Гарри Поттер и Боги Магии

      Он стиснул спрятанные в мантии кулаки, пережидая особо сильный приступ ненависти. Его факультет стоял вместе с соседним, ожидая начала очередного никому не нужного урока трансфигурации, а его просто тошнило от вязкой, липкой ненависти. Как же омерзителен этот мир! Эти люди, эти факультеты, эти уроки... Пусть всё прекратится. Он замер, с наслаждением представляя себе мир без этого омерзительного волшебства, тупых существ, по недоразумению названных людьми, без улиц... Он стиснул кулаки снова — на этот раз ещё сильнее, так, что из-под ногтей потекла кровь. Он тут же брезгливо дёрнулся и поспешил незаметно стереть её до того, как его ноздрей коснётся запах. Он точно знал — стоит ему учуять кровь, воспалённое, искорёженное сознание обязательно добавит запах спермы.       — ...Ты в порядке?       — ...Что?       — Ты в порядке? Выглядишь плохо.       — А?.. да...       Он прислонился к каменной стене, не в силах противостоять приступу головокружения. Ноздри подрагивали, ощущая ненавистную смесь запахов, мир окрашивался в жуткие бронзовые тона. Он точно знал — приступ должен скоро кончиться, но дьявол...       — Эй!       Серая, безликая тень склонилась перед ним. Он отшатнулся бы, но за спиной и так была стена. Во рту стало кисло от ненависти к этой тени, он вскочил и кинулся по коридору, дальше от людей, дальше от теней, дальше от омерзительного сочетания крови и спермы. Вперёд, вверх, вбок, вниз... Лестницы сменяли друг друга, группки людей мелькали тут и там, а он продолжал мчаться по замку, стараясь обогнать бронзовое марево, не смея остановиться — тогда он точно учует ЭТО.       Он пришёл в себя под раковиной. Кафельный пол уже проморозил его бок, с труб капало мыльной водой ему на щёку, ноги затекли от неудобного положения. Он неуклюже встал и потянулся, стараясь смыть противный мыльный налёт с виска и щеки.       — Какой милый мальчик! Что ты тут делаешь?       Он резко обернулся и увидел привидение. Неопрятная девчонка висела прямо напротив зеркала, так что он увидел себя. Всклокоченные волосы, мутно-белая клякса на лице... Он сглотнул, стараясь сдержать рвотный позыв. Не слушая кокетливый лепет привидения, отвернулся и начал судорожно пытаться открыть кран. Всё было бессмысленно, и он упал, больно стукнувшись подбородком о край раковины. Развернулся к привидению, встал на четвереньки — и его вырвало. Потом ещё и ещё...       Под девчачий визг он, шатаясь, встал — чтобы в резкой вязкой тишине услышать скрип камня. Он медленно поднял глаза и провалился в серое марево, не отрывая взгляда от двух огромных жёлтых глаз с вертикальными зрачками. Он очнулся в саду. Аккуратные лужайки, ровно подстриженные кустики. Если бы не полное отсутствие отличных от белого цветов, он бы подумал что это не сон. Говорят, народы севера различают до тридцати оттенков белого. Раньше он презрительно фыркал, а теперь поверил и даже поразился скудности. Тридцать оттенков? Не смешите, их куда больше. Теперь, побывав в этом белом и прямом месте, он знает это наверняка. — Здравствуй, рыцарь. Он резко обернулся. На одной дорожке с ним стоял старик. Длинная белая борода, длинные белые волосы, длинный снежно-белый балахон... Этот старик совершенно не напоминал Дамблдора. Он вгляделся в лицо и поражённо вскрикнул. Старик не был статичен — его внешний облик всё время менялся, перетекая от одного лица к другому. От старика веяло величием, мудростью, спокойствием и силой. Он ощутил на себе всю эту смесь, и поспешил неуклюже поклониться. Какая-то сила бросила его на колени. — Ты звал меня. — Нет... Я... Прошу простить меня, но я никого не звал... прошу простить. — Не стоит. Ты звал. Ты говорил — мир волшебства отвратителен. Ты говорил — пусть всё это исчезнет. А ещё ты звал на помощь в своих снах. Он уткнулся лбом в белую дорожку, ощущая как его сердце замерло от ужаса. Старик знал! Этот старик каким-то образом знал, что ему снится, знал, о чём он думает! — Я помогу тебе. Я дам тебе защиту. Ты в плену. В плену бронзового марева, в плену серых теней, в плену крови и семени. На последних словах старик оказался слишком близко и, схватив за волосы, поднял его голову, заставляя взглянуть в пронзительные, серебристо-белые глаза без намёка на зрачок или радужку. — Ты тонешь в этом. Ты уже почти на дне. Ещё немного, и ты никогда не сможешь выбраться из этого. Он сглотнул. Старик прав — перерывы между приступами становились всё меньше, сами приступы всё хуже и реалистичней. Он прекрасно понимал — ещё немного, и он перестанет отличать реальность от порождения своего искорёженного сознания. С того самого дня он медленно сходит с ума. — Вы действительно поможете мне? — Да. Старик отпустил его волосы, и он обессиленно опустил голову и снова уткнулся в дорожку. Всё тело уже затекло от неудобной позы, но он боялся пошевелиться. — Что же, я веду войну против своего брата и его людей, но выхода нет. К тому же, я смог докричаться до тебя только благодаря ему, так что эта уступка приемлема. Запомни то, что я скажу тебе, рыцарь, и передай это тёмному жрецу Гаррету!