Агнец

Любить Сону было намного легче, чем сдавать вступительные экзамены в университет. Джей наслаждался проведенными минутами в классе, когда они с Сону оставались вдвоем, в то время как Джейк, как обычно, где-то бегал. Сону часто засыпал прямо на парте, подложив руку под голову. Он спал так крепко и безмятежно, будто неделями не мог этого позволить, словно сон был под запретом. Джей видел, как утренние лучи солнца, выглядывающие из-под занавесок, мягко касались бледного лица парня. Ещё никогда в жизни Джей так яро не завидовал какой-то звезде. Длинные ресницы Кима отбрасывали глубокие тени, а персиковые губы периодически подрагивали или приоткрывались, словно замирая на полуслове. Пак думал, какого это, целовать эти сахарные губы? Почувствует ли Сону, как губы Джея, обветренные и покусанные – дурная привычка, от которой от так и не смог избавиться, — вдруг коснутся мягких губ Сону? Пак Джей думал об этом каждый чертов раз при взгляде на друга. И как безнадёжный дурак представлял тот жар и пламя, исходящее от их тел в призрачный момент поцелуя. Ему хотелось, чтобы всё оказалось по-другому. Пак Джей лишь хотел наслаждаться моментами юности. Ломая карандаш в пустой гостиной дома Сону, Пак от чего-то погружался в прошлое. Тонул, цепляясь за последнюю надежду в виде светловолосого мальчишки, что смотрел на него пустым взглядом. И когда его влажные пальцы наконец соскользнули, Джей окончательно проснулся. Восстал из глубокого забвения. Потной ладонью проводя по подбородку, Джей вдруг вспомнил, как почти спалился. В тот день они собрались в доме Джейка, что очень странно, учитывая, что почти нигде, кроме дома Сону и компьютерных клубов, они не тусовались. Шим перехватил взгляд Пака, устремлённый на его новую приставку, в которую он обязательно даст поиграть чуть позже, и спросил в лоб: «Эй, Джей-хён, тебе кто-нибудь нравится?» Джей замер, как пятилетний ребенок, которого родители застали за поеданием запрещённых сладостей. Острая линия челюсти напряглась. Джей мог бы контролировать эмоции и держать их в узле, но лишь одно в то мгновение выбило его из колеи. Взгляд Ким Сону. Взгляд Ким Сону, обращённый прямо на него. Тот смотрел на хёна исподтишка, опустив ресницы. Он пытался делать вид, что вопрос Джейка вовсе не застал его врасплох, но Джей моментально раскусил его. Сону заинтересовал. Он побыстрее хочет узнать, что же скажет Джей. Но на какой ответ он рассчитывает? Джей не мог врать лучшим друзьям, единственным людям, которым может довериться, поэтому после долгого вздоха ответил: «Нравится». Пак готов был поклясться, что Сону покраснел. Он уставился в пол, пока Джейк, наоборот, не отрывал взгляд от хёна. «Только не говори мне, что это всё ещё?..» «Шин Рюджин». Идиот. Технически, друзьям врать Джей не мог, поэтому пришлось немного преувеличить. Люди верили Джею на слово, потому что глаза у него слишком добрые и язык прекрасно подвешен в подобных ситуациях, но он чувствовал себя последним мерзавцев, если приходилось хоть немного врать друзьям. «Нет, я в порядке (я полностью раздавлен, но не хочу, чтобы ты волновался, поэтому продолжу улыбаться)». «Конечно, мне понравился тот фильм (он был ужасен, но я слишком дорожу тобой, чтобы произнести это вслух)». Ему и правда когда-то нравилась Шин Рюджин, но это чувство оказалось настолько мимолётным, что он даже не уверен, а нравилась ли она ему как девушка, или Джей просто хотел найти замену Сону? Джейк восторженно вскочил и начал хлопать друга по плечу, возбуждённо что-то говоря про «первую любовь» и «а я ведь так и знал!», при этом ещё и умудряясь смеяться во всё горло. А что касается Сону, то он даже бровью не повёл. Но что-то в его поведении изменилось – Джей точно понял. Он так часто наблюдал за Кимом, что знал каждое проявление эмоции на его лице. С тех пор Сону больше не засыпал во время большой перемены. Он застывал на мгновение, касаясь длинными пальцами худых щёк, словно сбрасывал с них призрачный поцелуй, и задумчиво смотрел в окно, даже если взору открывались лишь несчастные деревья хурмы. Если бы в тот момент Джей не струсил, если бы только признался, то, возможно, всё бы обернулось иначе. Возможно, Сону не отдалился бы от него. Возможно, Сону не обратился бы к нему, заставляя разделить боль и нести её на своих плечах. Джей не знал, что хуже: страдать от осознания собственной ничтожности или продолжать жить в неведении. И это с каждым днём разрывало его на части.

***

И после поцелуев касаться кожи Джейка ощущалось неправильно. Иррационально. Он действительно заслуживает его? Действительно ли Сонхун заслуживает быть настолько счастливым, ничего при этом не отдавая взамен, кроме себя? Разве это не слишком маленькая плата за такие чувства? Плата за то, чтобы быть рядом с Шим Джеюном? То, каким взглядом смотрит на него Джейк, как ласковыми прикосновениями убирает челку с лица, улыбаясь самой прекрасной улыбкой. И самой тёплой. Намного теплее предыдущего лета и предшествующих до этого. И то, как ярко светятся его глаза при взгляде на Сонхуна, заставляет Пака гадать, правда ли это та реальность, в которой он живёт? Может быть, он умер давно вместе с матерью, надышавшись угарным газом, и теперь проживает в альтернативной реальности? Может быть, он скончался от холода на улице, когда ростовщики забрали его дом? Любящие касания Джейка на холодной коже ощущались каплями дождя по подоконнику: внезапные, неожиданные, такие приятные и освежающие. Сонхун жаждал их. Между смущенными взглядами и неловкими смешками, оставленные в ладонях, представлял, как Джейк оставит россыпь поцелуев на костяшках худых пальцев Хуна, как поцелует шею, неторопливо приближаясь к линии челюсти и нижней губе. И, может быть, всё дело в возрасте, ведь тогда Сонхун был также юн и глуп, но поцелуи Минхо не оставляли после себя таких впечатлений. Целовать Ли Минхо сравнимо с использованием наждачки: быстрые, стремительные прикосновения, пока их никто не заметил; в то же мгновение растворяющиеся касания; хриплый голос, что шепчет за мочкой уха. Поцелуи Шим Джеюна заставляли Сонхуна желать большего. Нехватка физического контакта, которого ему так не хватало все эти годы, вдруг вихрем вырвалась наружу. Он хотел взять Джейка за руку и при этом не краснеть, как неопытный подросток, коим и являлся. Хотел целовать его кисти рук, при этом не смотря в томные от наслаждения глаза Джейка. Сонхун удивлялся собственным мыслям и тому чувству, что так внезапно и прочно засело в груди. Они давно перебрались из библиотеки на автобусную остановку. В одной руке – только что купленные стаканчики с горячим кофе с двойной порцией сливок и сиропа, который Джейк выбрал для них двоих, а Сонхун даже не удосужился запомнить название; в другой – ладонь. Джейк держал холодную ладонь Хуна, что так сильно контрастировала с его горячей. Оба уже пропустили несколько своих автобусов и просто продолжали сидеть бок о бок, любуясь опавшими листьями. И даже после первого поцелуя и последующих за ним, даже после побега из библиотеки, словно они совершили нечто незаконное, оставив книги так и лежать на столе, держаться за руку было так же интимно, как и целоваться. Невероятное чувство. Джейк больше не думал, что Сонхун подарил ему лишь камень. Нет, Пак Сонхун подарил ему и своё сердце. Замёрзшее, покрытое ледяной кромкой, в раскаленных ладонях Джейка оно оттаивало. Не сразу, постепенно, но Сонхун уже чувствовал изменения. – Так ты прожил возле океана? Мне Ёнджун рассказал. Наверное, он услышал от Джея. Это так удивительно, — вдруг нарушил тишину Хун. Его глаза и сами сейчас напоминали пенящиеся волны. – Разве? Что именно в этом тебе кажется удивительным? Джейк сжал ладонь парня, вырисовывая на ней прилагательные: «очаровательный», «милый», «удивительный». От каждого касания Сонхуна бросало в жар. – Я никогда даже моря не видел своими глазами. И на Чеджу ни разу не был, хоть и прожил в Корее всю жизнь. Будь я на твоём месте, то не возвращался бы. Мне больше по душе быть забытым где-то на другом материке. Уединённое место на берегу океана, где ты не встретишь ни одного из знакомых – это звучит прекрасно. Хоть у меня и друзей-то нет, чтобы бояться кого-то встретить, но всё же… — Сонхун остановился, сглатывая ужас накрывших воспоминаний, что застряли пробкой в горле. – Но иногда нужно отречься от прошлой жизни, даже если она следует за тобой по пятам. Джейк слушал его, не прерывая. Было что-то в манере Сонхуна излагать свои мысли. Каждое произнесённое слово будто тщательно подобрано, словно ему тяжело давались разговоры или именно этим словам он придавал особое значение. Пак Сонхун не был скуп на слова, просто он помнил, что только они способны оставить в памяти человека глубокий отпечаток. Поэтому Сонхун предпочитал не разбрасываться ими попусту, не бросать на ветер. И Джек любил его слушать. Любил вслушиваться в тягучий голос, немного сиплый и сдавленный. Любил ждать, пока Сонхун сформулирует мысль и придаст ей словесную форму. Несколько раз они встречались взглядами — и оба краснели до ушей, сопровождая ситуацию кашлем в кулак и нервными смешками, которые уже так приелись. – Океан и правда прекрасен, если так рассудить. Особенно утром. Знаешь, я часто сидел на берегу утром, просто смотрел на эту расплывшуюся линию горизонта. Оливия, сестра, никогда не любила вставать так рано, а тем более переться несколько километров, чтобы просто пялиться на волны, но меня это успокаивало. Правда, я не чувствовал ни застрявший в кроссовках песок, ни ветер, — на этих словах Джейк усмехнулся, предаваясь воспоминаниям. – Я просто сидел и смотрел, пока Лив в конце концов не приходила за мной где-то в середине дня с термосом и спортивной курткой в руках. Представляешь, она всё же тащилась за мной со всем этим, лишь бы я не замёрз. Эти старшие сестры такие непонятные, — он снова усмехнулся, на этот раз более бодро, и продолжил: — Я часто думал о том, как здорово было бы показать океан Джею и Сону. Я ведь знаю, они его никогда не видели, и им определенно бы понравилось. В моих представлениях это казалось идиллией. Настоящей счастливой жизнью, к которой я стремился. И всё время в Австралии без них тянулось так медленно. Сонхун не знал, как ведут себя старшие сестры. Он не знал, как ведут себя любящие матери. У него был лишь Ли Минхо, который в итоге тоже его бросил, поэтому слова Джейка Сонхун воспринимал как счастливый сон. – Тогда почему ты уехал? – Хотел бы я знать настоящую причину, — Джейк вяло улыбнулся уголками губ. – Лив говорила мне, что в этой жизни не всё так просто, как хотелось бы, и идеально ничего не получится, но я никогда не слушал эти «нравоучения старшей сестры». А следовало бы, наверное. Но я обязательно разберусь в этом. Жить в неведении слишком тягостно, не считаешь? И Сонхун кивнул, крепче сжав руку парня. Он знал. Он как никто другой знаком с этим чувством.

***

Когда до общежития оставалось несколько метров, его встретил Минхо. Минхо, которого он просил не возвращаться, стоял перед ним в натянутом на глаза капюшоне. Ботинки его грязных кроссовок утопали в земле, а длинные рукава толстовки закрывали кисти. Он даже не попытался извиниться, а просто перегородил ему дорогу, заставляя остановиться и поймать пристальный взгляд. – Чего ты хочешь от меня? – Хун, почему ты возвращаешься так поздно? С тобой всё в порядке? Кажется, Ли Минхо и правда был взволнован. Неужели он прождал здесь всё это время? Мог бы просто пробраться в комнату, как сделал в прошлый раз. – Я просил не называть меня так. Неужели ни одно моё слово для тебя ничего не значит? И почему ты всё ещё здесь? Почему, по-твоему, я должен быть не в порядке? И почему-то всегда в жизни Сонхуна так: стоит счастливым моментам хоть на минуту появиться, как прошлое тут же даёт о себе знать. Прошлое в виде Ли Минхо. – Я должен рассказать тебе, зачем вернулся. Ты обязан выслушать меня. Пожалуйста, Хун, выслушай меня. – Ты невыносим, правда, — Пак нахмурил лоб. – Разве мы чем-то обязаны друг другу? Почему ты так думаешь? Мы никто друг для друга. Если бы я что-то значил для тебя, ты бы не заставил проходить меня через те муки. Я страдал каждый чертов день в приюте от рук Джемина, а ты продолжал успокаивать меня. Да какой нормальный человек станет делать такое? Я думал, что твое присутствие облегчает мне жизнь в приюте, но ты же её и отравлял. Минхо замер. Точно, он не знал, что Сонхун в курсе. Ли Минхо подговорил Джемина, чтобы тот издевался над Сонхуном. Таким образом, Минхо всегда мог быть рядом с младшим. Превосходный план, чтобы поладить с кем-то, не так ли? – Я… Я не знал другого способа. Я не знал, как знакомиться с людьми. Я просто… Чёрт, Пак Сонхун, — Минхо опустил глаза. – Ты ничего не понимаешь. Неужели ты правда не понимаешь, почему я ушёл? Почему попросил никогда не встречаться? Ты действительно думаешь, что был не важен для меня? Ты правда думал так обо мне всё это время? Шея Сонхуна внезапно покрылась красными пятнами. Что он хочет этим сказать? Конечно же, Минхо просто играл с ним, разве не так? Кто ещё делает такие вещи и целует за день до своего отъезда, при этом выражая надежду никогда не встречаться? – А что я должен был думать? Ли скинул капюшон, выставляя последним заходящим лучам копну непослушных волос. Его глаза широко распахнулись, а на лбу отчётливо виднелась пульсирующая от злости венка. – Неужели ты и правда?.. Да как ты сам не понимаешь? Если бы мы встретились, если бы продолжили быть вместе, то ты бы так и застрял в образе оборванца из приюта! Я знал, что не могу изменить собственное будущее: я безнадёжен. Но ты – нет. Вечно цепляясь за меня, ты бы просто не смог увидеть мир, Хун! Ты бы не поступил в университет, не нашел бы друзей. Как можно было не понять этого? Ледяной порыв ветра чуть не снос парней с ног. Слова Минхо были подобны свисту кнута. – С чего ты вообще это взял? Почему ты вообще решил, как мне будет лучше? Может быть, своей жизнью я буду распоряжаться сам? Или она настолько ничтожная, что и этого не стоит? – Сонхун знал, что он трус, но именно сейчас вся сила и боль, которую он так тщательно скрывал, обрушились на Минхо в форме слов, что переходили на крик. Сдавленный и трескучий голос Сонхуна надломился. Он не понимал, почему чувствует себя виноватым. Ему хотелось заглушить слёзы, капающие с глаз, хотелось вернуть время вспять и вообще не возвращаться в общежитие, остаться на остановке с Джейком или поехать в дом у озера. Ему просто хотелось, чтобы хотя бы раз в жизни всё повернулось так, как хочется ему. – Хун, я не это имел в виду. Ты знаешь, я старше, я твой хён. Я много повидал детей, которые без наставлений пропадали. Которые были слишком мягкими, чтобы сделать то, что должны. Я решил, что должен сделать это, как бы тяжело и больно не было. – Тебя никто не просил стать героем и спасать бедного мальчика. Вы, старшие, всегда делаете так, как удобнее в первую очередь вам, не думая о других. Ты не думал обо мне, Минхо. Ты думал о себе. Избавиться от прилипалы-подростка, который влюблён в тебя, просто необходимо. Это не я бы пошёл на дно вместе с тобой. На дно пошёл бы ты. Минхо быстро моргал, продолжая смотреть на Сонхуна. Перед ним уже не тот слабак-Сонхун, которого он целовал перед отъездом. Больше не тот мальчишка, который не мог постоять за себя. – Сонхун, да что ты несёшь? Пак сжимал и разжимал кулаки, чувствуя тяжесть перцового баллончика в кармане. Наконец, взяв в себя руки, он процедил: – Видимо, ты долго следил за мной, раз знаешь, что я подружился здесь с кем-то. Даже не хочу знать, что ты ответишь на это. В любом случае просто уходи, Минхо. Я не хочу тебя видеть. У меня нет сил тебя видеть. У меня нет сил, чтобы найти силы тебя видеть и выслушивать твою болтовню. Какие ещё истории ты мне расскажешь? Просто уходи. Пожалуйста, уйди. Он обошёл Минхо, даже не касаясь плеча, и побрёл по дороге прямо к дверям общежития. Сонхун не знал, собирался ли Минхо сказать что-то ещё или остановить его. Всё, о чем думал Пак, — это как бы незаметнее запереться в кабинке и рыдать так, чтобы его не услышали. Он чувствовал, как паника сдавливает горло, как мешает ему двигаться. Стеклянным взглядом он смотрел прямо перед собой, еле переставляя ноги. Дышать становилось тяжелее с каждой ступенькой, он с трудом втягивал воздух. Пак Сонхун так и не дошёл до туалета. Вместо этого он открыл дверь своей комнаты, опустился на корточки и, зажав уши руками, качался из стороны в сторону. Хватит. Хватит. Хватит. Прекрати. Прекрати. Прекрати. Он не понимал, в какой момент на его плечи легли холодные мужские руки, как начали растирать плечи круговыми движениями. Перед глазами всё расплывалось и вращалось, на лице застыли дорожки слёз. Сквозь пелену в ушах он впервые услышал ровный и спокойный голос О Сехуна, без капли сарказма: – Всё хорошо, Сонхун, всё хорошо. Ты дома. «Ты дома». Так у Пак Сонхуна появился дом.