Разврат в Чайнике

***

— …господин, это неправильно. — А что правильно? …Тома, ты не боишься, что Итэр опять куда-то пропадёт? — Я… «Дело не в этом!» Аято с самого начала отнёсся к Альбедо с подозрением, и когда алхимик с загадочным видом исчез из Чайника, господин расспросил Син Цю, где они встретились и о чём говорили. А потом внимательно посмотрел на Тому. Это было приглашение обсудить ситуацию наедине. — Поможешь мне найти ту пещеру-лабораторию? Тома, вышедший следом во двор, кивнул. Он несколько раз посещал Драконий Хребет в компании Итэра и видел убежище Альбедо… только вот оно показалась ему слишком маленьким для громкого названия «лаборатория». «Неужели господин думает, что Итэра спрятали там?» Несмотря на сомнения, Тома решил не спорить. И лишь немного удивился, узнав, что у Аято уже актирован телепорт на Драконьем Хребте — хотя за последние годы тот вроде ни разу не отлучался из Инадзумы. По крайней мере, официально. Но глава Сюмацубан мог отправиться за границу и неофициально… Нет, проблема в другом! В том, что они обнаружили! Альбедо и Итэра. Вместе… Тома буквально остолбенел, услышав доносящиеся из пещеры звуки. И едва успел схватить господина за длинный рукав, чтобы тот не вошёл внутрь. — Что случилось? — нахмурившись, обернулся Аято, будто не понимая причины задержки. — …может, подождём? — предпринял попытку улыбнуться Тома. — Кажется, им сейчас лучше не мешать. — Ты так считаешь? По лицу Аято иногда сложно понять, шутит он или абсолютно серьёзен. Тому тоже терзали сомнения… но ведь Син Цю сказал, что ранее застал алхимика одного? Значит, Альбедо спас путешественника и зачем-то привёл сюда уже после… — Я понимаю, что вы волнуетесь за Итэра, господин, но вы ведь понимаете, что если бы это происходило против его воли… у него хватило бы сил, чтобы вырваться? — Хм-м, а ты уверен, что Итэр это- …добровольно? Нет, Тома не был уверен, однако интуиция настойчиво твердила, что лучше подождать — и он кивнул. Удивительно, но господин не стал настаивать и даже позволил увести себя от пещеры к ближайшему обогревающему устройству. …с тех пор прошло уже около получаса, а страсти в пещере и не думают угасать — несмотря на расстояние, по ущелью разносятся отдельные звуки, заставляющие чувствовать себя неуютно. Чтобы отвлечься, Тома пытается думать о чём-то другом. Получается не очень — мысли то и дело возвращаются к господину, которого наверняка ждут дома дела. Однако Аято продолжает ждать. Неужели Итэр так сильно запал ему в сердце? И Чайник господин посетил не из-за сбежавшего в самовольный отпуск слуги, а из-за путешественника? Что, если это правда? «Не даром Аято так быстро заподозрил в Злоцвете подделку. Я же… был слишком занят собой и не замечал ничего вокруг». — …если Итэр снова пропадёт, вы сильно расстроитесь, господин? — О чём ты, Тома? Конечно же, меня обеспокоит пропажа ценного друга. — «Ценного»? Высоко над головой медленно плывут снежные вихри, но здесь, посреди скал, солнечно и безветренно. Снег издаёт вкусный хруст при каждом шаге Аято — Тома, присев на обогревающее устройство, наблюдает за господином, прогуливающимся между елей. Устройство негорячее — от него не тает снег — но лютый холод Драконьего Хребта совершенно не ощущается. — …Итэр знаком с очень влиятельными личностями, Тома. Конечно же, он очень ценен. — А я? Только ветер знает, что заставило Тому спросить об этом вслух… но сказанного не вернёшь. Ему остаётся лишь улыбнуться. — …конечно же, тебя я тоже очень ценю. Аято остановился под густой ветвью, сильно отяжелевшей под свежевыпавшим снегом. Кажется, стоит подуть лёгкому ветерку, и снег этот обрушится на господина… у Томы возникает сильнейшее желание, чтобы ветер и правда подул. — Спасибо. — Не за что, Тома. Ты же знаешь, что значишь для меня намного больше, чем просто друг. «А?» Сердце замирает и отказывается дальше биться. Но Тома догадывается, что это лишь очередное недопонимание… очередная оговорка. И Аято подтверждает догадку, добавив: — …для нас с Аякой ты почти член семьи. — Мгм… Продолжать улыбаться почему-то становится очень сложно. Опустив взгляд, Тома снова слышит хруст снега — господин медленно подходит к нему. — Тома, ты хочешь уйти? — Что? Тома поспешно вскакивает с устройства, словно ленивый слуга, которого застали за ничегонеделанием. «Как господин пришёл к такому выводу?» Аято, остановившись в паре шагов, склоняет голову к плечу, внимательно всматриваясь в него без тени улыбки. — …господин? — Нет? Я не прав? Давненько Тома не слышал подобного. Когда бывший глава Камисато отошёл от дел, клан едва не погрузился в хаос — тогда Тома не раз видел сомнения во взгляде юного господина, направленного на слуг… и не без причины, ведь часть из них нашла себе новых хозяев и покинула клан. Впрочем, были и те, кто остался — чтобы шпионить. Но с тех пор многое изменилось, так с чего вдруг… — Господин, у меня и в мыслях не было ничего такого. — Разве ты не скучаешь по родине? — Я- …нет, это не совсем… Томе не хватает слов, чтобы объяснить и не переступить при этом черту. Так что Аято, кажется, понимает его замешательство по-своему, потому что качает головой: — Ты — вольный птенец из Города Свободы… Я знал, что рано или поздно ты покинешь нас. Просто надеялся, что это произойдёт как можно позже. «Вот, значит, как?» Тома всегда чувствовал особое отношение к себе — как к близкому, но всё равно чужаку. Которому улыбаются… поручают несложные дела… однако не подпускают слишком близко. Нет, дело не в «близко» или «далеко». …или всё-таки? «Кажется, для него я — питомец, к которому главе клану не подобает привязываться по статусу». Обидно. — Господин, — Тома делает шаг вперёд и заглядывает в раскосые голубые глаза с лиловым оттенком. — Что если я действительно решу вас покинуть? — Это… Теперь черёд Аято растеряться. Впрочем, он быстро берёт себя в руки, сплетает руки на груди и, немного подумав, улыбается мягко, как обычно делает это на деловых переговорах: — …тогда я спрошу, в чём причина. Если она не слишком весомая, уверен, мы сможем договориться. «О, значит, меня не отпустят так просто?» Тома невольно улыбается в ответ. И делает ещё один шаг. Сейчас между ним и господином расстояние, равное лишь толщине кулака, но Аято не отступает. Это не в его характере — поддаваться давлению. А вот Тома удивляется собственной смелости. — Какая причина может быть расценена вами как весомая? — Зов сердца? — склонив голову к другому плечу, уже напряжённее улыбается Аято. — А если я и правда соскучился по Мондштадту? — Продление отпуска не станет проблемой. — А если меня не устраивают условия труда? — Повышу зарплату. — А если я допускаю неподобающие мысли относительно своего господина? — Тогда… Наконец-то в голубых глазах с лиловым отливом отражается замешательство. Аято отводит взгляд и еле заметно прикусывает нижнюю губу — это зрелище кажется удивительную притягательным, манящим… После откровений барда Тома уже не может притворяться, что не понимает собственных желаний, но сейчас ему хочется вернуться назад, во времена притворной слепоты, потому что реакция господина яснее любых слов. «Ах, хотел бы я превратить всё сказанное в шутку…» — …простите, господин, я не- — Мне кажется или стало тихо? Перебив его, Аято переводит взгляд за спину Томы. Из пещеры в глубине ущелья и правда больше не доносится ни звука.