evil.

лорд пак отвел хонджуна к дивану, стоящему перед камином. юноша не противился. он понимал, что по крайней мере сейчас избежал прямой угрозы физического насилия. трюком с ножом он потряс сонхва и заставил сбросить маску, хотя и не собирался разбираться слишком тщательно, до какой степени то был на самом деле трюк. когда нож разрезал его плоть, он почувствовал своего рода эйфорию… хон отогнал эту мысль, отдавшись тупой пульсации в раненой руке. в этом не было хотя бы никакого безрассудства. он выбрал жизнь, и он не собирался менять свой выбор. медиум сел, повинуясь взмаху чужой руки, и сонхва стал над ним, его подтянутая фигура вырисовывалась силуэтом на фоне огня в камине, золотившего его черные волосы каштановыми отсветами. сердце у хона забилось немного быстрее при воспоминании о том, что эта крепкая грудь прижималась к его груди, его губы наслаждались его губами… хонджун ощутил возбуждение в теле виконта, произошедшее между ними никак не могло удовлетворить его, но его дух напряженно стремился к чему-то. у каждого есть слабое место, над которым он не властен, слабое место сонхва было именно здесь. единственное, что можно сделать, — выяснить, что это такое, и заставить пака поверить, что он, хонджун, может удовлетворить его, и тогда виконт покорится ему так же, как покорилась его мать. сначала нужно нанести удар в самую очевидную точку и нащупать выход отсюда. но это было легче сказать, чем сделать. — я не верю, что вы убили вашу сестру, — сказал он. хон произнес это быстро, смело и без всяких мистических ловушек. он не знал, так ли это в действительности, но весьма возможно, что подобное утверждение, сделанное без всяких предисловий, заставит лорда прореагировать и эта реакция скажет больше, чем слова. сонхва замер, и хонджун попытался прочесть выражение его лица. — вы были так любезны, что позволили моей матери думать иначе. — я действовал так, как будет лучше для меня. — ответ звучал грубо и в известном смысле лживо. — вы бы хотели избавиться от меня. если бы она заподозрила, что у вашей тревоги есть личная подоплека, она не позволила бы вам прогнать меня. — и поэтому вы всячески питали ее сомнения. а у моей матери есть сомнения, которые можно подпитывать. — улыбка сонхва была жесткой и ироничной. — мне казалось, у нее есть много оснований верить, что смерть вашей сестры была неслучайной, — спокойно заметил юноша. это была ложь наполовину. леди пак действительно была убеждена в том, что в смерти ее дочери кто-то виноват, но сомневалась, что виноват ее сын. впрочем, хон совершенно не знал, кто этот кто-то. — нет. — ответ виконта прозвучал тихо и яростно, и — как был уверен ким — непроизвольно. — когда я оставил гоын на берегу, она была еще жива. — он оборвал себя слишком поспешно. мужчина сообщил ему слишком много, слишком много выдал этими словами, и хотя он быстро сжал губы в жесткую линию, взять эти слова обратно уже было невозможно. хонджун выиграл с первой попытки. это оказалось до смешного легко, если здесь вообще было над чем смеяться. его невинность — если это было так — под сомнением, вот его слабое место. значит, медиум неправильно судил о нем? были ли слова пака словами действительно невиновного человека или человека, которого гложет сознание своей вины? вряд ли это имеет значение. ему ненавистно то, что другие подозревают его. этого знания достаточно, чтобы завладеть им. хон постарался воспользоваться своим преимуществом. — она видела что-то, слышала что-то… — голос его замер, как если бы он подыскивал подходящие слова. он знал, что является человеком презренным, человеком, который извлекает выгоду из тайной боли и тоски других людей. но у него нет других средств, с которыми можно было бы прокладывать себе дорогу в этом мире. — ваша мать хранит какую-то ужасную тайну, и эта тайна заставила ее сомневаться в вас все эти годы. — рассказывайте. — резкость, с которой у сонхва вырвались эти слова, потрясли его самого. тут хонджун понял, что он в действительности завладел им, хотя сам мужчина, кажется, еще не понимал этого. он покачал головой: — я не знаю. и никогда не пытался узнать. это меня не касается. — я вам не верю. — пак шагнул ближе и встал, практически нависая над ним. и хонджун сказал, отчаянно пытаясь придать твердости своему голосу: — я сказал вам, что не играю в игру, которую вы могли бы проиграть. меня не интересует, какие демоны были в вашем прошлом, и я не гоняюсь за ними. — тогда в какую игру вы играете? кто ваш хозяин? — у меня нет хозяина. — хон опасался, что ему придется изобрести кого-то правдоподобного, и очень скоро, если понадобится направить лорда на ложный след. ему нужно продержаться еще немного — если он скажет ему правду, то тот просто не поверит в нее. лорд стиснул челюсти, и напряжение, исходившее от него, заставило его гостя внутренне сжаться. — зачем вы дали моей матери это ожерелье? теперь настало время пустить в ход самую отчаянную уловку — правду. — чтобы она поверила мне и поняла, что моя сила вполне реальна. — а что это могло вам дать? еще большую возможность отдалить мать от сына? — вы с таким же успехом могли бы винить меня в том, что я пытаюсь отдалить ее от луны. луна не больше отдалена от нее. мои цели не имеют к вам никакого отношения. единственное, к чему я стремлюсь, это обеспечить свое будущее. — при помощи подарка, который стоит в пять раз больше, чем она могла бы дать вам. — в три раза больше, — спокойно поправил хонджун. — ваша мать была ко мне очень добра. я не собака, которая кусает кормящую ее руку. сонхва стоял перед огнем, слегка покачиваясь. судя по его виду, он не знал, верить ли в прозвучавшие слова, хотя теперь у юноши появилась некоторая надежда, что виконту хочется верить ему. — откуда взялось это ожерелье? это была слишком опасная дорога, чтобы хонджун мог на нее ступить. — какое это имеет значение? ожерелье не причинит ей никакого вреда. вы не можете держать меня здесь вечно, — «ты выдаешь ему слишком много», — предостерег хон самого себя. но сонхва еще не знает этого; он не поймёт, как можно этим воспользоваться. — я могу продержать вас здесь достаточно долго. — достаточно для чего? для того, чтобы за мной пришла полиция? для того, чтобы мою квартирку ограбили и оставили меня без всего? чтобы ваша мать утратила веру в меня, лишив меня возможности найти когда-либо ответы, которые вам нужны? — добавил кимсФ в качестве приманки. — единственный ответ, который мне нужен от вас, это признание, где вы взяли это ожерелье, и полный отчет о том, с какими целями вы отдали его моей матери. — вам от этого не будет пользы, если вы это узнаете, но я могу ответить на другие вопросы, если хотите. вы понимаете в глубине души, что другого способа узнать это у вас нет. — мне бы хотелось, чтобы вы ушли из моей жизни и из жизни моих близких. с какой стати я буду поощрять вас к еще большей близости с моей матерью? — требовательно спросил сонхва. этот вопрос, как ни саркастически был он произнесен, прозвучал не так риторически, как ему хотелось бы. и хон сказал: — вы будете это делать, потому что я могу узнать то, чего она никогда не говорила вам — и никогда не расскажет. — эти слова не означали, что он верит в невинность пака, и не обвиняли его в преступлении. — тогда вы узнаете, почему она вам не доверяет до такой степени, что мое слабое влияние ничуть не могло бы усилить это недоверие. и вы узнаете, во что еще она верит касательно смерти дочери и почему она верит этому. — он твердо встретил его взгляд. — я поклянусь вам всем, чем вы захотите, что у меня нет дурных намерений относительно вас или ваших близких. я поклянусь своей жизнью. можете убить меня собственными руками, если я лгу. сонхва жестом выразил свое несогласие: — этого недостаточно. — я предлагаю вам помощь, а взамен прошу только дать мне время и прекратить противодействовать мне. можете ли вы подарить мне такую мелочь? — нет, — сказал мужчина, отрицательно дернув головой так, что это больше походило на судорогу. о, ему хочется принять предложение медиума — очень даже хочется. он сдастся, хонджун был в этом уверен, но не сейчас. он кинул ему приманку. теперь пришло время отнять ее и заставить его поверить, что он упустил шанс. сонхва будет сожалеть об утраченной возможности, и можно не сомневаться — он ухватиться за медиума, если ему опять предложить. и тут хонджун понял, что вопреки здравому смыслу ему хочется помочь ему. как ни рискованно было пожалеть такого человека, ему хотелось видеть, как боль оставляет его, хотя он и понимал, что вместе с этой болью исчезнет и его собственная власть над лордом. он не может испытывать к нему истинной симпатии, какие бы демоны ни гнались за ним. нет, это желание появилось потому, что он чувствовал себя виноватым, так хорошо войдя в роль ясновидящего, и потому, что взамен он давал только пустые уверения. теперь ему хотелось дать что-то более реальное.