Причеши меня! Редактируем художественную прозу и осознанно подходим к ее созданию

      Заместительные       Ее зовут Софи. Но она же девушка, блондинка, эльф, библиотекарша и синеглазая хранительница чертежа.       Когда это плохо:       1. Когда употребляются в отношении героя-повествователя (ну или центрального героя, если повествует нам автор / рассказчик), чье имя читатель знает. Такого героя правильнее звать по имени, а когда становится многовато, использовать местоимения. «Гарри», «он». Не «юноша», не «волшебник», тем более не «высокий брюнет со шрамом» ― эти варианты уместны только в милицейской сводке. Почему? Потому что если представить внутренний монолог этого героя, он вряд ли будет называть себя по гендеру/профессии. Не случайно даже люди, у которых есть своеобразная привычка говорить о себе в третьем лице, выражаются примерно так: «Добби свободен», «Баба-Яга против». Имя, сестра, имя. Все остальные ярлычки оставьте окружению персонажа. Опять же, в классической литературе вы заместительных не найдете, Алеша Карамазов ― в тех главах, где мы смотрим на сюжет его глазами ― всегда будет «Алешей». Не «монахом», не «юношей», не «младшим братом». В начале текста невидимый рассказчик, конечно, зовет его пару раз «мой герой» и «мой молодой человек», но это нужно ровно для того, чтобы мы запомнили: перед нами хроника, которую кто-то пишет.       2. В отношении других персонажей, с которыми ваш повествователь достаточно близок эмоционально, чтобы не только вслух, но и в мыслях звать по имени / прозвищу / степени родства. Пример из личной жизни: вместо «У нас с Настей / подругой был эфир» — «У нас с девушкой / коротко стриженной хозяйкой мопса был эфир» (у Насти очень классный мопс, но нельзя значит нельзя!). Вместо «Мама звонит» — «Таня звонит». Последнее, кстати, — отдельный нюанс: дети-рассказчики, зовущие родителя по имени, — не норма, если это не прием, показывающий конфликт в семье! А вот ребенок, который не любит родителя и ощущает себя с мамой обособленно, некомфортно, может звать ее и по имени, и по фамилии, и даже Чудовищем. Но у этого должны быть и другие, сюжетные маркеры. Хороший пример ― роман «Выйди из шкафа» Ольги Птицевой. Ох уж эта Павлинская…       Когда можно / нужно:       1. Герой видит кого-то впервые и не знает лично (например, таинственный тип, который только что его спас). Тут возможны и «блондин», и «худой индеец», и «человек в дурацких трусах», если кроме трусов на спасителе ничего нет. Что в глаза кинется, то и можно, но только до момента, пока герой не представится. Все те же милицейские особые приметы, по которым мы идентифицируем незнакомца.       2. Отношения максимально формальные (участковый, которого вы вроде видите регулярно, а вроде черт бы с ним). Но по мере того, как формальный персонаж начнет играть в жизни героя бОльшую роль, от заместительного придется отказаться. Кстати, этот отказ отлично работает как психологическая деталь, намекающая на душевное сближение. И вот уже ваш участковый становится Петром, а потом и Петей.       3. Экспрессивные реакции, как позитивные, так и негативные. «Я посмотрела на Колю. Этот засранец (Коля!) усмехнулся и показал мне средний палец». «На Милу теперь все пялились и смеялись. Бедная девочка расплакалась». Здесь заместительные служат маркером отношений, в которых ваш персонаж состоит с Колей/Милой. Если они будут пестреть на каждом шагу, скорее всего, и вы сами, и читатель постепенно почувствуете раздражение, но раз в несколько абзацев эмоциональной сцены вполне сойдет.       Когда спорно, но возможно:       1. Вам нужен комический / сатирический эффект («великий комбинатор» у Ильфа и Петрова в «Двенадцати стульях», «король альраилльский» в «Капитане Два Лица» и т.д.). Это усиливает иронию образа, абсурдность ситуаций, в которых герой действует, липовость персонажа ― все, что вы хотите усилить. Но злоупотреблять такими конструкциями все равно грустно. Они быстро надоедают. Мы ведь знаем, что Остапа зовут Остап, а Дуана ― Дуан.       2. Вы хотите показать, что персонаж почти сросся со своей социальной маской или она в некоторых случаях важнее имени. Герой настолько в своей, например, профессии, что она затмевает личность. Можно найти такое в производственных (в том числе детективных) романах. Используя «офицер» / «доктор» / «диктатор» вместо имени, мы получаем интересный прием обезличивания и лакмусовую бумажку душевного кризиса.       3. Детская литература. Там допустимы умеренные «мальчик» и «девочка» даже в отношении главного героя. Потому что это, увы, слишком тесное поле для игр с построением предложений и жонглирования однородными членами. Предложения должны быть немного проще. А где простота, там часто и повторы.       Альтернативы использованию       Местоимения, и только местоимения. Если кто-то говорит нам «Со словом “она” надо осторожно, потому что читатель может перепутать два слова женского рода, использованные в предыдущем предложении», в большинстве случаев он все же не наследует Царство Небесное. Это про уважение: читатель не глупее нас, он отличит героиню от табуретки и поймет, кто на кого сел и заплакал. И богатый синтаксис тоже тут выручит. Назывные, безличные и неполные предложения — наши друзья; многие конструкции позволяют избежать подлежащих вообще. Пример:              «― Привет! ― воскликнула Клара.       Чак, подняв от «Благих знамений» глаза, недоуменно уставился на девушку. Она точно выдернула парня из какой-то своей реальности, полной ангелов, демонов и чая.       ― Почему ты не был вчера на собрании? ― не дожидаясь ответного приветствия, строго спросила староста.       Одноклассник поморщился:       ― Да ну его к чертовой матери».              Если наши Чак и Клара друзья или влюблены друг в друга, то все довольно грустно. Исправить лучше так:              «― Привет! ― воскликнула Клара.       Чак, подняв от «Благих знамений» глаза, уставился на нее ― так недоуменно, словно его выдернули из параллельной реальности, полной ангелов, демонов и чая.       ― Почему ты не был вчера на собрании? ― не дожидаясь ответного приветствия, строго спросила Клара, но Чак только поморщился:       ― Да ну его к чертовой матери».              Если отношения между Чаком и Кларой формальные или, например, они только-только познакомились, какое-нибудь заместительное можно оставить. Но лучше все же одно: либо «одноклассник», либо «парень». А наша Клара пусть всегда будет Кларой.       Или вот:       «Луи вышел на улицу. Юному принцу было холодно, и он закутался в плащ. Эжен сказал:       ― Боюсь, это наш последний день.       Мальчик ничего не ответил. Луи чувствовал себя таким уставшим, что ему было все равно на эти дурные предчувствия своего стража. Мужчина потрепал мальчика по волосам жесткой рукой и ободряюще сказал:       ― Не бойтесь. Впереди только свет и покой.       Юный принц только опустил глаза».       Здесь у нас несколько более широкий спектр проблем, но и они преодолеваются довольно легко:       «Луи вышел на улицу и поплотнее закутался в плащ: было холодно. Эжен сказал:       ― Боюсь, это наш последний день.       Луи ничего не ответил. Он чувствовал себя таким уставшим, что ему было все равно на эти дурные предчувствия. Эжен потрепал его по волосам жесткой рукой и попытался ободрить:       ― Не бойтесь. Впереди только свет и покой.       Все так же не находя сил ответить, Луи опустил глаза».       Как употреблять имена правильно       Мы прошли путь джедая и примерно поняли: если в нашей истории действует некий Вася (и он же гордо сидит на пальме повествования, то есть история рассказывается от его лица), мы и зовем его Васей. «Вася проснулся, Вася пошел, Вася покраснел». Не парнем, не мужчиной, не программистом. А вот Василием или по фамилии, каким-нибудь… Романовым?.. мы его звать не будем.       В то же время Василием или Романовым его может звать начальник (в главах, где перехватывает пальму повествования), Васюшей ― влюбленная коллега (уже в своих главах), программистом ― случайно заглянувший в офис посторонний человек, если мы выделим пару минут на пальме и ему. И еще один нюанс. Выбирая заветное имя для глав, где на пальме повествования гордо восседает сам Вася, стоит к нему прислушаться. А как сам он величает себя в мыслях? Обращается ли он к себе вот так просто «Вася», или ему прикольнее звать себя «Базилио», или он вообще ненавидит свое имя настолько, что привык к сетевому никнейму Basilisk? Это важно, так как может быть важным психологическим маркером. Насколько персонаж дружен с собой, насколько к себе ироничен, насколько у него есть чувство юмора, насколько он эскапист? Или «Васи» ему более чем достаточно?              Языковая тугоухость / глухота и бедный словарный (и образный) запас       Как проявляется: 1.       Добро пожаловать в альтернативные Средние века и Новое Время, где персонажи говорят, как современные блогеры: словами, которых еще не было, либо у терминов не было такой семантики, либо голова человеческая в принципе работала иначе. Когда в историях о современниках Ричарда Львиное Сердце (или в этническом фэнтези в славянских декорациях) встречаются «мотивация», «эгоизм», «осознанность» и «мыслить позитивно», волшебство погружения рушится. Это работает и на менее «трендовые» вещи ― например, в мире, где не стреляют из пистолетов, вряд ли кто-то может лететь куда-то пулей, а в мире, где нет концепции ада, бравые вояки не могут чертыхаться. Ругательства должны быть аутентичны местным верованиям. И восклицания вроде «Господи!» тоже. 2.       Добро пожаловать в мир, где дети козыряют выражениями в стиле «механизмы эмоциональной защиты» и строят предложения длиной с главу «Войны и мира». Умные дети, разговаривающие сложно и обсуждающие необычные темы, существуют, а вундеркинд ― прекраснейший типаж. Но все же речь человеческая (вне возраста, кстати) подчиняется филологическому закону экономии (о нем ниже), то есть «поскорее донести мысль и еще успеть подышать». А словарный запас формируется из того, что мы читаем / видим вокруг / кто нас учит, воспитывает, просто общается с нами. Так что речевая характеристика каждого героя должна тщательно прорабатываться, о чем мы еще поговорим. Если вы прописываете вундеркинда, это одно, если бродяжку из захолустного детдома, — другое. Диалоги должны быть естественными. Но выверенным в них должно быть каждое слово. Вот такой парадокс. 3.       Добро пожаловать в американский городок, жители которого говорят «сверстники» и «авось». Понятием «культурный код» не стоит пренебрегать. Американцы не меряют расстояния верстами. И в каждой стране есть подобные детали. «Мисс», «фройляйн» и «барышня» подразумевают почти одно и то же, но только за рамками текста об англоговорящих, немецкоговорящих и русскоговорящих странах. Это, к слову, снова вопрос стилизации. 4.       Добро пожаловать в зловонный трактир, где бродяги, не имея аристократического происхождения или хотя бы пары прочтенных книг в загашнике, изъясняются высоким слогом Гилеада. И снова: наша речь ― то, что мы слышим и читаем, то, как нас воспитали, и то, какую маску мы хотим надеть. Это касается и лексики, и синтаксиса. 5.       Ну и, конечно, куда бы мы ни попали, все здания «рушатся как карточный домик», раны «горят огнем», а если что-то болит, то непременно «каждая клеточка тела» (включая, например, те, которые вообще не могут сигнализировать о своей боли, а такие в нашем организме тоже есть). Это уже просто лексические штампы, образы-консервы, которые подойдут ленивцам или желающим создать комический эффект. Самое страшное в них то, что они не способствуют читательской эмпатии. Консервная банка и есть банка. Что бы там у персонажа не горело и сколько бы клеточек ни страдало.       Почему это плохо? Для начитанного человека, имеющего представления, скажем, об истории, о культуре других стран или просто о том, как говорят люди, все это снижает верибельность текста. Книжный мир становится просто куском бумаги, в лучшем случае — театральными подмостками. А иногда там, где должно быть грустно и пронзительно, получается смешно и ходульно.⠀       Что с этим делать? 1.       Речь: смотреть и слушать, как говорят люди. Что-то — в жизни, что-то — в аутентичной литературе, исторических источниках и прочих материалах. Уходя в прошлое, уходить в него по макушку. И еще — читать Нору Галь, ее книгу «Слово живое и мертвое». Она хорошо разбирает, например, нарушения культурного кода. 2.       Языковые штампы — творчески переосмысливать и расширять. Даже если на ваш «карточный домик» дунет великан, метафора уже будет интереснее. А если домик будет из куриных костей? Я такие строила. И рушатся они ого-го!              Избыточные метафоры, лишние определения и пустые оценки       Если мы уже сравнили острый язык героини со змеиным, мы не сравниваем его с бритвой в том же абзаце. Пусть это сделает другой герой, дальше, а лучше — не сделает никто. И вообще лучше — не рассказать, а показать. Не упоминать змею, а привести больше диалогов героини, которые ее остроумие подчеркнут. Тогда читатель сам восхищенно воскликнет: «Ох, ну она и заноза в заднице!», а это нам и надо.       То же касается попыток усилить эмоциональное действие на читателя. «Жестокий и беспощадный враг», «Мрачный и хмурый пейзаж», «Испуганный и встревоженный отец» — все это не работает в паре. Выставляя ряд определений, среди похожих выбираем только одно и не забываем подкреплять примерами. Какие облака плывут по небу в мрачном пейзаже? Какими жестами и взглядами испуганный отец выдает тревогу? Какие гадости сотворил жестокий враг?       Спойлер: если примеры будут мощными, то даже сами слова «мрачный», «жестокий» и «испуганный» нам не понадобятся. Пренебрежение ими не возбраняется. А вот полное отсутствие примеров, проявлений, доказательств, картинок — недостаток, но уже не стилевой, а сюжетный. С этим мы тоже еще разберемся.              Сценарность       Речь сейчас не про недостаток атмосферно описанных полей, замков, глаз, поп и жареного зефира (это тоже может не нравиться, но это все-таки личное дело и индивидуальный вопрос в каждом тексте). Прежде всего, речь о работе с диалогами. Какими бы бойкими или глубокими они ни были, человек, для которого хорошая книга — фильм в голове, почувствует себя обманутым, если диалоги не будут в разумных пределах разбавляться деталями в духе: 1.       Кто сказал, а кто выдохнул, повысил голос, фыркнул. Не нужно уточнять это на каждой реплике, но, например, когда настроение беседы меняется (у персонажей разгорается конфликт / кто-то беспокоится / мирится), это необходимо. 2.       Кто почесался, закатил глаза, посмотрел в окно, бросил кошку в собеседника. Люди могут просто стоять и болтать только в the Sims. В жизни, даже, например, в забитом вагоне поезда, люди обычно шевелятся. И почти всегда вокруг что-то происходит. Мимо летит пакет, например. 3.       Кто подумал «Ну ты и псих», кто внутренне улыбнулся, у кого перестала ныть совесть, кто напрягся, расстроился, задумался. Эмоции — это важно. Опять же, особенно важно, когда диалог «синусоидный»: отношение персонажей к теме и друг к другу меняется, они качаются на эмоциональных качелях, финал беседы ведет к важным событиям (кто-то все же бросил в собеседника КОШКУ! В фильме «Мумия» так и было).       ⠀Да, у нас есть воображение. Мы все умеем его использовать. Но все-таки нам хотелось бы авторскую версию реакций персонажей на то, что они слышат / говорят, а не актерскую импровизацию собственных мозгов. А иначе зачем вообще читать книги, когда можно их... ну... писать?              От прически до наряда!       Огромные описания внешности тех, с кем читателю предстоит пройти сюжетный путь, иногда смущают и вызывают двоякие чувства. Особенно когда герой поутру смотрится в зеркало и «Из отражения смотрела высокая красивая брюнетка в синих шортах, с аристократичным лицом и родинкой на шее; ее острые ушки напоминали об Арвен...». Эту тему активно пинают, зачастую не очень корректно и с излишествами. Я не буду, в конце концов, все мы смотримся в зеркала и это нормально, но кое-что все же отмечу. Читателю в большинстве случаев правда не нужны лишние, не яркие или не играющие на характер и поведение вашего героя детали. Форма головы не понадобится скорее всего, хотя если речь, например, об индейцах майя с их фетишем на «кукурузную» черепушку, акценты сразу поменяются. А вот о поголовном перечислении всех брендовых нарядов сказать то же нельзя. Вернее, очень сложно.       Главным в вашем описании должно быть то, что поможет читателю составить образ: возраст, раса, комплекция, волосы, цвет глаз, наличие усов и шрамов. Некоторые читатели вообще предпочитают отождествлять героя с собой и растворяться в нем, но такое мы здесь не рассматриваем. Так или иначе, знакомство с главным героем не стоит начинать с полного описания его сумки, прически и кроссовок. А вот к зеркалу его подвести все же можно, в отдельных случаях. Например, если текст начинается с того, что человек выписался из больницы после долгого недуга и вернулся домой... что он увидит в отражении? Свои мешки под глазами, желтоватую кожу, выступившие скулы (или наоборот, зависит от лечения). Какие эмоции это в нем вызовет? А в читателе? А каким герой был до госпитализации? И вот это уже интересно. Ведь все познается в сравнении. В целом же, еще один неплохой совет здесь ― не обрушивать все описание залпом, на первой же странице, несколькими громадными абзацами. Некоторые детали вполне могут раскрыться позже (только не усы, повторяю, не усы!).       С описаниями людей, которых герой встречает на пути или знает близко, все несколько сложнее: оно зависит от склада его личности и от отношения. Если вы ведете рассказ от лица «стильной штучки», она обратит внимание и на бренды, и на парфюм даже случайного незнакомца; если от лица гениального сыщика, он подметит что-то нужное ему в работе или просто маловажное непрофессиональному глазу; если герой будет в панике, он вообще на внешности особо не зациклится; если в дурном настроении, описание получится токсичным, в духе «лохматая кобыла с глупым лицом».       Бонус: как можно дать описание главного героя без зеркала? 1.       Например, глазами другого героя, с которым они знакомятся / который тайно в него влюблен и потому любуется каждый раз / который заметил, как тот за последнее время осунулся, сдал или наоборот расцвел от каких-то событий. Глаза любящего и внимательного цепки к таким деталям. Глаза врага, кстати, тоже, но химия уже иная. 2.       Или когда ваш герой смотрит на маму / подругу / телезвезду и мысленно себя с ней сравнивает. Это хороший способ показать какие-то его личностные черты (творение кумиров?), и климат в семье / компании, и много чего еще. Сытые волки, целые овцы. 3.       Ну или когда герой в каком-нибудь дурмане и будто видит себя со стороны. Такое тоже бывает. Или у него живое воображение актера драмкружка и он любит вот так, о себе, в свете невидимых софитов. «И вот иду я такой красивый, в красных галифе»! 4.       Или у него украл тело инопланетянин, а душа мечется где-то рядом и разглядывает себя в неописуемом ужасе.       Успехов! И да будут ваши тексты чисты и прекрасны, а гуси пойманы!