***
…сладкая выпечка и «горячий» Чун Юнь — вот и всё, что ему нужно для счастья.
***
Лёд обжигает. Но забравшийся на постель и усевшийся на его ягодицы Чун Юнь так старается, что Син Цю, сжав зубы, терпит. Они использовали наволочку от подушки, чтобы набросить её на спину Син Цю, а потом намочили, и теперь Чун Юнь поочередно прикладывает ладони то к его лопаткам, то к пояснице, стараясь не проморозить пациента насквозь — но чем больше он осторожничает, тем чаще сквозь холод в его прикосновениях чувствуется жар. Словно птенец огненной птицы пытается проклюнуться сквозь ледяную скорлупу яйца. — …у тебя тут… — Что? — Ушиб… он уходит ниже… Чун Юню словно не хватает дыхания произносить фразы целиком. — Понятно. Син Цю не подаёт вида, не подталкивает — ему нравится ощущать волнение Чун Юня, его колебания и… растущую тяжесть, греющую поясницу. Но внезапно тяжесть пропадает, как и вес на ягодицах — это Чун Юнь пересаживается пониже и осторожно сдвигает вниз пояс шорт. Только вот Син Цю уже видел свой зад и знает, что кровоподтёк простирается до копчика и даже чуточку ниже. --… Чун Юнь произнёс что-то негромко. — М-м-м? — приподнимается Син Цю на локтях, чтобы оглянуться. Но его тут же хватают за плечи и довольно грубо укладывают обратно носом в подушку. — Нет, не смотри! …прости… я не хотел. — Нифефо… — подушка мешает говорить внятно, так что Син Цю всё-таки поворачивает голову. Так ему видно лишь вихор голубых волос, да край белого капюшона. — Ты бы тоже разделся… не совсем, конечно, но если тебе жарко… Обычно Чун Юнь избегает не только горячих и острых блюд, но и тёплой погоды, даже зимой его часто можно увидеть в очень лёгкой одежде, однако сейчас он твёрдо отказывается: — Лучше не надо. Подложив кулак под подбородок, Син Цю прикусывает губу, чувствуя, как шорты оттягивают всё ниже и ниже. Но те так и норовят вернуться назад, так что Чун Юню приходится взяться за дело всерьёз, запустив руки под живот Син Цю. — М-м-м… — Что?! — руки тут же выныривают обратно, не успев толком ничего сделать. — Хотел приподняться, — слабо отзывается Син Цю. — Прости, что так утруждаю… — Н-нет… ничего. Громко сглотнув, Чун Юнь предпринимает вторую попытку, и на этот раз Син Цю позволяет ему подцепить край шорт и целиком стянуть их пониже. Только вот стоит шершавым из-за перчаток ладоням коснуться обнажённых бёдер, как время словно останавливается. Никто из них не двигается. Лишь ладони становятся всё горячее и горячей. Как вдруг рывком стаскивают шорты совсем, намного дальше границы видимого ушиба. — Прости, — вновь извиняется Чун Юнь, но теперь его голос звучит совершенно иначе: твёрже и решительнее. Словно он просит прощения не за то, что уже сделал, а за то, что только собирается. «Кажется, началось?» Есть у этого потомственного экзорциста одна особенность: бьющая через край энергия ян. Но Чун Юнь с детства её подавляет… и наверное именно поэтому когда той всё же удаётся вырваться на свободу, парня накрывает с головой. Словно прожжённый пьяница, он начинает творить вещи, совершенно немыслимые для воспитанного и сдержанного юноши — а потом благополучно обо всём забывает. Весь Ли Юэ хорошо знаком с этой особенностью Чун Юня. Но Син Цю больше остальных знает о «горячей» версии своего друга. Если в обычном состоянии тот не позволяет себе ни малейших слабостей, то, разгорячившись, с головой окунается в непристойное поведение. Например, если его угостить чем-нибудь остреньким в закусочной, экзорцист может начать подсаживаться за столики совершенно незнакомых людей, болтать с ними и без спроса есть чужую еду, или возьмётся лепить на всех талисманы, изгоняющих духов, чтобы потом начать гоняться за ними с мечом. Словом, вырвавшаяся «энергия солнца» заставляет Чун Юня идти в разнос, обнажая его слабости и ранее сдерживаемые желания. Вот и сейчас экзорцист уже отбросил всё смущение. Его сильные, тренированные пальцы сжали ягодицы, а дыхание стало громким и тяжёлым. — Что ты делаешь? — косится через плечо Син Цю, вновь приподнявшись. Глаза Чун Юня пожелтели, словно в них и впрямь зажглось солнце. — Я вставлю? Похоже, он ещё не до конца потерял голову, иначе даже не стал бы спрашивать. Но это нормально — опьянение тоже овладевает людьми не мгновенно. — Мне будет больно, — щурится Син Цю. — Но я так… так хочу вставить… Они ровесники, однако Син Цю всегда чувствовал себя старшим, а в такие моменты — особенно. «Горячий» Чун Юнь не становится неотёсанным грубияном, скорее наружу выбирается его детская непосредственность, подчиняя разум и тело. — Сейчас, погоди. Опустившись обратно на живот, Син Цю нащупывает карман в сложенной рядом одежде и вытаскивает пузырёк с микстурой. Микстура призвана утолять боль… и даже если бы Син Цю не был ранен, она бы ему точно понадобилась, потому что Чун Юнь не имеет никакого опыта в сексе — ведь каждый раз забывает обо всём случившимся. А учить и направлять его снова и снова… Да и зачем? Если Син Цю нравится вот такой вот Чун Юнь? Растягивающие его ягодицы в стороны, словно любопытный ребёнок… а потом со страстью и восторгом врывающийся в его тело… Удовольствие, наполняющее Син Цю, когда член экзорциста входит в него целиком, сравнимо разве что с удовлетворением от тяжёлой, но плодотворной тренировки, когда снисходит озарение… или от погружения в действительно интересный сюжет. Но увы, озарения на тренировках посещают Син Цю не так уж и часто, да и среди непрочитанных книг шедевров почти не осталось, а вот Чун Юнь… Чун Юнь всегда рядом. На Чун Юня всегда можно положиться. Жаль, микстура действует долго. Но её никак нельзя было выпить заранее: Чун Юнь бы заметил, и тогда его было бы уже намного сложней развести, не выдавая своих намерений. Син Цю кусает подушку. Сжимает ягодицы, пытаясь удержать, заставить Чун Юня сбросить темп — но с его губ не срывается ни звука. Потом он будет стараться заглушить стоны и хрипы, а пока… Член взбивает внутренности. Чун Юнь понятия не имеет, под каким углом лучше входить. И что слишком торопиться не стоит. Лишь теснота и остатки здравого смысла поначалу заставляли его наращивать темп постепенно, но рубеж пройден — сейчас экзорциста не волнует ничего, кроме собственных ощущений. Ну и пусть. Ну и ладно. Син Цю нравится это чувство наполненности. И необходимости. Второй сын, даже не наследник, он всё равно вынужден заниматься нелюбимым делом — а всё из-за не слишком-то расторопного и сметливого старшего брата. Лишь в додзё, да с маской на лице или с пером в руке, Син Цю может позволить себе следовать за мечтой. Что же до физических удовольствий… сладкая выпечка и «горячий» Чун Юнь — вот и всё, что ему нужно для счастья.