Литературная тень: символы, метафоры, аллюзии
29 марта 2022 г. в 12:16
Шпага Воланда отбрасывает тень, как и любой объемный объект. Тень Питера Пэна еще танцует и гримасничает. Подводка странная? На самом деле нет, ведь мы начинаем разговор именно о них, о тенях текста. И о литературных играх с ними.
Я долго не понимала, как объединить три сущности: метафоры, аллюзии, символы — в одну главу. Казалось, это лебедь, рак и щука, и все требует отдельного подхода. Но потом я начала «Чудо, Тайну и Авторитет» ― ту самую книгу, на которой мы учились собирать матчасть, ― и все встало на места. Там есть и аллюзии (много), и метафоры (меньше, зато внушительные), и символы (в большинстве своем отвратительно жалящие). А по итогу я поняла: у этих элементов больше общего, чем кажется; это единый литературный инструментарий. И вместе они образуют ту самую литературную тень.
Этим термином я зову второй, а порой и третий подслой смыслов, который содержит любая рассказываемая история. Этот подслой, хотя бы один, есть даже у житейского рассказа о том, как вы в одиночку построили теплицу или объездили полгорода в поисках антибиотиков для заболевшей подруги. Чем не фольклорный путь героя?
В случае книжных историй все, как правило, более детально и менее очевидно, особенно если сюжет содержит много витков, а тень глубока и длинна. А нередко символ (некий яркий, неочевидно-абстрактный образ вроде большой рыбы у Хэмингуэя) становится частью метафоры (путь Сантьяго через бурное море как воплощение любого пути к мечте и / или домой), а метафора — уже частью аллюзии (причем из-за многогранности в «Старике и море» видны и «Моби Дик», и библейские притчи, и даже мифы об Одиссее / Ясоне).
Такие «матрешки» нужны не всегда. Тень вашего текста может состоять из чего угодно, в любых пропорциях. В моей книге «Серебряная клятва» Солнце, Луна и Пламя, символы военачальников, играют скорее атмосферную роль и подчеркивают некоторые черты характера (в случае одного из героев пламя — еще источник мемов про его титул «Ваше огнейшество»). А вот то, как во всей системе героев и в структуре книги считываются реальные события Смутного времени, — уже историческая аллюзия, глубокая и глобальная. Зато сюжетных метафор в истории нет, за исключением финала. О том, что скрыто за появлением бога Хийаро, и насколько эта метафора (как и сам грамотно задействованный Бог из Машины) жизненно важна для всех нас, мы уже читали в главе о работе с конфликтом. Но вообще не очень-то я люблю рассыпать сюжетные спойлеры по своим текстам, так что идем дальше.
Литературная тень — в некоторой степени тень самого автора: по ней можно примерно понять его культурный бэкграуд, круг чтения, уровень эрудиции и образ мышления. Последний — особенно! Любит ли автор кристальную прямолинейность? Картинки из калейдоскопа? Или узоры из нитей? Все это может дать нам хороший текст, а может ― скудный или запутанный.
Казалось бы, чем насыщеннее литературная тень, тем интереснее история (и, возможно, личность за ней?). Не всегда. От слишком длинной тени можно устать, в глубокой — утонуть. И тогда чтение — если, конечно, это не притчи вроде все того же «Старика и моря» / эпатажные пародии-игры вроде «Порри Гаттера» — напоминает тюремный подкоп ложкой, где за разбором подтекстов вообще не найти сути. Это тоже увлекательно. Но бесконечно копать нравится не всем. Если канву квир-романа о любви студента и преподавателя нельзя понять, не прочтя, к примеру, диалог «Пир», проблема не в том, что не все любят Платона. Автор просто не умеет его готовить. Поздравляю, мы только что добавили в книжку про книжки аллюзию на рекламу газировки.
Вопрос уместности и меры всех перечисленных элементов решается простой оценкой жизнеспособности. Да-да, тем самым «Да кто ты будешь без костюма?». Поздравляю, вот и аллюзия на кино.
1. Вплетаем в текст отсылочку-аллюзию? А сможет ли читатель, который ее не поймет, вообще воспринять сюжет?
2. Добавляем полный скрытого смысла символ? А сможет ли читатель, нечуткий к такому, проникнуться им просто как ярким образом?
3. Работаем с метафорами? Хорошо бы основной посыл книги был понятен и увлекал даже без подтекста.
«Маленький принц» может быть сказкой о дружбе и доме, а не многовитковой метафорой одиночества и поиска человечности. Чтобы проникнуться злоключениями ребят из «Повелителя мух», не обязательно отловить все аллюзии на «Тимпельбах» и «Коралловый риф». А красная роза у Кинга, хотя и имеет огромное символическое значение (единства всех миров мультивселенной), может восприниматься и как просто красивый образ. Этим и определяется жизнеспособность вашей литературной тени: текст интересен и понятен и без нее. Но вдобавок тень, как все у того же Питера Пэна, еще спляшет что-то свое для читателя-эрудита.
Символы, метафоры и аллюзии могут интересно наполнять текст на разных уровнях. Ничего нового, на этих же столпах строится почти весь процесс создания книги:
1. атмосфера;
2. раскрытие героев;
3. сюжет и конфликт.
И кстати, это не тот вариант, когда масштаб приема и его художественная ценность созависимы. Маленький, не переполненный сакральными психологизмами и загадками, но продуманный элемент литературной тени дает тексту больше жизни, чем масштабно закрученный, но по сути играющий роль простого украшения, без которого можно обойтись. Большое может прятаться за малым и наоборот.
Как работать с символами
Начнем с прояснения терминов. Символ в нашем контексте — некий образ со вторым дном. «Не то, чем кажется», «знак, наполненный неочевидным значением», «скрытый намек на...» — все про него. Они с метафорой ― родня, но я делю их по следующему принципу: символ — все же образ, а метафора — скорее то, как этот образ работает в связке с другими сюжетными элементами (возвращаясь к Хэмингуэю, большая рыба — символ, но странствие Сантьяго с ее трупом — уже метафора). А роднит их механизм воздействия: и символ, и метафора запускают наше абстрактное и магическое мышление. Заставляют выстраивать связи, которых на поверхности вроде бы нет, то есть пристальнее вглядываться в литературную тень.
Простейший «атмосферный» символ, который лично мне приходит на ум, — покровители факультетов Хогвартса. Лев и Барсук, Орел и Змей — сами по себе мощные образы, которые отзываются в нас благодаря вековым пластам фольклора. Автор строит на них «дух» школы. И хотя нельзя сказать, что основательница Ревенкло правда такая уж Орлица, да и к «барсучности» Хельги Хаффлпафф у меня вопросы (кто читал «Ветер в ивах» или хотя бы уж «Ветер странствий», знает, почему любой барсук в принципе — кто угодно, но не трудолюбивый недалекий лапочка)... с задачей дать школе уникальный дух эти символы справляются.
Чтобы поговорить об уровне раскрытия героев, от Гарри даже уходить не надо. Идем дальше — и рассматриваем патронусов: его, Снейпа, Тонкс, Чжоу Чанг. Да и у многих других героев они подобраны с большим смыслом, подсвечивают черты, травмы прошлого, скрытые чувства. Дальше автору достаточно бросить пару намеков — и символы все дорасскажут за него.
Символ на уровне сюжета, символ-ось — зверь редкий и прекрасный. На таких построены библейские предания; они часты в большой литературе, вспомним, например, олениху из «Белого парохода» Айтматова. Но с ними можно работать и в жанрах. О том, как важна алая роза у Кинга и как во всех мирах ее оберегают, а она в благодарность придает своим защитникам сил, можно прочесть все в той же «Темной башне». Без розы в этом сюжете не было бы очень многих вещей.
Когда и почему символы не работают?
Умение и желание считывать такие вещи субъективно. Что-то, что не сыграло лично для меня, вполне может вызвать отклик у кого-то еще, пронзить и поразить. Символы — это не только про абстрактное и магическое мышление как таковое, это про индивидуальный опыт. Своя палитра образов, отзывающихся и абсолютно проходных, есть у каждого из нас. И сколь бы ни был мастером слова автор, не все в работе с символами и литературной тенью в принципе зависит от мастерства. Но есть здесь и универсальные нюансы. Довольно простые, и их мало.
Вполне возможно, символ себя не оправдает, если:
1. Слишком сложен: утка как символ зайца, заяц как символ медведя, а медведь как символ тщетной патриархальности бытия героев. А вот символы с единым смыслом вполне могут органично перетекать друг в друга, как та же роза перетекает в зверей-хранителей Луча, а Лучи — в саму Темную Башню, и уже за той скрывается настоящий баланс миров. Но важно, чтобы это перетекание прослеживалось.
2. Понятен только автору. Такое тоже можно обыграть, но сложно, очень, а порой бывает и по-испански стыдно. Например, в моем современном русском романе «Теории бесконечных обезьян» в роли голубя мира выступают обычные пирожки из сети ресторанов «Грабли». С мясом (но не с голубиным). Смысл будет понятен из контекста, но встречаются и истории, где подобные вещи выглядят... как минимум накуренно, как максимум жутковато. Такими они становятся, как правило, как раз из-за того, что контекста не хватает. Еще в одном из моих текстов образ слона из шенбруннского зоосада накладывается в голове Людвига ван Бетховена на образ казненного короля Франции. И если бы не было сцены, раскрывающей эту смысловую связь, я сама задалась бы вопросом: «Автор, ты чего, при чем тут слоны?»
3. Просто недокручен. Вот душит кто-то чьего-то кролика... а дальше как ни в чем не бывало идет пить колу, жить жизнь и запускать воздушных змеев. И то, что кролик был переломной точкой, символом детской невинности и наивности, за всеми этими шалостями как-то меркнет: ну задушил и задушил... Не делайте так, делайте как одна из моих авторов, писательница Эли Фрей. У нее с кроликом все получилось в романе «Ты убит, Стас Шутов».
Как работать с метафорами
Метафоры — еще одна классная часть литературной тени. Как мы уже решили, нередко метафора — это символ или сразу несколько, но в динамике, уже не картинка, а то, как она «живет». Запретный плод — символ. То, как его сорвали и слопали и чем это окончилось, ― уже матафора.
Метафоры тоже могут работать на разных уровнях: и на атмосферу, и на характеры, и на сюжет, и даже быть его осью. И во всех вариантах это добавляет тексту глубины. Что еще в метафорах интересно? Они нередко выбиваются из реальности, абсурдны или по крайней мере гротескны. Хотя не всегда, разумеется.
Одна из лучших атмосферных метафор для меня — то, как в начале «Питера и Венди» герои дарят друг другу «поцелуи»: он ей — желудь, а она ему — наперсток. Сопутствующие диалоги, выбор предметов, то, что в итоге «поцелуй» Питера спасает Венди от выстрела — все про тонкую грань, где ребенок перестает быть ребенком, а ведь именно об этом — и о сопряженных с этим травмах, страхах и сомнениях — в сущности книга. Разговор о взрослом. Но пока почти невинно.
Метафоры, раскрывающие характеры, разбросаны по литературе еще щедрее. Барон Мюнхгаузен вытаскивает себя из болота за свою же косу; Дон Кихот сражается с ветряными мельницами; Иван Карамазов беседует с чертом, а Холден Колфилд мечтает ловить детей над пропастью во ржи, чтобы они не переломали себе ноги. Каждое из действий (или навязчивых желаний) — важный штрих к психологическому портрету. А главное, вопреки наличию вроде как канонных трактовок литературоведов, все это каждый из нас может трактовать по-своему.
Сюжетообразующие метафоры — высший пилотаж. Есть в этом что-то грандиозное ― построить на огромной метафоре голый реализм с глубинной психологией и целой галереей отнюдь не абстрактных образов. Пример просится сразу: это «Чума» Альбера Камю. В эпидемии, вывалившейся на прогрессивный город из темных веков, можно увидеть абсолютно любую беду, с которой сталкивается человечество, — и наглядную картинку того, как оно реагирует. Спасателей и жертв, отрицателей, приспособненцев, инфлюенсеров-пророков... 2020 пахнуло, да? А ведь сам автор намекал на такую чуму своего времени, как нацизм. Вот так-то.
Когда и почему не работают метафоры
Метафорам везет. Именно к ним что только не относят, а потом еще печалятся, что не так раскрыто. Порой кажется, будто вся наша жизнь состоит из метафор. Каждую ночь глядим на один и тот же фонарь на улице? Метафора одиночества. Вешаем на стенку дартс и швыряем в него дроты? Метафора боли и гнева. Наступила пандемия? Метафора усталости Земли от нас и нас ― от бешеного ритма жизни. Кивать на эти мнения или фыркать ― дело каждого. Но они есть.
Здесь сказывается обычный для нашей пугливой первобытной психики детерминизм ― желание все-то со всем увязать и чем-то обусловить. Ничего плохого тут нет: не реши люди, что гром есть гнев божий, у нас не было бы множества симпатичных и не очень пантеонов. Не реши Ламарк, что у жирафа длинная шея, потому что он хочет кушать самые свежие листья, а Бог заложил в него стремление к совершенству — кто знает, что было бы с Дарвином. Метафоры помогали и помогают нам выживать, развиваться и не сходить с ума от количества удивительных вещей, которыми осыпает нас мир.
И все же в литературе все не так однозначно. Достаточно вспомнить автора и занавески в комнате его героя. Для читателя выбор синих занавесок — метафора подавленной печали. Для автора занавески просто... синие? Уже поняли, да? Вместо того, чтобы говорить о случаях, когда метафоры не работают, я говорю о том, что работают они даже там, где их нет. Наша психика найдет их почти везде, где ее что-то зацепило, напугало, запутало. С одной стороны, это потрясающе: вуаля, у вашего текста есть тень, которую вы даже не создавали. С другой бывают спорные варианты.
Не всем авторам нравится, когда фэнтези-мир, который они кропотливо выписывали, воспринимается как «метафора нашей реальности». Ведь многие как раз всеми силами стараются от «нашести» уйти, ими движет азарт демиургов, а не копировальщиков. Не всем авторам нравится, когда любое будущее в их научной фантастике становится для читателя «метафорой современного общества с его пороками и проблемами». Автор же старался, футуризировал, а его хватают за штаны и выволакивают из машины времени: «про нас, все равно это про нас и про сейчас!» И не все авторы понимают, когда каждый сюжет об избранном воспринимается как метафора либо Одиночества, либо Мессии. Но воля автора заканчивается на написании книги, он не может предсказать ее восприятие.
У меня есть роман «Отравленные земли» — историческая мистика о XVIII веке, приключения-злоключения реального прототипа доктора ван Хельсинга, персонажа Стокера. Мой герой ― доктор и политик Герард ван Свитен ― по приказу императрицы Марии Терезии отправляется в Моравию расследовать нападения вампиров, а та-ам… Не буду спойлерить, просто обозначу общую канву: книга ― социальная история о сломленных и порочных людях, о накопившихся грехах, о зависти, неравенстве и равнодушии. И для многих мистика там — метафора этих качеств. А вот для меня ― настоящее хтоническое Зло, которую они приманили. Так-то.
Поиск метафор помогает крепче встать на ноги, например, в незнакомом мире. Напоминает: сколько бы веков ни просуществовало человечество, некоторые вещи неизменны с пещерных времен. Мы все так же собираемся у костров рассказывать истории, все так же занимаемся охотой и собирательством в чуть других вариациях (да хотя бы красивые картинки и мемы сохраняем) и так же пытаемся все чем-нибудь объяснить. И в будущем это вряд ли куда-то денется, ну разве что огонь костра станет термоголограммой. На самом деле то, что в вашем тексте о будущем или параллельной вселенной люди находят себя, свой мир и свои метафоры, говорит только об одном: вы написали что-то вне времени и пространства. А разве это плохо?
Как работать с аллюзиями
Аллюзии — то, что может подружить наш текст с реальностью. Ну или с параллельными реальностями, если верить, что каждая созданная книга рассказывает историю о другом мире.
Если не усложнять, аллюзия — это отсылка. К чему-то, что произошло / происходит / кем-то снято / открыто / нарисовано / прожито. Если прожито, то кем-то, чья жизнь тоже стала легендой. Если проживается прямо сейчас, то болит. Аллюзии, как и метафоры, — то, что даже создавать не всегда нужно, они приходят сами, но уже не благодаря детерминизму, а просто благодаря тому, что мы живем и взаимодействуем с реальностью.
Сложно писать современную прозу, не впустив в нее все то, что мелькает на порталах независимых СМИ, печалит, злит и пугает — так рождаются аллюзии новостные, которыми мой русреал, например, просто пестрит.
Сложно падать в прозу историческую и не окружать героев аутентичными эпохе авторами, мыслителями, политиками и их идеями. И вот уже наш сыщик из XIX века (да-да, я снова о «Чуде, Тайне и Авторитете») основывает свое желание защищать детей на моральном фундаменте Ивана Карамазова и проговаривает эти идеи, подстроив их под свое мироощущение. Читатель многозначительно поднимает бровь, слыша от одной из героинь про ананасовый компот. И картинка складывается. Так рождаются аллюзии литературные и культурные.
Написать фэнтези, не столкнув две веры, или не убив всю царскую семью кроме одного-двух наследников, не стравив племянника с дядей или хотя бы уж не отправив в армию переодетую девчулю, тоже сложно. И вот, самые продвинутые уже могут предугадать ваш сюжет и даже знают, над кем поплакать. Это не значит, что надо во всем оправдать их ожидания, но и совсем обидеть их внутреннего исследователя нельзя. Так рождаются аллюзии исторические.
Аллюзии работают на тех же уровнях, что и метафоры и символы: атмосфера, образы героев и сюжет в целом.
Даже маленькая деталь — красные розы, вырастающие на месте вашей страшной битвы, — может обратить читателя мыслями либо к христианству, либо к «Темной башне» Кинга. А тьма, приходящая со Средиземного моря? А пламенный символ над мрачной крепостью? А мантия-невидимка, воскрешающий камень и бузинная палочка, которые прямо Туринская плащаница, Святой грааль и копье Лонгина, за которыми охотился мы все знаем кто? Находя такие вещи, мы обретаем приятное (или жуткое?) чувство, что все в мире (мирах) связано.
На уровне раскрытия героев аллюзии тоже могут работать замечательно, причем инструментарий здесь самый широкий. Аллюзии могут сквозить:
1. В самом облике персонажей или их системе. Согласитесь, за командой ребят с говорящим питомцем непременно будет считываться «Корпорация Тайна», а за четверкой отвязных друзей все тот же Кинг или Дюма.
2. В привычках. Спать ногами на подушке? Дарить на свой день рождения подарки другим? Привет, Пэппи!
3. В манере речи. Вспомните, как разговаривает, например, магистр Йода, и мысленно примерьте на своих героев.
4. В преследующих героев травмах. Здесь, кстати, чаще всего нам услужливо протягивает руки актуальная повестка.
5. Да где угодно, вплоть до обстановки в комнате.
Важнее всего тут не увлечься. Аллюзия не должна превращаться в голое копирование в попытке заполнить пустоту. И у нее должны быть как обоснование, так и работа на текст.
На уровне сюжета все особенно интересно: с масштабом затрагиваемого аллюзией материала растет ее собственный объем. По сути, жанр ретеллинга, обычного и исторического — и есть весьма упитанная аллюзия, распустившая щупальца на весь сюжет и заграбаставшая определенные (но не все, конечно) его повороты, систему героев и отношений. Но уходить в такой размах вовсе не обязательно. Вспомните недооцененный сериал «Неверлэнд», мошенника-Крюка, окруженного ватагой уличных мальчишек, яркие сцены воровства, странную дружбу — и на вас повеет уже не Джеймсом Барри, а Чарльзом Дикенсом. И мюзиклом «Оливер!»
На самом деле аллюзия лишь жарко и страстно примыкает к другому термину ― реминисценции. Это понятие значит «неявная цитата без кавычек». Логично, если понимать цитату как любой, от языковой конструкции до целой сюжетной линии, отсылочный элемент. Кстати о языковых конструкциях! Важная фишка аллюзий — их умение работать и на таком уровне.
«Если вид твой вымирает, громче пой!» (Ледниковый период)
«В здоровом астральном теле — здоровый астральный дух» (Порри Гаттер)
Такие маленькие отсылки тоже могут быть к месту. И совсем не обязательно делать их смешными. Одну только «дрожащую тварь» Достоевского, как мне кажется, используют очень многие авторы. Потому что, согласитесь, образ на века.
Когда ломаются аллюзии
В работе с каждым элементом литературной тени есть нюансы. Символ может быть слишком туманным, за метафору наоборот можно принять почти что угодно, что же касается аллюзии... она отличается и от первого, и от второго, так сказать, эрогенной зоной мозга, на которую воздействует. Хорошее начало, а?
Даже не шучу. Метафоры и символы, как мы уже говорили, играют с нашим абстрактным и магическим мышлением, заставляя наполнять те или иные знаки неочевидным значением. Аллюзии же затрагивают наш бэкграунд и кругозор. Поэтому с ними одновременно проще и сложнее.
Аллюзии могут не работать субъективно. Если ваш читатель не следит за новостями, он не заметит, что громкое расследование из вашей книги напоминает некий скандал с портала независимых СМИ / из инстаграма Петровки 38. Если он не смотрел «Скуби Ду», ваша история о группе ребят с говорящей собакой будет для него просто историей о группе ребят с говорящей собакой. Особенно это часто на уровне цитат. «Слезинку ребенка» из Карамазовых помнят почти все, а вот «Ползи, собачонка, ползи» — уже нет.
Это снова то, на что мы не можем повлиять. Мир перенасыщен информацией, мы все смотрим разные сериалы, читаем разные книги и новости, пересекаемся лишь точечно. В этом случае наша аллюзия становится не средством воздействия, а скорее мостиком или крючком. Читатель, это интересно. Погугли! Благо, чтобы было понятно, что именно гуглить, есть сноски.
Что здесь важно? Чтобы и без понимания аллюзии читатель понимал сюжет. Хороший пример — тот самый кочующий из мира в мир образ трех духов, приходящих в Рождество. Текст Диккенса можно не знать, но посыл таких историй — перерождение через переосмысление своей жизни и оценку перспектив — ясен каждому. Силен. Страшен. Интересен.
Объективно не работающие аллюзии — совсем другое. Я неспроста зову их сломанными, и этот акт вандализма может быть как ошибкой, так и фишкой, в зависимости от ваших целей. Ошибкой — если аллюзия вам дорога и вы хотите ее сохранить. Фишкой — если хотите от нее избавиться.
Далеко не все любят, когда из их текстов что-то торчит. Особенно чужое. Причины могут быть разными, их мы разбирать не будем, а сразу поговорим о том, как именно аллюзии ломаются. Это элементарно, тут все как, например, с атомом или, глобальнее, с клеткой. Достаточно вынуть или изменить ядро.
Роман «Серебряная клятва» из ретеллинга событий Смуты превратится в обычное героическое фэнтези, стоит только Луноликой королевне перестать быть самозванкой и переквалифицироваться в обычную захватчицу. Самозванство — ключевой маркер темной эпохи меж Рюриковичами и Романовыми, оно задавало вектор всему в то время. Это ядро.
Роланд Дискейн из живой отсылки к поэзии Роберта Браунинга превратится в обычного фэнтезийного ковбоя, стоит Кингу отправить его не к Темной Башне, а куда-то еще, отнять имя и рог. Его путь — ядро.
Дары Смерти из «Гарри Поттера» перестанут напоминать мечты фюрера, стоит изменить их количество, магические свойства и снизить сакрализацию. И так далее. Иными словами ядро — как правило, самый яркий элемент аллюзии. Без него вы потеряете эффект узнавания. Или, если это и есть ваша цель, получите «более уникальный сюжет». Я использую кавычки, потому что вопрос спорный. По сути-то все истории уже написаны, совсем новую получить сложно, и аллюзиями книжку — как кашу маслом — не испортишь. Или?..
Или. Нюансы тут тоже есть. Разговор подходит к концу, и давайте-ка напоследок обсудим игру на грани фола. То есть тот случай, когда аллюзия вдруг превращается в плагиат.
На самом деле де-юре у плагиата более узкое значение: это когда вы выдаете чужой текст за свой. Творчески неоригинальные подражания, создание «чего-то похожего без особого привнесения своего» обозначают другим термином — эпигонство. Но это, опять же, в строгом мире филологов и литературоведов. В отзывах на такие тексты мы вечно видим: «Плагиат».
Как бы вы ни любили аллюзии, стоит помнить о них главное: они — кожа, а не скелет. Или даже татуировки, пирсинги и шрамы на этой коже, да, так вернее. Иными словами, аллюзия — ваш инструмент для создания истории. Не сама история. Даже если вы пишете ретеллинг и забираете из оригинального текста весь сюжет и 90% системы героев, читатель ждет от вас творческой оригинальности: в раскрытии образов, в освещении обстановки, в построении связей. Света в темных уголках. Внимания к персонажам, которых оригинал вниманием обошел.
Если вы напишете историю о компании мушкетеров во Франции эпохи Ришелье, как бы вы ни изворачивались с характерами, в массовом сознании это будет книжка Дюма. Но отправьте парней на Дикий Запад, сделайте рейнджерами и дайте одному мечту вступить в эти ряды — и вы получите магию. Людей с другим менталитетом. Локацию с другим колоритом. Другой спектр антагонистов и вызовов. И вместе с тем родное, цельное ядро. Так, ребята. Кажется, я захотела такую книгу, значит, точно пора закругляться!
По итогу зову вас снабжать тексты тенями, не страшась. Играйте в литературные игры, заставляя читателя включать магическое мышление и вспоминать то школьную программу, то детство, то новости, то научные феномены. Не бойтесь быть непонятыми, но четко понимайте: аудитории не нравится недоумевать сверх меры. Поэтому взвешивайте, правда ли вам нужны отсылке к Кафке в курортном романе. Ищите интересные образы не только вокруг, но и внутри себя. И ваша литературная тень оживет. Затанцует, совсем как у Питера Пэна!