Верни! То что украл у меня!

Мне становится обидно, я зажимаю вновь глаза. Хоть знаю это правда. Я пробую подняться на ноги. Кровь все так же продолжает литься, постепенно покрываясь багровой корочкой, которая помаленьку падала на пол каплями. Когда я стараюсь подняться, на моей больной спине, после тех ударов тростью, появляется чужая шипованная подошва, после я прижала к полу: — Ай… — выходит из меня, после я стараюсь выбраться, но делаю это зря. — И на «это» мы тратим свое время… — недовольно фыркает садист и пиля меня пристальным взглядом в спину. Когда я начал дергаться, но все сменилось пяткой и становит не выносимо: — Пусти меня! Я человек, а не вещь! — выкрикиваю я, все в четных попытках выбраться из этого ада. — Серьезно… — пинком ноги меня переворачивают на спину, и так же резко, ступня опускается на грудь, что я начинаю кашлять. — А мне вот кажется, что на… — но его прерывают на половине фразы, на что мужчина недовольно поднял свой взор с меня. — Америка! Отпустил его… — пронесся строгий голос Кана. Недовольно хмыкнув, и нехотя убрал ногу с меня. Теплые руки помогают мне приять сидячее положение, и вскоре вся красная жижа стала исчезать: — Тц… Меня эта твой отцовский инстинкт уже вымораживает… — с раздражением бубнит нам США и поворачивается спиной. — А ты не забывай… Он тебе далеко не папочка. — сказал тот все так же унизив меня и заставляя чувствовать себя сиротой, на что я не вольно поворачиваюсь к груди старшего и прикрываю глаза. — И как я только тебе его доверяю… — сказал как то виновато Дядя Кан, так же продолжая меня обнимать. Все так же сидя с закрытыми глазами, стараясь не слушать их разговоры, которые так и резались в уши. Почему-то меня сильно вымотало в этот день, хоть заданий у меня бывало и больше. Шаги по полу доказывая этим мне, что американец ушел из этой комнаты. Открыв глаза я смотрю на старшего. По моим глазам он прекрасно понимает, что я устал и не хочу ничего больше ничего делать, а только сидеть в своей комнате. Видя как его грудь, тяжело подымается и отпускается, он качнул головой, помогая мне подняться: — Вам не стоило, Дядя Кан, заступаться… С одной стороны он прав, и… — Но мен я резко перебивают, тем что меня Канада хватает за ухо и не больно тянет в верх. — Россия, я тебя растил, и первое слово «Папа» ты адресовал мне. — тихо смеется и улыбается мне. Вновь мой мир наполняется красками и радости, на что я смеюсь. — Ха — ха, хорошо, Дядя Кан, я буду наверху… — бубню я и бегу к себе в комнату. Когда я оказываясь у себя, то облегченно вздыхаю. Плюхаясь на стул, за своим рабочим столом и вновь осматриваю свою комнату. Немного пустовато, но я не жалуюсь. Кровать, которая стоит в углу — как одиночка. Так же над ней возвышалась полка. Стояло несколько книг и мелких игрушек не удивительно. На полу небольшой ковер с бобрами, даже знаю от кого это. Потянувшись на месте, все так же смотря в круглое окошко, которое выходило на всю территорию. Вновь новобранцы лет по двадцати, где — то. Меня все время удивляло, зачем они идут сюда, хотя прекрасно понимают, на что они подписываются. Протянув руку, я занавешиваю штору, и в комнате остается небольшая темнота. Плюхнувшись на кровать звездочкой, что несколько круглых игрушек подлетели к верху. Промычав тот взял все четыре мягких шарика в руку смотря на тех снизу. Они походили на мою не родную семью. Два брата и их отец и так же он, лишнее звено в их жизни: — Откуда я и где моя семья?.. — задал я сам себе вопрос, о котором ни разу не задумывался. Откинув их в сторону, я прикрыл глаз и не вольно заснул с этими мыслями. *** Все остальные дни для мальчика проходили мучительно, тому было больно и обидно. Мгновение минуты: — Вставай! — слышался приказательный тон США. Вставая на свои двои, Раша вытирает кровь со рта и смотрит на старшего, немного покачиваясь как пьяный, так как удар прошел точно в голову. — Хватит… — промолвил тот, смотря на мужчину, уже потихоньку падая на месте, смотря на американца злым взглядом. Мальчику хотелось стереть эту ухмылку, но его одернули, мальчик был готов на пасть на того. — Россия. — наблюдателем был Канада и еще несколько человек. Тот же качнул головой, показывая этим не нападай, мол не ведись на провокацию. На что мальчик качнул головой и стал в боевую стойку, на что послышался громкий гогот Америки: — Жалкое зрелище и чем же тебя так нахваливали, а? В тебе нет, ничего, чем можно гордиться… — продолжая провоцировать малого, наворачивая около него круги, от чего еще больше нервировал. На глазах по степенно наворачивались слезы, а сжатые в кулаки ладони дрожали. — Россия! Не поддавайся! — кричал канадец русскому, дабы тот не слушал его слова, но его перебили. — Канада, братец. Прекрати ему сопли вытирать, давно пора понимать, чем он тут является. Слова для мальчика были контрольной фразой, при этом нарушив, то что говорил ему Кан: — Я человек, а не вещь! — кричит он, пробуя нанести удар, но старший увернувшись, заломил тому руки и прижал лицом руку. — Ты это говорил мне и не один раз… — посмеялся Америка тихо сверкая глазами, как будто мальчик — это была дичь. — Ты прекрасно знаешь ответ. — ломая мальчику с удовольствием руку, что послышался хруст арбуза. По всей комнате пронесся, крик с вперемешку с визгом, голова подростка кружилась и вот — вот сейчас отключится от боли. — Больно! Отпусти! — кричал тот, что потихоньку из рта текла слюнка и падала на пол, а глаза закатываются, как будто подросток рай видел и просился сейчас туда. — Америка, твою мать! — крикнул тот и силой отпихнул США от Рашки. — Совсем голова поехала, от своего так скажем господства. — хватая мальчика на руки, который уже стал потихоньку плакать утыкаясь в одежду Дяди Канады. А теплая рука, стала перебирать волосы на макушке мальчика. Внутри американца горела небольшая злоба на мелкого, что можно прочитать по глазам. — Тц… Променял все и на что… — сказал с рыком США. — Я ничего не променял, я живу ради этого… — сказал Канада и понес Россию в медпункт. — Сука… — пиная невидимый камень и смотря куда — то в верх, так же краем глаза смотря на удаляющиеся фигуры. — Папашей себя возомнил…