evil.

хонджун обещал виконту разобраться в обстоятельствах смерти его сестры. собственные планы кима были близки к осуществлению, и было опасно заняться выполнением второго плана, но он должен попытаться. одному богу известно, какие шпионы имеются в распоряжении пак сонхва, и даже если отбросить страх разоблачения, у него было смутное ощущение, что он должен этому мужчине... что-то. эта была смешная мысль. хон не причинил ему никакого вреда, даже в глазах его матери, а сонхва явно намеревался причинить вред медиуму. но боль в его голосе, когда он с безрадостным видом вспоминал день смерти сестры, задела в хонджуне что-то. эта боль и борьба, о которой говорил взгляд сонхва, когда он смотрел на хона. виконт попытался напугать хонджуна, обойтись с ним грубо и жестоко, насколько у него хватило для этого духу, но хонджун использовал его так же, как и сонхва — его. хон узнал в нем то же безразличное отчаяние в достижении цели, которое, казалось, сдерживало в нем все надежды. хонджун знал, в чем его собственная главная цель. что же до цели сонхва, он сомневался, что тот сам это знает. он ждал, пока остальные дамы рассядутся. предполагалось, что он сядет последним, будучи здесь простым прихлебателем [1], но он знал, как манипулировать условностями, чтобы остальным показалось, хотя они и сами этого не сознавали, будто это они ждут его. восемь выжидающих лиц повернулись к хонджуну, молодых и старых, пылких и скептических. двигаясь неестественно ровно, к чему хон приучил себя, он сел на свое место с молчаливым изяществом. — сегодня духи взывают громко, — сказал он так тихо, что женщины подались к нему. — они кружат вокруг, посылая мне сообщения, заставляя меня передать их вам. но даже при таких требованиях между нами проносятся ветры другого мира, искажая слова, заглушая звуки, и я должен сделать все, что в моих силах, при помощи моего бренного тела, дабы открыться тому, что они пытаются сказать. медиум обвел стол нарочито медленным взглядом, поворачивая голову демонстративно, чтобы дамы могли понять, что он делает. — мисс кан юна, — сказал хонджун. хорошенькая девушка вздрогнула и слегка побледнела. — да, мистер ким? — вы недавно потеряли кого-то, нет, вероятно, мне следует сказать — что-то ценное. — порядочное общество недооценивало то, что знают мелкие слуги, какими безвредными сплетнями они готовы поделиться, если поощерить их щедрыми вознаграждениями. — это был ваш любимец. маленькая собачка? вопрос был важный, хотя хон и так знал ответ. намеки скрывают промахи, и тон, в котором сохранено равновесие между уверенностью и сомнением, позволял хонджуну уверять своих клиентов, что, скажут ли они «да» или «нет», это совпадает с тем, что он уже ощутил в сообщениях духов. лицо мисс кан сморщилось. — его звали ноа. он был совсем старенький. — конечно, — пробормотал хон. девушка дала ему больше, чем он надеялся получить. — он здесь. вы его чувствуете? он очень счастлив. по утрам он больше не испытывает боли. он снова бегает, как щенок. в ином мире лежат бескрайние поля, и ему открылась радость — бегать по ним со стаей веселых четвероногих товарищей, бороться с ними, кататься по траве. — ах, — сказала девушка, умиляясь. — он всегда так боялся выходить из дома. — я знаю. но в тех полях для собак страха нет. все горести и страхи остались в их смертной оболочке. конечно, собаки — вот кто воистину невинен. люди могут находить боль и страх после смери, как и при жизни — проклятие или восторг, но собаки этим не обременены. они не могут грешить, это человек их заставляет. уголок губ хонджуна на секунду приподнялся, но никто из женщин этого не видел. самое лучшее — быть совершенно ясным, уверенным и убедительным, потому что это привязывает к нему клиенток и клиентов, потому что сообщения из иного мира, полученные от любой другой спиритки или от любого другого медиума, покажутся им неприятными, поскольку эти сообщения будут несовместимы с тем, в чем их убедил он, хонджун. — ах, — повторила мисс кан юна. — собаки в полях ждут, когда их хозяева придут к ним. тогда они воссоединятся навечно, — объяснил ким. — ах. — на этот раз это прозвучало скорее как вздох. девушка от кинулась на спинку стула, на ее лице появилось отсутствующее выражение. хонджун подождал немного, чтобы женщины снова сосредоточили на нем свое внимание, а потом начал покачиваться, медленно, изящно. восемь пар глаз уставились на него, и он стал покачиваться сильнее, начал говорить шепотом, еле слышно, так что им пришлось напрячься, чтобы уловить обрывки его слов. — я не понимаю вас. нет, нет, вы должны... не понимаю. кто? вы не можете намекать мне таким образом. вы должны говорить понятнее. я не понимаю. нет, нет, не два. — он слегка возвысил голос. — одного достаточно. я не выдержу двух. я не могу исполнять эту роль и преследовать каждую несправедливость, которая совершается в мире. увольте! — произнеся последнее слово, он незаметно, но с силой качнул стол. женщины отпрянули. леди хван тяжело дышала, мисс кан юна издала слабый вопль. леди пак посмотрела на него горящими темными глазами. хонджун осел на своем стуле, подавшись вперед, и замер без движения. на мгновение в его группе воцарилось мертвое молчание. все были ошеломлены. потом женщины постепенно зашевелились. когда их встревоженный шепот пронесся по кругу, хонджун слегка вздрогнул и выпрямился. женщины тотчас же замолчали. — теперь они ушли, — сказал медиум пустым голосом. — но у меня есть сообщение — и новая миссия. вы все знаете, что меня принесли сюда голоса из потусторонней жизни, вызвав меня, чтобы я открыл правду о великой несправедливости, которую причинили невинному человеку. теперь у меня есть вторая миссия, которую мне претит брать на себя, но которая сама по себе не терпит отсрочки, и связано это с кровопролитием. — что такое? — прошептала леди хван. хонджун повернулся к ней: — я пока еще не знаю. но я знаю, что ключ от нее хранит в своей груди леди пак. леди пак была потрясена, она стиснула нитку жемчуга, висящую у нее на шее. хону стало тошно, он понял, что его слабые подозрения имеют под собой веские основания, как он и сказал пак сонхва. эта женщина действительно знает гораздо больше о гибели своей старшей дочери, чем признается. леди пак так жаждала посланий из иного мира, ее было так легко убедить во всем, потому что потребности ее заставляли забыть о благоразумии. губы хона автоматически сложили слоги в слова, и он произнес эти слова, ненавидя себя за то, что пользуется ими, за их дерзость: — она вас прощает. леди пак, красивая, хрупкая леди пак, которая пряталась в опиумной дымке, чтобы жизнь не трогала ее, опустила глаза на свои распухшие суставы, крепко сжимавшие толстую нить жемчуга. а потом расплакалась. «у меня тоже есть потребности, — подумал хонджун, не двигаясь, а леди хван обняла графиню. — потребности более важные, чем у вас. ваш живой сын тоже имеет право знать, что вы скрывали все эти годы. я творю меньшее зло, чтобы вылечить большее». и все же отвращение, горькое и холодное, скрутилось в груди, и хонджун добавил еще один грех к своему мысленному счету.