evil.

— он здесь, дяденька, — чирикнул ребенок. сонхва выглянул из окна машины, увидел какой-то не привлекательный дом, а потом с сомнением посмотрел на ребенка, сидевшего рядом. это грязное создание могло быть мужского или женского рода — по лицу нельзя было определить его пол под глубоко въевшейся грязью. а еще сонхва подумал, что ребенок возможно гораздо старше, чем можно судить по его щуплой от недоедания фигурке. — это точно? — спросил он. — я сам видел, как он вошел, — ответил мальчишка. он одернул на себе одежонку. сонхва отогнал мысль о том, что в этих лохмотьях оборванца могут прятаться вши. мужчина протянул ребенку купюру в пять тысяч вон: — подожди снаружи. если он действительно здесь, ты получишь еще две таких бумажки из того же кармана. ребенок пожал плечами. впрочем, это могло означать все, что угодно, и взял купюру грязной рукой. сонхва вышел из машины и быстро подошел к дому. постучал. ответа не было. он подергал дверь, и, когда он вошел звякнул колокольчик. его обдало жаром. кроме колокольчика, ничто не говорило о том, что в доме располагается какое-то заведение. женщина сидела за стойкой и штопала носок, сзади нее находились котлы с горячей водой. свет проникал через маленькие узкие окна, стекла которых были мутными. это заведение было купальней. женщина окинула его взглядом, и на лице ее выразилось подозрение. — тут нету ничего такого, чего вам нужно, — только и сказала она. — я ищу одного юношу. — это приличное заведение, — бросила женщина. игла, которой она штопала носок, блеснула. — я ищу не бордель, — строго проговорил сонхва. — я ищу молодого человека, который вошел сюда. на нем надета маска, его зовут ким хонджун. — а, этот. — вид у хозяйки стал еще суровее. — он платит за отдельную ванну, вот как. это мой самый хороший клиент. — где он? — и поскольку женщина колебалась, пак сказал: — если понадобится, я обшарю каждую комнату в этом доме. — а я вызову полицию и пожалуюсь на вас, хоть вы и из благородных, — ответила она. сонхва понизил голос: — вы же знаете, что вам это не нужно. если вы вызовите полицию и пожалуетесь на меня, вам же будет хуже. я не хочу причинять ему вред. он... он мой сотрудник. мне просто нужно поговорить с ним. — и виконт вытянул руки в доказательство своей безвредности. лицо хозяйки смягчилось. — он на втором этаже, комната налево. и без всякой шумихи там. мне неприятности ни к чему, поняли? — да, мадам, — сказал сонхва, отвешивая насмешливый поклон. потом поднялся по лестнице. в доме пахло сырым деревом и дешевым мылом, и походил он на разновидность очень чистого ада, темного и сырого, где густой пар сочился каплями. наверху он нашел нужную дверь и нажал на ручку. когда виконт вошел в похожую на нору комнату, его окутал пар. большую часть помещения занимали три большие чугунные ванны, вдоль одной из стен наверху шел ряд крючков. две ванны были пусты; в третьей лежал хонджун. он неторопливо повернул голову. если он и удивился, то виду не подал. ким смотрел на него, прищурив свои шоколадные, похожие на кошачьи, глаза. — лорд пак! — на его губах имя мужчины прозвучало как что-то неприятное. — я заплатил лишние пятьдесят тысяч вон за то, чтобы принять ванну в отдельной комнате. — хозяйка не виновата, — заметил сонхва, закрыв за собой дверь. — я пригрозил ей самым вопиющим образом. — не сомневаюсь, — сказал хонджун. он встал, вода потоком потекла по его гибкому телу. он протянул руку к льняному полотенцу, висящему на ближайшем крючке. потом вышел из ванны, обернул полотенце вокруг пояса так, чтобы оно не упало. — что вы здесь делаете? — я приказал следить за вами. за вами всегда будут следить. пак старательно произнес эти слова, оставив заключенную в них угрозу невысказанной. оба еще не забыли близость, которая была между ними и которая была возможно чем-то большим. сонхва пришлось оторваться от этих мыслей. это могло ничего не значить, по большому счету. самое лучшее — не притворяться, что в этом было нечто значительное. — мне показалось, что мы решили стать союзниками, — сказал хон, подняв бровь. он не собирался уступать. его слова прозвучали скорее как вызов, чем как призыв. виконт растянул рот в улыбке: — перемирие и союз — разные вещи, дорогой мой. медиум повернулся к нему спиной, словно отмахиваясь от него, снял с себя полотенце и принялся вытираться с бодрым и беспечным видом, которому сонхва не поверил ни на минуту. слишком напряжено было тело юноши, слишком явно он сознавал присутствие пака, и это вызвало у сонхва совершенно примитивную реакцию. — что вам нужно, лорд пак? — спросил хон. — многое, — протяжно ответил виконт, глядя на нежное гибкое тело напротив. движения хонджуна стали нервными — сонхва заметил легкую дрожь, пробежавшую по юному телу, и напрягся в ответ. когда при движении руки стало видно его грудь сбоку, мужчина заметил затвердевший сосок. — меня не интересуют любовные игры, — сказал хонджун равнодушно. — я был бы настоящим идиотом, если бы поверил в это хотя бы на секунду. — и сонхва сложил руки на груди и прислонился к стене рядом с дверью. — но я пришел не для того, чтобы предаваться любовным играм. я пришел, чтобы вы могли сообщить мне о ваших успехах. — это можно было бы обсудить на моей квартире. — хон натянул трусы на еще влажное тело и повернулся, быстрым взглядом отметив позу виконта. — за ней следят. — вы? — все. — пак пожал плечами. медиум фыркнул и надел рубашку, застегнув пуговицы быстрыми и порывистыми движениями. сонхва смотрел на него, и каждое движение запечатывалось в его голове. — можете застегнуться до самой шеи, но это все равно не остановит меня, если я захочу. хонджун застыл на месте, держа руки у ворота. — мы же договорились, — сказал он. голос его был ровный, но выражение лица напряженное. — у вас больше нет надобности терроризировать меня. виконт задумчиво рассматривал его. — быть может, дело не в том, есть ли у меня надобность. быть может, мне этого хочется. — ха! — хонджун застегнул последние пуговицы на вороте рубашки. — можете твердить себе это сколько вам угодно. пожалуй, вы даже поверите в это. но потребности бывают разные. — действительно, это так, — легко согласился сонхва. он шагнул к юноше, прижал его к одежде, висевшей на стене между двумя ваннами. — а разве у вас нет такой потребности? разве вы не чувствуете то же, что и я? хонджун вздернул подбородок. пульс бился у него в горле. сонхва коснулся его лица, провел пальцем по щеке. ким слегка отпрянул, а потом напрягся, словно овладев собой. сонхва скривил губы. — по-моему, это намек на то, что настал момент, когда вы должны пустить в ход ухищрения и опутать нестойкого меня своими сетями. вы не собираетесь сказать мне, что вы умираете по моим прикосновениям? что вам они снились? что вы грезите о них? — конечно, нет. — слова хона упали, как капли прозрачной воды, холодные и чистые. — совершенно наоборот. я скажу вам, что это вы умираете от желания прикоснуться ко мне. сонхва было отпрянул. потом, чтобы скрыть свое движение, он обхватил чужую голову сзади. пак протянул к хонджуну губы, твердо решив взять то, чего ему хотелось. парень напрягся в его руках, как будто приготовился к нападению, и пак, даже не осознав это, изменил свою стратегию. виконт встретил непокорные губы хонджуна прикосновением, которое было таким легким, что застало кима врасплох. он даже слегка пошатнулся, быстро втянул воздух сквозь сжатые зубы, и это вызвало возбуждение во всем теле мужчины. сонхва чувствовал сквозь одежду жар молодого тела, все еще влажного после ванны, ощущал солоноватый вкус мягких губ. дыхание хона было горячим и неровным, и сонхва, воспользовавшись недостатком чужой уверенности, пустил в ход все свои умения. хонджун прижался к нему, тело его уже не было напряженным, он уже не сопротивлялся, и сонхва почувствовал, что теряет контроль над собой... он отодвинулся, и хонджун покачнулся, глаза его открылись, смущение в них мгновенно сменилось обычной ясностью. сонхва мысленно стряхнул с себя чары мягкого, податливого тела юноши, заставив себя улыбнуться. — вы очень плохо изображаете хладнокровную шлюху. — или я очень хороший актер, — возразил хон слегка дрожащим голосом. — скажите, чего вы хотите от меня. я не собираюсь весь день перебрасываться с вами словами. вечером у меня назначена встреча. — в зоологическом саду, — сказал сонхва. его мать щебетала об этом все утро. — так и есть. — хонджун прищурился, в глазах его четко читалось раздумье. — зачем вы пришли сюда? чтобы не оставлять меня в покое? — я хочу услышать ваш ответ о вчерашнем вечернем сеансе. — мужчина все еще прижимал его к стене, не давая ему уйти и вынуждая держать подбородок кверху, чтобы он видел пака. сонхва немилосердно пользовался своим положением. лицо у медиума застыло и стало твердым. — я заставил вашу матушку плакать, — едко сказал хон. — я надеюсь, что это можно считать удовлетворительным результатом, поскольку это все, о чем я могу вам доложить. быть может, если я надавлю на нее достаточно сильно, я смогу заставить ее броситься в реку хан. — я уже знаю о том, что она плакала, — сказал виконт, стараясь, чтобы лицо его ничего не выражало. этого молодого человека не касаются противоречивые чувства, которые вызвала у сонхва его слишком хрупкая мать. после всех ее побегов от реальности, после всех ее подозрений и равнодушной любви он ничего не был ей должен. и все же она была его больным местом, и он мучился из-за ее слез, хотя и знал, что заставит ее плакать гораздо больше, если это будет единственный способ вытянуть из нее ее тайны. но хонджун — откуда такая горечь? он эксплуатирует богатых слабоумных старух. почему же слезы одной из них так сильно его обжигают? хонджун сжал губы. — вы слышали об этом сеансе от ваших шпионов, полагаю? если они все вам рассказывают, зачем вам нужен я? — мне нужно, чтобы вы проанализировали то, что произошло, — бросил пак. — ведь именно таким образом вы манипулируете людьми, да? вы читаете их реакции; вы вытягиваете из них их тайны и слабости. хонджун заметно сглотнул. — анализировать там особенно нечего, — тихо сказал он. — я сказал: «она вас прощает», и она расплакалась. — но что это означает? — в голосе лорда прозвучало отчаяние. ким пожал плечами: — это может означать что угодно. это может означать, что она в конце концов так оглушила свои мозги опиумом, что уже сходит с ума. это может просто означать, что она чувствует отчаянную вину перед вашей сестрой, о чем, как мне кажется, у меня нет надобности вам сообщать. или, — добавил хон ледяным голосом, — это может означать, что она непосредственно и напрямую виновата в ее смерти. конечно, у нее есть тайны. другое дело — пойдут ли они вам на пользу? почему хонджун пытается его обескуражить? нет ли у него какого-то другого потайного плана, который заставляет его уклониться от выполнения их договора? или он действительно испытывает угрызения совести? — во что вы верите? — мягко спросил сонхва, пробежав пальцем по щеке и подбородку хона. хонджун вздрогнул, глаза его стали туманными от нахлынувших мыслей. губы его раздвинулись, и он медленно заморгал, зачарованно глядя на сонхва. но вот он заговорил — заговорил с убедительностью обреченного человека: — я верю, что она знает больше о смерти своей старшей дочери, чем кто-либо может предположить. грудь сонхва сжалась, губы сами собой растянулись то ли в улыбку, то ли в гримасу — даже хонджун не смог бы сказать этого. он порывисто отошел от медиума и повернулся к нему спиной, потом стал пробираться в густых парах к двери, подальше от хона и его глаз, которые видят слишком много. существуют вещи, видеть которые ему ни к чему. хонджун вздохнул, прислонившись головой к стене. потом медленно отодвинулся, снова снял рубашку и белье и бросил все на скамью. ему необходимо было направить пак сонхва вперед, к смятению и паранойе, и все же ему пришлось преодолеть свое желание успокоить его — или, напротив, сказать ему, что он может убираться ко всем чертям вместе со своей правдой, поскольку хонджун не собирается принимать никакого участия в пытках старой женщины. сокрушительные рыдания леди пак все еще звучали у него в ушах. хон никогда не причинял боли этой женщине. манипулирование ею — это да. наживаясь на ее одержимости умершей дочерью, предлагая утешения, не имевшие никакой реальной сути, — и это так. но леди пак всегда уходила после этих сеансов, немного повеселев. хонджун, конечно, никогда не доводил эту женщину до слез. он думал об этой новой задаче, и по коже у него бежали мурашки, и он был готов сделать почти все, лишь бы не давить больше на леди пак. почти все. но не отказаться от собственного будущего. ким снова лег в ванну. кожу покалывало там, где ее сильно натерли, но хонджун схватил губку и принялся тереть себя, опять и опять царапая покрасневшую кожу, как будто можно было смыть воспоминание о старых слабых плечах, трясущихся от рыданий. хонджуну следовало бы радоваться. теперь он завладел виконтом, его телом и душой. но он вспомнил, что это не гарантирует ему безопасность... он заглушил эти мысли, заглушил ненависть к самому себе, грозившую взорвать его изнутри. он не мог повернуть назад или отступить — речь шла о его собственной жизни. угрызения совести — это явно не для мошенника, который уже почти стал шлюхой и балансирует на краю гибели. все скоро кончится, и у него будет дом, и он сможет забыть обо всем этом как об омерзительном сне. хонджун закрыл глаза и попытался изгнать из головы темные глаза лорда пака, полные боли и надежды. да, и это тоже нужно будет забыть. иначе он никогда не обретет покоя.