Он был... совсем не против

Рита застыла, немного испугавшись крика. Принявшись неосознанно вертеть ручку, она окончательно вперилась в гостя. И всё ещё молчала, попросту не находя слов. Да Марго даже не знала, как среагировать - успокоить ли, наругать ли за то, что полез куда не нужно, заставить ли объяснить, что произошло. А может, объясниться самой?.. – Ой, Миша! Проходи, садись, что ли... Послушавшись Пушкину, Житняков прошёл в комнату и, обогнув стол, сел напротив. Он не слишком хорошо понимал, что происходит, поэтому не заметил, что сел не на стул или табуретку, а на сундук, накрытый простынкой. И даже когда тот скрипнул, Михаил не обратил никакого внимания. – Рит, – начал было он, но Маргарита его перебила: – Прошу, посиди здесь. Отдохни, успокойся, а я пока чаю принесу. И поэтесса, подскочив со стула, удалилась на кухню, одёргивая себя от бега. Оказавшись на кухне, Рита почувствовала себя удивительно спокойно. Во всяком случае, по сравнению с той нервозностью, что пришла с появлением Михаила. Несколько секунд она просто стояла, привалившись к холодильнику. Потом задумалась. Она отлично знала, откуда пришёл Миша, ведь ничего кроме леса за той дверью не было и быть не могло. Но как он туда попал? От Москвы ехать слишком далеко. Туда разве что налегке, на байке, например - вот это кайф! Но Миша ведь даже не знает, где это. И ладно бы не знал - приехал бы по незнанию, просто так. Но ведь он заметил дверь. А её далеко не каждый от скуки увидит. Не-ет, дверь могут заметить только несколько человек, которых она, Рита, отлично знает. Ну хорошо, чуть больше, чем несколько, но это не отменяет последнего - Маргарита точно знает, кто посвящён в эту маленькую тайну. Но кто посвятил Мишу? И главное - зачем? Ох, ничего не понятно. И так с Артуром не самая приятная ситуация назревает, а тут ещё Миша. Вздохнув, Рита поспешила заварить чай. Ей захотелось вслепую начать свою мистическую речь, будучи уверенной, что Миша сидит на месте и в любой момент готов её слушать. Хорошо что она этого не сделала. Михаил стоял у стены, противоположной двери, из которой вышел, и с серьёзным интересом разглядывал полотно, скрывающее большой плакат. Интерес был сильным - он теребил краешек полотна, будто пытаясь его скинуть. Но дальше попыток дело не пошло. – Мне, конечно, очень не хочется тебя вмешивать в эту дикую кашу, учитывая, как это может отразиться и на тебе самом и на остальных, – начала Рита, чем заставила Мишу вздрогнуть, – Это же каша не из одной крупы - тут и интрига, и непостоянство, и ужасы со страхами всякие, и правила свои, однако, есть. Причём и масло в нашей каше имеется, и сахар с солью свои. Не хочу их, правда, трактовать тебе. Но, в общем и целом, такое себе. Житняков прошёл обратно и неловко присел. – Ничего, со мной уже случалось "такое себе" – если бы Миша сидел на стуле со спинкой, то обязательно бы откинулся на неё, приняв более свободную позу - сейчас он почувствовал себя как-то уверенно. Но Рита всё равно перебила его уверенность: – И тебе понравилось это "такое себе"? Миша заверил себя, что ему не понравилось. И Рите то же самое сказал. – И с чем же это было связано? – Не поверишь, – Миша расставил ноги пошире, и скрепил руки в замок, выражая как бы снисхождение в идее поделиться печальным опытом, – с Серёжей Поповым. Из "Арии". Он ведёт себя очень... странно. Рита честно готова была удивиться. Ровно после первых двух слов. Но сейчас она ещё более снисходительно, чем сам Миша, покачала головой. – Ну, Сергей у нас со странностями. Он очень... ну... восприимчивый к окружающим событиям определённого толка. Я ни на что не намекаю, но ты его, видимо, очень сильно привлёк чем-то. – Чем? – Миша попытался вспомнить, что же такого впечатлительного натворил. Но истина мелькала где-то под носом. И подвигами она явно не пахла. Стоп, не пахла?.. В комнате стало заметно жарче, чем несколько минут назад. – Он, как одержимый, несётся за запахами,– Миша вспомнил, как на студии его собственной группы Сергей, хоть и был там незваным гостем, но вёл себя, как настоящий хозяин. Он даже, помнится, укусил за шею, наверняка оставляя знак своей собственности. На том, чем бы очень хотел обладать целиком и полностью. Миша схватился за плечо, будто мог пощупать метку. Какой позор… Но перед этим тот тщетно пытался принюхаться, словно пытался «вытащить» то, что его так звало… У него не получилось. Мише ещё показалось, что Прист недостаточно разбирается в запахах. Он неопытен в них, его специальность — нечто иное… Правильная мысль, перебивая догадку самой себя, пришла к вокалисту, вызывая маленький фуррор в голове. Заворожённый шёпот как нельзя лучше вписался в атмосферу квартиры: — …нет, скорее, несётся за звуками… — и в голове всплыл тот же самый Сергей, только уже дома, в своих хозяйских владениях. На своей территории. Только сейчас Миша с ужасом осознал, что не появись он тогда так внезапно, гитарист бы не растерялся и сделал бы с ним всё, что угодно. Серёжа бы точно не выпустил его из своих крепких рук, если бы заранее знал, кто и с чем придёт к нему. Тогда Сергей о чём-то попросил. Таким сбивчивым шёпотом, словно боялся, что его не поймут… Он «поехал» от диалога, соответственно, его возбудил один только звук… его голоса. Ужаснувшись, Миша понял, насколько ему повезло. На собственной территории, в своей стихии, на своей волне, в конце концов — удивительно, что Прист его упустил. Это было невероятным подарком судьбы. Или предупреждением… Пушкина насторожилась, когда он замолчал. Вот чёрт, а она ни о чём и не подозревала! Выходит, они уже познакомились. Возможно, и не только с Серёжей. – Чтоб ты знал, иногда они бывают опасны. Действительно опасны. – А ты? – А я среди них просто… эм-м… случайный зритель. Такой нежелательный наблюдатель, лишняя. – Ага, – Миша никак не мог отделаться от ощущения, что она недоговаривает. В самом деле, не может же Рита, Рита быть просто наблюдателем. Маленькой восковой фигуркой среди огромных пушистых статуй. – Ты обо мне не беспокойся! Я по лицу вижу, что ты в свои мысли улетел, – Маргарита сердито взглянула на гостя, – И не думай, что я просто так тебе это рассказываю. О тебе же волнуюсь. Нет. Не то, чтобы он беспокоился о Рите. Но она настораживала всё больше и больше. От напряжения ли, от долгого ли нахождения в душном помещении по шее скользнули две-три капельки пота. Вокалист потёр шею, стирая их. Натерев ту самую отметину, он понял, что это приятно. "Да-а, вот где он её оставил" Он и дальше бы неосознанно наслаждался приятным зудом, если бы не одна постыдная деталь, воспоминание. То, как он проявил слабость и в тот момент, когда Серёжа этого добивался. Правда, тот пытался образумить его, но, честно говоря, сделал ещё хуже своим поцелуем, лишь больше возбудил. Нет, Миша возбудился совсем не потому, что манипуляции гитариста были такими настойчивыми, что смогли пробить броню терпения и страха!.. Однако, думая об этом, Миша понял, что так оно и есть. Значит, лучше об этом не думать. В случае невнимания, правда будет менее убедительной. Рита смотрела на него с жалостью, что ли. Буквально только что Миша в её голове принял на себя образ мальчика, начинающего познавать мир. Познавать потихоньку, начиная с малого, хоть самому уже приходилось быть маленько потрёпанным этим самым миром. И сейчас Рита пожалела, что ему это всё наговорила. Хотя, вообще-то, не могла поступить иначе. Миша широко зевнул. Конечно, ему хочется спать. – Ну, раз ты теперь всё знаешь, то, думаю, тебе нужно отдохнуть. Отправишься домой? – Ага. Снова через зеркало?.. – Умный мальчик. Рита поднялась с насиженного места и снова направилась на кухню. Притащила оттуда маленький тазик, накрытый плёнкой. И контейнер с субстанцией. Предположительно, порошком. Сама Пушкина рассуждала так: зеркало открывалось быстро, а Мишу так быстро отпускать было нельзя. Надо ещё подумать. А для этого нужна причина - вот Рита и принесла сюда тесто. Давно пора его куда-нибудь использовать. А Миша пускай думает, что она так портал открывает. Вот так вот долго и сложно. Может, впечатлится и поверит. Начав своё, несомненно, темномагическое дело, она принялась, собственно, думать. Михаил, пользуясь молчанием, вздремнуть, оставляя Пушкину наедине со своими мыслями. Рано или поздно Рита должна была закончить лепить свою стряпню. Она печально долепила последний пирожок и подхватил поднос с опустевшей тарелкой, унося всё. Пара минут - выпечка начинает перевоплощаться в духовке. А пока она вернулась в гостиную. – Ну что, готово? – Миша уже встретил её сонным взглядом. Для убедительности она кинула на поверхность зеркала оставшуюся с рук муку, после чего стёрла её уголком кофты. Мука размазалась, придавая стеклу матовость. Вот чёрт. Почему она такая рассеянная?.. Может когда Житняков её оставит, это пройдёт? Вспомнив про последнего, она спохватилась: – Да-да, конечно. Можешь идти. Миша подался вперёд. – Хотя, постой. Рита схватила его за плечо и, приблизив, оттянула ворот футболки, откидывая голову Михаила набок. Осматривая след на шее, Маргарита поинтересовалась: – Полагаю, это дело рук Попова? – Не рук. – А что же он сделал? – Укусил, – Мишаня слегка смутился, жалея, что волосы не способны скрыть зардевшееся лицо. – Мгм, понятно. Ну-ка, сними футболку и повернись, – Миша послышался, а Рита бегло осмотрела молодое тело, – Больше он тебя нигде не... кусал? – Э-э-э, нет. Истина пришла к Рите внезапно. Сначала она не даже не догадывалась, что такого мог сотворить с вокалистом Попов, но в свете открывшейся метки ей вдруг всё стало понятно. Этакий негодник нашёл себе игрушку? Каков кот, а! Интересно, это на него весна так действует? Рита не могла представить, чтобы Прист вот так несдержанно демонстрировал свои неуместны повадки. Но доказательство было прямо перед ней. Это доказательство прямо сейчас и дало объяснение ещё одному вопросу. Вот, оказывается, как просвятили Мишу... И причина совершенно не потребовалось. С минуту она молчала. – Ты боишься Попова. Поняв, что её реплика, вместо того, чтобы вернуть Михаила к разговору, породила новые раздумья, Пушкина в разочаровании и раздражении уставилась на вокалиста. Но тот задумчиво молчал. Когда цепочка его мыслей сомкнулась на предположении, что Рита умеет читать мысли, Миша вынырнул из плена размышлений и в ответ уставился на поэтессу. Читать мыслей та не умела, что было очень даже хорошо: в мишиной голове она узнала бы о себе множество скрытных мнений, подозрений и гипотез. Их неуверенность разозлила бы её намного больше, чем открытая ненависть. Но причин ненавидеть Риту у Житнякова не было. Были только догадки и предположения. Впрочем, кто сказал, что они верны?.. Ведь доказательств у вокалиста тоже не было. Игра в «гляделки» продолжалась. Она не могла наскучить. Она могла только накачать сомнениями и заставить понервничать. Ну, и лить слёзы от напряжения. В конце концов Житняков уступил: – Я не боюсь (даже понимая, что Михаилу стыдно, Рита не смогла сдержаться и не закатать глаза). Но почему же он, скажем, не мог заинтересоваться кем-нибудь другим? Ну, например, Мишей Бугаевым. Он же тоже Миша, логично же, да ещё и моложе меня. Нет, я не намекаю, что пожелал бы такого преследования ему – спохватился Житняков, виновато размахивая руками перед удивлённой Ритой, – Просто интересно. – Миш, я думала, ты понял. Его же интересует не просто молодая кровь - такими темпами ему бы и фанаток хватало, - Серёжа привязался именно у твоему запаху. Твоему, понимаешь? Запах - это всегда личное. – Постой, Попов ведь "по звукам" а не "по запахам"?.. – А, ну... да, там такая сложная система: в основном Серёжа воспринимает информацию за счёт слуха, а всё, что действует по-другому - генерируется из прочих систем в звуковую, – здесь Маргарита обрела действительно серьёзный вид, будто вела лекцию по физике и объясняла базовый материал. – Если такой возможности нет, то на него раздражитель будет действовать не менее сильно, но сам Серёжа не будет этого понимать. То есть, он не распознает, что ему до безумия нравится аромат цветка или ему дико хочется облизывать стенку - просто потому, что прикосновение камня к шершавому языку приятно. Это, конечно, придуманные примеры, но знаешь, ничто точнее не опишет его "странностей". – И всё равно я не вижу причины меня преследовать. Я ‐ не цветок, который можно понюхать и уйти. И уж тем более, не его цветок! Михаил вдруг очень ярко представил картину: где-то в потаённном уголке леса растёт куст. Он ничем не отличается от окружающей зелени, он сливается с лесом. Но на самой его поверхности, над ветками, призывно раскрывается цветок. Он такой один на весь простор. И крайне трудно его не заметить. Куст довольно шипаст, но все шипы и колючки остались под листьями, защищая ягоды. А этот цветок - он совсем беззащитен. Он не так красив, как домашние цветы, которые выращивают на клубах и в горшочках. Те цветы такие яркие и красивые, такие необычные, как произведения искусства... А дикий цветок не способен на столь же впечатляющую красоту. Он имеет всего лишь несколько больших лепестков, даже не очень аккуратных. И красивый цвет. Но он - цветок, ему положено быть красивым. Хоть немного. Плюс, к своей скромной красоте он имеет только потрясающий запах. Этот запах грешен, как и у его культурной родни, распутницы розы. Его запах привлекает, сводит с ума. Он уже настолько силён, что не может оставаться незамеченным - ведь цветок созрел, он в самом расцвете сил. Совершенно любой, даже и мистическим образом появившийся в лесу, обязательно сойдёт с тропы, подкрадётся, чтобы тыкнуться носом в широкую сердцевину и глубоко вдохнуть, пользуясь ароматом. Этот кто-то неосторожно схватит цветок рукой, смяв лепестки, но обязательно насладится ароматом. Таким грешным и таким привлекательным. Боязливый этот запах или страстный - решает уже сам цветок... Стряхнув наваждение, Михаил вспомнил Серёжу. При воспоминании о нём автоматически накатывала лёгкая злость. "А если цветок сорвут?" Да, если цветок сорвут, то скорее всего, бросят в чай. Он отдаст свой аромат напитку, а сам станет бесполезным. Плавая в заварнике, среди чаинок, его скромное тело сделается совершенно ненужным, ведь без своего запаха это тело никого не интересует. Рядом будут плавать ягоды, сорванные с того же куста. Но они с честью закончат свой век - прежде чем покинуть место рождения, они яростно защищались, раскровив чужие пальцы. Да и пользы принесли больше. А цветок - он совершенно отдался чужому, ничего не способный сделать. Ну что за напасть, а? И почему на месте чужого вот так сразу представляется Попов? Это не слишком жестокая роль, но... любая отрицательная роль сейчас была не в пользу Приста. В Мишиных глазах он уже приобрёл некий вес. Миша надел футболку и нахмурился. – Не злись ты так на Сергея. Он не виноват в том, что ты так ему понравился. Дай ему шанс, научи терпению. Ты ещё увидишь его хорошие стороны. – Посмотрим. Теперь-то я могу идти? – О, точно, тебе же надо домой. И смотри, уже заполночь! Стой, подожди... Маргарита быстро сообразила чистую тряпку, удивившись, что они у неё вообще есть, и, тотчас смочив её, таки заставила зеркало заблестеть. Грязное зеркало - это уже как-то слишком. А бумажки из антресоли она ещё выгребет. – Последний штрих! – Свершив пару фокусов со спичками, которые и представляли из себя весь "сложнейший" обряд открытия зеркала, Рита щёлкнул по поверхности. Миша увидел, что оно, вопреки обыкновению, зарябило. Ему начинал нравиться этот забавный эффект. Он подошёл совсем близко к зеркалу. У самой поверхности чувствовалось лёгкое притяжение, всасывания. И с каждой секундой оно было всё сильнее. – Кстати, с первым апреля, Мишаня. Пушкина улыбнулась. И улыбка не покидали её лица до тех пор, пока Житняков не исчез во тьме этой загадочной пелены. В конце концов, это может стать интересной шуткой. Да будет шоу! Выстраивая в голове цепочки разнообразных вероятных вариантов событий, Рита почти неосознанно подошла к плакату, который чем-то заинтересовал Мишу. Смело скинув полотно, она сначала не поняла, что не так. Хмурая погода, полная луна, которую закрывает золотой логотип группы. Мрачный замок, у входа которого стоит небольшая группа людей с факелами - средневековье. В окне горит свет - быть может, этих людей ждут внутри?.. На переднем плане такая же каменная, как и замок, стена, на нижнем кирпичике которой (насколько позволял масштаб картины) была выведена незамысловатого шрифта надпись - "Химера". Только где же сама Химера?..