*****
— Что он сделал? Алия воскликнула так громко, что Егор невольно вздрогнул. Яна сидела за столом, скрестив руки на груди и нахмурившись, словно пыталась найти какой-то смысл и логику в этой колоссальной глупости. Но не находила. Поступок был просто идиотским. Почему тогда они не могут просто убить ее, если она им больше не нужна? К чему рисковать, передавая ее Клану? Единственная их гарантия — ужасное состояние Аделин. Если она накачана кровью мертвеца, то на Суде, вероятнее всего, не будет соображать от слова совсем, а значит, не сможет собрать мысли воедино и преподнести Совету правду или же хоть как-то возразить. — Это глупо, — Масленников нахмурился, хотя внутри буквально сгорал от странного счастья и нетерпения увидеть Аделин. Живой. — Он не знает, что мы осведомлены о его принадлежности к Анархам. — Спокойно ответил Князь, покрутив в руках бокал с кровью, и отвернулся от окна. — Вероятнее всего, Аделин не согласилась сотрудничать и ничего им не рассказала даже после пыток. Они решили снять подозрения с Германа и одновременно избавиться от нее — такие обвинения караются смертной казнью. — План хитрый, если смотреть с той точки зрения, что мы ничего не знаем, — подтвердил Габриэль, застопорив взгляд на Яне, которая все еще молчала. Князя она принципиально игнорировала, даже не смотрела в его сторону. — Неважно, почему они решили так сделать, — заговорил Валентин, поворачиваясь к Габриэлю, — благодаря глупости Германа, Аделин будет на нашей территории, под нашим крылом. Мы сможем начать ее лечение уже в камере, пока будем ждать заседания Суда. У нас есть возможность спасти ей жизнь. Большего в этой ситуации и не надо. Дима закивал. Старейшина рассуждал правильно, грамотно. Самое главное — она жива и будет с ними, а решить проблему с Судом Антонин как-нибудь сможет. Он же Князь, в конце концов. — А что мы будем делать с Германом? — спросила Зенина, наконец, поднимая взгляд на Валентина. — Сомневаюсь, что на Суде он окажется один. — Согласна, — кивнула Аля, — не будем исключать того факта, что в Совете могут быть и другие приспешники Анархов. Антонин тяжело вздохнул. Все это было сложно. В ситуации был большой плюс, но также и множество мелких деталей, которые предстояло решить. — Герман… — Выдохнул Габриэль, — я думаю, будет честно, если мы оставим его мадмуазель Готье, — он ухмыльнулся, глядя на Валентина, словно тот прекрасно понимал, к чему он клонит. И на самом деле, Старейшина улыбнулся и кивнул, одобряя его предложение. — Как ты себе это представляешь, Габриэль? — резко произнес Антонин, поворачиваясь. — У нее сил еле хватит выстоять весь Суд. — О, он решил о ней побеспокоиться, — тихо проворчала Яна, чем вызвала смешок у Димы. Он глянул на нее, понимая и одобряя эту колкость. — Антонин, она одна из последних потомков Тремера. Ее сила не ограничивается копанием в людских и вампирских головах, — в голосе Благородного слышалась странная хитрость, но, кажется, лишь трое мужчин-вампиров понимали, о чем говорят. Девочки и ребята лишь недоуменно переглядывались. — Если мы позволим ее силе выплеснуться, жертв не счесть. Она долгое время держала под контролем это естество, представь, что произойдет, если она даст ему волю. — Князь был непреклонен. — Мы не сможем ее остановить. — Сможем. — Твердо произнес Валентин. — Она истощена, этих сил хватит максимум на Германа и парочку юстициариев. — Так, а кто-нибудь может объяснить, о чем вы говорите? — Эмиль нахмурился, оглядывая вампиров. — Что такого она умеет, что может перебить весь ваш Клан? И что это за Трэмор такой? — Тремер, — поправил его Князь. — Да пофиг, вы поняли, — отмахнулся парень. — Лет шестьдесят назад Камарилья была разделена на части. Пять малых Кланов объединялись в один. Тореадор был кланом аристократии, искусства, художников и музыкантов. Вентру считался высшим обществом, члены этого Клана считались прирожденными правителями и лидерами Камарильи, все Князья и Советники — выходцы оттуда. Ласомбра, Тремер и Чимиск практиковали магию. Ласомбра славилась магией духов и теней. Луиза их потомок. Чимиск был жесток, их потомки были способны лечить любые патологии вампиров, исцелять, но также и вредить. А Тремер… Клан, практикующий черную магию крови. Их потомки обладали уникальными способностями контролировать чужой разум. Они могли читать мысли, путать, вызывать галлюцинации, навязывать тебе ложные воспоминания и стирать память, управлять твоим разумом, играясь с ним, как им вздумается. — Аделин все это умеет? — Егор вскинул брови. — Нет, ей досталась возможность читать мысли. Она чувствует ложь и всегда знает правду, способна копаться в твоих воспоминаниях и заставить делать, что хочет. Неизвестно, может ей дозволено и еще что-то, но эти способности часто несут вред, а наша добрая мадмуазель Готье не позволяет себе этого. Она долгие годы училась держать эти способности под контролем, подавлять свой гнев и агрессию, которые провоцируют негатив. — И мы позволим ей не сдерживаться, — улыбнулся Валентин. — Это может нанести ей еще больший вред, — строго произнес Антонин. — Зато она по праву отомстит тому, кто издевался над ней, — ухмыльнулся Габриэль. — Ох, какую женщину ты потерял! — с досадой воскликнул Валентин, качая головой. — Такая Графиня была! — Она не была Графиней, — вклинился Антонин. — А ну цыц мне тут! — Голос Старейшины стал жестким, напоминающим тихое рычание, а глаза опасно сверкнули. Он повернул к нему голову, словно старался уничтожить пристальным взглядом или хотя бы заставить проглотить язык и все глупые слова. А после и вовсе поднялся на ноги. — Эта женщина двадцать лет была тебе верна, шла с тобой рука об руку. Клан был, есть и будет ее семьей, домом и пристанищем. Она вела нас к величию, и будет вести и дальше. И кого ты привел вместо нее, а? На кого пал твой слепой взор, Антонин? На эту чертовку? На рыжую бестию, что внесла разлад в наш Совет, что опорочила тебя не только как Князя, но и как мужчину! Которая первая же побежала к Анархам, когда там оказалось что-то выгодное для нее, и даже не подумала о тебе, а более того — согласилась участвовать в заговоре против тебя! А как поступила Аделин, после всего? Скажи мне! — Антонин смотрел на него, и вся спесь терялась. Валентин редко злился и выходил из себя. — Несмотря на то, что ты кувыркался в вашей с ней постели с этим вампирским отродьем… — Она моя жена, Валентин, не забывайся! — рявкнул в ответ Антонин, позабыв, что влияние Старейшины гораздо больше, чем его. Все уже просто сжались в стульях и просто смотрели. Вампирский конфликт — ничто, по сравнению со ссорами людей. Парни опасливо переглядывались с Габриэлем, который лишь сидел и смотрел, словно пытался понять, дошел ли конфликт до нужного градуса и стоит ли ему вклиниться, чтобы разнять их. Аля лишь глупо моргала, а Яна довольно ухмылялась, поглядывая на Валентина. — Жена — лишь статус. Или мне напомнить тебе, при каких обстоятельствах она ей стала? — казалось, Старейшина стал еще выше и могущественнее, и сейчас фактически возвышался над Князем, задавливая его своим авторитетом и исходящей от него силой. — Даже после всей это грязи Аделин пригласила тебя к себе и сообщила о том, что твоей жизни угрожают. Рискнула за это своей. И так ты ее благодаришь? — Антонин молчал, пристыженно глядя на Советника. — Ну, я ж говорила — мудак, — усмехнулась Яна. — Если в твоей голове есть еще хоть одна грязная фраза про эту девушку, то лучше забудь или проглоти язык, Антонин. Я не позволю тебе плохо отзываться об этой девочке. Все замерли. Повисла напряженная тишина. Валентин тяжело дышал, гневно смотря на вампира, а тот лишь молчал, стыдливо опустив глаза. — Так, парни, — заговорил, наконец, Габриэль. — Сбавьте обороты. Ваша ругань сейчас никак не помогает обсуждению дальнейшего плана. Валентин молча развернулся и сел на свое место. Яна улыбнулась и довольно кивнула ему, на что Старейшина ей лишь подмигнул. — Герман может привлечь к Суду и вас, — Князь оглядел девочек, когда смог взять себя в руки. — Вы ее потомство, а значит, будете задействованы. Вы должны быть готовы. — Мы никогда не были на Суде, — тихо сказала Аля, бегая глазами по лицам вампиров. — От вас многого не потребуется, — легко ответил Валентин. — Герман попытается склонить вас к лжесвидетельству против вашего Сира. Ваша задача — стоять, опустив глаза, и говорить, что вы ничего не знаете. — А мы? Мы подписывали Договор, он может привлечь и нас. — Опасаясь, произнес Егор. — Думаю, Герман достаточно умен, чтобы не впутывать людей в дела Клана. Вас не допустят до Суда, потому что вас это не касается. — Ты предлагаешь нам сидеть здесь и ждать? — Масленников повернул к нему голову, вскинув бровь. — Да. Мы разберемся без вас. Диме это не понравилось. Было странное предчувствие, что Суд не закончится ничем хорошим, а сидеть на заднице ровно в замке и просто ждать ему очень не хотелось.*****
Когда юстициарии завели Аделин в здание, фактически ведя под руки, Благородный, Старейшина и Князь ужаснулись и потеряли дар речи. Ее руки до локтя и шея были покрыты паутиной черных вен и сосудов. Когтистые черные лапы пораженных вен тянулись от шеи к ее подбородку и даже заползли на правую щеку. Она не понимала, где находится, смотрела на все мутным непонимающим взглядом и лишь мычала от боли, когда к ней прикасались. Еле живая. Валентин смерил Князя острым взглядом и последовал за юстициариями, что тащили «подсудимую» в камеру. Судя по громкому разговору, Старейшина приказывал юстициариям отвести ее в пустую комнату и запереть там, а не бросать в холодную камеру. Заботе и хорошему отношению его к Аделин не было предела и сейчас. Аделин пришла в себя уже вечером, когда на город опустилась тьма, а комнату освещал лишь клин лунного света из мутного окна. Она поняла, что, кажется, лежит на жесткой неудобной деревянной кровати, на которой не было даже матраса. Каждая клеточка тела невыносимо болела, ее тошнило, голова шла кругом, и даже под закрытыми веками все крутилось, как карусель. Вампирша не понимала, где находится, какой сейчас день и месяц, да и в принципе не чувствовала себя живой, не то, что здоровой. Она приподнялась на локтях и попыталась сесть, но темное пятно перед глазами закрутилось, ее занесло в сторону. Ослабшая рука соскользнула, и она упала, больно ударившись спиной и плечом о пол. Чувствительность была повышена и преодолевала сейчас все нормальные и ненормальные пределы. Она замычала от боли, а после с трудом смогла сесть. Руки болели, щеки горели огнем, а предчувствие, что она сейчас выплюнет свой желудок, уже казалось ощущением. Аделин закашляла, а после согнулась, выплевывая кровь. По коридору послышались шаги. Готье выпрямилась, утирая кровь с губ тыльной стороной ладони, и постаралась сфокусировать взгляд на двери во тьме комнаты. Кто-то несколько раз повернул ключ и открыл дверь ее «камеры». Она не понимала, кто это, но он опасался быть замеченным. Пришедший закрыл за собой дверь, а после повернулся к ней и быстро подошел. Аделин не пыталась отстраниться или отодвинуться, молча ждала, что он станет делать — потащит ее куда-то, станет пытать прям тут, будет угрожать? Но когда этот странный гость зажег свечу и поставил на тумбочку, она смогла рассмотреть знакомое лицо. Это Луиза. — Луи…за… — Тяжело произнесла, чувствуя, как воспаленные глаза наполняются слезами от счастья и облегчения. Она дома. Она в Клане. Она на территории Князя и Совета. Здесь не станут ей вредить. — Ma pauvre fille, — она ласково улыбнулась, а после поджала губы, когда разглядела ее в тусклом свете. — Мои… — Девочки и люди в порядке. С ними все хорошо. — Подруга старалась ее успокоить, потому что лишнее волнение лишь ухудшало ее состояние. — Выпей это, — и протянула ей небольшую скляночку. — Что… это? — Это лекарство. Действие крови мертвеца не устранит, но замедлит. Тебе станет полегче. — Она закивала, радуясь, что у нее есть возможность хоть немножко сократить уровень той боли, что она ощущает. Открыла крышечку и стала жадно пить, невзирая на вкус и запах трав. — Они станут судить тебя завтра в полночь. Готье не понимала, что за Суд, почему, и что вообще они задумали. Она едва ли могла разобрать кашу в своей голове. — Девочки не должны… быть… на Суде. — Габриэль сделает все возможное, чтобы этого не допустить. Валентин старается изо всех сил, чтобы их не привлекали к этому. — Я не хочу, чтобы они видели, как меня казнят… У Луизы сердце сжалось от боли. Аделин действительно ничего не соображала. Лишь понимала, что если ее решили судить, значит, простого выговора не избежать. Ей сулит смертная казнь, и ее пугало лишь то, что ее дорогие девочки станут свидетелями этого. — Послушай меня, — женщина обхватила ее горящие щеки руками, — ты должна дать себе волю…. Мадмуазель Готье не совсем ее поняла. По коридору вновь послышались шаги, и подруга забеспокоилась. Стала нервничать. — Все будет хорошо. Выпей все. И быстро покинула комнату. Аделин покрутила скляночку в руках, а после допила содержимое одним глотком. Жар стал менее ощутим.*****
Все нервничали. Каждый. Валентин и Габриэль напряженно переглядывались, сидя за длинным столом по правую руку от Князя и глядя на то, как зал Суда заполняется юстициариями, служителями и прочими вампирами. Их было много. Очень много. Каждого потрясла новость о том, что мадмуазель Готье решили предать ужасному Суду Священных Тринадцати и смертной казни впоследствии. Антонин прошелся тяжелым взглядом по залу и кивнул Герману, который так яростно хотел выступить в качестве обвинителя, что тот может начинать. Было так мерзко от того, что они вынуждены подыгрывать этому всему, делать вид, что в действительности шокированы и разочарованы предательством вампирши. Благородный дал знак. Аделин завели в зал. Два юстициария держали ее за плечи. Руки Готье были скованны тяжелыми кандалами сзади. Она выглядела уже более живой, нежели в первый раз. Взгляд не казался таким мутным, она не мычала от боли от каждого прикосновения. Но черные вены на ее шее и щеках вгоняли всех в ужас. Валентин не выдержал. — Мадмуазель Готье выглядит так, словно ее извращенно пытали, используя инъекции с кровью мертвеца, которые запрещены законами и правилами нашего Клана. — Я полагаю, конфликт с Анархами обернулся для нее ужасными мучениями, — нагло врал Герман, изображая сострадание. Аделин смотрела на него в упор, а после повернулась к сидящим членам Совета и Князю, когда заметила, что на первом ряду, среди вампиров сидит Ольга. Агрессия стала бурлить в ней и возрастать, растекаясь раскаленным металлом по жилам. Эти ублюдки тут, прикрывают свои задницы, обвиняя ее во всех смертных грехах. А Князь, который выказывал свою любовь, сидит с нечитаемым серьезным видом и спокойно кивает, выслушивая лживые обвинения. Ее грудная клетка стала тяжело вздыматься от глубокого дыхания. Она злилась — мягко сказано. Волна неконтролируемой ярости медленно подползала, готовая вот-вот захлестнуть ее с головой. Боль во всем теле отвлекала, не позволяя концентрации полностью уйти на разговор Германа. — Мадмуазель Готье была замечена вместе с представителями вражеского клана отступников. Аделин связалась с Анархами. — Вся толпа ахнула, шепот прошелся по рядам. — Если доверять нашим источникам, мадмуазель Готье также является соучастником заговора против нашего Дорогого Князя, поддерживая идею его свержения и уничтожения. Она заводилась еще сильнее с каждой его фразой. Синие воспаленные глаза судорожно бегали острым взглядом с Князя на Ольгу, с Германа на членов Совета, оглядывали каждого присутствующего вампира, служителя и юстициария. Это была не только ярость. Это была жгучая обида. Обида на каждого, кто знаком с ней, и кто смотрит на нее с отвращением сейчас. Обида на каждого юстициария, каждого служителя, Члена Совета. Обида на Князя. И злость на Ольгу, за ее лживое сострадание на лице и присутствие здесь, на Германа, что прикрывает свой зад, посыпая ее клеветой. Аделин не сразу поняла, что по щекам текут горячие слезы. Непонятно, что послужило причиной этому — физическая боль, моральная, ярость, разочарование или же обида. Они говорили и говорили, продолжали что-то обсуждать, задавать Герману какие-то вопросы, а он отвечал, лгал все больше и больше, превращая клевету в огромный снежный ком, что вот-вот обрушится ей на голову смертной казнью. — Мы не можем верить исключительно Вам, Благородный Герман, — заговорил Стефан — старейшина и член Совета. — Можете ли Вы предоставить нам показания других свидетелей? Мы не можем основываться только на том, что видели или слышали Вы. — Могу, — твердо ответил Герман. Валентин, Габриэль и Князь занервничали. Это не сулило ничего хорошего. Старейшина глянул на Аделин с полным сочувствием. Они делали все, что могли, чтобы предотвратить это. Аделин только прищурилась, не понимая, кого Герман имеет в виду. И тут тяжелые двери зала открылись. В сопровождении двух юстициариев вошли девочки. Аля и Яна опасливо оглядывались, осматривая такое огромное количество вампиров, ехидно ухмыляющегося Германа и весь Княжеский Совет, который им удалось увидеть в полном составе впервые. Они остановились в центре, прямо перед длинным столом, за которым сидел Князь и его Советники. Аделин стояла немного дальше, по правую сторону от них. Герман что-то спросил, и Алия неуверенно ответила, опустив глаза в пол. Готье смотрела на них заплаканными глазами, чувствуя, что все ее естество сейчас заполняет жгучая неконтролируемая ярость, что вот-вот вырвется наружу. Она нашла взгляд Яны. Девочка тоже плакала, глядя на нее и поджимая губы. Юстициарий Маркус занервничал и даже испугался. Мадмуазель Готье колотило от злости. Она дрожала всем телом. Он кинул испуганный взгляд на Валентина, не зная, чего ожидать. Старейшина посмотрел на вампиршу и лишь едва заметно дернул уголком губ. Аля заметила, что глаза Аделин меняют свой цвет с глубокого синего на ярко-красный. — Насколько мне известно, в вашем замке находились люди… — Они оказались там по ошибке, — ровно отвечала Еникеева. — Мы подписали с ними Договор о Неразглашении, и они уехали. — Но вернулись, — продолжал наседать Герман. Казалось, он как коршун, что кружит над твоей головой и вот-вот готов вцепиться тебе в грудь когтями. — Именно. За тот период, что они были у нас, мы сдружились. — Сдружились? — он захохотал. — И они решили приехать в гости к вампирам? — Да. — Жестко ответила Яна. — К вампирам. Мы же не адские кровожадные церберы. — И никто из людей не пострадал? — Никто. Герман глупо закивал головой, словно бы соглашался, но Аделин чувствовала витающий в воздухе подвох. Этот слизняк что-то задумал. И это что-то явно не хорошее. — Почему бы нам не спросить их лично? Все вампиры стали перешептываться, не веря в то, что Благородный опустился до такого. Князь напрягся и нахмурил брови, ничего не понимая, равно как и Габриэль с Валентином. Тяжелая дверь в зал вновь открылась. На этот раз юстициарии грубо затащили ребят. Глаза Антонина округлились в полном шоке. Все вампиры обернулись на людей. Аделин заколотило от злости еще сильнее. Никакой безопасности для Димы, Эмиля и Егора здесь нет. Масленников нашел глазами блондинку и сжал губы, когда оглядел ее и понял, что состояние ее хуже некуда. Никто не понял, как это произошло. Аделин издала утробный рык, а после дернула руками, разрывая цепи на своих кандалах. Железные звенья разлетелись в стороны. Она налетела на Германа, сбивая того с ног, оба прокатились по полу странным комом. Ее отбросило, но Готье быстро вскочила на ноги и вцепилась ногтями ему в горло. Юстициарии бросились ее оттаскивать. Валентин лишь откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, наблюдая за происходящим с блаженной улыбкой. Габриэль подпер подбородок рукой, стараясь уловить взглядом каждую малейшую деталь. Один из юстициариев грубо схватил ее за руки, пытаясь отодрать от Благородного. Аделин резко обернулась, схватила его за подбородок и резким движением свернула ему голову с шеи. Кровь брызнула на ее и без того испачканную одежду и светлые пряди волос. Началась паника и суета. Тело Юстициария упало на пол, рядом с оторванной головой. Князь махнул рукой, приказывая заблокировать двери и никого не выпускать. Присутствующие Анархи могли тут же сбежать. Все бросились к вампирше, стараясь успокоить. Еще одна вампирская голова улетела в сторону. Аделин снова дернулась к Герману и схватила того за шею, яростно заглядывая в глаза. Почувствовала, что очередной юстициарий уже бежит к ней. И что-то пошло не так. Каждую клеточку тела обдало жаром. Глаза закатились. Стали жгучими, горящими адским пламенем. Сосуды и венки на верхних и нижних веках почернели. Она резко обернулась, и бедный юстициарий тут же остолбенел, ощутив на себе безумный взгляд. Захрипел, схватился за горло, не имея возможности сделать вдох и выдох. Глаза его были выпучены, рот открыт. Он упал на колени, продолжая булькать, а после свалился замертво, захлебнувшись собственной кровью, что вдруг стала для него чистейшей отравой. Вот оно. То самое естество, что так долго сдерживалось ею. Завязалась кровопролитная бойня. Она убивала всех, кто препятствовал ей. Без разбора. Служителей, юстициариев, прилетало даже Членам Совета, что решительно были настроены ее утихомирить. Она застопорилась с Советником, что стал размахивать серебряным клинком, пытаясь ее ранить и ослабить. Замахнулся вновь, но ей удалось выхватить оружие и всадить ему в глаз. Советник свалился замертво. Аделин заметила, что вампиры приближаются к ребятам. Вмиг оказалась рядом, схватила за горло служителя, что решительно шел в сторону Егора, и резким движением сорвала ему голову с плеч. Не дала им опомниться. Подлетела к Яне, которую уже успел схватить Герман. Вцепилась острыми клыками ему в горло, фактически вырывая кусок плоти. Вся ее рубашка и рот были в вампирской крови, что брызнула во все стороны и сейчас стекала по ее подбородку. Благородный завопил от боли. Она не сразу поняла, что Князь дал знак не приближаться к ней. Трупов было слишком много. — Имена всех предателей клана, — прорычала, и кровь полилась из ее рта, заставляя согнуться пополам. Но мадмуазель Готье выпрямилась, сплюнула в сторону и пристально посмотрела ему в глаза. Он не мог молчать. Под действием ее силы, язык развязывался сам. Он стал один за другим называть имена перебезжчиков к Анархам, хоть и старался всеми силами сжимать челюсти, чтобы молчать. Чем больше он называл, тем больший шок одолевал членов Совета. Ну, тех кто остался в живых. — …Ольга, и… я… Аделин ухмыльнулась, а после дьявольски расхохоталась, запрокинув голову назад. — Ублюдки, — она смотрела на членов Совета, но остановилась глазами на Князе. — Предатель крутился у вас под носом, а вы упрямо шли на его уловки, готовые отрубить мне голову… — Герман стал дергаться в ее цепкой хватке, заставляя ее сильнее сжать его горло и опустить на него взгляд красных глаз. — Знаешь, Герман… Во времена Великой Отечественной Войны, немцы убивали каждого, кто даже мыслил о переходе на вражескую сторону… Она сжала его горло еще сильнее. Вампир захрипел. Кто-то из вампиров дернулся к ней, но Антонин поднял руку, останавливая. Пусть она сделает, что должна. Аделин вытащила клинок из-за пояса Германа, и, не раздумывая, всадила его в нижнюю челюсть вампира, пригвоздив ее к верхней. Так он и застыл — истекая кровью с безумным взглядом, а после замертво свалился на пол. Юстициарии бросились на нее, ослушавшись Князя, и она поняла, что они тоже играют на два фронта. Бойня продолжилась. Только теперь, за нехваткой сил и прекращения действия лекарства, Аделин все чаще промахивалась, и все чаще получала сама. Ее били в живот, по ребрам, по лицу. Кто-то умудрился всадить ей в живот серебряный клинок, и тут же замертво свалился, встретив ее взгляд. Аделин пошатнулась, начиная мычать от боли, и с трудом вытащила клинок из своего тела. Густая грязная кровь стекала по острию и капала на пол. Почувствовав приближение вновь, она выскочила перед девочками и ребятами и выставила клинок вперед. Кончик острия фактически уперся Князю в горло, успев оставить там ранку. — Аделин, успокойся, это я. — Мне плевать. Князь ты, Старейшина или просто служитель — еще один шаг в их сторону и я перегрызу тебе глотку. Я никому здесь не позволю навредить моей семье. Семье. Это стало показателем всего. Антонин изменился в лице. Эти люди не просто друзья, они ей дороги, хоть она и не показывает этого. Она готова защищать их. Также, как и девочек. Сейчас она действительно выглядела страшно и жутко. Даже не смотря на то, что едва держалась на ногах, готовая вот-вот свалиться, а очередной приступ кашля был на подходе, она не сводила с него острого взгляда и не собиралась убирать оружие. Князь мягко обхватил ее руку, чтобы убрать в сторону клинок от своей шеи, и вампирша согнулась пополам, кашля и выплевывая все больше и больше крови. Девочки и ребята обступили ее. Дима взял ее за руки, помогая выпрямиться, и заглянул в глаза. Снова глубокие синие радужки. Аделин с трудом улыбнулась ему, а он испытал почему-то такое счастье при виде этой улыбки. Пусть и все ее губы были в крови. Готье глянула на Князя, а после напряглась и выглянула из-за его плеча, замечая Ольгу. — Теперь Клан знает правду, — ухмыльнулась блондинка. Графиня дрожала от злости. Теперь она потеряет все. Всю свою маломальскую власть, уважение, послушание от юстициариев и служителей. Абсолютно все. Ольга выудила откуда-то клинок и кинулась к ней, но тут же прилипла к одному месту, когда ногти Аделин впились в ее горло, а взгляд злых красных глаз настиг ее. Стала хрипеть и задыхаться. Клинок выпал из ее рук. — Ан…тонин… Прохрипела, тут же хватаясь за собственное горло и за ее руки, чтобы избавиться от крепкой хватки. Но Князь так и стоял, не собираясь ничего делать. Лишь смотрел на Аделин. Из ее носа тонкой струйкой потекла кровь. Но та не отводила взгляда. Когда кровь уже буквально текла ручьями, а черные вены расползались по лицу Готье все сильнее, Антонин коснулся ее плеча. — Хватит, — но она продолжала убивать Графиню взглядом. — Аделин, прекрати, у тебя нет сил. Но кто бы его слушал. Лишь когда она разжала руку, и раздался грохот от того, что Ольга свалилась замертво, Готье моргнула. И сначала он удивился, что ей удалось. Но когда синие глаза закатились, стало совсем не весело. Аделин пошатнулась, вновь закашляла, выплевывая кровь, а после ее стало уводить в сторону. Ребята успели подхватить ее прежде, чем вампирша свалилась без сознания. Или же замертво…