ты - моя лучшая мечта

Даже яблоко. У меня не получается съесть даже сраное яблоко. Верчу его в руке и вроде бы все собираюсь откусить кусочек, но как только гладкая кожура касается моих губ — все по новой, опять убираю его от лица и готовлюсь к следующей попытке. Сука, как же я устала от этого! Бросаю яблоко куда-то назад, получается прямиком в стену, и опускаю голову на стол. Ничтожество, я просто ничтожество, ломаю свою жизнь своими же руками и даже не могу остановить это. Холли ушла около сорока минут назад, взяв с меня обещание, что я обязательно немного поем, и я пыталась, несколько раз садилась за стол, ковырялась вилкой в салате, но не смогла. Последней надеждой было одно ебучее яблоко — провал. Не хочу, это для меня кажется чем-то нереальным, даже удивительно, что когда-то я с большим аппетитом ела мамину еду и частенько пыталась урвать порцию Фина, ела сразу с двух тарелок, наблюдая за недовольной харей брата. Было весело, я скучаю по ним, скучаю по всему, что осталось где-то там, куда вернуться у меня не получается, я застряла в этом дерьме, я увязла в нем уже почти по самую макушку, но виновата в этом сама, целиком и полностью и никогда не стану отрицать это. Разбитое зеркало отражает меня частями, пока я достаю из трубы крана белый порошок и промываю старый шприц. Все готово. Смотрю на жёлтую бурду, попутно задирая рукав. Пиздец, рука стала похожа на палитру. Жизнь начинает играть новыми красками. Каких цветов там только нет: синий, зелёный, фиолетовый, вау, зрелище то, что нужно! Сглатываю противную слюну и медленно ввожу иглу в вену, которую кое как нашла среди этих разноцветных пятен. По головокружению понимаю, что попала в точку, поэтому спокойно опустошаю шприц и выпускаю его из руки. Кажется, я начинаю делать это не ради встреч с «ней», а ради того, чтобы забыться, чтобы не чувствовать всю эту боль, этот ужас, который постепенно окутывает меня все сильнее. Мне не просто страшно жить, я уже конкретно усираюсь, потому что не знаю, что ещё вдруг взбредёт мне в голову, у меня уже плохо получается контролировать себя. А ещё мне жаль Холли. Я вижу, что она хочет помочь, она делает всё, что в ее силах, но я словно не осознаю этого, только временами. Меня все ещё интересует причина такого отношения к моей ситуации, я озадачена этим, а нормального ответа узнать не удается, возможно ещё поэтому я не могу взять себя в руки, не могу помочь ей справиться с моей же проблемой, мне не на что опереться, я не понимаю, зачем она это делает. В любом случае я должна прикладывать все усилия и выбираться из этого омута, совместно с ней, она права, я не могу бездействовать, это неправильно, но сука, опять же не получается! Нихуя не получается! Вот зачем я сейчас залила в себя эти ебучие 5 единиц? Ради чего? Да, мне легче, да, я на время убежала от реальности, но с каждым разом я начинаю нуждаться в этих «побегах» все сильнее, и руки уже автоматически тянутся к ключику от самой настоящей бездны, к белой смерти в прозрачном пакетике, которую раньше я видела только в сериалах и фильмах. Чувствую теплые ручейки, сбегающие по моему лицу и жгучую боль в глазах, а ещё чувствую безысходность, свою неспособность справиться с собой и нежелание принять тот факт, что угасаю. Совсем. Я не хочу искать «ее», продолжаю сидеть спиной к стене и глотать солёную влагу из глаз, крепко обвиваю руками колени, хочу сжаться в одну маленькую частичку и раствориться, исчезнуть, провалиться к чертям, но получается только лихорадочно всхлипывать и чуть слышно пищать, как сбитая машиной полуживая кошка на дороге. Я ненавижу свою жизнь, свои тупые поступки, я ненавижу себя, всё в себе. Терпеть не могу, до дрожи. Боковым зрением вижу «ее». Слезы словно останавливаются, застывают как сосульки, и я, шатаясь, поднимаюсь с пола. -рисуй, — говорит совершенно спокойным голосом и идёт в глубь комнаты. Наспех вытираю лицо рукавом и плетусь за ней. На столе уже лежит блокнот и карандаш. «Она» хочет чтобы я нарисовала? Нарисовала «ее»? Хватаю карандаш и приставляю к бумаге. Смотрю на бледное лицо, пытаясь понять, все ли делаю как надо. Рисую сначала медленно, но с каждой минутой начинаю торопиться, потому что боюсь, что не успею, и «она» вдруг пропадет. Глаза бегают туда сюда, рука ужасно устала, но я старательно вырисовываю каждую деталь. Молчит, внимательно следя за моими торопливыми и рассеянными действиями, изредка выдает что-то наподобие улыбки, по типу как улыбаются родители, когда их ребенок увлеченно рисует свои детские каракули, которые потом висят под магнитом на холодильнике. Выдыхаю и бросаю карандаш в сторону. Я нарисовала. Поворачиваю голову, но «ее» уже нет. Наверное, это была наша последняя встреча. Появляется тошнота, действие заканчивается, поэтому быстрее перебираюсь на кровать и падаю лицом вниз. Но как только меня отпускает, сразу же подскакиваю к столу и беру в руки рисунок. Не пойму, почему вижу в «ней» Холли, одинаковое почти все, кроме носа и глаз. Так, что это за хрень? Как это понимать? Либо «она» обманула меня и заставила вместо своего настоящего лица нарисовать лицо Холли, либо… либо я не знаю, что это. У меня нет ни одного предположения.

***

Не заснула. Правда, было что-то похожее на поверхностный сон, но я быстро из него вылетела и провалялась с открытыми глазами почти семь часов. Сколько я там уже не сплю? Четыре дня? Пять? Не знаю, я даже понятия не имею какое сегодня число или день недели и уже начинаю путать день с ночью, пиздец. Время девять утра. Неторопливо потягиваю сигарету и стряхиваю пепел прямо на пол. Наверное, скоро придет Холли с намерением впихнуть в меня еды, но она ещё не знает, что у нее снова не получится. Стук в дверь. Быстро, однако. -поспала? — мотаю головой, и блондинка понимающе кивает, — сейчас будем есть, вернее ты будешь, я уже поела, но это не важно, так, — ставит на стол фруктовый салат и холодный чай, — для тебя самое то. -Холли, я очень благодарна тебе за твои попытки помочь, но знаешь… не стоит, не забивай свою голову моими проблемами, живи спокойной жизнью… -тааак, — девушка на вздохе садится на кровать и потирает рукой глаза, — я обещала, что вытащу тебя из этого состояния, а значит я сделаю это, я уже объясняла почему хочу помочь, ты не справишься одна, понимаешь? -ну значит так нужно, не справлюсь так не справлюсь, это уже мои проблемы, ты не имеешь никакого отношения к этому, ты не обязана этого делать, Холли, ничего не получается, ты же сама видишь, так может не надо, а? -все, не кисни, не сдавайся, нельзя, не думай о плохом, все будет хорошо, мы справимся, ты веришь мне? Не знаю. С одной стороны хочу верить, а с другой уже мысленно похоронила себя. Все слишком плохо. -не знаю, я боюсь, боюсь, что всё-таки не справлюсь, и ты будешь винить себя в том, что не смогла помочь, я не хочу этого, понимаешь? -справишься, я уверена, главное, чтобы ты хотела, все зависит от тебя, я лишь небольшое дополнение ко всему этому, я не оставлю тебя, обещаю, Билли, выкинь всю эту чушь из головы и настраивайся на хорошее, да? Неуверенно киваю и сажусь за стол. Все ещё думаю о рисунке и удивительной схожести Холли с ним. Как-то это странно. И показать не могу, боюсь. Задумываюсь надо всем этим и неосознанно съедаю небольшую часть салата. Дошло. С ужасом смотрю в контейнер, а одной ногой уже возле унитаза. Все вылетает за считанные секунды, кажется, не успев даже дойти до желудка. Блондинка стоит в дверях и жалостливо наблюдает за тем, как меня разрывает на части. Забираю из ее рук чай и делаю несколько глотков, чтобы смочить горло. -блять, я не могу, — кое как встаю с колен и пытаюсь ухватиться за девушку, — не могу, я хочу сдохнуть, убей меня, пожалуйста… В ответ, ясное дело, тишина. Я говорю это от безысходности, и раньше такое всегда переводила в шутку, но только не сейчас. Сейчас далеко не до шуток. Нежные руки на моем истерзанном теле. Она прижимает меня к себе настолько крепко, словно хочет забрать всю эту боль, или хотя бы ее часть, но понимает, что это невозможно, поэтому обнимает ещё сильнее. Снова плачу. Бесшумно. Держу в руках тонкие запястья блондинки и как слепой котёнок утыкаюсь в ее теплую шею. На секунду кажется, что на ее месте «она», но наверное, это из-за рисунка. Почему так похоже? В чем подвох? Холли другая, совершенно, в них нет никакой схожести, кроме внешности, и то я не уверена, что «она» дала мне нарисовать именно себя, а не впихнула в мое подсознание образ блондинки, таким образом обведя меня вокруг пальца. Но с другой стороны зачем «ей» это? Издевается? Да куда уж больше, я и так на грани. Осознаю, что сижу в крепких объятиях слишком долго, поэтому аккуратно отстраняюсь, вытирая с лица слезы. Опять не решаюсь посмотреть в голубые глаза, стыдно, я на дне, на самом глубоком дне, со стороны это выглядит слишком жалко. -давай прогуляемся? Хочешь? — тихо говорит девушка, и я, словно очнувшись, медленно киваю. Достаю из шкафа все нужное и полностью закрываю лицо, оставив открытыми только глаза. На самом деле не хочу, ни гулять, ни жрать, ни жить — ничего, но уже иду следом за блондинкой по коридору, еле успевая. Куда летит? Я уже ходить то почти разучилась, не то что так бегать. Уличный свет врывается в глаза, и я жмурюсь, опуская козырек кепки по самый нос. Достаю сигареты, но глядя на девушку опять чувствую что-то типа стыда, поэтому убираю пачку обратно. -ну курить то можно, — улыбается и легонько толкает меня в бок, — хотя это тоже не полезно. В ответ улыбнуться не получается, но я все равно пытаюсь, и всё-таки достаю сигарету. Горький дым уже привычно заполняет лёгкие, и я немного расслабляюсь, облизывая потрескавшиеся губы. -расскажи что-нибудь, — этот вопрос вгоняет меня в ступор за мгновение. Что рассказать? О ком? О себе? Ну, ёбаюсь башкой, правда медленно, но уверенно, а больше и говорить то нечего. -а может ты? — по-моему, она ожидала такого ответа. -у меня скучная жизнь, поверь, ничего интересного, совершенно, я даже ничем не занимаюсь толком, так, от одного к другому, так что мне нечего сказать, а ты я так поняла не хочешь говорить, да? -правильно поняла, — издаю нервный смешок, но всё-таки прикидываю, что можно сказать, — да мне тоже нечего сказать, я живу с родителями, личной жизни никакой, но оно и не странно, ты посмотри на меня, это же пиздец… -на комплименты напрашиваешься? Ну в таком случае я скажу лишь одно — ты просто прелесть, и твой вид ничуть не мешает определить это, я не пытаюсь тебя успокоить, просто говорю, как есть. -ну…ну спасибо, очень… приятно, да… — становится неловко, поэтому опускаю кепку ещё ниже, — у тебя глаза очень красивые, да и не только глаза, но они особенно. -спасибо, часто слышу такое, все первым делом обращают внимание на них, но именно от тебя почему-то слышать это приятно. Понимаю, что просто хочет поддержать, хорошо скрывает, но я вижу. Ладно, так и должно быть, она никто для меня, ее задача по ее же словам — вернуть меня к жизни, поэтому флаг ей в руки. -у тебя есть сестра? — улыбка с ее лица слетает, буквально за миг, но она тут же возвращает ее обратно. У нее отлично получается скрывать свои эмоции, видимо, жизнь научила. -нет, у меня нет сестер, а почему это тебя интересует? -ну, просто интересно, а что такого? -да нет, ничего, — улыбка не настоящая, не выражает ничего, у «нее» была такая же, и меня пробивает слабая дрожь. Теперь идём молча. Она что-то не договаривает, о чем-то думает, я вижу это по ее лицу и слегка нахмуренным бровям, но решаю не лезть. Я не могу знать, что у нее в голове, и уж лучше помолчу, чтобы вдруг не сказать чего-нибудь лишнего. -кто-нибудь вообще знает, что ты здесь? — отрицательно мотаю головой, и блондинка снова улыбается, — да ты прям конкретно скрываешься я смотрю? -приходится, — жму плечами и достаю новую сигарету, — все слишком сложно, не хочу говорить об этом… -поняла, значит не будем, — садится на небольшую лавочку и указывает на место рядом с собой, — ненавижу прогулки пешком, честно говоря. -хаха, да, я тоже, — осторожно забирает из моей руки сигарету и делает большую тяжку, — ого, так это же не полезно? — хитро щурюсь, и девушка слабо улыбается, медленно выпуская изо рта тонкую струйку дыма. -ну да, я и не отрицаю этого, я этим и не увлекаюсь, раньше было, да, но сейчас крайне редко. Все ещё думаю о ее реакции на вопрос по поводу сестры. Может, она и покончила с собой? Тогда почему нельзя рассказать об этом? Что такого? Странно.