Дом мой на двух ногах...

Кто сказал что рок-идолы не люди? Эдмунд бродил в одиночестве по мебельному центру. Вокруг были одни женщины разных возрастов и нет-нет да и стреляли глазками ему в лоб. Эдмунд не собирался ничего покупать, просто ходил смотреть как выглядят спальные гарнитуры и вообще как надо правильно расставлять мебель чтобы было «согласно фен-шуя». Марат и так поставил условие- новая мебель только через мой труп. Поэтому о покупках так заманчиво пахнущей свежей краской и древесиной мебели пришлось забыть. Но на выходе, не удержавшись он все таки купил широкую рамку для фотографий. Приехав в свой новый дом Эд вставил в рамку их совместную фотографию с Маратом где они на берегу Тихого океана, и поставил ее на тумбочку в спальне. Хотя спальней она считалась лишь условно- тумбочка и рамка вот и все что в ней было. Не обращая внимания на слой пыли в три пальца Шклярский устало сел на подоконник. В особняке напротив горел свет, мелькали тени. А он один в пустом доме, зато в своём. - Ничего, - вслух бодрил себя солист,- в девяностые было труднее и ничего, выжили. А сейчас и подавно будем жить. Пора ехать домой- в унылую квартиру, окружённую соседским дозором. Это был факт, и не скрываемый музыкантом. Всей душой Эдмунд хотел уехать оттуда, но разум, перекрикивал душу и твердил свое: только вместе с Маратом. Оставался один выход- мириться с Корчемным и как-нибудь убеждать его переехать наконец в свой дом. И если первое было делом ночи, то со вторым были трудности, но Эдмунд не унывал и верил- может случится чудо и какие-нибудь внешние факторы помогут. И как это часто бывает, внешние факторы помогли. *** Марат считал что хуже вездесущей управдомши уже ничего на их головы не опустится. Как он ошибался… Чего больше всего хочется любому музыканту? Денег, женщин, славы. А чего больше всего хочется музыканту Пикника, вернувшемуся с сибирских гастролей? Только спать. Этой традиции было уже двадцать лет: приезжаешь с гастролей и сразу спать. Желательно на сутки, а там как получится. Скинув прям в прихожей сумки, куртки и ботинки они оба сразу завалились спать, даже не раздевшись. В воздухе расцветала весна, было тихо и свежо, Морфей благоговейно парил над спящей парочкой и с умилением смотрел на них. Идиллия продлилась недолго. Ровно в половину пятого утра сверху над потолком раздался топот сразу нескольких сотен ног. Топот волной промчался через весь потолок от двери к окну. Даже люстра слегка качнулась. Марат открыл один глаз. - Какая сука…- выругался он. Но поздно - топот стих. Корчемный плюнул в потолок, сгреб сильнее Эдмунда и приготовился снова ловить Морфея, как топот повторился, но теперь в обратном направлении, от окна к двери. Словно кто-то выше них перегонял табун лошадей с одного места на другое. Марат со стоном вытащил из под головы подушку и накрылся ею сверху. Топот повторился еще несколько раз с периодичностью где-то один «табун» в пять минут туда и обратно. Без десяти пять, не выдержав, басист встал и говоря самые непечатные слова в мире, вышел из спальни. Эдмунд (уже давно не спал, да и уснешь тут разве) поднял голову на щелчок замка входной двери. Пошел разбираться. Марат с силой колотнул кулаком по двери двести десятой квартиры. Оттуда не сразу, но все же вышел тинэйджер лет семнадцати, явно обкуренный. - Мальчик, что у вас за гонки?- Марат решил сначала по хорошему, а там как пойдет дело.- Ты на время смотрел? Пять утра! Обкурыш посмотрел на Корчемного абсолютно стеклянным взглядом и понес таким матом, что Марат- любитель вставить крепкое словцо- просто опешил. Дверь громко захлопнулась. Вернувшись в квартиру Марат увидел что Эдмунд сидит на кровати в позе йога и смотрит в окно. - Эдик, ты чего? - Я медитирую,- спокойно ответил Шклярский,- раз поспать не получилось. Марат рассказал ему об обкурыше, Эд пожал плечами: - Я знаю что там семья жила с тремя детками, никаких наркоманов там и в помине не было. Надо узнать что за кони тут скачки устраивают. Днем во дворе Эдмунд приметил свою «любимую» управдомшу. Та как коршун смотрела вокруг, только и поджидая жертву. Увидев приближающегося к ней солиста, женщина скривилась, словно от лимона: - Чего тебе, содомит? - И вам доброе утро.- Эдмунд пропустил мимо ушей обзывательство.- Скажите пожалуйста, а кто у нас в двести десятой живет? Которые прям над нами. - А тебе то зачем? - Просто очень громко топотят рано утром. Сегодня с половины пятого до пяти топот стоял, словно стадо бизонов пробежало. - Они мне объяснили что они не могут спать и занимаются спортом. - А я могу, по вашему? В то время как они начали скакать, я еще спал. - Один?- вдруг спросила пожилая тетка. - Да, один.- спокойно ответил Эд. - Они сказали что они жаворонки и у них ночью уже утро. - У меня ночью ночь и я требую чтобы они прекратили шум. - Ну вот иди к ним и требуй,- отрезала управдомша и на этом разговор был окончен. Но не все соседи волком смотрели на Шклярского, некоторые уважали его как человека и музыканта. От них то он и узнал что над ними сняли квартиру двое студентов и сразу же стали закатывать вечеринки с алкоголем и девицами. Пока пикники были далеко, эта парочка уже успела настроить против себя весь дом, но никто не знал как с ними бороться. Полиция приезжала, делала взбучку, студенты пару дней вели себя тихо , а потом все возвращалось на круги своя... Теперь каждое утро в квартире Эдмунда начиналось не в девять утра, как бы хотел хозяин, а в половину пятого, как хотели студенты. В половину пятого и до шести утра коней выпускали на волю. Потолок ходил ходуном, люстра дрожала. Ни о каком сне речи уже не шло. Эдмунд (пацифист до костей мозга) пытался говорить с пацанами спокойно, но в ответ получал только отборный ушат нецензурщины. Марат не был таким терпимым, но кулаки хоть и чесались, в ход не пускались. Недосып стал постоянным спутником музыкантов. Не помогали ни пересчет барашков, ни таблетки. Они спали на буквально на ходу. Трудно сосредоточиться на новых песнях и репетициях когда готов уснуть даже как боевой конь- стоя. Последней каплей стал потоп, не Всемирный, но всеспальный, когда по финским обоям в спальне потекли реки воды. - Марат!!!-дико закричал Эд, увидев эти водопады. Басист выбежал из ванны в чем был- в трусах, с одной выбритой, а другой в пене щёками. - Они нас топят! - Ну все!- коротко бросил Корчемный. Так, в одних трусах и с одной выбритой стороной лица, перескакивая сразу через три ступеньки, Марат добежал за пару секунд до ненавистной двести десятой квартиры. Один из парней- коренастый с короткой стрижкой открыл дверь. Судя по его виду, приход у него еще продолжался. - Вы че творите, а!?- сходу налетел на молодого Марат.- Вы нас заливаете, у нас сейчас потолок упадет!! Пацан, по уже сложившейся традиции, начал заворачивать матерные кренделя, Марату это и было нужно. Одного удара сильного маратовского кулака хватило молодому чтобы рухнуть на пол и закорчиться как таракан кверху лапами, держась за нос. На шум из комнаты вышел второй- высокий и тощий, следом за ним выглянула молодая девчушка, оба были в чем мать родила. Увидев своего лежащего на полу товарища и сердитого Марата, второй наркоша так и обмер. Девка, взвизгнув, скрылась в комнате, только волосы мелькнули в дверях. - Тебе тоже впаять?- спросил Марат тощего. Тот замотал головой, забормотал какие-то извинения, лепетал про забытый кран на кухне, про деньги и что ему жаль. Затем принес Марату небольшую «котлетку» сплошь из тысячных купюр. Марат не взял. - Еще раз что-то подобное повторится, и в ауте тут будут валятся двое, - пригрозил он напоследок. Дома он увидел печальное зрелище- Эдмунд, мокрый как брошенный щенок, ползал по спальне, вытирая воду. Вода была на потолке, на обоях, на люстре, на диване, на рояле и что самое ужасное- вода размочила и уничтожила прекрасный рисунок внука Эдмунда Яна, который солист, преисполненный самых лучших дедовских чувств, повесил над роялем. Вот это было самым большим ударом. Марат заботливо усадил партнера на мокрый диван: - Отдохни, я сам все уберу. Эд с любовью посмотрел на Марата. Мечта, а не мужчина! - Что ты им сделал?- спросил Эд, пытаясь найти на диване наименее мокрое место. - Просто поговорил,- невинно ответил Марат, усердно работая тряпкой. - Ты их там…не сильно? - Обижаешь, Эд. Жить будут. А вот оставлять краны открытыми больше не будут. Последствия потопа были устранены только к вечеру. Оба музыканта были без сил и уснули прям в пропахшей сыростью комнате без сил. И даже не заметили что в половину пятого утра их не разбудили. *** - Эдмунд, опаздываем!- крикнул Марат из коридора, уже влезая в кроссовки. - Иду, иду,- ответил солист, еще раз глянув на себя в зеркало. Несмотря на свои годы, он еще даже очень ничего. Он мог крутиться у зеркала час, а то и больше, чтобы выглядеть с иголочки, на все двести. Это Марату хватало пяти минут- подскочил к зеркалу, завязал патлы в пучок и красавец. - Эдик, ну опаздываем!- снова крикнул Марат, нахлобучивая на свои шикарные волосы кепку. - Все, бегу. Марат стоял в коридоры одетый и собранный и нетерпеливо постукивал ногой по полу. Эдмунд наклонился чтобы обуться и вдруг ощутил сильные руки на своей талии. - Руки от экспоната!- строго произнес он. - Я тут подумал, может ну их, эти дела, а!? Может проведем время куда более интересней!?- Наглые ручищи опустились ниже. - Отстань!- Эд вывернулся из цепких пальцев.- Нашел время. Пошли, опаздываем же. Печальный вздох Марата разбился в воздухе. Только и гоняет «пошли, да пошли», даже полапать себя не дает. Надавив на кнопку вызова лифта Шклярский вскользь упомянул молодых соседей сверху, которые последние дни ведут себя тише воды ниже травы. - Может передознулись, да и откинули ласты. Хотелось бы.- тихо буркнул Марат, заходя следом за Эдом в лифт. Эдмунд нажал кнопку вниз, лифт поехал, но, не проехав и одного этажа, вдруг остановился. В кабине погас свет. Далее между музыкантами произошел такой диалог: - Ну вообще красота,- со злостью сказал опаздывающий и немного неудовлетворенный Марат. - А все ты меня подгонял «давай, давай, опаздываем». Мы теперь совсем опоздаем. - Если бы ты собирался быстрее… - Если бы ты завел будильник правильно… - А кто вообще меня назначал главным по будильнику!? - Ладно, все, успокойся.- Эдмунд решил прекратиться эту ссору, пока Марат не начал громить кабину со злости. Басист посветил себе фонариком телефона и нашел кнопку вызова диспетчера: - Алло! Алло, барышня!- Марат для пущей убедительности подул в устройство связи. – Барышня, мы застряли! Алло, есть кто-нибудь? Эдик, мне кажется, они нас не слышат. - Ладно, не мучайся,- Эдмунд сел на пол кабины, подобрав ноги,- надо просто подождать. Ждать пришлось долго. Очень долго. У Марата сел телефон, и фонарик, дающий маленький кусочек света в кромешной темноте, погас. Они сидели плотно друг к другу, Эдмунд нежно положил голову на плечо любимому. Несмотря на комичность ситуации было почему-то очень хорошо. - Эдик,- позвал Марат тихим голосом. - Ммм?.. - А на сколько обычно хватает воздуха в застрявшем лифте? - Не знаю, но не думаю что надолго. Теплую руку Шклярского обняли чуть прохладные пальцы Корчемного. - А мне даже как-то пофиг,- вдруг сказал Марат. - На что? На то что мы можем задохнуться? - Да. Ну раз уж на то пошло, давай хоть душу облегчим друг перед другом. Признаемся во всех грехах. Вот давай, задай мне любой вопрос и я дам на него честный ответ. - Ладно. У тебя кто-нибудь был кроме меня? - Нет,- ответил Марат пару секунд спустя. - Ну вот, сразу врешь… - Честно тебе говорю. Никого, кроме тебя, у меня нет, не было и скорей всего не будет. Басист ехидно хмыкнул и тут же получил кулаком в бок- больно, но терпимо. - Теперь ты спрашивай. - Ладно. Эдик, зачем ты всё-таки купил этот чёртов дом? - Иди ты… Эдмунд обиженно отпихнул Марата от себя и хотел бы отползти и отвернуться от него, да некуда, места мало. В этот миг в лифте зажегся свет, кабинка начала медленно ползти вниз и через пару секунд они уже были на первом этаже. Они вывалились из лифта помятые, взъерошенные, но счастливые. Только многочисленные дела и люди в тот день так не дождались музыкантов Пикника. Решив не искушать больше судьбу, они вновь зашли в лифт и поехали наверх- домой. *** Марат отложил бас и откинулся на мягкую спинку кресла. Ничего в голову не лезет, ноты словно испарились. В голове был вакуум, а в ушах стоял этот сводящий с ума шум. Студенты- любители неограниченного веселья с тех самых пор их не беспокоили. Но два дня назад новый геморрой свалился на их головы. Ниже них, в квартире сто девяносто пять начался ремонт. В восемь утра страшнейший шум от работающей дрели подорвал их с Эдмундом. Марат произнес вдохновенную речь, сплошь из трехбуквенных слов, но Эдмунд половины не расслышал из-за работающего инструмента. Дрель орала как в самых страшных фильмах ужасов на разные голоса- от баритона до фальцета, порой опускаясь до баса. На кухне в шкафчиках дребезжала посуда и казалось что дом сейчас просто рухнет. Марат поднялся с кресла и прошел в комнату записи. Бледный Эдмунд принимал из рук сына таблетку. - Галя пьет, когда голова болит, хорошо помогает,- говорил Стас, протягивая таблетку и бумажный стаканчик с чаем. - Тоже голова болит?- спросил Марат. - Раскалывается,- ответил солист, поправляя на коленях гитару. Ремонт ремонтом, а песню записать надо, за это деньги уплачены. Поэтому по расхваленной снохой таблетке, и снова к микрофону, к пульту, записывать. Марат жестом показал Стасу «выйди» и подошел к Эдмунду, присел на корточки перед ним. - Эдик, хочу с тобой кое о чём поговорить. Шклярский стиснул пальцами гриф своей гитары. Он сразу понял о чем будет этот разговор- опять об ипотеке. Когда он уже успокоится!? - Я слушаю,- каменно-равнодушно сказал солист, смотря мимо басиста. - Я подумал. В связи с последними событиями, когда кажется сама судьба против того чтобы мы жили в этой квартире, я решил- я капитулирую. Ты был прав, купив этот дом. Сдаюсь. - Что?- только и спросил Эд, все еще сверля стену поверх головы Корчемного. - Я говорю что согласен на переезд. - Что?- снова спросил Эд, но уже каким то странным, хитрющим голоском. - Шклярский, ты издеваешься?- Марат резко встал на ноги, словно он был весь на пружинах.- Или тебя сегодня клинит? - Прости, мне мешает расслышать твоя любовь к деньгам и нравоучениям. Так что ты сказал, повтори.- Хитрый прищуренный взгляд и нахальная улыбочка. Эдмунд ощутил свою полную и безоговорочную победу над бедным Маратом. - Согласен на дом,- три слова, которые Эдмунд так мечтал услышать. - Ладно.- коротко ответил Шклярский, вставая с дивана и вместе с гитарой четким шагом покидая комнату отдыха. В проходе он остановился, повернулся к басисту и произнес, словно выпуская парфянскую стрелу: - Что бы я не делал, это все к лучшему. Запомни.