***
Ни перед кем другим он не стал бы вести себя столь недостойно, но Чун Юнь — исключение.
***
— Вам помочь? — Ах, ох… — помощник быстро перебегает взглядом с Томы на своего друга. — Нет, спасибо, — раненый поджимает губы, его тон звучит не то чтобы враждебно, скорее разочаровано. Впрочем, юноша знаком с этикетом, поэтому вежливо добавляет: — Благодарю, но вам правда не стоит утруждаться. Моё ранение пустячно… Вы не против, если мы займём одну из комнат? И тут его взгляд зацепляется за стопку книг. И заметно оттаивает. — Нет, конечно, не против… Но, кажется, все комнаты уже распределены. Если хотите, я могу уступить вам… — Не стоит, — раненный юноша слегка приподнимает уголки губ. — Итэр разрешил нам занять свою спальню. С этими словами он подталкивает своего помощника к левому крылу первого этажа. Кухня находится в правом. Похоже, всем гостям Чайника хорошо знакома планировка главного здания. — Я Чун Юнь, — поспешно представляется парень с вертикальными зрачками, всё активнее увлекаемый своим другом к коридору. — А это Син Цю, нам очень приятно с вами познакомиться. Вы ведь друг Итэра? — Да, я Тома… Когда парни исчезают в коридоре, Тома вздыхает, чувствуя, что о чём-то забыл. «Т-а-а-к… Если Итэр сказал, что уже поставил ему шкаф… наверное, Чжун Ли поднялся наверх?»***
Наконец оказавшись на кровати, Син Цю выдыхает весь скопившийся в груди воздух. Наверное, зря он не выпил обезболивающее… но после всех его проделок Чун Юнь уже начал о чём-то догадываться, так что во имя достоверности приходится терпеть. Ах, этот взгляд обеспокоенных глаз! Голубых, словно чистейшая вода или небо, которое можно увидеть только забравшись на самый высокий пик Драконьего хребта, морозное и пронзительное… но глаза оставшегося стоять рядом Чун Юня влажно дрожат, и любые сравнения со льдом кажутся нелепыми. — Тебе и правда так больно? — Ох, да… К своему стыду, я потерял бдительность… — Может, тебе лечь? — Сначала… будет лучше раздеться. Син Цю снова вздыхает. Ему и правда трудно говорить — каждое движение отдаётся в спине. Так что страшит сама только мысль, что надо поднимать руки и расстёгивать все эти застёжки. — Я помогу! Чун Юнь прячет глаза с кошачьим зрачком, но склоняется, и правда взяв на себя раздевание Син Цю. В последнее время потомственный экзорцист становится всё смелее, но усилий, чтобы распалить его, приходится прилагать всё равно много. — Хочешь, я принесу из клана снадобий? Наши знахари- — Не надо, — перебивает его Син Цю. — Я ненавижу, как пахнут эти мази. Лучше… лучше сделай мне холодный компресс. Камзол, жакет, тонкое нательное бельё — чем тоньше становится граница, тем сильнее дрожат пальцы Чун Юня. Наблюдать за ним, как обычно, невероятно приятно. — Ах, я не могу! Прости! Неожиданно отскочив, экзорцист подозрительно сцепляет руки у низа живота, а потом и вовсе отворачивается. — …м-мне надо выйти… — Стой, — Син Цю не надо даже прилагать особых усилий, чтобы сделать свой голос слабее. — Что случилось? — Н-нет… н-ничего… — Ты не ел ничего горячего или острого, а в комнате даже прохладно… Неужели так нестерпимо отвратительно дотрагиваться до меня? — Нет! — тут же поспешно оборачивается Чун Юнь, уже успевший добраться до двери. Но столь же поспешно парень вновь показывает Син Цю свою спину, а всё потому, что прикрывающий его пах биси немного топорщится. Конечно, это вполне может быть складка на штанах, но тогда зачем её так старательно прятать? «С тобою каждый раз — словно в первый…» — …тут… для меня тут жарковато, прости… Схватившись за ручку двери, Чун Юнь замирает на мгновение, и Син Цю использует этот шанс: — Разве ты не сказал, что теперь чувствуешь в себе силы противостоять внутреннему огню? Так зачем убегать? Ведь ты можешь использовать текущую ситуацию для духовной тренировки! Разволновавшись, Син Цю выпаливает всё это на одном дыхании. Но провокация приносит свои плоды: по крайней мере, Чун Юнь всё ещё остаётся стоять перед дверью. — Тренировкой? — эхом переспрашивает экзорцист. — Духовной… — мягко подтверждает Син Цю. Ему и самому неожиданно становится жарко, хотя под расстёгнутые одежды проникает прохладный воздух. — К тому же я не могу попросить об этом никого, кроме тебя… Наконец Чун Юнь оборачивается с виноватым видом. Кажется, он немного успокоился и больше не прикрывается. Но стоит Син Цю двинуть плечом, как и без того узкие зрачки экзорциста превращаются в две тонкие ниточки — а всё потому, что плечо Син Цю оголяется. Плотная ткань камзола утягивает за собой и более лёгкую — нижней рубашки. Но ведь их всё равно пришлось бы снимать? — О-о-ох, — выдаёт Син Цю болезненный стон. — Такое чувство, что в теле не осталось ни единой целой косточки… Окаменевший Чун Юнь его будто не слышит, уставившись на оголённое плечо немигающим взглядом. Сейчас он очень похож на статую. Даже дышать перестал. — Ах, ладно, — прикрывает Син Цю глаза. — Если не можешь, то всё в порядке. Я сам. Он морщится, дотягиваясь до второго плеча, но стянуть одежду и с него оказывается непросто — камзол перекосился, а спина действительно очень болит. — Сейчас-сейчас, подожди! — всё-таки приходит в себя Чун Юнь. Подбежав, он очень аккуратно помогает ему разоблачиться — по крайней мере, сверху, но когда очередь доходит до низа, вновь впадает в ступор. — Помоги мне лечь, — решает смилостивиться Син Цю. Однако предложение не отменяет «заморозку». Так что, чтобы растормошить своего друга, Син Цю укладывается на живот сам, правда, прежде, чем полноценно вытянуться на ещё пахнущей кем-то постели, выдаёт ещё несколько сдержанных стонов. Ни перед кем другим он не стал бы вести себя столь недостойно, но Чун Юнь — исключение. — Что я… должен сделать? — наконец раздаётся в комнате сдавленный голос. — Компресс. Ледяной. — …это выглядит ужасно… «Эй, только не плачь!» — Всё нормально, — повернув голову и прижавшись щекой к ладони, косится Син Цю на стоящего у кровати парня. — Это не так больно, как выглядит. С похода в данж прошло уже несколько часов, так что огромный синяк по всю спину уже успел «расцвести» всеми возможными оттенками. — Ты уверен, что здесь поможет компресс? Кажется, вид обширной гематомы охладил Чун Юня. Но Син Цю не стал бы приводить его сюда, если бы не знал, как заставить экзорциста вновь «запылать».