лопнули. В ужасе открываю глаза, но ничего не могу понять. Все застыли на месте в таком виде, в каком были секунду назад. Будто время остановилось. - Ребят? - шепчу я. Оглядываюсь по сторонам. Волосы зависли в воздухе, как если бы их поднял ураган, отскочившие осколки застряли над полом в пространстве. Собираю волосы в хвост и аккуратно прохаживаюсь между парней, забирая из рук каждого все предметы, которые можно использовать в качестве оружия. - Вик! - врываются в кухню Эджи и Пит, но тут же замирают в недоумении. - Ничего не спрашивай. Я сама не знаю, как так получилось. - Может, мы просто уберем все как было, а потом скажем им, что у них массовое сумасшествие? - предлагает Петр. - Мы все уберем, но ничего говорить им не будем. - А из-за чего они вообще переругались? - интересуется Эджи. - Из-за того же, из-за чего и мы ругались с Петром на палубе. В каком месте мы сейчас находимся? - Мертвые воды, - коротко отвечает Петр, ставя стол в самый центр камбуза и поднимая стулья. - Этим можно объяснить, почему отсюда выходит не каждый корабль, - устало аргументирую я. - Такое вообще возможно? - округляет глаза хранитель, собирая в мешок с мусором все осколки. - Ну ты же возможен, - в такт Эджи отвечает Петр. Замечаю подлетевшую кастрюлю супа, которой было суждено упасть на пол, пока я не остановила все вокруг. - А это как собирать? - наклоняет голову на бок Эджи, а я театрально пожимаю плечами и продолжаю прятать все ножи в шкаф. - Вот так, - коротко сообщает Пит. Он берет в руки крышку от кастрюли и с ее помощью заталкивает содержимое супа обратно. Обед мы водружаем на стол, который заново сервируем, и только после рассаживаем парней, согласно воспоминаниям ангела о том, как все сидели. - И что теперь? - мягко интересуется Петр. - Работы проделано много, а как все исправить, я даже не представляю. - Просто Цербер тоже остановился. Волны о него хлещут, а он стоит на месте, как столб, - комментирует Эджи, значительно увеличивая масштаб трагедии. Паника подкатывает к горлу комом. В голове ни одной здравой мысли, ни одной идеи. Едва различимый шепот кажется вообще неуместным, но даже тряхнув головой, его прогнать не удается. На подушечках пальцев вскакивают приветливые светлячки, которые постепенно увеличиваются, разогревая воздух вокруг. - Мышка, ты горишь, - указывает Эджи и отходит от меня на шаг. - Вики, не паникуй. Мы придумаем что-нибудь. Если ты устроишь пожар, то худо будет всем, - касаясь моего плеча, пытается успокоить меня Петр. - Берг, я не могу. У меня ни одной мысли в голове. А если мы начнем искать в бабушкиных книгах, то и вовсе только время потеряем. - Уберешь его? - просит Пит. Я прилагаю много усилий, и все же прячу внутри себя пламя, успевшее нагреть кухню. Петр обхватывает меня двумя руками и прижимает к себе. Я утыкаюсь в его грудь лицом, втягивая носом неповторимый аромат, ощущаемый на языке. Вязкое приятное спокойствие обволакивает весь корабль. Петр мычит мягкую мелодию, стелющуюся по коже, словно талая вода, и я вспоминаю, лавку с выбитыми витринами. - Все вернется к жизни привычной: Утро, день, вечер, ночь, Незнания прочь, Мы знаем, мы можем помочь. Ночи тьма чуть придет, Там солнце умрет, И так все века напролет. Тихие слова прекрасно накладываются на мелодию Петра, ангел завороженно слушает наш дуэт, а все вокруг понемногу отмирает. Вверх струится аромат чуть не пролитого супа, кухня наполняется размеренным дыханием и возвращается чуть ощутимое покачивание на волнах. Цербер снова плывет. - Нам нужно к штурвалу, - аргументирую я, боясь оторваться от Петра, будто вся идиллия исчезнет, стоит нам двоим разойтись. - Что, собственно, происходит? - первым спрашивает Кристиан, тараща на нас с Петром глаза цвета грозовой тучи. - Вы... Обнимаетесь? - немало удивляется Стив, периодически метая взгляд на Эджи, который сам слегка в шоковом состоянии. - Мы вообще-то проспорили Дэйву. Ну вот он и дал такое бредовое задание, - быстро реагирую я, выпутываясь из объятий Пита. Тот складывает руки на груди и пристально вглядывается в глаза Дейва. Если бы я не знала, что мы врем, точно бы подумала, что сцена разворачивалась на самом деле. - Я? - чешет затылок боцман. - А кто? Не я же, - подыгрывает нам Эджи. - Вот у него и спрашивайте, а я пошла наверх, - нарочито громко топая, скрываюсь за дверьми камбуза. Глубоко дыша, я преодолеваю расстояние от кухни до лестницы шлюза. Чуть уловимое завывание ветра, шелест волн и стук морских капель о борт подобны песне. Солоноватый свежий воздух как никогда отрезвляет, несет перемены и дает ощущение реальности вперемешку с настроением мечтательности. Иной раз, находясь в полном одиночестве, меня посещают неспокойные мысли о будущем, о настоящем, что так быстро утекает прямо из рук. Если два дня назад я была еще не до конца уверена в том, как проведу свой человеческий век, то уже сегодня я даже не имею понятия, как пройдет завтра или послезавтра. Жизнь ведьмы не ограничивается столетием, счет идет на тысячи лет, что много усложняет задачу определения своего места в мире. Я не склонна к пессимизму, но даже если нам удастся все провернуть, что я буду делать потом? А как быть с остальными? Пока все будут быстротечно взрослеть, стареть и умирать, я буду словно в забальзамированной оболочке. Никогда не смогу где-то осесть, ведь каждому будет интересно разгадать секрет моей долговременной молодости. Если я выберу море, то просто-напросто буду менять команду каждые несколько лет, растеряю всех своих близких, а вместе с ними будет утекать и душа, и смысл жизни. - Мне страшно, - озвучиваю я, заметив Петра, восходящего по лестнице. - Поделись, - предлагает он, подталкивая меня к ступеням, ведущим на капитанский мостик. Он в полной тишине занимает место у штурвала и жестом приглашает меня встать рядом. Я взбираюсь к нему. - Закрой глаза, - просит Петр, а я кошусь на него в растерянности. - Давай. И я подчиняюсь. Закрываю глаза. - Ну и? - Что чувствуешь? - Темно. И, кажется, сейчас упаду, если не перестанет качать так сильно, - морщу нос я, совершенно оторопев. - Я лишил тебя зрения, но не всего остального. Прислушайся к тому, что ощущаешь, а не к тому, чего нет. Я вдыхаю полной грудью и расслабляюсь. Ласковые перекаты моря что-то нашептывают, рыба плещется и лавирует меж волн. Игривый поток воздуха колышет волосы, ластится к оголенным местам кожи и зарывается в паруса и ткани одеяния. Тепло, ощущаемое рядом с человеком, и есть сама жизнь, ее животворящая сила. - Спроси птиц о том, что тебя тревожит, - если бы его голос был осязаем, готова спорить, что он был бы черным легким бархатом, струящимся, завещающим уют. - Они молчат, - констатирую я, ведь действительно не слышу шумихи чаек. - Спроси. Вслух. - Что мне делать с целым тысячелетием жизни? Как потом пережить смерть всего окружения, наблюдать за сменами эпох и не сойти с ума в одиночестве? Поток мыслей сопровождается тишиной. Петр молчит, птиц не слышно, ответа нет. Я готова повторить вопрос или вовсе прерваться, но Пит меня опережает: - Ты никогда не будешь одна. Не думай о том, что будет через несколько лет, отучись строить планы, мечтай и добивайся целей. Мы что-нибудь придумаем. Все вместе, - вполголоса уверяет Петр, а затем целует в лоб. Прикосновение оставляет ощутимый ожог, который гонит все остальное тепло в каждую клеточку тела. Я не открываю глаз, боясь увидеть одинокое море и потерять то призрачное чувство, охватившее меня. Я так бы и простояла вечность под испытующим взглядом собеседника, если бы на смену лихорадочному жару не пришел низведший с небес на землю ледяной вихрь. – Тебе не кажется, что как-то похолодало? – спрашиваю я Пита, раскрывая в испуге глаза. С этими словами с моих губ слетает облачко пара. Вдали виднеется что-то большое, очень напоминающее скалы. По телу пробегают мурашки, и чем ближе мы подплываем к непонятному объекту, тем холоднее нам становится. На носу корабля возникает ангел. – Может, это какой-нибудь бриз? - предполагает Эджи, явно стараясь меня взбодрить. - Эд, скажи ребятам, пусть несут все снаряжение и теплые вещи на палубу. Пока команда ищет веревки и одежду, мы с Эджи остаемся наверху за штурвалом, чтобы не наткнуться на скалы, рифы или что бы там ни было. Мы подплываем достаточно близко, чтобы рассмотреть препятствие. Это ледяные глыбы. Придется проплывать между ними, так как повернуть уже не получится. Парни поднимаются на палубу. У них в руках уже полно веревок и крюков, а сами они одеты в куртки, теплые штаны и шапки. Пит подходит ко мне и отдает одежду, которую взял для нас с Эджи. – Я ангел, мне это ни к чему, – ухмыляется Эджи, но все же принимает из рук приятеля одежду. Осматриваю Петра: куртка коричневого цвета имеет пушистую подкладку и стоячий воротничок, который придает особый шарм, более теплые темные штаны натянуты на ботинки, шнурки которых развязались и свисают на полу. – Это ледники? – с недоумением спрашивает он. – Да, – отвечает Эджи. Я опускаюсь на колено и надеваю свои берцы, более теплые чем те, что я ношу. Пользуясь тем, что Пит стоит рядом, я завязываю шнурки и ему, затягиваю аккуратный бантик и прячу под штаны. Он недовольно мычит и поднимает меня. Парни обсуждают разнообразные планы, как можно выбраться и что вообще делать, если не сможем провести корабль до выхода по воде. Эджи пристально следит за каждым движением капитана Вдовы, если захотеть, можно даже увидеть голубоватое свечение, которое вот-вот прожжет в голове Петра аккуратную дыру. – Но как они не растаяли? – выкрикивает Дейв откуда-то с палубы. - Слушай, дорогой мой братец, если бы кто-то из нас понимал, то давно бы уже поделился удивительным знанием со всеми, - язвит Джо, подуставший от возни и всякой дьявольщины. Я надеваю теплые штаны, а куртку помогает надеть Эджи, который подлетает ко мне быстрее Пита. Я тихо благодарю ангела, а тот целует мою руку, демонстрируя это чуть ли не всей команде. Касание выходит обыденным, даже детским, по сравнению с тем, что чувствуется в прикосновениях капитана, который все видел, но предпочел не озвучивать свои домыслы. Я тормошу Эджи по волосам цвета соломы и подхожу ближе к парням. Стоя в гуще разговора, заплетаю волосы в косу, чтобы они не мешались. Руки начинают болеть, промерзая до самых костей. Красные, чуть одутловатые и несгибающиеся пальцы удается запихать в варежку и поднести ее ко рту, вдыхая в шерсть горячий воздух. Бочки с рыбой моментально застывают, образуя на поверхности узор мутноватого потрескавшегося льда и нескольких пар глаз-бусин. Парни натягивают шапки на уши, и втягивают шеи, чтобы хоть как-то сохранить тепло, кажущееся последним шансом на выживание. После жаркого знойного лета, закончившегося пять минут назад, суровая колючая зима ощущается особенно мучительно. - Умереть и не встать, Виктория! - явно ругаясь, обращается ко мне Петр. - Что еще? - съежившись, ворчу я. Он буквально налетает на меня. - Стой смирно, - приказывает он, держа в руках мое лицо и хмуря лоб. Опешив, я смотрю только перед собой и не двигаюсь. Пит надевает мне на голову шапку, натягивая ее почти до самых плеч, прячет под куртку белые, из-за осевшего на них инея, волосы, а потом длиннющим колючим шарфом обматывает и без того закрытую шею. - А кто-нибудь меня так закутает? - смеется Стив, дрожа всем телом и голосом в том числе. - Что еще осталось из одежды? - уточняю я, чье лицо еле заметно из-под нескольких слоев шарфа. - Да там много всяких тряпок, - небрежно бросает напрочь замерзший Кристиан. - Если у нас есть ненужная бумага, то ее можно напихать в куртки, чтоб не было так холодно, - предлагаю я, ведь знаю, что так делать можно.

***

- Зачем так делать? - бурчала я себе под нос, пока папа не слышал. Нас с Павлом выгнали на улицу, а сами остались дома, чтобы к нашему приходу накрыть стол и разложить под густой хвоей ели подарки. "Кому они вообще сдались в такой мороз... Эти подарки?" Меня нарядили как снежный комок или круглую елочную игрушку. Три кофты, курточка, несколько штанов и напиханная меж слоев одежды бумага прогревала не хуже камина в доме тетушки Глэсс, от которой мы только что вышли. Руки и ноги не сгибались, будто вместо частей тела у меня палки. Передвигаться приходилось лишь при помощи корпуса, но выглядело это уж слишком странно. - Лучше бы дома остались, - шмыгая носом, продолжала недовольствовать я. - Да... - протягивал мечтательно Павел, держа рукой в перчатке меня за воротник, ведь иначе мы друг до друга не дотягивались по причине моей обездвиженности. Снег хрустел под ногами и липнул к подошве подбитых изнутри шерстью ботиночек. Оставленные на белоснежном покрывале следы припорашивали новые подоспевшие снежинки. - Я еще понимаю колючие носки. Они для пытки. А бумага то зачем? - Ну смотри. Скомканная бумага немножко отделяет от кожи одежду, которая быстро промерзает на холоде. Если ледяные вещи будут тебя касаться, то ты тоже в скором времени промерзнешь. А так наслоение одежды просто не дает выходить теплу наружу. - И кто тот гений, что придумал это? - уточнила я, но посмотреть вверх на Павла не смогла. - Вот это мне уже не известно, - ухмыльнулся папин друг, а мне осталось лишь тяжело вздохнуть, надеясь, что идти до лавки за хлебом к рождественскому столу не так далеко. - Тебе не холодно? А то к тебе в одежду бумаги не напихали, - заметила я, всерьез переживая за спутника. - Я слишком старый, чтобы мерзнуть, - посмеялся Павел, испуская плотные облака пара.

***

– Смотри, – говорит Пит. Я поворачиваю голову влево и вижу множество сломанных досок и резных фигур, частей носа, кормы или же вещей, спрятанных в наслоениях прозрачного льда. Пит тем временем занимает место у штурвала, смещая заинтересованного Кристиана. Я подхожу к самому краю, рассматривая остатки на кладбище кораблей. – Это корабль моего отца. Я должна туда попасть, - как заворожённая проговариваю я, заприметив корабль со сломанной мачтой и пробоиной в борту. Корабль с именем моей матери и величественной рускалкой на носу. Не знаю, как и зачем, но руки сами собой отыскивают веревку, сбрасывают ее с Цербера, и если бы не подоспевший вовремя Петр, я бы и сама спустилась в воду. Парни замолкают, они вспоминают историю, которую я рассказывала о своем отце, как однажды он оставил меня в порту, а сам не вернулся, позже я узнала, что он погиб при кораблекрушении, но я ни разу не спрашивала конец этой истории у Павла – единственного выжившего. Теперь конец нашел нас сам. Стив тихонько шепчет Дейву о том, что Бернард скорее всего знал о том, что не вернется, поэтому оставил меня, но все, что говорят парни, я слышу также отчетливо, как собственное сердцебиение. Эджи одним лишь взглядом заставляет парней замолчать, потому что становится ясно – Бернард знал все, но ничего не рассказал, он даже знал про Лилию, но умолчал, чем сделал только хуже. Но это не главное, главное то, что Эрест погубил не только весь род ведьм Мэй, весь ковен Лилии, но и отца, даже если он и не напрямую причастен к этим смертям. Убийца...Убийца...Он всегда будет убийцей, поэтому попадет в ад. – Вик, – тихо произносит Петр. По моим щекам текут слезы, только сейчас я понимаю, что отец нашел остров и умер на пути к нему. Сейчас меня уже не пугает тот факт, что мы можем тут погибнуть, но и надежды на высвобождение больше нет. Я стою в объятиях Петра, держась за его куртку, а он медленно поглаживает меня по волосам. Над нами повисает полная тишина, такая, что я могу слышать не только дыхание, но и слабые толчки в груди Пита. Корабль идет своим ходом, никто не следит за тем, куда мы плывем, и на что можем наткнуться. Вместе со мной поникло все вокруг и лишь, казалось, один Цербер знает, что делать. Мне до последнего нельзя было терять веру, ведь все, кто находится сейчас тут, следуют за мной. Я очень боялась подвести друзей, доверивших мне свои жизни, но в итоге я сдалась самой первой. – Бросить якорь! – не отрываясь от меня, кричит Пит. Я отстраняюсь и поднимаю на него взгляд. Он снимает теплые рукавицы и утирает мои слезы горячими ладонями, потом рукой приподнимает мой подбородок и просто улыбается. – Что ты делаешь? – спрашиваю я. – Ты же хотела сойти. Джо первым выходит из состояния ступора и идет прямиком к якорю. Дейв следует за братом. Полминуты спустя Цербер останавливается в паре метров от места затонувших кораблей. – Вы хотите туда спуститься? – спрашивает Крис. – Конечно. Я не могу отказать нашему капитану. Если мы не вернемся, то обещайте, что хотя бы попытаетесь выбраться, – обращается ко всем Пит, хотя мы все знаем, что располовинить команду и попытаться выбраться - вряд ли наилучший план. – Я с вами, – вызывается Джо. – И я, – поддерживает брата Дейв. – Мы вас дождемся, – покорно отвечает Стив, оглядываясь на хмурого Кристиана. – Мы быстро, обещаю, – ласково смотрю я на Криса и Стива. Не могу понять настроения штурмана, ведь давно не видела его таким. Наверное, мне стоит с ним поговорить. – Сумасшедшие, – тихо произносит Эджи, – Викс, а если вы не вернетесь, ты отдашь мне свой корабль? – улыбается ангел, а я улыбаюсь в ответ, – Да ладно, я же пошутил, иду с вами, – отзывается Эджи, после того, как наталкивается на осуждающий взгляд Пита. Джо и Петр спускают лодку вниз на веревках, но из-за рукавиц сложно удерживать что-то крепко, поэтому опустившись до середины, наш транспорт срывается с веревок и пластом ударяется о воду. Первым корабль покидает Дейв, затем Джо и Пит. Я даю последние указания Стиву и Крису, а затем и сама спускаюсь вниз. Стоя в лодке, Пит помогает мне аккуратно залезть, а затем он и Джо берутся за весла. – Вы не хотите меня подождать? – спрашивает Эджи и одаривает изумленным взглядом. Я подаю ему руку, но ангел отказывается ее принимать, вместо этого он просто растворяется в воздухе, появляясь в лодке, заставляя ее бешено качаться. – Здорово, – отзывается Дейв. – А ты можешь также оказаться за стенами пещеры? Ну или хотя бы вернуться назад? – спрашиваю я, надеясь на положительный ответ, но нахожу в льдисто-голубых глазах хранителя только неуверенность, – Если можешь, то попробуй...попробуй вытащить нас отсюда, – я говорю прерывисто, потому что сама не верю в то, что предлагаю. – Только ради тебя я попробую, но если эта пещера...А ну ка попробуй что-нибудь наколдовать, – просит Эджи, головой указывая на мои руки в перчатках, – Если получится, то я не сомневаюсь, что смогу высвободить нас. – Уверен, что Виктория сможет? – спрашивает Дейв. – Я попробую во всяком случае, – встреваю я. Пит снимает мои рукавицы, тем самым одобряя попытку к колдовству, мне нужно что-то простое, что никому никак не навредит. Решаю попробовать зажечь кусок ваты, который оказался в моей куртке. Пытаюсь призвать огонь. Я чувствую его внутри себя, но также очевидно и то, что он не намерен показываться. Его крохотные крупицы, что остались в моем замерзшем теле, забились в самый дальний угол. Сколько бы я не пыталась его вытащить, обещая от души накормить, он на все отвечает отказом, не желая встречаться напрямую с мертвенным холодом пещеры. – Хорошо, я попробую, но есть предположение, что стоит барьер, не восприимчивый ни к чему сверхъестественному, если я смог "прыгнуть" в лодку, это не значит, что барьер меня пропустит, поэтому может случиться что-то...Эм... – Ну понятно, – начинает Пит, натягивая на мои холодные ладони рукавицы, – Пробуй, нужно перепробовать все. – Но даже если я пройду, то я не смогу переместить весь корабль, максимум человека, – почесав затылок объясняет Эджи. – Тогда пробуй, если получится спасти команду – мы спасем, я останусь на Цербере и придумаю, как его вытащить. – Нет, – отвечают за меня в один голос Джо и Петр. – Если так приказал капитан, вы не имеете права отказать, но, Вики, я тоже против, просто знай, – шепчет ангел. Я слегка касаюсь руки Эджи, тем самым пытаясь его подбодрить и, кажется, у меня получается. – Удачи, – желает Джо. – Надеюсь, ты не умрешь, я уже к тебе привык, – обнимает Дейв хранителя. Эджи закрывает глаза и в миг исчезает. Пока парни оглядываются по сторонам, я инстинктивно поднимаю голову вверх, где замечаю, что от потолка откололась еще одна глыба, а рядом с ней на нас падает Эджи, который, по всей видимости, ударился именно о льдину. – Черт, парни, у нас проблема, – начинаю я. – Если ты не заметила, у нас она не одна, – отвечает Дейв, за что получает от меня красноречивый взгляд, поэтому замолкает. – Какая? – спрашивает Джо. – Прямо на нас падает Эджи и...и...огромная льдина, – поджав губы, рассказываю я. – Та-а-ак, что делать будем? – отзывается Джо. – У нас меньше минуты, – проговаривает Дейв, вскинув голову вверх. Но оказывается, что у нас не было даже пяти секунд, Эджи канул в воду в мгновение ока, а за ним последовал и кусок льда, окатив нас холодными брызгами, и отодвинув волной в сторону. – Нет, – только крикнула я, и по щекам покатились слезы, слово разлетелось эхом по всей пещере и вернулось обратно ко мне, – Черта с два он утонет, – я встаю и подхожу к воде, чтобы разглядеть, где находится Эджи, у меня была идея нырнуть за ним, но это было бы не разумно, раз Эджи может "прыгать", то я смогу колдовать. Снимаю варежки и опускаю руки в воду, она мне не кажется холодной, поэтому я, не вынимая рук, принимаюсь читать заклинание, которое должно поднять тело хранителя на поверхность, это же заклинание я использовала со шкафом. – Όλες οι ανώτερες δυνάμεις σας καλώ να με βοηθήσετε. Ничего не происходит. Но и в комнате у меня не получилось с первого раза. Еще и еще я повторяю одно и то же, пока парни сочувственно глядят в воду, но не на свои отражения, а на русые волосы, кажущиеся в толще воды чем-то драгоценным. С моих губ слетает шепот, в котором еле-еле можно распознать слова, но я не прекращаю. – Хватит, Вик, – приобнимает меня за плечи Джо, но я скидываю его руки и продолжаю читать. – Пит, скажи же ей, – обращается Дейв к Питу. Петр молчит. Он подсаживается ко мне ближе, поглаживает по спине, пытаясь успокоить, но я знаю, что это мне вообще никак не поможет. Я перестану повторять одно и то же как сумасшедшая только тогда, когда пшеничная голова покажется из-под воды. Руки сковывает холодом, я почти их не чувствую, как и губ, повторяющих заклинание вот уже вторую сотню раз. Я не переживу, если потеряю Эджи, что я потом скажу Кэсс... Теплые руки Пита, ходящие туда-сюда вдоль спины помогают контролировать себя и неустанно бормотать всю ту же самую фразу. Кажется, уже каждый по-своему смирился с потерей, и Пит просто помогает принять ее и мне, но я то знаю, что вот так вот все не может закончиться. Тут в воде что-то происходит, глыба раскалывается на двое, создавая подводное землетрясение, а маленькое тело поднимается на поверхность. Эджи гребет сам. – Эмм... – округлив глаза, просто мычит Дейв. – Я убью его, – проговаривает Джо, которого я не вижу, но знаю наверняка, что он улыбается. Эджи показывается на поверхности. Его волосы намокли и уже не кажутся такими светлыми и пышными, как на глубине моря или в свете солнца. То ли хватает слов, чтобы сначала спросить про состояние ангела, то ли воздуха, чтобы ровно вдохнуть и выдохнуть. – Теперь никто не захочет тебя целовать, – улыбается Пит, а я непонимающе взираю на него, – Готов поспорить, что твои губы могут переплюнуть даже уровень соли в море. Я улыбаюсь в ответ, понимая, что правда выгляжу "не очень", но вспоминаю про Эджи, на которого я рассержена за то, что так напугал, и очень рада, что он жив. – Почему ты просто не перенесся обратно в лодку? – возмущаюсь я. – Теперь я вообще никуда не перенесусь, я же говорил, что там барьер, пока мы не выйдем отсюда, я беспомощен, как Пит, – выплевывая оставшуюся воду, рассказывает Эджи. Я снимаю свою куртку, чтобы накинуть ее на хранителя, но меня останавливает Дейв и подает плед, лежащий под перекладиной лодки. – Ну спасибо, – бурчит себе под нос Пит, пока я растираю дрожащего Эджи. – Ты же не чувствуешь холода, – непонимающе разглядывает нас Джо. – Ну знаешь, я сказал, что мне просто не холодно, но после того, как я просидел около трех минут под водой, осталось весьма неприятное ощущение, – объясняется Эджи, постукивая зубами. – Господи, как я испугалась, – начинаю я. – Я вижу, все щеки красные, – щелкнув меня по носу, смеется Эджи, – Спящая красавица по мне уже успела соскучиться? – подмигивает ангел. – Дурак, и я вовсе не скучала, это...мороз, – смеюсь я. – Раз все хорошо, мы можем продолжать, – говорит Петр. – Что, ревнуешь? – спрашивает Эджи у Пита, но по одному взгляду синих глаз понимает, что его могут снова выкинуть за борт, – Да ладно тебе, хочешь, я скажу, что Викс о тебе думает? – Не смей, – произношу я, улыбаясь. – Да нет, не нужно, я итак все сам знаю, раз тебе требуется залезть к ней в голову ради того, чтобы что-то выяснить, значит ты плохо знаешь Вик, – лукаво улыбается Пит, но его улыбка становится искренней, когда он замечает, что я на него смотрю. – Ладно, все уже, поплыли дальше, – Джо опускается обратно на свое место. Дейв сидит у носа лодки, готовый заменить кого-то из парней, а я сижу напротив. Снова никто не произносит ни звука, слышно лишь то, как потрескивает лед и кое-где глыбы падают в воду, ударяясь о скалы. Медленно мы подплываем к тому самому кораблю, на котором когда-то бороздил морские просторы великий в моем понимании пират. – Это было шикарное судно, – бормочет с восхищеньем Дейв. – Шшш… – шипит на него Джо. – Ты прав, Дейв. Корабль моего отца был великолепен, – я вытираю рукавом слезы, а они скатываются по запястьям внутрь куртки, и я предаюсь воспоминаниям. – Я правда давно в последний раз там находилась, но кое-что все же помню. – Расскажешь? – с любопытством спрашивает Джо. – Конечно. Видите тот борт, на нем завязана красная лента. Там я любила стоять и наблюдать за всем на свете. Ветер игрался с волосами и ласкал шею, а закаты и рассветы радовали глаза. Я могу показаться слишком сентиментальной, но так я все запомнила. В тот день, когда Бернард прощался со мной в последний раз, я завязала алую ленту, чтобы он вспоминал обо мне. Он обещал вернуться, я всегда думала, что мы ищем клад только потому, что нам нужны были деньги, а позже мною завладел интерес, но я никогда не думала, что это дело принципа. Отцом двигала лишь жажда мести, – по щекам снова бегут соленые ручьи, и, скатываясь, впитываются в теплое одеяние.

***

– Это не справедливо, почему я не могу плыть с тобой? Тетушка не сильно расстроится, если в этот раз я не останусь у нее, – я пыталась уговорить Бернарда взять меня с собой, но у меня плохо получалось. Отец решил, что мне лучше будет посидеть немного в порту, а я настаивала на том, что в свои шестнадцать знаю только семь портов, пять из которых те, что находятся в нескольких десятках километров от друг друга. Солнце пекло голову так сильно, что тетушка заставила меня надеть шляпу, дабы не получить солнечный удар, а по ее словам состояние после пробуждения походит на морскую болезнь, – которой, к слову, я никогда не страдала. Павел махал мне загорелой рукой с капитанского мостика, а я лишь показала ему язык, в ответ на что получила тоже самое. К другим членам команды, – да и вообще другим людям, – я не могла себе позволить так относиться, но Павел – это мой друг с детства, он меня учил этикету и всегда говорил, что в его сторону не действуют эти правила. Наверное, поэтому мне никогда не было скучно на корабле. А сейчас, я крайне расстроена тем фактом, что мне придется сидеть на суше, ходить на чаепития, знакомиться с джентльменами, которым тетушка много про меня рассказывала и обещала познакомить. Мне предстояло носить платья с корсетами и каркасами, с лентами и бантами, надевать шляпы, вуаль и таскать веер...Странная мода присутствует в каждом порту, к счастью, есть то место, где не действует ни одно правило и не соблюдается высокая мода – Тортуга. Но даже туда мне нельзя, вот и выходит, что единственное мое спасенье – корабль с маминым именем, красиво выструганным на корме. – Нет, она не расстроится, но ей придется краснеть из-за тебя, ведь она пообещала многим знакомство с тобой, – поправив мою шляпу, начал Бернард. – Ну и что, я могу хоть сейчас обойти всех этих несчастных юношей и сказать, насколько им повезло никогда со мной не знакомиться, ну или предложить отсрочку. Павел тихо посмеивался, стоя и слушая все то, что мне говорил отец, пытаясь дать вескую причину остаться в порту. – Я могу тебе пообещать, что после этого маленького путешествия я разрешу тебе посетить Тортугу, а там посмотрим, не захочешь ни с кем знакомиться, значит, я не буду тебя уговаривать и никому не разрешу тебя заставлять. – Это подкуп, – сложив руки на груди, процедила сквозь зубы я, – Но весьма-весьма выгодный и интригующий, я согласна, но прежде...Пообещай, что скоро вернешься и без меня больше не будешь плавать, а еще на некоторое время поставишь меня вместо Павла. – По рукам. Мы пожали руки, пока Павел что-то возмущенно говорил, размахивая при этом руками. Я, недолго думая, сорвала со шляпы красную ленту, взошла на борт и привязала ее к одной из перекладин на бортике.

***

Пит передает весло Дейву, а затем садится рядом. Он расстегивает куртку и придвигает меня к себе, чтобы согреть. Затем снимает рукавицу и вытирает слезы. – Но ты ведь не будешь ему мстить? – улыбаясь спрашивает он. – Я еще думаю, – угрюмо отвечаю я. Эджи сидит на другом конце лодки и просто слушает нас. – Нам стоит тебя опасаться? – с долей сарказма спрашивает Джо. Я немного посмеиваюсь. – Стой! Мы ударяемся о ледышку рядом с кораблем Бернарда. В лодке образуется отверстие, через которое наш транспорт заполняется ледяной водой. Всем становится неприятно сидеть с промокшими ботинками, поэтому мы спешно стараемся вылезти из тонущей лодки. Джо, Эджи и Дейв быстро взбираются на ледник, а Пит и я остаемся в воде. – Ну давай, иди! – кричу я ему. – Ага, ну конечно. Он снова против моей воли берет меня на руки и поднимает к парням, а затем и сам потихоньку взбирается к нам. – Я смогла бы и сама, а ты мог утонуть. Что с твоей ногой? – Все как обычно, значит ты уже в порядке, – посмеивается он, а вот парни хохочут так, что потолок начинает обрушиваться. – Что значит все в порядке? – Ты не сказала "спасибо", а сразу начала на меня бурчать. Как всегда, думаешь о других, а не о себе, а потом еще и отнекиваешься. – Не правда. – Я же сказал. – Ладно, спасибо. – Уже лучше. Так, куда дальше? – спрашивает Пит. – Просто лезем внутрь, – встревает Эджи, толкая плечом Пита. – Так, мальчики, только без драк, - смеется Джо, – Эджи, пошли с нами, обследуем трюм, точнее самую интересную часть любого корабля. А кто знает почему? – обращается мой лучший друг к хранителю. – Ладно, пошли, – Эджи отправляется с братьями, а мы с Питом остаемся стоять снаружи. – Потому что там бывают остатки рома! – выкрикивает Дейв, явно повеселев от мысли о предстоящей находке. Я помогаю Питу встать, а потом вместе мы движемся по скользким льдинам к судну, а точнее к тому, что от него осталось. Мы осторожно пробираемся на корабль сквозь трещину в борту. Если снаружи судно и похоже на руины, то внутри все осталось таким, каким я его помню, за исключением, конечно, некоторого беспорядка и дыр, склеенных замёрзшей водой. Парни осматривают трюм, а я целенаправленно иду на палубу. Все бумаги, книги и безделушки хранил мой отец в своей каюте. Мне не требуется никого звать, чтобы отыскать каюту. Комнату, где и прошло все мое детство. Хотя, наверное, следует признаться, что я не хочу, чтобы кто-то вперед меня нашел папину обитель. Быстро преодолеваю сломанный лестничный пролет, залитый водой, примерзшей к ступеням. Вся палуба походит на озеро зимой. Витиеватый орнамент покрывает доски и мачту, превращая "Елизавету" в корабль из заснеженной страны, судно, вышедшее из сказки. Я осматриваю все вокруг с любопытством ребенка, но предусмотрительно ничего не трогаю. Даже если захочу, то не смогу представить, что случилось на этом судне. Почему корабль оказался снесен к стенам ледяной пещеры, как появилась пробоина в борту, направленном на тихие темные воды? Погрузившись в раздумья, не замечаю, как упираюсь в дверь. Машинально хватаюсь за ручку, но тут же, приходя в сознанье, отдергиваю руку. Для начала осматриваю ее, а потом предаюсь воспоминаниям. Раньше она пылала жаром и блестела на солнце, а сейчас от нее исходит лишь холод, вид приводит в ужас. Ржавчина на металле говорит о возрасте корабля и о том, как давно он потерял капитана. Я встряхиваю головой, чтобы развеять мысли и решаюсь преодолеть то препятствие, которое стоит между мной и полным разочарованием, отвожу взгляд. Со скрипом отворяется дверь, и я невольно поворачиваюсь. К моему удивлению, тут совсем ничего не изменилось. Если где-то все разбито на мельчайшие осколки или просто не на своих местах, то здесь все более чем опрятно, как будто за этим местом до сих пор кто-то ухаживает. Я обхожу оценивающим взглядом комнату и не нахожу никакого стекла под ногами, несмотря на то, что именно эта комната в частности хранит в себе хрупкие предметы, которые во время катастрофы могли разбиться. Сюда даже не проник холод, раскрасивший все снаружи холодным перламутром. Из окон будто льется свет утреннего солнца, которого здесь просто быть не может. Найдя на полу мешок, вытряхиваю из него все содержимое. Оттуда выпадают книги, и одна из них ложится на ребро, раскрывшись еще в полете. На страницах я замечаю какие-то пометки отцовским почерком и зарисовку, на которой изображены девушка, женщина и парень. В молодой паре я узнаю родителей, а в женщине – Лилию. Без лишних раздумий поднимаю книги и кладу обратно, туда же складываю все с полок, вплоть от книг и статуэток, до разных украшений, альбомов и писем. В итоге у меня получается три мешка. За таким, казалось бы, утомительным занятием я не замечаю, как к открытой двери каюты кто-то подходит. – Что ты делаешь? – А не видно? - отвечаю я немного грубо, но все же знаю, что тот, кто стоит за моей спиной, обижаться не станет. – Нет, я, конечно, вижу, что ты решила окончательно разнести корабль, но ты подумала о том, где нам взять средство передвижения, на котором мы увезем отсюда все это великолепие? – Я видела как минимум три лодки, пока добиралась сюда, – не поднимая глаза, проговариваю тихим и спокойным голосом. Пит проводит глазами по комнате, а затем все-таки решается войти и помочь. Он присаживается рядом со мной на колени, совершенно не беспокоясь о чистоте и температуре полов. – У твоего отца отличный вкус, – смеется он, перебирая книги в кожаных обложках. – Ну еще бы! – усмехаюсь я, и складываю вслед за маминой шкатулкой свой детский альбом. - Ты увлекалась рисованием? - внезапно задает вопрос Петр, а я не слишком быстро нахожусь с ответом. - Да. Я вообще много чем увлекалась. Мне быстро все надоедало, так что я часто все бросала и потом когда-нибудь начинала снова, - объясняю я, хотя сама признаю, что это неправильно. Но Петр, на удивление, просто кивает головой в знак того, что понимает меня, и продолжает с интересом перебирать маленькие картинки: плотная ткань, натянутая на деревянные рамки и разрисованная краской. Чуть позже вместе с Питом мы вытаскиваем все мешки на палубу, где уже собрались парни. Судя по раздосадованному выражению Дейва, рома они не нашли. – Что это? Вики, ты переезжаешь? – спрашивает с некоторым любопытством и с долей шутки боцман. – Нет, Дейв. Это ты переезжаешь, – ухмыляется, но уверенно произносит Джо. – Что? – с недоумением спрашивает Дейв. Мы все начинаем смеяться. Я замечаю усталость ребят, которую они пытаются скрыть звонким смехом и шутками. Это место довольно хорошо помотало нас, но раз мы до сих пор вместе, значит все под контролем. Эджи продолжает изучать Пита с каким-то презрением, которое мне совсем не понятно, он почти весь день летает в облаках, лишь иногда спускаясь ко мне на землю. – Эджи, ты как? – спрашиваю я, но тем самым привлекаю к разговору всех. – Да, правда, что с тобой сегодня? – подходит к ангелу ближе Дейв. – Что ж, – нервно смеясь, Эджи облизвает пересохшие губы, – С чего бы начать? Например, моя сестра вообще не планирует появляться, – снова он смеется, а мое сердце с каждым новым порывом его смеха замирает, просто отказывается стучать, отзываясь резкой колющей болью в груди. – Она так ничего не сказала? Как вы общаетесь? – решаюсь спросить я, хотя раньше мне не хватало смелости заговорить с ним о сестре. – Она иногда присылала письма, они отличаются о ваших тем, что пишутся не на бумаге, а передаются как бы это сказать...мысленно – Эджи садится на ящик и опускает голову. – Это тоже самое, как ты общался со мной? – я сажусь рядом и приобнимаю хранителя. – Да, но в последнее время она перестала что-либо говорить и совсем мне не отвечает, я боюсь, что что-то случилось, – он запускает в пшеничные волосы руки. Я не знаю, что сказать или как помочь, поэтому просто сижу рядом, опустив голову на его плечо. Ребята распределились по палубе. Джо осматривает корабль, пытаясь сделать вид, что ему не также больно слышать о беспокойствах друга, как мне. Дейв перебирает собранные в мешки вещи, думая над тем, как бы помочь Эджи, а Пит, ударив с неимоверной силой по борту "Елизаветы" кулаком, дабы выплеснуть ненужные эмоции, садится рядом с нами. Он треплет Эджи по волосам, шепча на ухо что-то вроде того, что мы справимся и сможем ему помочь. – Никто не умер, поэтому пока что все не так плохо, как могло бы быть. В это мгновенье мне приходит в голову нечто настолько гениальное, насколько безумное. – Эджи, помнишь, ты говорил, что ты появился, потому что я умирала? – Ну, – протягивает Эджи. – Ты появился по своей воле? – спрашиваю я. – Нет, не совсем. – Так вот, если она в опасности и не может прийти сама, мы сделаем так, что она придет против воли, тем самым освободится от того, что бы там с ней ни случилось. – Ты хочешь сказать, что предлагаешь нам тебя убить? – поднимает глаза Эджи и выжидающе молчит. – Если это поможет, то да, – на полном серьезе предлагаю я, и мои слова врезаются в свинцовую тишину, так что все пять пар глаз устремляются на меня. – Нет, – отрицает Эджи. – Но это же вариант, – возникает Дейв. – Ну вот, хорошо, давайте так...Кто "за"? - спрашиваю я. Дейв и я поднимаем руки, а остальные кидают свирепый взгляд на Дейва, но я спрыгиваю с ящика и подхожу к боцману, заслоняя его собой. Джо кидает в брата дощечку, только что вытащенную из бортика, но я успеваю ее поймать. – Дьявол, – я даже не видя его, знаю, кто ругается, – Даже не думай. Черт, Викс, что за предложения? Я не хочу снова видеть, как ты...Ох...Дьявол! Нет, даже если все будут "за", я буду против, нет и все, – говорит Петр, зная, что я хочу что-то сказать в оправдание своим мыслям. – Это выход, но не тот, каким мы сможем воспользоваться, – высказывает Эджи. – Ну Пит, пожалуйста, что мне сделать, чтобы ты поверил, что это безопасно и необходимо? – умоляю я. – Вик, умирать это уже не безопасно! – Пит срывается на крик. Еще ни разу я не слышала, чтобы он так на кого-то ругался. – Хорошо, я поняла, хватит только кричать, – с поникшей головой я отхожу от всех и, прислонившись к борту, просто смотрю на лед. Не очень интересно, но помогает успокоиться, ведь внутри меня просыпается настоящий дьявол, которого Пит не раз позвал. Этот демон готов оторвать Петру голову, но я понимаю, что от части Берг прав, и они все беспокоятся. Но я знаю, что если к концу пути мы не найдем способ призвать Кэсс, я сделаю все, чтобы вернуть Эджи сестру. – Ладно, нам пора – проговаривает Дейв. – И на чем же мы все это повезем? – спрашивает Джо – На лодках. Дует холодный ветер. Парни ищут веревки, чтобы спустить лодки и мешки вниз, а я просто наблюдаю за всей этой суматохой, в ходе которой голову посещает ужасная мысль. Не такая абсурдная, как с собственной смертью, но довольно неприятная. "А какой у нас план? Никакого. Если мы тут задержимся, то есть вероятность, что Эрест будет первым, он сможет преподнести жертву и даже наверняка не одну. Мы сидим здесь, как в ловушке. Что если выбраться отсюда нам не суждено? Мы просто-напросто замерзнем на смерть ну или же умрем от голода." За новой порцией размышлений меня снова застает Пит. Он подходит и садится передо мной, кладет руку на плечо и приободряюще поглаживает его. Я поднимаю на него взгляд, и мне становится понятно, что в нем что-то изменилось. Пристально осматривая его, я замечаю, что оттенок его некогда горящих лазурным цветом глаз изменился. Два маленьких моря, всегда бушующих страстью, заледенели, потускнели, они больше не отражают его пылкую натуру. Надежда на то, что мы выберемся ускользает прямо из-под носа, я вижу, как она гаснет в глазах Пита, делая их такими обыкновенными, слишком человеческими. Пит привстает и дает минуту побыть одной, он спускается к парням. Вода, кажущаяся с палубы черной, не идет рябью от дуновений ветра, не расходится кругами от канущих в нее льдинок. Она напоминает что-то вязкое, словно соткана из непроглядной тьмы. Все вокруг - голубоватый лед с белыми прожилками, синий свод пещеры и иссиня-черная вода, дно которой темнее самой ночи. Вскоре данная ребятами минута истекает. – Ну ты где там? – Иду! – кричу я, а сама ухожу к другому борту. Я облокачиваюсь на него и замечаю скопление чаек. – Издеваешься? – с натянутой улыбкой спрашивает Пит, который только что поднялся ко мне обратно. Он подходит ближе, а его рука вновь ложится на мое плечо. – Хочешь спуститься? – спрашивает он, будто ему стоит только коснуться меня, дабы прочесть как открытую книгу. Его усталый голос не вселяет ложных надежд и уверенности в своем будущем. Но он словно перекат волн Вечного моря, шелест паруса и прохладное прикосновение шелка. Сам Петр - олицетворение не будущего, что ускользает всякий раз, как я потянусь к нему, а настоящего, что вечно сопровождает до самой смерти. – Ты пойдешь? - умоляюще всматриваюсь я в выражение лица капитана, но ничего не могу прочесть, словно смотрю в пустой лист. Но стоит мне закрыть глаза, и я найду Петра где угодно, почувствую его тепло. Если меня коснется тысяча людей одновременно, я, не глядя, укажу на его прикосновение. Мне неизвестно, как меня воспринимает он сам, отзывается ли также его тело на мои прикосновения, но знаю, что пойдет он со мной до конца, будет прикрывать спину и ни за что не отступит. В этом весь Петр. Он перепрыгивает через борт и приземляется на ледяную глыбу, а затем подает мне руку. Без перчаток. Я тоже снимаю варежки с рук. Дотрагиваюсь до его горячей ладони, и по всему телу разносится тепло. Огонь внутри меня откликается на этот безмолвный зов, увеличивается в размерах, теперь не боясь показаться наружу. Приходится приложить некоторые усилия, чтобы утихомирить его, иначе я получу ожог, ведь тело снаружи готово покрыться коркой льда, но под кожей все полыхает, горит пламенем, готовым потягаться с ритуальным кострищем. Я присаживаюсь на бортик и перекидываю через него ноги, а затем, поддерживаемая Петром, спрыгиваю вниз. – Как думаешь, что там? – только и успеваю спросить, как замечаю куртку Бернарда. Я отрываюсь от Пита, боясь потерять из виду вещь, будто она может испариться, забрав последние крупицы надежды, которой не осталось даже у Петра. – Аккуратней! – предостерегает он, но я уже не слушаю. Подойдя ближе, я не нахожу ничего, кроме коричневой шерстяной куртки с нагрудным карманом. Заледенелая, она приняла ту форму, в которой ее выбросило на берег. Из кармана с вышитыми инициалами достаю скомканный лист пергамента. Пытаюсь развернуть комок, но я его сломаю быстрее. Призываю немного огня, но тот, как и прежде, лениво прячется внутри. Проклиная и его, и вообще всю свою силу, подношу к губам лист и начинаю согревать его своим дыханием. Почти порванный, мокрый, он податливо раскрывается, являя размытые символы - буквы. При чтении догадываюсь, что это страница, вырванная из отцовского блокнота. Помимо цельного текста, содержащего в себе около пятидесяти строк мелким шрифтом, отец приписывал заметки в любое белое место между строк или же по бокам. " Выбраться отсюда более чем реально, но без помощи магии не обойтись. Нужно найти лишь сильнейший ее источник" (одна из заметок) Пит подходит ближе и глазами пробегает по тексту. До меня долетает его вздох. Он кладет руку на мое плечо и подходит еще ближе, а я оборачиваюсь к нему. Внезапно позади нас появляется Эджи. – Что-то нашли? - интересуется ангел. Я подаю ему влажный, снова заледенелый листок. Хранитель долго всматривается в клок бумаги, а затем и вовсе выкидывает его в воду. - Зачем? - тихо спрашиваю я, но все звуки поглощает колючий шарф. - Мы это и без заметок твоего отца знали. Намотайте сопли на кулак и придумайте, как отсюда выбраться, - советует Эджи. - А это мы и без тебя знали, - в такт ангелу, процеживает Пит. Эд пожимает плечами и растворяется в воздухе. Всё-таки он может "прыгать". От Петра, вновь прижавшего меня к себе, пахнет мятой, чистым бельем и чаем на травах. Мне нравится этот запах, он будто усмиряет бурю негативных эмоций, которая вот-вот должна была меня поглотить, он находит ту щель, через которую проходит в мои мысли, и все наполняется жизнью. – Ты знала, что чайки – это души умерших моряков? Ты можешь оставить здесь что-то на память. Кто знает, может Бернард окажется одной из птиц. – И ты в это веришь? – улыбаясь, спрашиваю я. – Когда рядом с тобой стоит ведьма, и вместе с ней вы находитесь в ледяной, не тающей пещере в жару, и не в такое поверишь. На его белом как мрамор лице появляется та самая улыбка на один уголок губ, которая почти что сводит с ума. – У меня ничего нет, кроме вещей с корабля, – бурчу я. Пит отстраняется и роется у себя в карманах. – Видишь ли, я подумал, что нам может это пригодиться, – говорит он, доставая из кармана компас, который когда-то подарил мне отец. Я беру вещь из теплой руки Пита, затем присаживаюсь на колени, утираю рукавом скатывающуюся по щеке теплую слезу и оставляю около куртки компас. Я встаю с льдины, и мы с Питом аккуратно возвращаемся к кораблю и быстро взбираемся на борт Елизаветы. – Я знаю, откуда мы сможем выйти. – проговаривает он, а я просто смотрю на него с недоумением. – Вы где там? – нетерпеливо кричит Джо. – Уже идем! Решение уйти вниз, туда, откуда мы пришли, мне показалось наилучшим вариантом, нежели вновь спускаться по наклоненному борту. Я подхожу к шлюзу и по лестнице продвигаюсь в трюм, Пит незамедлительно следует за мной. Он первым выходит наружу через щель, а потом подает мне руки, чтобы я не поскользнулась на протоптанной льдине. Дейв уже сидит в лодке с двумя мешками, в которые я так спешно собирала все барахло, а Джо стережет третий мешок в другой лодке. Нам с Питом приходится разделиться, потому что поднимать парней и просить их переходить туда сюда это уже перебор. Я усаживаюсь к Дейву, а Пит с веселым видом запрыгивает к Джо, и в первую же минуту мы слышим хохот и громкие мужские разговоры. Парни на той лодке часто меняются местами и поэтому намного нас опережают, мы же с Дейвом перекидываемся пару раз взглядами и еще реже переговариваемся. Чтобы не перегружать заполненные лодки, Эджи решил перенестись сразу к парням на Цербер. Я просто сижу, глядя в воду на свое отражение, и обдумываю, что мы будем делать дальше. Придя в каюту, первым делом я разберу все мешки, затем расставлю книги и попытаюсь найти в них хоть что-то полезное, что в том или ином смысле связано с ведьмовской сущностью. Сколько она присутствует во мне, до сих пор эта могущественная, еще не развитая мной сила, не принесла пользы. В этот раз я планирую использовать ее в полной мере. Мои раздумья прерывает блеск под толщами воды, неестественный свет. – Притормози, – говорю я Дейву, и тот перестает грести. Я наклоняюсь совсем близко к воде, таинственный подводный предмет притягивает все мое внимание. Этот блеск напоминает зажженный в ночи фитиль, манящий, до которого так и хочется дотронуться рукой. – Куда ты смотришь? – настороженно спрашивает Дейв. – Ты разве не видишь, там что-то блестит, – указываю я куда-то вглубь. – Может ты просто перемерзла? Вот сейчас вернемся на корабль, где выпьем по кружке горячего чая, а затем подумаем, как отсюда слинять, – внушающе проговаривает парень, хотя прекрасно знает, что я не слушаю. – Жди меня тут, – указываю я Дейву и тут же спешно снимаю с себя все громоздкую одежду. Разматываю колючий шарф и скидываю его на перекладину лодки, следом за ним летит и куртка с шапкой. – Вики, что ты... – Просто дождись меня здесь и не смей звать Джонатана с Петром. Ясно? – Да они же мне голову открутят, – пытается вразумить меня Дейв, хватаясь за голову. – Ничего такого не будет, если они и попытаются, то я не допущу этого. Я недолго. Парень покорно садится в лодку и смиряется с тем, что ему не удастся меня отговорить. Боцман подбирает всю мою одежду и складывает ее аккуратной стопкой. Я переплетаю растрепанную косу в слабый хвост, обвязывая его лентой из кармана брюк, рядом с курткой и теплыми штанами оставляю черные берцы. В этой пещере очень холодно, поэтому уже через пару минут, у меня начинают стучать зубы, но я настроена решительно. Босые ноги облизывает холодный ветер, поэтому уже через мгновение они становятся неподвижными, щеки щиплет от мороза, и мелкая дрожь волнами прокатывается по телу, призывая не медлить. Привязав к штанам кинжал, взятый у Дейва, я подпрыгиваю с лодки, так что она сильно раскачивается, но Дейв успевает ее остановить. Несколько секунд спустя и я оказываюсь под водой. Она не обволакивает мягко все тело, а душит, выбивает воздух из груди, противится мне. Вытянув руки вперед и сложив их клином, разворачиваюсь головой вниз, в то время как вода старается меня вытолкнуть. Начинаю старательно перебирать ногами. Дно еще далеко, но и воздуха у меня предостаточно. Когда я почти дотягиваюсь до блестящей вещички, она предательски уходит еще глубже, затем дальше и дальше, как будто бы просит следовать за ней. С одного рифа блестяшка перепрыгивает на другой, заводя меня глубже. Слои воды давят на меня сверху, прижимая к самой подошве чернильного моря, так что я буквально царапаю животом каменистое дно. Голова начинает кружится от недостатка кислорода. Я все быстрее перебираю ногами, а руками развожу воду в стороны, тем самым немного облегчая задачу, непосильную для нормального человека, который при первом же приступе головокружения поднимется обратно наверх. Последний воздух выходит из легких средними пузырьками, чем-то напоминающими мыльные, но я продолжаю цепляться за жизнь и картинку, предстающую перед глазами. Мне никогда не понять собственных интуитивных решений, но они хотя бы не ошибочные. Вот и в этот раз я наконец хватаюсь за серебряную цепочку, но желание вдохнуть пересиливает все остальное. Если бы не солнечный свет, появившийся из ниоткуда, я бы сделала губительный вдох и осталась здесь под толщами воды. Вот уже больше десяти минут я нахожусь под водой, а воздух все никак не кончается, я понимаю, что это слишком подозрительно. Еще никто не захлебнулся здесь, ни я, ни Эджи. В этой части пещеры светит солнце, и вода кажется чуть теплее. У меня нет времени для раздумий, именно поэтому я отталкиваюсь ногами от дна и стремительно быстро поднимаюсь вверх, как будто сама вода выталкивает меня наружу. " Да, вот он – свет солнца" У самой поверхности мне все-таки удается наглотаться соленой воды. Воды Вечного моря. Я выплевываю все из легких и судорожно хватаю ртом воздух, который обжигает глотку. Я ложусь на спину, расслабляя каждую клетку тела, которое пережило слишком много потрясений за последний день. Прогреваясь в теплых солнечных ваннах, я закрываю глаза, позволяя себе наконец тихо порадоваться высвобождению. Пальцы крепко зажаты в кулак, где сейчас таится кулон, потерянный уже не в первый раз. Горный хрусталь не отражает солнечные лучи, а только пропускает сквозь себя, будто питается их энергией. Я до сих пор помню, как упустила его в детстве, как выронила его за борт под взглядом синих глаз, которые не против увидеть еще раз, а затем еще и еще, каждый день, пока не изучу каждый кратер радужки. При мысли о возвращении в ледяную ловушку с моих губ слетает стон разочарования и недовольное ворчание, но другого выхода у меня пока что нет. Я заглатываю как можно больше воздуха и ныряю под воду, но она не дает мне опуститься даже на пару метров и с силой выталкивает на поверхность. Мокрые волосы липнут к одежде, пропитанной солью, кулон болтается на шее и цепочка путается в завязках на рубашке. – Что за ерунда? - непонимающе оглядываюсь я, точно кто-то может появиться из ничего и подсказать, что мне делать. Я подплываю к ледяным глыбам, и направляю на них руки, которые невыносимо зудят из-за огня, вырывающегося наружу. Красно-желтое пламя устремляется в направлении ненавистного объекта, но обтекает его, не доставляя никаких неудобств. Пещеры остаются невредимыми, но издают треск, напоминающий усмешку. Я пробую еще раз, вкладывая в мощь стихии еще и всю себя, так что мой огонь отливает синим. В итоге все равно ничего не меняется, а я раздражаюсь лишь сильней. – Попробуем еще раз, – выдыхаю нарочито громко, – Kίνηση, – произношу заклинание почти шепотом, ведь оно пришло ко мне откуда-то из глубин сознания, и я не совсем уверена, что верное. Вдруг лед начинает трескаться, производя соответствующие звуки, но все, что обрушивается – отлетает в скалы, разбивается вдребезги до мельчайших осколков, тем самым освобождая путь Церберу. Огромные же глыбы стоящие во главе всего раздвигаются, и я во всей красе могу увидеть любимое судно, ну и конечно, ребят, которые ругаются так увлеченно, что вряд ли заметили изменения вокруг себя. Уже наверняка, я могу сказать, что вызвало столь бурные осуждения. Сейчас мне становится стыдно перед Дейвом, которого я беспечно бросила одного на лодке, но так и не вернулась. Громко кашлянув, тем самым привлекая внимание команды, я отыскиваю глазами тех, кто решился так громко кричать в обрушивавшейся пещере. – Я вам не помешала? – Ты же сказал, что она уплыла? – возмущается Джо. – Ну я так и сказал, – оправдывается Дейв. – А что она тогда тут делает? – кричит на него Крис. – Если вы сейчас же не угомонитесь, то я спущу все это прямо на вас, - указывая головой вверх, язвительно вещаю я. Парни быстро взбираются на корабль и забрасывают ценный для меня груз. Цербер аккуратно, но величественно продвигается вперед. Все чайки, которые были здесь заложниками долгие годы, вылетают навстречу прохладному ветру и лучам, прогревающего до самых костей солнца. Лишь одна из них недолго сидит у куртки, а затем пролетая над нами сбрасывает мой компас Петру в руки. Я осматриваю эту птицу, и надеюсь на то, что если отец умер именно здесь, то его душа правда стала одной из этих вольных и свободных птиц, так яро преданных морю. Когда корабль выплывает из места длительного заточения, я опускаю руки, а вместе с ними падает и все остальное. Пещера разрушена. Весь лед становится водой, которая волной ударяется о Цербер и придает ему значительный толчок вперед. Больше нет ловушки, которую будут от страха огибать все пираты. Нет места, которое сводит людей с ума. Остался лишь один остров, превосходящий по силе ведьму. Я взбираюсь на собственное судно, где сразу становлюсь за штурвал. Промокшая, босая, зато бодрая и счастливая я гордо вскидываю подбородок, силясь не закричать от счастья, от энергии и силы, что плещется в моем хрупком теле. Вся ведьминская сущность заставляет мою кожу светиться холодно и ярко, также, как это делают звезды. – Натянуть снасти! Дейв, что там сверху? – Есть капитан! – в один голос отвечает команда. – Вижу только бескрайние воды Вечного! – кричит сверху Дейв, предавшийся попутному ветру. – Куда направимся? – подносит ко мне карту Кристиан. Мы смотрим друг на друга, в его глазах я вижу разгорающуюся надежду, чашу его души, что наконец наполняется, собственное отражение. – Держим курс на остров Берга, – твердо и бесповоротно решаю я. Штурман сходит с капитанского мостика, но не сводит глаз предгрозового неба с морских просторов. – Браво мисс Вики... – подходит ко мне сзади Пит. Меня едва заметно передергивает, а сияние сразу сходит на нет. Будто я боюсь его неодобрения, сама сила не потерпит осуждения из уст Петра, поэтому глубоко скрывается внутри. - Мне нравилось твое свечение. Чем-то напоминает о ночи первого знакомства, - заявляет капитан с добродушной улыбкой, но ближе подойти не решается. – Ты хоть скучал? - спрашиваю я и опускаю глаза в палубу. Раздумья Пита сопровождает гробовое молчанье, которое давит не хуже толщи воды, под которыми я пробыла достаточно много времени. – Чуть не сошел с ума... – тихо отвечает он. Я разворачиваюсь обратно к штурвалу, не зная, что еще могу сейчас сказать. - Покажешь как-нибудь еще раз? - ухмыльнувшись, Петр касается подушечками пальцев моего предплечья, и ведет вперед к запястью, а невидимые дорожки его прикосновения мгновенно вспыхивают звездным мерцанием, которое рождает переливы, сталкиваясь с солнечными лучами.