Разврат в Чайнике

***

— Ничего не знаю. — Это как? — Не знаю — и всё. Что именно в моих словах до вас не доходит? Нигредо выглядит рассерженным до глубины души. Кэйа не устаёт удивляться, насколько его мимика отличается от мимики Альбедо — у братьев вроде бы совершенно одинаковые лица, но выражение ими даже элементарных эмоции сильно разнится: там, где алхимик Ордо Фавониус ограничивается лёгким прищуром или слегка приподнятой бровью, его двойник использует в два раза больше мимических мышц. «Хотя Альбедо всегда был довольно сдержан». — С какой стати мы должны тебе верить? — покосившись на молчащего Итэра, продолжает допытываться Син Цю. Меч уже некоторое время посверкивает в его руке, но, похоже, из уважения к хозяину дома, оружие пока не было пущено в ход… и всё же небольшая стычка имела место, а потому пол засыпан мукой и залит каким-то сладко пахнущим сиропом, от которого щекочет ноздри. Нигредо сплёл руки на груди, стоя по другую сторону разделочного стола. Задрав нос, он изображает оскорблённую невинность, но при этом косит одним глазом в сторону Итэра. Путешественник смотрит на него в ответ — по их взглядам понятно, что между заключённым и хозяином дома произошло много и всякого… — У меня в Снежной есть симпатичный подвальчик, — вдруг подаёт голос Тарталья, — а так же довольно богатая коллекция пыточных инструментов. Не спрашивайте, откуда… Как вам идея переместиться туда? И устроить допрос с пристрастием? Рыжий сплёл руки под объёмной грудью, тем самым выпятив её ещё больше. Ткань тонкой рубашки уже скрипит, грозя порваться — Предвестник будто специально демонстрирует своё богатство, и Кэйе даже немного завидно от подобной непосредственности: сам он тоже никогда не отличался стеснительностью, однако сейчас время от времени всё же подтягивает края рубашки и проверяет, все ли пуговки на месте — не то чтобы в этом есть такая уж острая необходимость… но несколько неудобно. — Костюмчик пыточных дел мастера на тебе сейчас будет смотреться особенно хорошо, — косится на Тарталью Итэр с полуулыбкой. А потом его взгляд возвращается к Нигредо, и мелькнувшая в жёлтых глазах мягкость испаряется без следа. — Отнекиваться бесполезно: никто, кроме тебя, не смог бы подлить зелье нам в еду или питьё. Поэтому просто скажи, как долго продлится эффект? — Какое зелье?! — гневно дёргается Нигредо. — Как будто у меня была возможность сварить хоть что-то в этом месте! Из чего? Из медовой воды и муки?! Его возмущение выглядит всё более искренним. Кэйа внимательнее всматривается в гомункула… возможно, его эмоции ошибочно кажутся наигранными только потому, что более яркие, чем у Альбедо? — Х-ха… — вздыхает Кэйа и кладёт руку на плечо Итэра. — Может, это и правда не он? — Не я, — кивает Нигредо. — Хотя задумка мне нравится. Посмотрим, как вы теперь своим трахалям покажетесь… Итэр дёргается, вырывается из хватки и, обойдя стол, заносит руку, будто пылкая барышня, собравшаяся одарить оскорбившего её нахала пощёчиной — но раскрытая ладонь замирает в воздухе, после чего вдруг вцепляется в ворот Нигредо и как следует его встряхивает: — Я смотрю, ты соскучился по сараю? — А если и так? — вскидывает подбородок Нигредо. — Там было не так уж и плохо! — А кто жаловался, что сходит с ума от безделья?! — …а что было в сарае? — с интересом вмешивается Кэйа. — Вот-вот, может, поделитесь с народом? — присоединяется к нему Тарталья. Почему-то поднятая тема заставляет скулы Итэра залиться краской — то ли от смущения, то ли от злости. Резко отпустив ворот Нигредо и оттолкнув его от себя, путешественник глубоко вдыхает и выдыхает пару раз. — Ладно, — выдаёт, наконец. — У нас есть другие варианты? — Если мы говорим об алхимии… — задумчиво постучав по губам пальцем, отзывается Син Цю, — то разве вчера не приходил Альбедо? — Если бы Альбедо хотел провести эксперимент, остался бы до его завершения, — тут же мотает головой Итэр, кажется, совершенно не удивлённый предположением. «Альбедо над ним уже экспериментировал, что ли?» Хотя, Кэйа тоже не удивлён. — Ума не приложу, кому могло понадобится превращать нас в женщин… — продолжает Итэр, задумчиво возвращаясь к двери. И вдруг замирает напротив висящего на стене плаката с привлекательной ушастой дамой, ярко накрашенной, безумно миловидной и соблазнительной — однако, те, кто знаком с хвостатым генералом из Инадзумы, легко узнают в милашке его черты. — Ну, не-е-ет, — протягивает Тарталья. — Рогатый дурачок никогда бы до подобного не додумался… к тому же Горо с нами даже не пил, они вчера сразу поднялись наверх. — Но спросить надо, — поддерживает Итэра Син Цю. Юный мечник уже не выглядит таким напряжённым, словно взял себя в руки, хотя его обычно дружелюбное лицо всё ещё бесстрастно и затянуто тенью. Хлопнув парня по плечу, Кэйа в очередной раз поправляет расползшиеся края рубашки, обычно вообще не застёгнутые, и отправляется следом на второй этаж. — Мы же им не помешаем? — запоздало вспоминает Син Цю, бросив взгляд за окно на пролёте между этажами. Там уже брезжит рассвет, так что велика вероятность, что парочка сейчас дрыхнет без задних ног… однако из-за двери, к которой они подходят, доносится приглушённая возня. — Кхм, — Итэр пару раз стучит по перекладине костяшками пальцев и продолжает: — Итто… вы не спите? Мы можем зайти? Бух. Бам. Сдавленные неразборчивые голоса… и вот уже дверь отодвигается в сторону, являя взору голого о́ни, наспех завёрнутого ниже пояса в шёлковый шарф, слишком тонкий и короткий, чтобы хоть что-то прикрыть. Однако Аратаки это явно не смущает. Зато смущает другое: — Кто ты, малышка? Неужто слава великого Аратаки Итто уже достигла всех уголков Тейвата? Итэр открывает и закрывает рот несколько раз, будто выброшенная на берег рыба, когда из-под руки Аратаки выпрыгивает Горо в халате и загораживает его собой. Ну, то есть, загораживает его нижнюю половину, ибо на большее роста хвостатого генерала не хватает даже с учётом торчащих вверх собачьих ушей. — Итэр? Господин Тарталья? Господин Альберих? …и господин Син Цю? Вы все пахнете немного по-другому… Что с вами? — Мы как раз хотели спросить у господина Аратаки, не знает ли он чего-то… об этом, — оттесняет Итэра мечник, пока Тарталья задумчиво рассматривает мускулистую фигуру о́ни, разукрашенную кроваво-красными полосами татуировок… и местами расцарапанную острыми коготками. Кэйа тоже бросает оценивающий взгляд. Он никогда не завидовал мужчинам с более крепким телосложением, однако каждый раз, встречая таких, ловит себя на желании проверить эту их «крепость». — Я? О чём? Эм-м… дамы… — Аратаки кажется смущённым из-за такого количества направленных на себя взглядов и принимается скрести затылок. — Не знаю, зачем вы пришли, но моё сердце уже- Его пихают локтем в солнечное сплетение, заставляя умолкнуть. — Это не Итто, — серьёзно заявляет Горо. — Если бы… Я бы стал первой жертвой. — Логично, — кивает Син Цю. — Но ведь что-то просто могло пойти не так. Мечник прав: если говорить об Аратаки — задумав неладное, тот вполне мог бы и напортачить… Однако почему тогда багровый о́ни сейчас выглядит настолько сбитым с толку? Чего-чего, а актёрскими способностями, как и хитростью, природа его явно обделила. — Просто прими это, — Кэйа вновь похлопывает Син Цю по спине. — Нашкодил кто-то другой. Мечник отмахивается, а Итэр уже извиняется перед Горо и Аратаки за беспокойство. — …ничего страшного, — отводит хвостатый взгляд. — Мы как раз… только проснулись. — Ты спал? — изумлённо округляет глаза Аратаки. — Но ты так стонал- Ему опять прилетает локтем в живот. После чего дверь захлопывается. И тогда Тарталья словно приходит в себя — мотнув головой, он прочищает горло и вдруг объявляет: — Я, наверное, отлучусь. — Куда? — тут же недоверчиво косится на него Син Цю. — Да так, — почему-то порозовев до кончиков ушей, вкидывает взгляд к потолку Предвестник, — просто появилась одна идейка… И практически мгновенно исчезает. Итэр косится на место, где только что стоял Предвестник в образе грудастой рыжей бестии, и еле заметно улыбается — кажется, он понял, куда тот отправился. И Кэйа тоже. Не то чтобы у него у самого не мелькало подобных мыслей, однако… — Кхм-кхм, нет, — вдруг мотает головой Син Цю, наверное, так же о чём-то догадавшись. Он ни на кого не смотрит, просто бормочет себе под нос. — Нет, не поймёт, скорее уж испугается… или решит, что я издеваюсь… И продолжает бормотать, спускаясь по лестнице, при этом задумчиво обхватив подбородок и барабаня пальцами по губам. Итэр какое-то время провожает юного мечника взглядом, пока вдруг не оглядывается: — Молчаливость тебе не к лицу. — А что к лицу? — хмыкает Кэйа. — Мне кажется, я сейчас очень даже хорош. Прямо-таки неотразим. — Почему тогда не спешишь похвастаться этой неотразимостью? — Перед кем, например? — Ну, не знаю… — прищуривается Итэр и быстро меняет тему: — Что насчёт кофе? — Хорошая идея. Честно говоря, Кэйа чувствует сонливость. Выпил он немало, однако вместо ожидаемого похмелья в теле просто царит ленивая слабость, так что взбодриться не помешает. Когда они оба спускаются на первый этаж, Син Цю уже заливает воду в чайник. В свете последних событий Нигредо пока лучше не выпускать из кухни — а значит, в баре придётся хозяйничать самим. Разве что Итэр опять возьмёт на себя обязанности бармена? Но после соревнований в «Доле Ангелов» уже прошло много времени, и, кажется, у путешественника совсем пропал к этому интерес. И всё же тот заходит за стойку. Вода как раз успевает закипеть, а Итэр — насыпать в бумажную воронку свежеперемолотые зёрна, когда главный вход вдруг распахивается и порог дома переступает монашка в юбке с разрезом выше середины бедра. — Господин Альберих, так и знала, что найду вас зд- Первые несколько быстрых и решительных шагов обрываются, едва Розария замечает неладное. Уставившись на девушку за стойкой, она стремительно бледнеет, при этом медленно обводя взглядом Кэйю и Син Цю: — …какого хрена? — Сестра Розария… разве вам можно так грубо выражаться?