Агнец

В тринадцать лет для Сонхуна выдалась самая холодная зима. В тот момент, как он считал, его сердце покрылось ледяной корочкой, а чётки в карманах превратились в ледышки. Он не понимал, как должен чувствовать себя мальчик, который потерял дом. Даже крохотное место, в котором он ютился вместе с матерью, больше не принадлежало ему. Сонхун не знал, как можно лишиться лавки с камнями и дома одновременно. Школьный покоцанный рюкзак давил на плечи. Он сильнее схватился за лямки, боясь, что и рюкзак отберут. Большие оленьи глаза наблюдали, как незнакомые мужчины, настоящие гиганты, ведь были намного выше и шире мальчика, сновали по дому туда-сюда, проводили руками по мебели, оценивая. Конечно, оценивать там было нечего. Мать Сонхуна никогда не была богата, никогда не хранила деньги или украшения в рисоварке или в другом тайнике. Именно поэтому Сонхун тогда и остался без крыши над головой. «Твой? – раздался над ухом скрипучий голос. Соседка, закутавшись в шерстяной шарф, смотрела в сторону проданного дом. Она противно шмыгала носом и дула на ладони, чтобы согреть их. Сонхун стоял рядом с ней в лёгкой ветровке и дырявых варежках, но не чувствовал холода. Только пустоту и разочарование. И очередное чувство, что его снова предали. – Твоя мамаша, кажись, продала последнее, что у неё было. Где она, не знаешь?» «Нет», — только и ответил Сонхун онемевшими от холода губами. Неужели эти мужчины теперь будут жить в их доме? Спать в их постели? Есть с тех же мисок, что и они с матерью? А что должен делать Сонхун? Что ему делать? Что ему теперь делать? «Да, не повезло тебе, — женщина снова шмыгнула носом, но на этот раз слишком громко. Сонхун скривился, но ничего не сказал. – Но ты, пацан, не унывай. Когда мы тут все хорошо жили? Переночуй сегодня у меня, а утром решим, что с тобой делать, если твоя мамаша не появится. Ты, кстати, умный, да? Позанимайся с моей Сонё, отработай плату за ночлег». «Она ушла?» Женщина взглянула на мальчишку с упрёком, мол, чего ты тут разнылся, и пошла в дом. Сонхуну ничего не оставалось, как последовать за ней, напоследок кидая взгляд на дом. Ему показалось, что один из мужчин тоже взглянул на Сонхуна, но ему могло лишь померещиться. Соседка жила в паре минут ходьбы, но когда Пак переступил высокий порог, то уже не чувствовал ног. Перед ним поставили чашку горячего чая с лимоном, кусок засохшего черничного пирога и ломоть батона с маслом. Сонхун умял всё в два счета и стал растирать пальцы круговыми движениями, чтобы окончательно не лишиться ноги. Соседка отвела его в комнату – метр на метр, но Сонхуну и этого вполне хватало. Он разложил одеяло и уже собирался уснуть мертвым сном, когда дверь открылась и в комнату проскользнула худенькая девочка. Её светлые редкие волосы были собраны в два нелепых хвостика, а непропорционально длинные руки закрыли за собой дверь. «Я Сонё. Мама сказала, ты поможешь мне с домашкой по математике». У неё были грязные ногти на руках, а шею не мешало бы хорошенько вымыть с мылом. Сонё на вид не старше Сонхуна, очень высокая и такая же худая, с вытянутыми пальцами на руках, которыми она протянула мальчику свою рабочую тетрадь. Он сразу и не понял, с чем именно нужно помочь. Все примеры были совершенно элементарными, но Сонё смотрела на них тупым взглядом, будто для нее сложить два и два было непосильной ношей. Они потратили чуть больше получаса, когда девочка с раздражением сказала: «Все, хватит. Я всё равно ни черта не понимаю. Это была мамина идея. Так что я скажу, что ты мне всё объяснил. Ты надолго здесь останешься?» «До завтра». Она, словно кукла, склонила голову на бок. «Ты красивый. Целовался когда-нибудь? Мальчики в моем классе уже делали такие вещи. Твоя мама целовала тебя перед сном?» Его мать... «Нет». ...бросила его. «Говорят, у нее много долгов, поэтому она и продала дом. Ну, мне мама так сказала. А ты поцелуешь меня перед сном?» Сонхуну требовалось время, чтобы осмыслить весь тот поток слов, который она вывалила на него. Сонё говорила быстро и съедала окончания, от чего её речь становилась невнятной и больше походила на диалект, чем на сеульский говор. Сонхуна её просьба не удивила. Наоборот, он не видел в этом ничего такого. Может быть, её мама не может поцеловать её сегодня перед сном, поэтому она и просит его об этом? Да, Сонхун был определенно в этом уверен, поэтому без задней мысли приблизился к ней и быстро чмокнул в щёку. Мокрый след остался на её шершавой щеке, который она тут же стёрла ладонью. «А по-другому можешь?» Пак внимательно взглянул на девочку, рассмотрел веснушки над бровью и на носу, поймал момент, когда она закрыла глаза и выпятила губы. Сонхун приблизился к Сонё и чмокнул её в другую щеку, сразу же отодвигаясь. Она открыла глаза, хлопая ресницами, когда быстро поднялась и выбежала из комнаты. Сонхун так и не понял, что он сделал не так. Только на следующий день, года её мать вела Пака в интернат, Сонё не вышла его провожать. Сонхун смутно предполагал, что мать будет ждать его в интернате. Соседка бросила его на пороге в комнату, велев идти дальше одному и ни в коем случае не спрашивать детей про то, где его мама. Как только он толкнул дверь и вошёл внутрь, взору предстала одна свободная кровать в конце длинного светлого помещения и десятки пар глаз, что уставились на него, словно светлячки в темноте. Он прошел к кровати, ощущая себя на прицеле. Тогда Сонхун начал перебирать чётки, чтобы справиться с одиночеством. Ему выдали чистые комплекты одежды и белья, провели небольшую экскурсию, он даже смог вкусно поесть. Сонхун уже думал, что не нужна ему никакая мать, ведь его новый дом гораздо лучше. Эта мысль держалась до ночи. Сонхун закрыл глаза, ворочаясь на скрипучей постели. От пододеяльника пахло кондиционером для белья, а холодная простыня соприкасалась с горячей спиной. От холода Сонхун замотался в одеяло, когда почувствовал что-то теплое на лице, а с этим ощущением и стрекот кузнечиков. А потом раздались и смешки прямо над ухом. Моча. Бритый мальчик, чуть старше его, расстегнул штаны и опорожнял свой мочевой пузырь прямо на лицо и кровать Сонхуна. Он глупо смеялся, считая ситуацию забавной. Видимо, так считали и остальные дети, которые собрались поглазеть на новичка. Сонхуна открыл глаза и лишь натянул одеяло на голову, сдерживая слёзы. Зачем эти дети так поступают? Он же такой же, как и они! Он же то же без родителей! Зачем они делают такие с ним? Сонхун захлёбываться в собственных слезах, когда внезапно в комнате включился свет. Он надеялся на помощь взрослых, которых так восхваляли в школьных книгах. Но увидел парня, чье присутствие сильнее взбудоражило детей. Невысокий, но крепкий, мальчик включил свет и недовольно цокнул языком. «Госпожа Хан сказала, что даёт мне право лично выпороть того, кто не будет соблюдать правила внутреннего распорядка. У меня очень большой выбор, — с этими словами он обвёл взглядом всех столпившихся возле кровати Сонхуна. Сам Пак всё также лежал, не двигаясь, плотно сжав мокрые губы. Бритый парнишка спрятал член и застегнул ширинку так же быстро, как и спаситель Сонхуна настиг его и влепил громкий подзатыльник. Оба какое-то время сверлили друг друга наполненным злобой взглядом, пока второй наконец не выплюнул: – Тебя так ни одна семья не заберёт, Джемин. Навечно останешься сиротой. Брошенным, как и мы все здесь». Джемин отпрянул. Он плотно сжал челюсть: видимо, собирался огрызнуться в ответ, но со всех сил сдерживал себя. Его кулаки сжались, а венка на лбу выступила отчётливее. «За мной придут», — только и прошипел он. Произнесенные слова были едва слышны, но до адресата дошли. Второй мальчик устало склонил голову, будто готовясь к внутренней борьбе с самим собой. «Все мы так думаем. Лучше не хранить надежд, ты же знаешь». «Но его забрали, — голос Джемина дрогнул, будто листья на ветру. Он машинально прижал ладонь к бритой голове, на которой при свете виднелся небольшой извилистый шрам, больше похожий на крохотную змею. – Чем я хуже него?» Это были слова покинутого, забытого ребенка. Приоткрыв глаза, Сонхун наблюдал, как два мальчика, два соседа по комнате, ведут беззвучную борьбу. Первый, истерзанный, потерявшийся Джемин стойко сдерживал слёзы, хотя сейчас, как думал Сонхун, самое время заплакать. Второй, что постарше, прятал эмоции за хмурыми бровями и уставшим лицом. До этого момента Пак ещё не видел, чтобы люди общались без слов. Ему казалось это невозможным и невероятным, но этих двоих, казалось, связывало что-то большее, чем просто неприязнь или вражда. То, с каким отчаянием смотрел на него Джемин, никак не проходило просто на гнев. Вопрос. Почему они всегда выбирают не меня? Старший разорвал зрительный контакт так же неожиданно, как и появился в комнате, и повернулся к Сонхуну. «Вставай. Покажу тебе новое место для ночлега. Там будет немного поприятнее». Они вышли из комнаты, двигаясь по длинному коридору, по которому Сонхун уже проходил несколько раз за сегодня. Он робко пытался осмотреть парня, пока тот не видел, подмечая для себя какие-то детали: вот на потном затылке завиваются русые волосы, вот на скуле виднеется ссадина размером с ноготь. Он бесшумно ступал по коридору, будто давно научился маскироваться и сливаться со стенами. Из-под рукавов бесформенной футболки торчали крепкие руки с мозолистыми грубоватыми пальцами. Сонхун глянул на свои паучьи и шершавые – и спрятал руки за спину. Они миновали коридор, дошли до винтовой лестницы, что освещалась тусклыми светильниками. Незнакомец двинулся первым, даже не оглядываясь на Сонхуна, словно тот не плелся рядом. Стоило Паку ступить на ступеньку, как та тут же скрипнула, издав протяжный и свистящий звук. «Двигайся за мной. Если мы разбудили воспитателей, то нас по головке не погладят. Старайся идти точно по моим шагам, ладно?» Сонхун чётко следовал указаниям, поднимаясь по лестнице, словно в танце. Он сузил брови и напряг зрение, боясь ошибиться, но в конце концов, они всё же поднялись на этаж выше. Нужная им комната располагалась прямо за поворотом и была совсем небольшой по сравнению с просторным залом, в котором спали остальные дети. Сводчатая и прохладная, она сразу же понравилась Сонхуну. Он насчитал матрас, крохотный столик с перевязанным жгутом книгами и тумбу с вещами. На матрасе валялось несколько смятых листов, которые парень сразу же кинул вглубь тумбы, стоило Сонхуну перевести на них взгляд. «Я попрошу поменять твое постельное белье утром, так как сейчас все давно спят. Переночуй сегодня в моей комнате, а я посплю в другом месте. Меня зовут Минхо, кстати. Ли Минхо. Думаю, я старше тебя на год или около того, поэтому можешь называть меня «хён» или по имени – как тебе угодно. Что думаешь?» Сонхун переводил взгляд с Минхо на комнату, не решаясь зайти внутрь. Он появился так неожиданно, помог ему, прекратил издевательства и даже ничего не попросил взамен. Разве такое бывает? «Спасибо. Я Пак Сонхун. Или просто Хун». Минхо хмыкнул и кинул мальчишке полотенце и пару своих вещей, что оказались на размер больше. «Душевая слева по коридору. Иди помойся, а то от тебя за километр разит», — и улыбнулся. А Сонхун улыбнулся в ответ. // Стирая кожу до покраснения грубой мочалкой, Сонхун до крови прикусил губу. Он растирал плечи и шею, скреб её остриженными ногтями, пытаясь избавиться от запаха мочи, что въелся в кожу. На лице наконец-то проступил румянец, но сам Сонхун всё ещё не чувствовал себя лучше. Он с некой боязливостью и подозрением надел вещи Минхо, что теперь болтались на его костлявом теле, почувствовал запах соседа. Не то, чтобы ему была разница, где спать, просто резкий поворот событий очень пугал Пака. Привыкший быть в одиночестве, он не ожидал, что кто-то захочет помочь ему, проявит неожиданный акт гуманизма. Тусклый коридор оказался для Хуна почти непреодолимым: он старался вспомнить шаги Минхо и передвигаться точно по ним, воссоздав по памяти, однако всё получалось куда хуже, чем он думал. Внезапно раскат грома заставил его подпрыгнуть. Парень прижал ледяную руку к груди, отсчитывая удары. По пути в комнату он судорожно пытался найти чётки в карманах, как внезапно дверь перед ним с грохотом распахнулась, а мускулистая рука втянула Сонхуна внутрь. «Ты заблудился что ли?» — Ли уже подготовил для Сонхуна спальное место и давно ждал его, чтобы попрощаться. Он схватил полотенце для душа, набросил его на шею и указал парню на кровать. Сонхун всё так же стоял в дверях, переминаясь с ноги на ногу. Он дал бы Минхо лет пятнадцать, необъяснимые амбиции и большой опыт, добытый в этих кирпичных стенах. «А где ты собираешься спать?» – наконец Пак выдавил из себя подобие вопроса. «Есть на этаже ниже одна комната, что пустует. Перекантуюсь там на время. Ты не переживай, спи спокойно и сладким сном, как говорится. Пусть тебе приснится....» «Поспи со мной, — резко прервал его Сонхун. Глаза Минхо, некогда большие и ясные, превратились в два полумесяца, обрамлённые длинными ресницами. – Я не хочу снова оставаться один. Пожалуйста, хён». Минхо был соткан из сухих ветвей, в которых едва проглядывали листья, обжигающего кофе в дождливый ноябрьский вечер и растаявшей плитки самого желанного шоколада. Он обнял себя руками – и Сонхун увидел, насколько у того тонкая талия, а кожа при комнатном свете отдавала оливковым оттенком. Густые брови Ли сомкнулись на переносице, а извилистые пальцы, как Сонхуну казалось, отбивали что-то вроде чечётки. В конце концов Минхо томно вздохнул, забрался в постель и похлопал на место рядом с собой. «Ну залазь уже, Пак Сонхун, раз попросил. Не заставляй меня долго ждать». Они лежали бок о бок при включенном свете. Сонхун старался не дышать слишком громко, перестал шмыгать носом, а в какой-то момент вообще завис, пересчитывая линии на желтоватых обоях. Он ощущал тепло от тела Минхо, чувствовал его дыхание на своей коже, мог подвинуться чуть ближе – и упёрся бы в его живот и крепкую грудь. Сонхуну отчаянно не хотелось спать, поэтому он спросил: «О ком говорил тот бритый мальчик? «Его же забрали». Что он имел в виду?» Минхо едва шевельнулся. Сонхун почувствовал, как пальцы Ли коснулись его волос, перебирали их некоторое время прежде, чем Минхо наконец заговорил: «Каждый из нас, попадая сюда, думает, что он особенный. Питает надежды, что его заберут и какие-нибудь люди выберут именно его из сотни таких же детей в этом приюте. И каких-то детей забирают, а каких-то, таких как Джемин, не выберут и под страхом смерти. Проблема в том, что если ты не обладаешь миловидным личиком, то и ни на что рассчитывать не стоит. Многие из нас ждут годами, а потом их переводят в интернат для детей постарше. Думаешь, это справедливо? Каждый из этих детей достоин лучшего, достоин своего счастья. Но теперь они должны расплачиваться за грехи своих же родителей», — последнее слово Минхо выплюнул с особой неприязнью. «Почему Джемин попал сюда?» Минхо сжал челюсть. Если бы Сонхун мог видеть его лицо, то непременно бы уловил вспышки молнии в глазах при упоминании Джемина. «Говорят, если пробыл здесь больше года, то шанса, что тебя заберут, практически нет. Джемин здесь уже третий год. Раньше у него была густая шевелюра: я видел фотографии, пока он не порвал их. Отец издевался над ним, тушил сигареты о волосы, тягал за них, пока не остались жалкие клочки. Его побрили по приезде в приют. Говорят, Джемин даже не плакал. Понимаешь, он не издал ни звука. Никто не захотел выбирать бритого парнишку, что характером сродни уличной кошке. Но никто из этих погонных взрослых не знает, что именно такие как они сотворили с Джемином такое. Да и разве могут они знать? – голос Минхо сорвался на крик, но он тут же успокоился. Эти слова, казалось, долго вертелись у него на языке прежде, чем он смог наконец-то выговориться. – Джемин подружился с мальчишкой по имени Тэиль два лета назад. Они были не разлей вода. Он был такой же: нелюдимый, правда немного улыбчивее и с ожогом на лице. Они уже знали, что им суждено пробыть в приюте, а потом и в интернате до самого конца, пока однажды за Тэилем не пришли. Его забрали в такой же дождливый вечер. Джемин плакал и умолял его не уходить, но тот испарился, словно его никогда и не было. Кровать Тэиля заняла девчонка, которой в последствии очень не повезло: Джемин покромсал ей волосы и ресницы во сне швейными ножницами. Сегодняшняя выходка – это своеобразная месть Джемина. Он знает, что ты здесь надолго не задержишься, но всё равно захотел очернить тебя. Я не оправдываю его и не поощряю. Просто... – он тронул Пака за плечо, заставляя того повернуться. Теперь их лица находились на расстоянии четверти локтя. Минхо провел кончиками пальцев по подбородку Хуна, дотронулся до родинки на носу, убрал спавшую на лоб прядь. – Ты же красивый. И тебя быстрее заберут». Сонхун почувствовал, как бешено бьётся сердце. Лицо горело от внезапных слов Минхо, а ладони вспотели. Сонхун отвернулся на бок и, насколько это было возможно, завернулся в одеяло. В спину послышался смешок – такой вязкий, словно кофейная гуща. «А ты сколько уже здесь?» – с замиранием сердца спросил Пак. Молчание. Невыносимо долгое и неуютное. Наконец вдох. «Пятый год. Я просто оказался неудачным сыном. Давай спать, Пак Сонхун. Твой хён очень устал». // Сонхун никогда не жаловался. Сколько он себя помнил, у него просто не хватало на это сил и выдержки. Сонхун терпел, когда Джемин подставлял ему подножку или обливал водой. Спускал с рук, когда находил свои вещи в другом конце коридора, скомканные и грязные. Ему всё-таки пришлось вернуться в спальный зал, но каждую ночь Минхо забирал его и они проводили время в маленькой мансардной комнатке. Минхо помогал ему с корейским языком, таскал батончики из уличных автоматов, а по особым вечерам даже учил младшего давать сдачи. Их уроки начинались с простого: Минхо спрашивал у Сонхуна, зачем нужна самозащита и умение постоять за себя, на что получал расплывчатое «не знаю». Позже в ход пошли приемы, которых Ли понахватался в школе, а теперь пытался и обучить им Пака. Сонхун много падал, даже один раз подвернул лодыжку и отсиживался в комнате Минхо несколько дней, принципиально его игнорируя. Минхо отзывался о Сонхуна как о «дрыще и слабаке», а Сонхун в свою очередь ненавидел вечерние тренировки и старался спрятаться в туалете, лишь бы не наткнуться на Ли. Но каждый раз он проваливался, ведь удачи у Пак Сонхуна было меньше, чем у любого среднестатистического человека. «Если ты не будешь стараться, то когда-нибудь Джемин тебя придушит во сне. Думаешь, тебе хочется умереть такой смертью? Не вижу в этом ничего благородного». Сонхун упрямо стоял на своём, хоть где-то проявив крупицу характера. «Да не хочу я его бить. Да и какой в этом смысл? Оба тогда будем с синяками ходить». «А так ты будешь отдуваться за двоих, — неодобрительно хмыкнул Ли. – Помнишь, я говорил, что ты не задержишься здесь, да? Однако уже прошло полтора года. Поэтому тебе просто придется научиться существовать с На Джемином в одном здании. Вам повезло, что вы в разных классах: хоть где-то от него отдыхаешь. Не думаю, что он даст тебе расслабиться хоть когда-то». Они с Минхо расположились в коридоре, восседая на перилах. День был прохладный, поэтому Минхо притащил Сонхуну байку и натянул на него капюшон. Теперь темная челка Пака ниспадала на лоб. Минхо, закатав рукава толстовки, растирал исцарапанные пальцы: не так давно он вступил в небольшую перепалку с уличными котами в надежде покормить их, за что чуть не лишился рук. Сонхун долго смеялся, не понимая, как такое вообще могло произойти, а Ли был рад: он наконец-то смог рассмешить друга. Минхо уже так долго знал Хуна, но до сих пор не мог разгадать его: тот будто существовал в своем мире. Крутил чётки, разговаривал с самим собой, запирался в ванной и долго принимал горячий душ – таким был Пак Сонхун. Разбитый, измученный, хрупкий, как китайский фарфор. Его стеклянные, невесомые кисти выделялись на фоне смуглой, загорелой кожи Минхо. Минхо знал, что его мать продала дом, чтобы выплатить долги, и исчезла, даже не позаботившись о сыне. Как и Сонхун знал, что Ли попал сюда, так как его родители спились и чуть не выкинули сына из окна третьего этажа, как мешок мусора. Они знали то, что позволяли о себе узнать, и одновременно были близки и так далеки друг от друга. В один день их словно разделяло бушующее море, а в другой они могли делиться самыми сокровенными мыслями. Спустя два года после появления Сонхуна в стенах приюта они сидели на крыше, бесстрашно смотря в даль. Недавно прошел дождь, поэтому пришлось подстелить свитер, чтобы присесть. Нападки Джемина, казалось, уменьшились, но Сонхун всё ещё был настороже. Он признался себе, что уроки боевых искусств от Минхо всё-таки имеют смысл, но воспользоваться ими всё никак не решался. Сонхун ещё больше слабак, чем он дума. Слабак, который задыхается от панических атак. Слабак, которому нужна помощь Ли Минхо, чтобы выжить. Сонхун не помнил точно, когда приступы начали его мучать. Наверное, это случилось на вторую неделю пребывания здесь, но Пак изо всех сил пытался скрывать их от других. Но он не учёл одного: Ли Минхо всегда присматривает за ним. И Минхо ворвался к нему в кабинку, когда Пак задыхался, хватал ртом воздух, скреб ногтями двери. Минхо уложил голову парня к себе на колени, долго гладил его, пытаясь успокоить и себя, и его, массировал ладони Хуна нежными круговыми движениями и приговаривал: «Тебя никто не гладит. Лежишь здесь не глаженный. Придется мне взять на себя эту участь». Сонхун не знал, что в объятиях может быть так хорошо. Он не знал раньше, что это такая большая привилегия – иметь человека, который о тебе заботится, кому правда не наплевать. И сейчас, сидя на крыше с Ли Минхо спустя столько времени после первой панической атаки, он испытывал настоящую благодарность. Минхо протянул парню бутылку газировки – и где он вечно их достаёт? – и с удовольствием отпил со своей глоток. «Чувствую, словно заново родился. Сонхун, сколько тебе уже лет?» «Думаю, пятнадцать. Как тебе, когда мы впервые встретились». «Верно, — кивнул Минхо. – А мне уже семнадцать, логично же, да? Хун, меня переводят в другой интернат. Я уезжаю завтра утром». Сонхун опешил. Он смотрел на свои руки, не в силах поднять взгляд на парня. Он уезжает? Ли Минхо, единственный человек, который узнал его настоящего, который был с ним в самый тяжёлый период времени, покидает его? По крайней мере, он сказал ему об этом, а не исчез бесследно. «Я слышал, что интернат – это неплохое место. Там и с образованием помогут, и комнату в общаге выбить можно. У нас же льготы и всё такое. Сонхун, ты в порядке? Ты такой...» «Но мы же ещё встретимся. Я знаю, ведь когда попаду туда, ты ещё там будешь...» «Нет, Хун, ты не понимаешь. Я не хочу, чтобы мы и дальше так жили. Понимаешь, Джемин придирается к тебе, потому что то же видит, что ты достоин лучшего. Ты отличаешься от нас, Сонхун. Ты отличаешься от меня. Поэтому давай встретимся тогда, когда у одного из нас жизнь не заладится, хорошо? Я хочу, чтобы ты двигался в своем направлении, чтобы построил свою счастливую жизнь. Разве это не то, чего ты хотел всё это время?» Я тяну тебя на дно, Пак Сонхун. Я так сильно дорожу тобой, что готов отпустить. Пак был готов услышать одну из этих фраз: это хотя бы что-то объяснило. Он не понимал мотивов Минхо, как и не понимал, почему они вместе не могут строить счастливую жизнь. Неужели он ему уже надоел? Неужели Минхо собирается найти кого-то получше Сонхуна в интернате? «Хун, пожалуйста... – прошептал Минхо, касаясь лица парня горячими, раскалёнными ладонями и обращая его взгляд на себя. – Прошу, скажи, что ты всё понял. Скажи, что ты понял меня». Глаза Минхо, карие, с золотым отливом и такие красивые, очаровательные, как и сам Минхо, смотрели на него, не отрываясь. Виднелись в них невысказанные слова, безмолвная просьба, которую так и не смог озвучить Ли. Минхо приблизился вперёд, почти уткнулся в лоб Пака. Его дыхание обжигало кожу. Сонхун помнил, что первый потянулся к Минхо, первый коснулся пухлых губ и почувствовал, как парень выдохнул. Они целовались, пока их губы не распухли, пока парни не начали задыхаться и им пришлось оторваться друг от друга, томно дыша. Глаза Минхо потемнели, Сонхуна же – наполнились морской водой, окантованные густой пеной. Неужели именно этого хотела Сонё, когда просила её поцеловать? И неужели именно он сейчас поцеловал Минхо? И что самое важное – тот ответил. Ли Минхо ответил на поцелуй. Чёрт, он поцеловал Минхо! Минхо смотрел на Сонхуна с выпученными глазами. Он провёл языком по пересохшим губам и улыбнулся. «Я первый хотел сделать это, Хун. Ты же знаешь, что всегда был для меня больше, чем просто друг, да? Я рад, что в свой последний день в приюте смог испытать то, что давно хотел. Ты помнишь, о чём я говорил тебе? Я хочу, чтобы ты был счастлив. Поэтому, я надеюсь, мы никогда не встретимся. Может быть, когда-нибудь, мы ещё встретимся, а сейчас давай просто жить моментом, хорошо?» В тот момент их губы снова соприкоснулись.

***

Минхо смотрел на Сонхуна с долей улыбки и усталости на лице. Ему столько всего хотелось рассказать Хуну, так хотелось поделиться! Он был готов пуститься в долгий рассказ о Джемине, который сумел поступить в Сеульский на врача; пошутить пару анекдотов, что нахватался во время работы в закусочной. Он смотрел на Сонхуна и никак не мог понять, что в нем изменилось. Вроде те же приступы, та же прическа, но что-то точно изменилось... Он стал счастливее. С ним Сонхун никогда не был по-настоящему счастлив. – Хун, я хотел... – Уходи, — отрезал Пак, восстанавливая дыхание и поднимаясь, держась за стену. Он ясно видел перед собой лицо бывшего друга, бегло бросил взгляд на такие же пухлые губы, но сразу же отвёл его. – Я не хочу тебя видеть, Ли Минхо. Мне неинтересно знать, что произошло в твоей жизни, раз ты решил вспомнить обо мне. Минхо поднялся с кровати. Ухмылка исчезла с лица. Он раздумывал о том, как объясниться, но вместо этого лишь ответил: – Глупо был с моей стороны предполагать, что ты поймёшь мои намерения даже спустя столько времени. Я не сдержал своё слово, Хун. Я... Сонхун осклабился. – Никогда больше не называй меня так. Никогда, слышишь? Пак Сонхун был зол и взбешён. Ли Минхо, его первый лучший друг и человек, которому он отдал свой первый поцелуй, больше не существовал для него.