***
За одним из ужинов Уильям недовольно уставился в свою тарелку и пробурчал: — Соли мало. Роман уставился на него тяжёлым взглядом, как обычно резко реагируя на любую критику его кулинарных способностей. — Возьми и посоли, если тебе так хочется потом помирать от обезвоживания, — мужчина опустил взгляд и продолжил ужинать. Уильям приподнял бровь, красноречиво глядя на него. — Ты меня не понял? Мало соли, Фидо. Принеси мне солонку. — Она же буквально в двух шагах от тебя… — мрачно пробурчал Краус и поднялся, чтобы взять солонку с кухонной тумбы и подать Уильяму. В тот момент, когда Роман повернулся к нему спиной — всего на несколько секунд — Афтон набросился на него сзади и воткнул в шею небольшой шприц, который всё это время прятал в кармане. Роман, на ожидавший нападения, издал удивлённый вскрик, и попытался вырваться из его рук, но колени мужчины медленно подогнулись, и Краус рухнул на пол. Уильям даже не попытался его поймать, чтобы смягчить падение, просто отшагнув в сторону. Некоторое время он недовольно, но удовлетворённо разглядывал обмякшее тело любовника у себя под ногами. Налюбовавшись вдоволь, мужчина схватил Романа за руки и без капли бережности поволок в сторону лифта, ведущего в подземный бункер. — Я знаю, ты меня ещё слышишь, — пробормотал он, затаскивая тело Романа в лифт. — Двигаться не можешь, да? И говорить тоже, к моему счастью. Эта штука сначала парализует, и только потом начинает действовать снотворное. Наверное, пытаешься понять, что происходит? Скоро поймёшь. Тупая псина.***
После нападения быстро наступил покой. Роман уснул, а вернее просто провалился в темноту, слыша мерный гул опускающегося под землю лифта. Он был зол, напуган и растерян, когда это произошло. За эти двадцать с лишним лет совместной жизни между ними происходило всякое, но подобное — впервые. Это было слишком грубо и странно даже для Уильяма. Роман не понимал, что происходит. Последней мыслью перед потерей сознания было: «В чём я провинился?» Спустя время он очнулся и с трудом открыл глаза, слабо застонав от боли в ушибленной голове. И мгновенно запаниковал, потому что его окружала кромешная тьма — на мгновение Роман даже подумал, что ослеп. Мужчина судорожно сел и начал водить руками вокруг себя. Он успел нащупать нечто мягкое, на чём он сидел, а так же холодный и жёсткий железный пол, а потом ему в глаза резко и болезненно ударил яркий свет. Роман ахнул, поспешно закрывая лицо руками, и вздрогнул от громкого, холодного голоса Уильяма, искаженного динамиком: — Очнулся, собака? Ну, не буду ходить вокруг да около — ты сильно попал. — Что происходит?! — Роман протёр слезящиеся глаза и огляделся. Он находился в небольшой комнате, больше похожей на подсобку или чулан. Внешний вид пола и стен говорил о том, что он находится где-то в бункере, под землёй. На полу лежал матрас, на котором и сидел Роман, а в углу стояло ведро непонятного назначения. — Какого хера ты творишь, Уильям?! Если это твоя очередная забава, то мне не «забавно»! Выпусти меня отсюда сейчас же! — Заткнись, — голос Афтона грубо прервал его. — Думал, я не замечу, ублюдок? — О чём ты говоришь?.. — пробормотал Роман, всё ещё изображая негодование, но злость в нём испарилась так же внезапно, как появилась. Он начал догадываться, в чём было дело, и тут же ощутил смесь вины и лёгкого страха. — Ох, я по твоей жалкой собачьей физиономии вижу, что ты всё понял, — холодно ответил Афтон, и Роман поспешно вскинул голову, оглядывая потолок. В дальнем углу он наконец заметил камеру, которая пялилась на него своим чёрным круглым глазом. — Как давно у тебя алкогольная зависимость? — голос Уильяма звучал строго и раздражённо. — Нет у меня никакой зависимости! — Роман вскочил и подошел ближе, глядя в камеру. — Уильям, прекрати валять дурака и выпусти меня отсюда… Мне нужно помыть посуду после ужина… — О, ты не заслужил свободы, пёс. Ты будешь сидеть тут, пока не запомнишь, что пытаться обмануть меня — плохая идея. И пока твоя тяга к алкоголю не превратится в отвращение к спиртному. — Что?.. — Роман всплеснул руками, не веря своим ушам. — Это не смешно! — Я не смеюсь, — коротко ответил Уильям. Раздался щелчок, и комната погрузилась в тишину — похоже, Афтон закончил разговор, выключив микрофон. — Пожалуйста, Уильям! — Роман закусил губу, чувствуя, как внутри него нарастает отчаяние. Он подбежал к железной двери и начал колотить в неё кулаком. — Не смей оставлять меня взаперти под землёй! УИЛЬЯМ!!!***
Уильям молча наблюдал через камеру, как Роман в порыве злости пытался выломать тяжёлую железную дверь. Обессилев, мужчина шлёпнулся на матрас в углу и замер, свернувшись в клубок. Афтон смог заметить, что Роман разбил себе костяшки в кровь во время этого приступа бессильной ярости. Внутри Уильяма на мгновение шевельнулась жалость, но он жёстко пресёк это. — Старого пса новым трюкам не обучишь, как говорится, но я попытаюсь, — Афтон поджал губы и встал из-за своего рабочего стола. Уильям не знал, сколько времени понадобится, чтобы Роман «переучился». Он был готов держать своего партнёра в импровизированной тюрьме столько, сколько понадобится. Афтон прекрасно осознавал, что теперь и его жизнь слегка усложнится, но он был готов к трудностям. Например, к готовке и другим бытовым делам, от которых он успел отвыкнуть за эти долгие годы, пока Роман исправно выполнял «женские» обязанности по дому. Первая ночь была некомфортной для обоих. Уильям без конца ворочался на непривычно большой холодной постели, на которой к нему никто не лез с объятьями и поцелуями. Они всегда спали вместе, раздельно они проводили ночи только в те редкие моменты, когда крупно ссорились, и Роман демонстративно уходил спать в «гостевую» комнату, где назло всему миру лежал на узкой короткой раскладушке. Роману в бункере тоже было несладко. Сжавшись на матрасе, он бездумно пялился в полную тьму, которую нарушал только мигающий огонёк камеры. Он безмерно раздражал. В «камере» было неуютно и холодно — похоже, Уильям не счёл нужным проводить отопление в те места бункера, где сам редко бывал, справедливо рассуждая, что роботам будет более полезна прохлада. Роман замотался в плед, который ему «заботливо» заранее оставил Уильям, но неприятный холодок поднимался от пола сквозь матрас и пробирал до костей. Но еще холоднее было от мыслей, что Уильям бессердечно швырнул его в каменную клетку и оставил одного под землёй, в темноте, с жуткими аниматрониками за стеной, посчитав это отличным наказанием за проступок Крауса. Не выдержав, Роман едва слышно всхлипнул, а потом забрался под плед с головой, сотрясаясь в беззвучных рыданиях, нарушая тишину в камере рваными вздохами. Он не знал, что Уильям слышал всё. Афтон заранее оборудовал камеру микрофоном, который передавал звук на самодельное подобие «радио няни», которая сейчас стояла на тумбочке возле кровати Афтона. Тот лежал в темноте с кислым видом, недовольно слушая глухие рыдания своего партнёра, прерываемые помехами. — Чёртов Фидо, из-за твоего поведения плохо всем, — процедил Уильям и резко повернулся набок, зажав голову подушкой, чтобы не слушать всхлипы, искаженные динамиком.***
Пролежав в полной темноте несколько часов, обессиленный слезами и отчаянием, Роман наконец смог уснуть. Но его тревожный сон вскоре прервал резко вспыхнувший в камере свет и скрежет за дверью. Роман мгновенно сел, выдавив из себя слабую облегчённую улыбку. «Он решил меня выпустить!» — подумал он, но, к его разочарованию, открылась не дверь, а небольшое окошко в нижней части двери, около самого пола, и туда просунулся поднос с едой и парой книжек. — Завтрак, — из-за двери раздался холодный голос Уильяма, и окошко захлопнулось. Роман бросился к двери и прижался к ней ладонями: — Уильям, не уходи! Выпусти меня! Я уже всё осознал, прости меня, я больше не буду пить, я клянусь! — Поклянись своей матерью, — голос Афтона прозвучал ядовито. Роман открыл рот, но медленно закрыл его, кусая губы, и сделал шаг от двери, поникнув. — Вот именно, мерзкий лжец. Ты не выйдешь отсюда, пока не перевоспитаешься. Развлекайся. Позже заберу поднос. Снаружи послышались удаляющиеся шаги. Роман мрачно и печально уставился на поднос с едой. Похоже, Уильям был настроен серьезно, раз уж приготовил завтрак не только себе, но и своему «пленнику». Краус тяжело вздохнул, подобрал поднос и вернулся к своему матрасу. Он покорно съел всё, что ему принесли, отметив, что завтрак получился отличным, не учитывая того, что в яичнице периодически попадалась скорлупа. Уильям вовсе не был беспомощным, он просто отказывался выполнять все эти обязанности, аргументируя тем, что они живут на его деньги. Роман никогда не пытался спорить. Ему нравилось чувствовать себя полезным и заботиться об Уильяме. И старая мысль о том, что Афтон прекрасно может прожить и без него, снова всколыхнула в нём волну тоски. Завтрак Роман доедал, роняя на одноразовую тарелку горькие капли слез. Успокоившись, он поставил поднос около двери и снова уселся на матрас, разглядывая книги, которые ему принес Афтон. Это были вещи, которые Роман иногда перечитывал, и внутри него появилось слабое тепло — Уильям притащил ему не просто первые попавшиеся книги с полки, а именно те, которые были интересны Роману. Настроение эта деталь не улучшила, но дала понять, что Афтон всё же решил относиться к своему арестанту по-человечески. Спустя время Уильям вернулся за подносом. Он открыл окошко и произнёс: — Давай сюда. Роман вздохнул и послушно толкнул поднос наружу, и тот немного проехался по полу коридора. — Уильям… Ты специально переоборудовал старую кладовую, чтобы держать меня тут?.. — печально поинтересовался он. — Тебе не кажется, что это слишком?.. — Не пытайся меня переубедить, — откликнулся Уильям, поднимая поднос с пола и закрывая окошко. — Я не выпущу тебя отсюда, пока не решу, что ты излечился. — Я не болен! — повысил голос Роман, чувствуя, как снова пробуждается злость. — Я не алкоголик! — Первая стадия — отрицание, — парировал Уильям и добавил с сарказмом. — Неплохое начало, Фидо. Я бы даже поверил твоим жалобным словам, если бы своими глазами не видел, что ты постоянно присасываешься к бутылке, как клещ! Думал, я ничего не замечу? Ты, идиот, вечно забываешь про камеры. Даже если меня нет в доме, я все равно всё вижу и слышу. — Ты видишь и слышишь только то, что тебе интересно! — процедил Роман, сжимая кулаки. — Ты бы даже не обратил внимания, если бы я бегал по дому голым или стоял на голове! — О, брось, это цирковое представление точно бы привлекло мое внимание! — Уильям фыркнул, стоя перед запертой дверью. — Не пытайся сделать меня виноватым в своём алкоголизме. Только ты виноват в том, что с тобой сейчас происходит. — У меня нет алкоголизма! — рявкнул Роман и ударил по двери кулаком. Уильям вздрогнул от неожиданности и недовольно выругался себе под нос. — Хватит бушевать, Фидо, иначе не получишь обеда, — Уильям буркнул это и развернулся, чтобы уйти. — Уильям… Прошу… — голос Роман вдруг надломился. Судя по тихому шороху изнутри, Краус медленно сполз на пол, опираясь на дверь. — Я не выдерживаю… Мне тут трудно дышать… Стены давят… — Не драматизируй, в эту комнату проведена вентиляция, — отрезал Афтон. — Я сойду с ума! Я больше не могу находиться взаперти! Уильям, мне плохо! — Я иногда забываю, что ты умеешь прекрасно притворяться, — Афтон хмыкнул. Он не верил ни единому слову Романа. — Симулянт сраный. — Я не хочу больше сидеть под замком! — Роман всхлипнул, сцепив зубы. Уильям был прав, до этого момента Краус искусно притворялся грустным, но сейчас его слова зацепили его самого, и из его измученных глаз снова потекли слёзы. — Не заставляй меня вспоминать это… — Хватит ломать комедию. Твоя манера делать из мухи слона раздражает, — недовольно ответил Уильям. — За решеткой ты так же ныл, плакса? Всхлипывания за дверью мгновенно затихли. — Что ты сказал? — Роман переспросил это дрожащим голосом. Уильям поджал губы, резко пожалев о том, что вообще поднял тему тюрьмы. — Обед в два, — буркнул Уильям и удалился, ощущая себя погано. Это чувство ему не нравилось. Он не любил чувствовать себя виноватым, но проклятому старому псу удалось заставить его. — Хренов манипулятор… Роман сидел под дверью, слушая затихающие шаги, и вновь почувствовал, как внутри него расползается неприятная горечь. Как обычно, Уильям усугубил ситуацию своими словами. Роман не знал, нарочно или нет, и от этого было ещё хуже. Он молча улегся на свой матрас и замотался в плед, повернувшись спиной к камере. В таком положении он пролежал до самого обеда, а когда Уильям молча протолкнул в комнату поднос, Роман не шевельнулся и не притронулся к еде. Это не было протестом, ему просто было настолько плохо и обидно, что не хотелось шевелиться. — Собираешься помереть с голоду назло мне? — недовольно спросил Афтон, когда пришел к двери спустя время и обнаружил нетронутый обед. — Ну и зря. Голодовкой ты тоже ничего не изменишь. Ничто не поколеблет мое мнение. Роман ничего не ответил. Он всё так же молча лежал и пялился в стену. — Захочешь — сожрешь остывшее, — проворчал Уильям и ушёл, оставив поднос в камере. Спустя пару часов Роман не выдержал и всё-таки встал, чтобы поесть. Оставив пустой поднос и пластиковую посуду у двери, он снова лег на матрас и не шевелился до самого ужина.